Мелочи жизни. Казусы. Мантры. Парейдолии. Гиперстезии. Аллюзии

Вышел на улицу и осторожно пошел к тропе, скользя. И… вдруг! Я остановился и не сразу понял, что меня поразило? Я смотрел на машину, что была брошена у забора дома. Старый автомобиль. Я всегда проходил мимо него, но никогда не обращал на него никакого внимания. А, сейчас… мое сердце тревожно забилось. Поплыли картины из давнего прошлого…

Мой отец умер на заседании Правления Фонда Милосердия, где он был председателем, 15 июля 1990 года. Фонд тогда помещался в нашем доме. Правление состояло из старушек-пенсионеров, подруг и знакомых моей мамы. На кухне стоял круглый дубовый стол. Вот вокруг него на стульях и сидели правленцы. Папа был единственным мужчиной. «Девочки, давайте сегодня закажем автобус на фабрике, а завтра махнем по грибы. Погода-то какая!» Сказал весело и бодро эти слова, наклонил голову и умер… Ему, моему отцу, ветерану и орденоносцу Велико Отечественной Войны повезло. Он не видел распада Родины, за которую сражался и проливал кровь.

15 июля я был на Шукшинских чтениях на Алтае, в Бийске, когда позвонила Марина о смерти отца. Утром мы с Виктором Горном, биографом Василия Макаровича Шукшина, зашли в зал-ресторан, что алтайцы устроили для гостей перед актовым залом, и я ужаснулся: мне показалось (!), что столы, на которых располагались напитки и яства богатой алтайской кухни, покрыты красным материалом с черной окантовкой! Это был сигнал мне о смерти отца. Как раз в это время он умер.

Меня опекал родственник Василия Макаровича Шукшина, мой друг, заместитель начальника ГАИ СССР, Валентин Георгиевич Ишутин. Благодаря ему из Бийска я за несколько часов по Чуйскому тракту добрался до аэропорта Барнаула, откуда улетел в Москву. На милицейском мотоцикле меня подвезли к тракту, по которому шла колонна огромных армейских машин, кузова которых были закрыты брезентом. Я запрыгнул в одну из таких машин на ходу, в открывшуюся дверь. Ночью, громадина колонны в огнях… Что-то тяжелое, зловещее, серьезное! «На учения? – Выпалил я капитану, открывшему мне дверь в машину. – На учения, брат, дай бог, что на учения!» Это было в ночь на 16 июля 1990 года…

Мама решила 40-ой день смерти отца провести в лесу, как он хотел – последнее его желание. Сначала собирать грибы, а потом готовить их на костре на поляне. Там и отметить 40-ой день. Заказала на фетровой фабрике автомобиль – точь-в-точь как тот, на котором Жеглов догонял Фокса. С носом. Учитывая, что все члены правления фонда старенькие, мама сказала мне, чтобы я разведал, где можно на автобусе въехать прямо в лес. Так, чтобы выйти из автобуса и начать собирать грибы. И, чтобы поляна была рядом. Было тогда одно такое место – березовая роща, сразу за футбольным полем. Рощу под корень вырубили в 1991 году. Фантастически красивую рощу! Огромное пространство, ровное, как площадь. И через каждые десять – пятнадцать метров красавица береза. Стройная, высокая, Кустов почти нет. Ни оврагов, ни кочек. Словно откатанная. Под каждой березой – грибы: красноголовки, черноголовки и белые. Ну, так немного для разнообразия дунек. В Завидово дуньки, они же свинушки, никто не собирает.

Я пошел в рощу 23 августа. Утром. День задавался отменный: жаркое солнце на голубом безоблачном небе. Прошел до берез и убедился, что на автобусе можно подъехать к ним вплотную, минуя свободно последний ряд скамеек у футбольного поля. Погулял по роще, собрал корзину грибов, хотел пойти искупаться. Там, ближе к железной дороге, протекает удивительная речка. Она течет сотни километров и впадет в Московское море. Половину пути течет под торфяником. Вода прозрачная, цвета крепкого черного чая. Имя речки Таратынка. В лесу речка в нескольких местах расширяется, образуя проточные пруды. Такой же пруд и в нашем поселки недалеко от дома родителей. Вот к одному такому пруд я и направился. К 1990 году я лес (завидовский заповедник) знал плохо, редко ходил за грибами. И, как правило, через хутор своего друга-цыгана Данилы. Это перпендикулярно березовой роще. Там еловый и сосновый лес, с мхом, болотными кочками, брусникой, маслятами. Он мне по душе, ибо напоминал приамурскую тайгу глушью. Иду напрямую от березовой рощи перпендикулярно к ельнику. Иду на Север. Солнце уже в зените. Припекает. Предвкушаю, как буду купаться в пруду! Неожиданно выхожу на пологую большую поляну. И… оторопел! Сверху вижу укатанную лесную дорогу. А по ней лихо катится ко мне желтый автомобиль типа УАЗ! Стою, смотрю. Машина притормаживает в метрах так пятидесяти от меня. Двери ее отрываются и из нее выходят две, как мне показалось, монашки! Высокие, стройные, в длинных черных глухих платьях. Босоногие (так мне показалось). Только вот головы ничем не покрытые и волосы распущены по плечи. Одна брюнетка. Другая светлая шатенка. Я ничуть не удивился. Тогда в Завидово кого только не встретишь – узбеки, таджики, кавказцы, и даже один африканец. Пришельцы быстро вытесняли цыган (в советское время Завидово было вселенской столицей цыган – достаточно сходить на кладбище, там много могил под железными шатрами).

Брюнетка на меня не обратила никакого внимания, а, вот шатенка шла прямо ко мне, улыбаясь, как старому знакомому. Я даже растерялся. Чудовищно красивая она была! Подошла ко мне вплотную и спросила, много ли грибов в округе? Я ответил, и она поспешила догнать подругу, которая бодро шла к деревьям, как к себе домой. Я стоял у машины, никак не соображая, что это за марка: и не газик, и не уазик. Открыл дверцу машины, заглянул внутрь и сразу увидел, что ключ зажигания на месте! «Вот дурехи, машину бросили с ключом зажигания! А, если я сяду и угоню?» Я начал сигналит. Девушки остановились. Они ушли уже порядочно от машины. Брюнетка что-то сказала шатенке, и та побежала ко мне. Подбегает, такая румяная, волосы растрёпанные, глаза огромные, как озера синие, и спрашивает, что случилось? «Ничего, – говорю, – ключи в машине, а, вдруг я угоню?» Ее вопрос как-то меня урезонил сразу: «А, зачем тебе она?» Я действительно не мог понять, зачем мне машина? Стоял, наверное, с разинутым ртом и смотре на красавицу в черном глухом (шифоновом), полупрозрачном (!) платье с длинными рукавами, босоногую, с шикарными в художественном беспорядке волосами и огромными синими глазами. Меня начинало колотить мелкой дрожью: под платьем ничего не было, ни лифчика, ни трусиков!

Сколько мы так простояли молча друг перед дружкой, не знаю! Молчали. Девушка смотрела на меня и улыбалась. Наконец я встряхнулся и хриплым голосом спросил: «Вы – монашки?» – «Нет, мы сектантки. Методистки. Откололись от евангелистов… Мы из Каунаса. На летние каникулы по обмену студентами нашего университета Витовта Великого с калининским университетом. Меня зовут Милда. Это имя нашей богини любви» – «А, вам, сектанткам, любить можно?» – «Можно!» – Посерьезнела Милда и, сделав шаг ко мне, обняла меня и крепко ко мне прижалась. Милда начала меня целовать. Я не люблю целоваться. Только однажды целовался в запой с одноклассницей Людой Подопригора ночью, в дождь, на лавочке под цветущей черемухой у Миши Легкого. Нам было по 15 лет. И, вот это второй раз за всю жизнь: упоительно и страстно с незнакомкой литовкой из Каунаса. Методисткой. По имени их богини любви!

Тогда сотовой связи еще не было даже в Москве. Она появилась через год. Но я работал в Центральном госпитале МВД СССР, и у меня была рация, и у мамы тоже. Я позвонил маме сказал, что дорогу я нашел в березовую рощу, можно заказывать автобус, и, что я задержусь в лесу, грибы пособираю. Мы схватились с Милдой за руки и побежали в лес. Пробежали, не приостанавливаясь мимо брюнетки, Она шла назад к автомобилю.

Мы занимались любовью чуть больше двух часов – и в траве, и в воде. Милда была девственная телом, но изощренная душой. Тогда еще не было порнографических сайтов, за снимок голой женщины в эротической позе можно было получить ренальный срок. Только через год московские вокзалы покрылись коростой киосков, предлагающих порно-диски со всеми видами половых извращений, грязью и мерзостью. Где-то же все это готовилось? У Милды все было изящно, аккуратно, изыскано и, самое завораживающе, страстно! Она ничего не изображала, ни коем образом не старалась, все было само собой и чертовски неожиданно! Именно тогда на поляне в завидовском заповеднике я понял, что литовские женщины ничего общего не имеют со всеми остальными, которых я любил и которые любили меня – русскими, украинками, узбечками, японками, китаянками и в том числе, польками. Было в Милде и то, что для меня лично было тогда ново. Так, к примеру, на ее теле не было ни единого волоска, и это при копне густых, длинных, тонких волос, покрывающих Милду по бедра. Управляла своим телом она превосходно, но, вряд ли управляла своим дыханием, стонами, вздохами и смехом! И, уж совсем удивительно – запахами! Да, тело литовки было гаммой запахов, появляющихся в нужное время в нужном месте. И, сейчас, если моя память пошлет что-то оттуда, у меня закружится голова и подкосятся колени. «Здесь есть змеи?» – Неожиданно шепчет Милда, дыша открытым ртом. «Нет!» – Кричу я в восторге. «Есть, есть! Я – змейка!» Милда была девственницей. Откуда все это?..

«Твоя подруг заждалась. Хватит. Пора назад…» – Шепчу, выползая из ее скользких, мокрых и жарких объятий

«Гедре никуда не торопится. Я тоже бы ее ждала, если бы ты пошел с ней» Вот эти слова Милды совсем меня охолодили. Значит, ничего бы сверхъявственного не произошло, если бы я побежал бы в лес не с ней, а с ее подругой? А, как же l’amour? С первого взгляда, как я думал…

Мы подошли к машине, шли быстро и молча. В моей голове был полнейший бардак. Что было в головке Милды – мне не доступно было!

Гедре лежала на траве у машины. Ее черное одеяние сползло по бедра, оставаясь на руках. Нет, она не загорала, она просто отдыхала от своих мыслей, видимо, и от своих желаний. Так, по крайней мере Гедре мне представилась. И еще я увидел, что у нее великолепные груди, как у Милды, точь-в-точь. Только соски у Милды темно коричневые, а у Гедре розовые. Да, Милда немного смуглая, а Гедре алебастровая. Я невольно наклонился над ней, рассматривая и наслаждаясь увиденным без всякой задней мысли. Чистое эстетическое наслаждение. На все другое у меня в те мгновения вроде бы не было сил. «Ты ее хочешь?» – Милда шепчет мне на ухо. Гедре поднимает веки и смотрит на меня. Потом протягивает ко мне руку и говорит: «Мужчину легко узнать, когда он хочет женщину. А, вот, какая часть тела женщины выдает ее, когда она хочет мужчину?» – «Lamour a la trois?»6 – Неожиданно для себя выплевываю я. «Why not?»7 – Говорит Гедре. «Praleidžiu. Meilė be manęs. Sapnuosiu» – Говорит Милда на литовском…

Гедре также была девственницей… Ce n’est que ça qui compte!

…В 1984 году Раджив Ганди сжигает на костре труп своей мамы. Нам показывают это по центральному телевидению. Моя мама негодует, да как он это смог? Папа молчит. Они еще не создали Фонда милосердия. Старики и старушки по ночам собираю остатки угля в угольной пыли на завидовской ветке. Папа видит это, и в 1986 году образует Фонд милосердия и здоровья в Завидово пока с одной целью – обеспечить всех нуждающихся стариков, живущих в частных домах, топливом на зиму. Фонд нигде не регистрируют. Это нечто новое для СССР. Я работаю в ЦГ МВД СССР, дружу со всеми начальниками УВД. Николай Николаевич, начальник УВД Калинина (Твери после 1991 г) регистрирует Фонд милосердия и здоровья.

В 1985 году ЦТ показывает Раджива Ганди вместе с Михаилом Горбачевым. Молодые, энергичные. В Москве и области появляются юные индианки. Они дарят первому встречному свою девственность и делают ему подарки. Появляются в общественных местах, в электричке, например. Они называют себя «совами»…

Милда и Гедре – новые «совы»? Вот, о чем я потом думал. В 1995 году мой ученик и друг, мой незабвенный коллега Анатолий Сергеевич Тимошин надевает погоны майора внутренней службы МВД СССР и отправляется в Чечню. Через месяц его возвращают в Москву. Дают ему хорошую должность в структуре медицинской службы МВД СССР, звание полковника, награждают орденом. Толя пьет непробудно. Его жена просит меня помочь ему, ибо он пропадает! Мы встречаемся. Толя мне говорит, что и лечить его, и спасать его бесполезно! Он хочет спиться и сопьется, чтоб сдохнуть! Толя крепкий русский рязанский парень, талант-самородок: шаляпинский бас, виртуоз игры на балалайке – о, как он исполнял на ней «Времена года» Вивальди! Ничего мне о своих подвигах в Чечне долго не рассказывал: «Не надо тебе это знать. Не надо, и все!» Однажды мы в его шикарном кабинете напились медицинского спирта, закусывая яблоками с моего завидовского сада. И Толя мне рассказал, почему он пьет, и что не дает ему жить.

Он попал в отряд, который «защищал» чеченское село. Оттуда действовали снайперы, положившие многих наших ребят, в том числе весь его медицинский взвод. Зачистка шла ночью, под нашими прожекторами. Толя одним из первых ворвался в село, бросая гранаты и паля из автомата. Поскользнулся. Попал в что-то скользкое, вязкое. Осветил фонарем – его нога была в развороченном снарядом животе молодой женщины! Нет, это не была чеченка. Волосы русы разметались в луже крови. Она была еще жива и что-то шептала. На Толю смотрели огромные синие глаза. Он выстрелил в нее, «чтобы не мучилась». Вытаскивая ногу, упал, рука его была на голову второй женщины, брюнетки, но не чеченки, европейки…

Толя не вылечился. Ему госпитализированному, в палату украдкой принесли пол-литра спирта подчиненные. Он выпил враз и умер. Ему было 40 лет без нескольких дней.

Милда и Гедре – литовские снайперши, убивавшие русских парней из Рязани, Твери, Ярославля… Возможно? Думаю, да…

Тогда, в августе 1990 года, я договорился с «сектантками- методистками» о встрече на том же самом месте, где мы познакомились, ровно через сутки, ибо завтра был 40-вой день после смерти моего отца. Встретиться в любую погоду, как подчеркнули девушки. Мама провела День Памяти так, как сказал отец за несколько минут до смерти… Вернулась домой и с ней случился тяжелый сердечный приступ. Мой госпиталь выслал реанимобиль. На нем я доставил маму в свой госпиталь. Микроинфаркт миокарда. Таня Макарова, мой друг и коллега, главный кардиолог ЦГ МВД СССР, полковник в/с, спасла маму. До моего дня рождения мама была в интенсивной палате кардиологического отделения, там встретила свой день рождения. Мы вернулись с мамой в Завидово 9 сентября. 10 справили ее (4 сентября) и мой дни рождённая. 12 сентября Слава увез маму к себе. Я прожил в родительском доме еще три дня. Все это время наделся, что литовки объявятся. В конце концов, они легко могли бы разыскать мой дом. Кто тогда от Клина, до Владимира, Конаково и Калинина не знал о Фонде Черносвитовых, не ведал, как умер его основатель? Или просто не был на похоронах моего отца? Могли бы, если хотели бросить записку в почтовый ящик и все дела!

Прощенное воскресенье… Я вышел из магазина «Цветкова» и увидел автомобиль Милды и Гедре! Удивительно, как я его не замечал раньше! Откуда он здесь? Я, конечно же, мог бы пойти и спросить у хозяина. Но… нужно ли мне это знать? «Зачем тебе он (автомобиль)?» – Вспомнил слова Милды, с которых все началось. Действительно, зачем? Ведь завтра Чистый понедельник! Первый день поста, однако!

Казус 9. Март. Пост

Трупы человеческие с содранной кожей в сакральных позах на Выставке Достижения Народного Хозяйства. Бритая голова в тюремной камере. Шоу с педофилом по Центральному телевидению. Клоуны, бегущие во власть. – Это только первая половина Марта 2021 года. Серого, грязного, зябкого месяца…

Хабаровск. Краевая психиатрическая больница. Администрация

Продолжение диалога с профессором Иваном Борисовичем Галантом, моим учителем о синергизме Карла Юнга:

– Синергизм – это иллюзия памяти?

– Да, иллюзия памяти. Осталось только понять, что такое память.

Мысленный диалог с профессором Иваном Борисовичем Галантом, моим учителем, по поводу синергизма Карла Юнга:

– Сегодня я публикую историю своей знакомой Леры, недавно умершей (Сретенье). А завтра получаю приглашение в друзья от незнакомки Леры (в фейсбуке). Я спрашиваю незнакомку Леру читала ли она мой рассказ Сретенье? Она не отвечает… Это синергизм?

– Она и не ответит. Она не читала, и не знает, почему решила пригласить тебя в друзья, Женя. Да, это обыкновенный синергизм. Перечитай Гомера и Софокла.

«То, что у одних головная боль, у других мысли, у третьих плохое настроение, у четвертых несварение желудка. А у меня просто то». – Иван Борисович Галант, мой учитель.

…«В Снах и в Смерти нет запахов Земли. Сны не пахнут…». – Профессор Иван Борисович Галант, мой учитель.

«99% того, что он (Карл Юнг) издал под своим именем – блеф, а один процент он просто списал у своего учителя Евгения Блейлера». – Профессор Иван Борисович Галант в письме Зигмунду Фрейду. 04 января 1932 года.

«Вот говорят ИИ. ИИ. Но куда искусственному интеллекту без ВВ и ПП? Да он ничто без внимания и восприятия, без понимания и памяти. Я уж молчу о Сознании и Самосознании» – Профессор Иван Борисович Галант, мой учитель. 01 июня 1967 гола. Хабаровск.

«Интеллект… Это всегда интересно, это всегда значимо. Но, знак интеллекта, идея… Кто в этом разбирается? Платон? Нет. Гоббс, Беркли? Нет. Гегель? Да, нет же!..

Доминирующая идея, навязчивая идея, сверхценная идея, бред, нелепые мысли, хульные мысли, чужие мысли – разве есть между ними что-то общее? Нет? Почему? Есть? Что? Одни идеи мы скрываем. Другие муссируем и внушаем. И это все далеко не все!» – Профессор Иван Борисович Галант, мой учитель.

До моей Формулы Смерти мой учитель профессор Иван Борисович Галант вывел Формулу Бреда: «Гегель обоснованно утверждал, что Все Разумное Действительно. И правильно заключал, что Все Действительное Разумно. Следовательно, Но… Все Безумное (бред) тоже Действительно. Остается определить насколько Все Действительное Безумно. Суть СХИЗИСА».

«В Искусственном интеллекте нет и не может быть самого главного – идеи. Да, ИИ безыдейный. Мысль не рукотворна» – Профессор Иван Борисович Галант, мой учитель.

Казус 10. Что лучше денег?8

Книгу Джеймса Хедли Чейза «What’s Better Than Money?» мне подарила юная англичанка, назвавшаяся внучкой Чейза (Рене Лоджа Брабазона Рэймонда / René Lodge Brabazon Raymond). Мы познакомились с Дженни в журнале «Москва» в 1980 году. Нас познакомила заведующая отделом литературы Вера Дмитриевна Шапошникова, легендарная личность. Тогда Чейза в СССР никто не знал. На книге Дженни написала: «Better late than never». В то время я работал психиатром в Центральном госпитале МВД СССР. В моей практике был случай, так сказать, крутого шантажа. Вот я и решил, что судьба подбросила мне «Что лучше денег?». Кстати, Дженни свободно владела русским языком и убедила меня писать «Хадли», а не «Хедли». В сленге, адекватном языку американского пенитенциарного мира, помог мой друг, психолог, начальник Политотдела Лесных ИТУ, полковник МВД, Юрий Алексеевич Алферов. В 1981 году перевод был закончен и его прочитала Вера Дмитриевна, сказав, что в «Москве» она меня не опубликует (ее сын Никита Минин, первым перевел в СССР «Агент 007». Опубликовали в «Литературной газете». Потом Веру Дмитриевну «таскали» по инстанциям). В публикации мне попытался помочь также выдающаяся личность, ученый и литератор, Валерий Иванович Скурлатов. Он с моей рукописью дошел до отделов ЦК ВЛКСМ и везде получил отказ: «Читатель может подумать, что Вы, прикрываясь Чейзом, нападете на наших сотрудников МВД!» В 1988 году мой перевод взял редактор журнала «Лектор» Всесоюзного общества «Знание» (где я был лектором). И два года продержал в «портфеле». Одновременно я отдал перевод Любови Кожеуровой – заведующей обществом книголюбов Магадана.

Из Магадана я получил гонорар за публикацию книги. Но книгу не получил – Любу убили. «Лектор» начал публиковать «Что лучше денег?» только в 1990 году. Книгу оставил редактор «у себя». Интересно, но в интернете я не нашел себя среди переводчиков этой книги.

Апология профессору Ивану Борисовичу Галанту, моего учителя и моя мне

Ярослав, решил тебе пояснить, вдруг действительно заблуждаешься.

1. Город в котором ты живешь, возник благодаря моему предку Рафаилу Александровичу Черносвитову. Благодаря ему, отсидевшему за это 5 лет, сначала в Петропавловской крепости, а потом в крепости Кесгольма, Хэйхе стала Амуром и русской рекой. А сейчас ты купаешься и ловишь наверняка в Амуре рыбу. Кстати, касатка ловится еще? Так вот Рафаил Александрович собственно и назвал эту рыбу «касаткой».

2. Если летаешь на самолетах из Хабаровска по ДВ, то все трассы основал мой отец, командир отряда летчиков в Благовещенске, еще до ВОВ. Василий Петрович Черносвитов проливал кровь над Курилами в августе 1945, и вернул, один без боя, остров Шикотан СССР. В 1950—52 гг. он в тайге на болоте под Охотском построил два аэропорта – гражданский и военный, Там, построил и поселок для летчиков и членов семьи и школу для детей в тайге. В эту лесную школу я и пошел в 1951 году. Так возник Булгино. Потом мой отец командовал полетами в гражданском аэропорту Хабаровска до 1975 года.

3. Мой младший брат, Вячеслав Васильевич Черносвитов проливал кровь на Даманском.

4. Если ты учился в профтехучилище, так они возникли в Хабаровске благодаря моей маме, Зинаиде Антоновне Черносвитовой. Она организовала в Хабаровске самую большую в СССР швейную фабрику, тогда на улице Гаражная.

5. Юрий Леонидович Черносвитов, путешественник, геолог, художник и политический деятель, мой дядя, протопал всю приамурскую тайгу и вручную киркой прокопал берега Амура, беря пробы грунта. Изучал глину. Написал учебник «Как искать породы глин», единственный в своем роде для геологов и строителей. В 1937 году по доносу был арестован как троцкист. От расстрела был спасен лично Сталиным. Казнен в 1957 году. Книга Ю. Л. Черносвитова переведена на многие языки.

6. Павел Юрьевич Черносвитов, его сын, археолог, нашел могилы Витуса Беринга и Василия и Татьяны Прончищевых.

7. Можно и еще много, что рассказать о Дальнем Востоке и Черносвитовых в связи с ним. Например, как возникла Еврейская Автономная Область и какое отношение к этому имеют Черносвитовы…

8. Ну, а что сделал я, прежде, чем «свалить», извинишься и вежливо попросишь – дам ссылки на мои книги. Кстати, если увлекаешься спортом, то поинтересуйся о «золотой перчатке» Хабаровска и ДВ в полулегком весе в 1960—66 гг. Это я. 42 боя 40 выиграны в первом-втором раундах в «виду явного преимущества». 2 сдал: Один Володе Новожилову тренеру и своему близкому другу из Трудовых Резервов, второй Андрею Вострецову (морально не мог выиграть и не хотел выигрывать). Так, что извиняйся, проси вежливо, получишь ссылки на мои книги.

9. О профессоре Иване Борисовиче Галанте, моем учителе, который тоже «свалил» из Хабаровска на 4 года раньше меня, скажу особо.

Профессор Евгений Васильевич Черносвитов.

Юрий Леонидович Черносвитов, автопортрет.

Братья (слева направо): Сергей Глебович Смидович, Евгений Васильевич Черносвитов, Павел Юрьевич Черносвитов.

Моя группа в Хабаровском Государственном Медицинском Институте, лечебный факультет, 1962—1968 гг.

Хабаровск. Спортзал стадиона «Динамо». На ринге Владимир Волченко (слева), Евгений Черносвитов (справа).

Один из итогов моих путешествий по Приамурской тайге и дружбы с коренными жителями Приамурья.

«Панические атаки и антропосоциогенез». Тезисы

Моя курсовая работа по психиатрии в Хабаровском Государственном Медицинском Институте, лечебный факультет, апрель 1968 год. Научный руководитель профессор Иван Борисович Галант.

В основе каждой «панической атаки» лежит страх полового насилия (Пан преследовал и насиловал нимф).

«Панические атаки» возникают в обществе, в котором наличествуют психические эпидемии и криминальные толпы. Пан гоняется по лесу за нимфой Чирингой, а в это время три дочери тиринфского царя Прэта, покинули родительский дом и бродили по лесистым предгорьям, утверждая, что превратились в коров. Такое несчастье постигло их, якобы из-за того, что они презрели статую Геры – богини плодородия и брака. Эти девушки – Лизиппа, Финнойя и Ифианасса – вскоре стали центром психической эпидемии, когда к ним присоединились толпы женщин из Тиринфа и Аргоса. Все они чувствовали себя коровами (мычали, щипали траву и ходили на четвереньках). Вылечил их некий Меламп – пастух-прорицатель, ученик, кстати, самого Пана.