Боги Бамиана

– Ладно, разберусь. – Заваливаясь в обуви на кровать, нагловато ответил кадр.

– Ну-ну разбирайся. – Задумчиво проговорил смотрящий.– Давай Перстень выпьем за святую простоту.– Сказал он, протягивая стакан.

– За неё.– Поддержал тост Перстень.

– Тебя к отряднику! – Заглянув в секцию, крикнул новичку, шнырь.

– Как думаешь. – Поинтересовался Ким.– Съедет? Или вы с ним, на киче словитесь?

– Думаю, съедет, но могу и ошибаться, посмотрим. – Ответил ему Перстень.

– Что раньше времени гадать, минут через пять, видно будет.

Увидели чуть пораньше. Всего через три минуты. Не на кого не глядя, заезжее хамло, зашло в секцию и, скрутив матрас и, куда-то свалило из хаты. Конечно, кому охота, зимой в шизо париться, в отряде, в любом случае, теплей, будет.

– Ладно. – Сказал Перстень, кидая матрас, на свой шконарь

– Дорога, на пятый отряд есть? Хочу после отбоя в гости сходить.

– Дорога есть. – Сказал Ким.

– Но лучше идти днём – меньше палева. Я так понял ты завтра опять в подвал?

– Не будем о грустном. – Перстень присел на койку, – Давай рассказывай дорогу.

– Смотри, в нашей локалке, в правом нижнем углу, три прута сделаны из алюмишки и покрашены в цвет основного металла.-

Начал объяснять дорогу смотрящий

– Дожидаешься пока, вертухай в сидке отвлечётся, отгибаешь и, ныряешь в соседнюю локалку. Там второе окно с права, открыто. Ныряешь туда. Потом проходишь по продолу и, лукаешься в третье справа окно. Когда пролезешь, окажешься во внутреннем дворике. Там проходишь через него и лезешь в Зендеровский проходняк. Только смотри по аккуратней. Он психует, когда много народу через проходняк шастает.

– Понял. С ним, как-нибудь, договорюсь. Куда дальше?

– Через окно от Зендера проход в локалку пятого отряда. Ещё раз повторюсь, это лучше делать после трёхчасовой проверки, мусора обычно в это время не лютуют.

– Зендер открывай.

– Кого там ещё несёт? А Перстень, ты? Залазь.– Обрадовался Зендер.

– Хоть кто – то к нам. А то все через нас, только нервы треплют.

– И я рад тебя видеть. И тебя Лом тоже. – Сказал Перстень, усевшись в проходняке земляков:

– Как сами?

– Как зеки, у которых по девять отсижено и по шесть впереди. – Мрачно пошутил Зендер.

– Да не слушай ты его. – Сказал Лом. – Всё нормально. Просто депресняк его давит. Да ещё, дорога пошла, через проходняк. Народ туда – сюда шастает. Вроде и благое дело – общее. Но нервяк, сам знаешь, трудно сдержать. Водку будешь?

– Буду. Стесняюсь спросить. У всех самогон, а у вас, что за праздник?

– Да у нас один товарищ, решил в двадцать одно покидать. Вторую неделю с москвичом каким – то шпилят, пока наши побеждают. А вообще знали, что ты сегодня зайдёшь и, барыге, заранее заказали. Ну, давай.

Стук в окно, не смог обломать, самый повторяемый в мире тост.

– Давай за Давая.

– Какого на хрен. Давая?

– Чего надо?

Открыв окно, спросил Зендер.

– На шестой.– Ответили с улицы.

– Давай залазь. Шустрей давай. – Проворчал он, пропуская в окно, зека, с другого отряда.

– И так день, и ночь, вторая неделя.

–Так, а что вы паритесь? – Удивился Перстень:

– Есть же свободные проходняки. Переехали и всё, а сюда новеньких кого-нибудь поселили.

– Я ему давно уже об этом говорю. – Сказал Лом, наливая водку в стаканы.

– А он заладил, я в этом проходняке, шесть лет прожил, и переезжать не собираюсь.

– Ну, тогда один выход. – Предложил Перстень. – Менять дорогу.

– Скорей всего, так и будет, вон, пусть через соседей, лазают. – Проворчал Зендер.

– Я мужики, тоже до пятого прогуляюсь. – Сказал Перстень.

– Не обессудьте, надо мулю земляку передать, а на обратном пути с вами ещё пообщаемся.

– Ну вот.– Буркнул Зендер. – А кто там у тебя?

– Мага Махачкалинский. Я на киче с Закиром славливался. Его из бура в шизо кидали на десяточку53. Просил зайти к Маге. Да и он расстроится, если не зайду.

– Он сам к тебе, чуть попозже, с нами, собирался. Иди, конечно.-

Проворчал Зендер и, вышел из проходняка.

– Ты на него сильно не обращай внимания. Весеннее обострение и сопутствующие факторы, имеющиеся в наличии. Ну, ты меня понял.– Извинился за друга Лом.

– Понял. Скажи Лом, что надо сделать, чтобы покреститься?

– Выучить три молитвы: – Отче наш, Богородицу и Символ веры. Что, без помощи Отца небесного тяжко?

– Ты знаешь да. Выйду с третьей пятнашки покрещусь. Если как говорят крещёные «Бог даст». Напиши мне, пожалуйста, молитвы. Я их на обратном пути заберу. – Что опять в шизо поедешь? – Поинтересовался Лом

– Скорей всего да.

– Ну, Бог в помощь. – Сказал Лом, передавая Татарину листок с молитвами. Зендер просто сказал: – Увидимся.

***

–«Сууууууууууууууууууууууукккка, как холодно, на киччччччччччччччччччччччччччччччче, в феврале месяццццццццццццццццццццццццццццццццце».-

Думал Перстень, подтягиваясь на висящем над железной дверью камеры наморднике. Подтягиваться он мог долго, минут двадцать. Потом столько же приседать и столько же отжиматься. Отжиматься ещё можно было к верху ногами, на руках. Потом, пока тело разогрето, попытаться уснуть.

– Что за бумажка? – Подумал он, нащупав во внутреннем кармане робы, какой то листок.

– А это молитвы. Те, что Лом, написал. Посмотреть, что ли. Хотя какая от них помощь. Навряд – ли теплее станет. Так что там написано?:

–«Отче наш, иже еси на небеси, да святится имя твое, да придет царствие твое, да будет воля твоя, яко же на небе, и на земле. Хлеб наш насущный даждь нам днесь. И остави нам долги наша, яко же и мы оставляем должником нашим. И не введи нас во искушение, но избави нас от лукавого. Аминь».

Больше половины слов не понятно. – Не спать, до отбоя спать запрещено! Встать, подойти к стене, руки на стену ноги шире. Сколько человек в камере? Почему молчишь? -

Три зоновских вертухая, в масках, с дубинками, ворвались в камеру. За ними вальяжно зашёл холёный майор.

– А, Афганец. –

Сказал он.

– Не пойму вас, афганцев. Почему вы все, такие упёртые. Вот ты же Перстень не блатной? А на промку ходить не хочешь так? Что молчишь?

– Тепло берегу, гражданин начальник.

Поёживаясь и пытаясь сохранить остатки тепла, Перстень снял руки со стены и, попытался закутаться в бушлат.

– Руки на стену! –

Последовал окрик. И дубинка прилетела, точно, в правое бедро зека. – СУУУУУУУУУУУУУУУУУУУУУУУУУКА. БОООООООООООООООООООООЛЬНО.– Подумал Перстень упав, но при этом, не проронил ни звука.

–Сидишь вот в одиночке, на пониженной пайке. –

Как ни в чём не бывало, продолжил офицер:

– Холодно. А, правда, почему так холодно. Дайте ему картонки, пусть решку, заложит. И прибавьте батарею, нам труп перед комиссией, совсем не пригодится. Да, и покормите, его пару, тройку дней. Три дня, до комиссии осталось. Всей киче внимание. Говорит майор Катков. – Выйдя из камеры он, повысив голос продолжил: – Через три дня приезжает комиссия по правам человека. И, если у вас, господа зеки, есть какие-то претензии или пожелания, то я вас выслушаю прямо сейчас. Если же претензий нет. Каток вышел в коридор между камерами и закончил свою речь словами:

– То вся кича умоется кровью, если какая-то падла, откроет рот, с жалобами. Надеюсь, услышали все?

Молчание знак согласия.

Замок камеры защёлкнули. Послышались удаляющиеся шаги вертухаев и снова тишина в штрафном изоляторе. Тишина, которую не спутаешь, ни с чем, насквозь пропитанная болью, отчаянием и злостью. Перстень, опираясь о стенку, на одной ноге допрыгал до забетонированного посреди хаты столика и двух скамеек. Сильно болела ударенная нога. Холодно опять, аж колотит. – Покурить бы. – Подумал Перстень, морщась от боли, в ушибленной ноге. – Вот только нет курева, то – есть, ни хрена. Только бумажка с молитвами. Всё равно завернуть нечего. Ещё почитать что ли?

– Богородица дево радуйся, благодатная Мария. Господь с тобой, благословенна ты в женах и, благословен плод чрева твоего, яко спаса родила, еси душ наших. Аминь.

Кормушка открылась и через нее, в хату влетели две кортонки, и пачка «примы».

– Командир, а спички?– Крикнул Перстень.

– Может тебе ещё бабу, в пионерскую правду, завернуть?– Послышался удаляющийся голос вертухая.

– Это от вас навряд – ли дождёшься, а за картон и курево душевно благодарен, граждане начальники.– Крикнул в никуда Перстень, закладывая решётку уличного окна, картоном.

– А огонь добудем с Божьей помощью. Интересно.– Подумал он:

– Откуда у меня такие мысли?

Первая затяжка наполнила голову туманом. После второй он медленно сполз по стене на бетонный пол, ноги стали ватными. Куда-то на второй план отошли холод и боль. Казалось, что тлеющий огонёк дешёвой сигареты, прибавил тепла, остывшему до предела организму. Сквозь туман он увидел, как через открывшиеся тормоза, в камеру зашли два вертухая. Один из них отстегнул шконарь, другой, кинул на него матрас. Затем оба молча вышли, ни разу даже не ударив прикайфовавшего зэка.

***

Море, жара, полный пляж, отдыхающих. Глиссируя, на крутой волне, мой серфинг развил, приличную скорость. Этим финтом я, вызвал восторг, дефилирующих по кромке прибоя, двух молодых особ в бикини.

– А можешь ещё так? – Попросила меня одна из красавиц:

– А то мы сфотографировать не успели.

– Для вас красавицы, всё что угодно, особенно для тебя рыжая. Тебя как зовут?

– Лена.

– А ты откуда?

– Из Волгограда.

– В восемь на мосту встретимся?

– Я подумаю.

– Для рыжей Лены из Волгограда трюк на бис.

Глиссирующий виндсерфинг, очень капризная штука. Если корпус доски, больше чем на половину, повисает в воздухе, то судно становится не управляемым. Так и вышло. Тресь… серфинг в одну сторону Перстень в другую. И, с лёту, ударился боком, об лежащий на берегу, огромный валун.

–Бооооооольно. – Простонал зек, вставая с бетонного пола.

Приснится же посреди кичи пляж. Кстати, в хате заметно потеплело, уже не шёл пар изо рта, и не колотила зябкая дрожь. Эта самая дрожь, порядком надоела, за последние полтора месяца. Без неё было как – то не привычно, но хорошо.

– Что Бог не делает всё к лучшему. – возникла из глубин памяти, услышанная, от прабабушки фраза.

– Кстати о Боге. Где эта бумажка? ВЕРУЮ…..

Лязг замка, прервал дальнейшее изучение листка. Вертухаи затолкнули в камеру ещё, трёх сидельцев.

– Здоровья тебе Перстень.– Сказал один из них. Я Руслан с Хасавьюрта.

– И тебе тоже, зёма. Проходите, располагайтесь. – Сделав широкий жест рукой, в шутку предложил Перстень.

Не смотря, на дневное время, охрана отстегнула шконари, кинула на них матрасы и ушла.

– Я Мирный с Мирного. – Представился второй сиделец.

– А я Джон. – Сказал третий.

Уточнять, откуда родом Джон, Перстень не стал. Если захочет, сам расскажет. Все трое выглядели крайне истощёнными.

– Наверняка у меня вид не намного лучше.– Подумал Перстень.

– Принимаем ужин.– Кормушка с лязгом открылась, и в хату пополз, ароматный запах, борща.

– Глюк.– Подумал Перстень.

Но глюк не пропал, за четырьмя мисками, наваристого борща, последовали, макароны по-флотски. Сказочный обед, завершился, кружкой сладкого напитка, из шиповника. Отдав миски, зеки завалились на отстёгнутые шконари.

– Что это было? – Отдуваясь, удивлённо поинтересовался Мирный:

– Кто-нибудь мне объяснит, что происходит? То месяцами полпайкой кормят, а тут такой пир закатили, как бы, не просраться с непривычки.

– Ты чё, Мирный, спал, когда Каток на продоле про комиссию орал? Нас сюда на откорм согнали, чтобы не напрягаться, по хатам не разносить. В одну кормушку сунул и не сильно устал, бегая по продолу. А откормить надо, иначе комиссия, как по Станиславскому скажут, не верим. Не верим, что людей можно довести до такого состояния. – Сказал Джон, доставая из складок поношенной робы, пачку Мальборо:

– Угощайтесь.

– Ни хрена себе.– Удивился Мирный:

– Это как?

– Всё просто коллега. Двумя словами, рыночная экономика в действии. На воле подошли к вертухаю и, за хорошее вознаграждение, попросили передать мне, на день рождения, литр коньяка, курево и закуску.– Так, что у нас, сегодня, после отбоя, не запланированный той54. Кормушка в двери, опять открылась.

– Принимаем витамины, жалуемся на здоровье.

– О, и медицина пожаловала. Красивая, умираю без любви. – Начал подкатывать к миловидной медсестре Руслан.

– Жалобы на здоровье есть?– Невозмутимо повторила вопрос, привыкшая к подкатам медсестра.

– Да есть, вот здесь болит.– Руслан, через кормушку, схватил руку медсестры и, прижал её к своей груди.

С трудом освободив руку, медсестра, с криком, отскочила от кормушки. В камеру ворвалось трое охранников и, от души, прошлись дубинками, по хребтам сидельцев.

– Чтоб витамины съели.– Сказали вертухаи, защёлкивая со стороны продола замок камеры.

На столе, посередине камеры, остался стоять, пластиковый пузырёк с пилюлями.

– По две пилюли на брата.– Сказал, разглядывая содержимое пузырька, Мирный и продолжил:

– Кто будет?

– Я схаваю, хуже не будет: сказал, заглатывая пилюли Джон.

– А я обожду. Гляну, что с тобой будет. Пойду, прилягу. – Перстень завалился на откинутый шконарь. – Лафа, как мало человеку надо.– Подумал, засыпая он: – Тепло, мягкий шконарь, сытое брюхо и, чтоб не били.

***

БОГИ БАМИАНА.

– Перстень, вставай. Постой в окопах со снайперкой, пока мы обедаем. -

Попросил, заглядывая в блиндаж Снайпер.

– Ага. – Сказал я, вставая с нар.

– Сейчас иду. Движуха в секторе была?

– В мёртвом секторе, двое в овраге сидят. Так иногда постреливают, патронов видимо маловато. Ну и по пещерам посматривай, может какая-нибудь зараза пальнуть, сам знаешь.

– Ладно, давай.

Я взял из рук снайпера СВДэшку и вылез из блиндажа, под жаркое афганское небо. Идти пришлось, пригнувшись, по окопу, мимо сидящих у агэса,* двух бойцов, разогревавших на сухом спирте тушёнку.

– Приятного аппетита. – Пожелал я, проходя мимо них, на снайперскую позицию.

– Чего в блиндаж кушать не идёте? Там по прохладней будет, а я, пока посмотрю. Снайперка ваш сектор тоже перекрывает.

– Вот Перстень – человек, о других заботится. А ты, ни о себе, ни о расчёте.-

Проворчал Сэмэн, поворачиваясь к своему другу, командиру расчёта Маркелу. А мне с улыбкой сказал:

– Спасибо добрый человек, мы воспользуемся твоим предложением. Пойдём немного остынем, а то мозги на этой жаре закипают.

– Смотри Перстень. – Маркел задержался в ячейке и, стал рассказывать мне обстановку:

– Из второго кишлака, духи пытались в мёртвую зону, ишака, с ящиками провести. Они его запустили без погонщика. Наверное, думали, что сам дойдёт. Мы перед ним пару гранат кинули. Он развернулся и назад пошёл. Наверняка, ещё раз попробуют запустить. Им патроны надо туда, как-то переправлять. Похоже, они ночью не успели запастись. Ну, давай, через часик вернёмся. Закончил он инструктаж. Потушив спирт и забрав тушёнку, пацаны, сгорбившись, ушли в сторону блиндажа. А я остался в окопе один.

Высунув ствол в бойницу, я приложил глаз к прицелу СВД. Приближал он капитально. Второй кишлак, находящийся под горкой Восточной, в провинции Бамиан, был как на ладони. Дети играли в альчики* в дорожной пыли. Рядом клевали что-то штук пятнадцать жирных кур. Какая-то не молодая ханумка* развешивала бельё во дворе. Вроде ни какой активности не наблюдается. Оставив винтовку в левой бойнице, я посмотрел в стерео трубу. В правой бойнице, в пяти километрах по шкале, зажатый между двумя горами, стоял кишлак Таджик. С этой стороны тоже всё спокойно. А вот прямо передо мной, в километре от окопов, вертикальной стеной, стояла гора. А в ней, шестьдесят восемь пещер, и из каждой, могло прилететь то, что может отнять жизнь. У подножия горы находился овраг, а перед оврагом, стояли развалины двухэтажного дома. И из этих развалин, духам было очень удобно, обстреливать расположение десантников. Один минус был у этой прекрасной позиции. Доставить туда боеприпасы и питание можно было только со стороны второго кишлака или со стороны кишлака Таджик. Оба эти направления, полностью контролировались нашим блокпостом. Активных боевых действий в провинции Бамиан не было года два. Но ежедневные перестрелки, а иногда и ракетно – миномётные обстрелы присутствовали. Так, что расслабляться не будем, подумал я, доставая фляжку. Жара конечно капитальная. Маскировочная сеть, тень толком не даёт. Под пятьдесят не меньше. Посмотреть, что там, в секторе происходит. Высунув стереотрубу я увидел, смотрящую мне в лицо, задумчивую морду ишака. Ишак стоял перед минным полем, гружённый, привязанными к нему двумя зелёными ящиками.

– Ты, что тут делаешь? –

Спросил я ишака, как будто он мог мне ответить.

Джихад ишак, пошевелил ушами, и ни чего мне не сказал. Но всем своим видом показал, как ему не охота, в такой солнечный день, идти, через минное поле. Однако, у его хозяев, были собственные планы, прямо противоположные со взглядами скотины. Со стороны оврага я услышал, щелчок выстрела, из подствольного гранатомёта. Взрыв в двадцати метрах сзади осла, не потревожил, привычное к войне животное. Зато досрочно закончил обед подразделения.

– Что за стрельба со взрывами, мешает нам переваривать обед? –

Поинтересовался у меня, тихо появившийся со спины снайпер:

– Мы только с товарищем лейтенантом, в нардишки55 сели покидать, а тут веселуха какая – то намечается. Дай-ка гляну. – Снайпер, взял стерео трубу, и стал, по очереди совать её во все бойницы, приговаривая при этом:

– Ага, хорошо, замечательно. Ах, вы вот как. Ладно, сейчас подумаем, как вам ответить. Перстень подвинься. – Попросил он меня.

– Я сейчас, Герасима в дозор отправлю, мало ли что.

Герасим был не убиваемой куклой сделанной из черенка лопаты и куска фанеры. С нарисованным на ней усатым лицом и, надетой сверху старой каски. Прежде чем вылезти самому, снайпер всегда отправлял в дозор Герасима. Как только силуэт стрелка показался в бойнице, несколько сухих ударов, поднявших пыль на бруствере окопа, показали, что спокойно работать не дадут. Но и на минное поле ни ишак, ни духи идти не собирались.

– Смотри пацаны, что происходит. -

Снайпер протянул стерео трубу молодому летёхе. Тот второй день был на блокпосту и вёл себя прилично; в атаку не шёл и старшего из себя не изображал.

– Посмотрите в среднюю бойницу, товарищ лейтенант. Видите в конце второго кишлака движение?

– Да там, что-то происходит. – Подтвердил летёха.

– Наш осёл отвлекающий. – Продолжил Снайпер

– Они сейчас там ишаков к пещерам перегонять будут. Командуйте товарищ лейтенант.

Попытавшегося привстать лейтенанта я поймал, за ещё не успевший выгореть ХБэ56.

– Сидя командуйте товарищ лейтенант.

– Все слышали? – Быстро нашёлся летёха, и дал единственно правильную команду: – По местам.

Все, кроме лейтенанта, знали что делать. При начале движения каравана, обычно начинал Снайпер, он делал пару-тройку предупредительных выстрелов, в непосредственной близости от ног погонщика. Если намёк игнорировался, то из БМД57 прилетал более серьёзный аргумент в виде орудийного снаряда. Если духам и на это было наплевать, то ДШК58 в паре с ПКВ59и при поддержке батальонных миномётов, легко делали из любого каравана фарш. Духи это тоже знали и, поэтому, старались преодолеть, мёртвую зону ночью. А сегодня, что за суматоха не понятно.

– Вот тоже Кулибины. – Бормотал себе под нос Снайпер:

– На ишака железные листы с двух сторон повесили, видно какой-то срочный груз. Но без погонщика ишак не пойдёт, станет где-нибудь на полдороги и до ночи простоит.-

Снайпер озабоченно переставлял стерео трубу из бойницы в бойницу.

– Давайте на сцену погонщика. А вот и он. Так, что мы имеем. Один бронеишак и один не бронированный душара с калашом. Наглый падла, даже за ишака не прячется. БАХ. БАХ. Снайпер присел и взялся за стереотрубу.

– Вот сука.– Раздосадовано проговорил он:

– Он мне хер показывает.

– Как хер?– Удивился летёха?

– Рукой об руку как ещё показывают. – Плюнув на землю, сказал снайпер:

– Ну что из БМД жахнем товарищ лейтенант? А то, им метров триста осталось пройти. Потом не достанем.

– Не надо из БМД.

Взяв у снайпера винтовку, сказал лейтенант:

– Сейчас я ему под ноги, из СВДэшки лупану поближе. Может, одумается.

– Ага, и прибежит сдаваться.– Прикололся я:

– Возьмите меня, пожалуйста, в плен. Уж очень страшно вы из ружья стреляете.

После выстрела лейтенант присел, и стал судорожно щёлкать зажигалкой, пытаясь прикурить, уже горящую сигарету.

– Что там? – Я посмотрел стереотрубу и, увидел пасущегося броне ишака. Рядом с ним корчился в пыли раненный в ногу душара.

– Пацаны, дух ранен, сейчас басмачи полезут его вытаскивать. Отдадим, или хай, помирает?

– Так и так поспать нам сегодня не дадут. – Резонно заметил снайпер:

– Так, что пусть забирают, если в кишлак потащат.

– А если в сторону оврага будем гасить.– Предложил Сэмэн.

– Замётано.– Согласился Снайпер.

– Ближнего ишака валим, дальнего пока не трогаем. Сметана, давай.

После короткой очереди из ДШКа, сделанной с правого фланга окопов, раздался оглушительный взрыв. Когда слух вернулся, первые слова, которые услышал я, были произнесены лейтенантом:

– Что бы сказала моя мама, если бы это увидела?

Смех бывает разный. Весёлый и не очень, заливистый и истеричный, злобный и добрый. Смех, который раздался после слов лейтенанта, не подходил не под одну из этих категорий.

– Мамам на такое смотреть не рекомендуется. – Дождавшись пока все отсмеются, сказал я:

– Ладно, вы здесь воюйте, а я пойду водовозку из батальона встречу и термоса им отдам. Потом спать завалюсь.

– Хорошо вам сапёрам.– Сказал Маркел:

– В окопе постоянно сидеть не надо, сделал проход и спи, отдыхай себе в блиндаже.

– Поменяемся? – Спросил я, заранее зная ответ. А в ответ тишина.

– То-то я смотрю, прям, очередь в сапёры образовалась, так и оглядывайся, как бы тёплое местечко не заняли.

– Ладно, кого надо будет подменить, портки там поменять или, что зовите.

Разобравшись по хозяйству, я завалился в душный блиндаж.

– Привет связистам, что вертушки сегодня будут?

– На счёт вертушек не знаю, а вечерок обещает быть томным. В батальоне трёх звёздная ракета была.

Трёх звёздная ракета означала одно – все в окопы. И не сулила десантникам ни чего хорошего.

– Ладно, я посплю, перед ужином толкнёшь. Поем, потом пойду пацанов на ужин поменяю.

– Сейчас наши из миномётов по оврагу бить будут. –

Сказал связист:

– Может, чай попьём? А то ведь уснуть не дадут.

– Чай не водка – много не выпьешь. А на счёт спать не дадут, это ещё посмотрим.

В батальоне сапёрная палатка стояла рядом с гаубичной батареей, так, что спать под грохот орудий, мне было привычным делом.

– Какие-то миномёты точно не помешают крепкому сну дедушки ВДВ.-

Подумал я засыпая.

– Вставай Перстень, за водой в кишлак поедешь. –

Тряс меня за плечо, заместитель командира взвода Норд.

– Что больше не кому?-

Поинтересовался я спросонья.

– Ты же сам говорил, что тебе в кишлак надо, перед дембелем затариться. Я смену тебе привёз – Огнерубыча. Расскажи ему; где, и что. Только не долго, я на БЭТэре жду.

Замок60 сапёрного взвода Норд, закурив папироску, медленно пошёл в сторону брони.

– Смотри Огнерубыч, вот схема. Только ты на неё сильно не смотри, запоминай так, первый второй ряд в шахматном порядке. Затем, через три метра, третий, ровно со вторым. Четвёртый и пятый в шахматном, шестой ровно с пятым. И так до двенадцатого стоят ПМН61. За ними три ряда ОЗМ62 вот по этой схеме.

Я ткнул пальцем в схему, минного поля которую держал в руках Огнерубыч.

– Проход один, в сторону батальона по тропе. На ночь тропу минируешь. Как, сам решишь. Я вот тут и тут ставлю сигналки63, а по краям две МОНки64. Давай всех благ. А я в батальон. Хоть в баньке помоюсь, а то два месяца, без водных процедур. На такой жаре – не очень приятно.

Пожав руку сменщику, я побежал по тропе к сигналящему Уралу. Привычно запрыгнув на правое крыло машины, махнул автоматом водиле:

– Поехали.

Дорога от Восточной до батальона – не больше километра, и колею можно было не смотреть. Но всё равно, глаза сапёра, автоматически осматривали колею и обочины. Урал – водовоз на развилке ушёл в сторону кишлака на право. А сопровождающий его БТэР, свернул в лево, и заехал в батальон.

По договорённости с местными на воде не трогали только водовозку. Все остальные транспортные средства, в большинстве случаев, обстреливались без стеснения. Дорога на родник большой опасности не представляла. Справа она прикрывалась крепостью Шахри Гульгула, на которой находился наш блокпост. С лева отвесной скалой, наверху которой, стоял блокпост царандоя65.