Соло на швейной игле

Лёха доиграл соло примерно до середины и эффектно вышел фразой из детской песни про кузнечика. Выкрутил с легким щелчком тумблер на гитаре и выключил усилитель.

– Это все на сегодня, Дима. С тебя как обычно – полторы штуки. Положи на колонку, будь так добр.

Едва он выпроводил горе-гитариста, как раздался телефонный звонок. Лёха посмотрел на экран мобильника и усмехнулся, покачав головой.

– Алё!

– Привет! Слушай, можешь встретиться со мной сегодня? Надо поговорить.

– И только-то?

– Не начинай опять, хорошо?

– Ладно, ладно, не буду… Куда подъехать?

– Можешь забрать меня часика через полтора у «Савеловской»?

– Без проблем, – Лёха зашел в кухню и открыл холодильник. Уставился внутрь. Чего-то хотелось, но он не знал чего. Потрогал упаковку сыра, заглянул за кастрюльку с супом. – А где там тебя искать?

– Я на репетиции, в «Хендриксе».

– А! Тогда понятно.

Наконец решился. Ловко одной рукой отвинтил крышку и зачерпнул пальцем арахисовую пасту из банки. Посмотрел со всех сторон и слизнул, щелкнув языком.

– Я в машине тебя подожду у входа.

– Ладно, давай! – она отключилась.

Лёха был заинтригован. Если не сказать больше.

В полшестого он припарковался у входа на репетиционную базу «Хендрикс» – один из филиалов ада на земле. Спуск в подвал по скошенным ступеням, несколько комнат, обтянутых черной материей. На входе – шеренга резиновых тапок. В нос шибает запах плесени и разбитых надежд.

Добро пожаловать на одну из низших ступеней музыкальной цепочки! Здесь чахнут амбициозные начинания и ничем не оправданное честолюбие. Сколько процентов убивающих здесь время подростков пройдут весь путь и станут музыкантами?

Один? Полпроцента? Торопливое громыхание панка за дверьми, постоянное легкое покалывание в голове от сожалений. «Эй, басист, что мы здесь делаем?»

Лёха играл на этой базе с пятью или шестью группами – в сем нужен хороший соло-гитарист. Многие готовы платить за репетиции. Года три Лёха неплохо этим зарабатывал. В последнее время, к сожалению, денег заметно поубавилось. Что бы там ни вещали с экрана телевизора политики и люди, близкие к власти, о стабильности и величии России, реальная жизнь говорила об обратном. Это бесило Лёху. Он остро нуждался в роскоши и не хотел экономить. Нужен был прорыв, и он чувствовал, что проект с Дэном Цветковым мог принести деньги. «Атолл Бикини», их группа, и технически, и в плане идей была готова к следующему этапу. Он опустил окно и закурил в сгущающиеся сумерки. Хлопнула дверь и, шумно обсуждая какой-то извечный технический вопрос, вышли музыканты. От них валил пар, как будто они пробежали три километра кросса. Лёха узнал двоих из них, и, сделав вид, что занят в мобильнике, отвернул лицо в сторону. Мог бы не утруждаться. Прилетит НЛО, они и этого не заметят, с головой в своей музыке. Звук их шагов растаял за соседним зданием, и в мире остался только далекий шум автострады да отчаянное мяуканье откуда-то из-под забора.

Лёха бросил мобильник на пассажирское сиденье. Он не любил думать, но мысли продолжали против воли неуклюже копошиться в его мозгу: интересно, о чем Крис хочет поговорить? Разве она не все сказала ему на прошлой неделе? Это была ошибка… Останемся друзьями… Извечный женский треп. Но ты посмотри, даже напрягаться не надо, сами звонят и напрашиваются. Лёха никогда не переживал из-за девушек. Они что-то там себе придумывали, это да. Присылали сообщения, подмигивали в соцсетях, крутили бедрами перед сценой, на которой он был героем и богом, пытались поймать его взгляд, как старые девы – букет невесты. Рыдали, бесились. А он просто брал то, что предлагалось, и удивлялся, если за это еще и выговаривали.

Хлопушкой треснула дверь репетиционной базы. Кристина запрыгнула на переднее сиденье, наполнив салон сладким цветочно-цитрусовым ароматом. Устроилась и посмотрела на Лёху из-под ресниц, взметнувшихся, как крылья бабочки. Увы. Не было в этих глазах ни обожания, ни интереса. Только усталость и раздражение.

Она даже не поздоровалась, уж не говоря о том, чтобы подставить щеку для поцелуя. Выдохнула возмущенно, как будто они не виделись всего несколько минут:

– Фу, пришлось соком морковным давиться в баре, пока мои музыканты не ушли. Пойдем с нами, Крис! – гнусавым голосом изобразила музыкантов. – Достали! Разве не понятно, что девушка хочет остаться одна? Существуют же социальные маркеры, невербальные сигналы, – Крис любила ввернуть в речь непонятные научные словечки, которые выучила за время учебы в московском университете. – Уже бороды поседели, а ни хрена не понимают в жизни. Только и могут, что тренькать на своих балалайках да водку жрать.

– Ты чего такая?

Она махнула рукой, достала из сумочки сигарету и прикурила от тоненькой золотой зажигалки. Выпустила струйку дыма в ноги и прикрыла глаза. На веки глубокими тенями легла усталость.

– Там еще и бар есть? – с просил Лёха. Он знал, что Кристина – человек момента. То брюзжит, как старушка, то прыгает и радуется, словно ребенок. Веселым подростком, девчушкой с дредами и в сексуальных платьицах, она нравилась ему больше.

– Как будто не знаешь, ты же там сто раз репетировал.

– Ну да, – сказал он с улыбкой, которая действовала на девушек безотказно, – только бара не заметил, – он усмехнулся уголком рта, как Ален Делон. – Я ведь на гитаре там играл, детка.

– Забей, – она выбросила сигаретку в окно, звякнув колечками. – Может, поедем уже?

– Легко! – Лёха выехал со двора и с визгом притормозил перед шлагбаумом.

Подбежал охранник в мятой оранжевой куртке. Лёха опустил стекло. Мужик наклонился и, дохнув перегаром, прохрипел:

– Сто, как договаривались.

Лёха сунул ему купюру. Шлагбаум, дергаясь, поднялся, машина чихнула, взревела и вылетела на Бумажный проезд.

– О чем хотела поговорить? – спросил Лёха. – О нас?

– Завязывай, Рябов! Мы это уже проходили.

– Ладно, не буду.

В голове его мелькнула мыслишка: может, хочет, чтобы поиграл в ее группе? Сколько тогда запросить за услуги? Или все же…

– Слушай, давай в кафе заедем, спокойно поговорим? – предложила Кристина.

– Знаю тут одно местечко…

Лёха развернулся и, после череды головокружительных поворотов со свистом шин и безумными ускорениями, словно они уходили от погони, остановился у высокого здания из стекла и бетона. Кристина недоуменно огляделась.

– Вход со двора, – пояснил Лёха.

Они обогнули здание и вошли в стеклянные двери. Внутри было тепло и малолюдно. Пахло свежесваренным кофе и ванилью. Большие конусные лампы, на полметра свисающие с потолка, создавали приятный полумрак. Тихо играла музыка. Кристина плюхнулась за небольшой квадратный столик у окна в двух шагах от входа.

– Мне карамельный фраппучино и морковный торт, – сказала она так, словно Лёха – официант, принимающий заказ. Он дар речи потерял от такой наглости. Потупил секунду, глядя на то, как она достает мобильник, потеряв к нему всякий интерес, и поплелся к прилавку. Через две песни вернулся.

– Держи, – поставил поднос с напитками и десертом на стол (себе взял американо и ролл-сэндвич).

– Угу, мерси! – ответила Кристина, не глядя на него.

– Ну, что там у тебя? – спросил Лёха, усаживаясь напротив.

Кристина подняла взгляд. Лицо ее в свете экрана мобильника отдавало синевой.

– Мне нужна твоя помощь.

Лёха с наслаждением откусил от сэндвича с индейкой. Пожевал, играя скулами, запил большим глотком кофе из бумажного стакана. Он мог молчать так целый вечер.

– Дэн хочет уехать в Новосибирск.

Лёха чуть не выплюнул кусок на стол. А вот кофе через нос у него точно брызнул, так сильно он закашлялся.

– Носом дыши, – сказала Кристина, – помогает.

– Почему? – выдавил Лёха, когда приступ кашля прошел.

– Потому что, если что-то попадает в дыхательные пути…

– Да нет, почему он хочет уехать?

– Ты не поверишь, – сказала Кристина и отломила ложечкой кусочек торта. Поднесла поближе, осмотрела со всех сторон, понюхала и съела.

– Да говори уже, не томи!

– Помнишь, на последней репетиции у него обморок случился?

– Ну да. Я домой его тогда отвез.

– А во вторник мы поехали в Бурденко, у меня там знакомый работает хирургом. Сделали Дэну томографию мозга, и знаешь, что там увидели?

– Что?.. – спросил Лёха

Кристина со свистом отпила фраппучино через соломинку, толстую, как макаронина, и громко прошептала, наклонившись поближе:

– Швейную иголку.

– Ты че, прикалываешься?

Кристина помотала головой.

– Он что – умирает?

– Нет, тупица, он едет в Новосибирск!

– Но зачем?

– Я тоже сначала не врубилась. Но потом погуглила. Прикинь, иголками раньше младенцев убивали, – Крис пригвоздила Лёху взглядом. – Ну, знаешь, не хочет мамаша с малышом возиться или дитя незапланированное, пофиг. Пихает иголку прямо ему в родничок! Ребенок умирает, мать безутешна. Все шито-крыто. Понял?

– Хочешь сказать, его собственная мать с ним это проделала, а он не умер? – Лёха схватился за голову. – Офигеть! Выходит, Дэн всю жизнь с иголкой в голове жил? А теперь, значит, хочет спросить у нее, зачем она это сделала?

– Соображаешь, – с казала Крис, отпивая из стакана. – Я сначала подумала, что он в детстве эту иголку проглотил, ну или травма какая-то случилась… А Дэн как-то сразу про убийство и про мать решил… – Крис махнула рукой. – С ним сейчас на эту тему говорить бесполезно. Дерганый весь, злой… И главное, он туда не на неделю собрался, вот что стремно, – она отправила кусок морковного пирога, в этот раз покрупнее, в рот и запила фраппучино.

– В голове просто не укладывается! А ты его маму знаешь?

– На фотке только видела.

– Ну, и какая она?

– Какая, какая? Обычная, – К рис пожала плечами. – Видно, что красивая была в молодости. Дэн говорил, она играла в театре, но что-то не сложилось.

– Актриса? – фыркнул Лёха. – Тогда понятно.

– Что тебе понятно, дебил? – Кристина отправила остаток пирога в рот. – Его с матерью отношения не наше дело! Нам надо сделать так, чтобы Дэн в Новосибирск не поехал. Сам подумай, ему это всю жизнь сломает.

– Ну, не знаю…

Кристина вынула соломинку из стакана и бросила в сердцах на стол. Отпила так, словно на дне водка.

– Смотри. Квартиру съемную потеряет, работу тоже, без вариантов. С музыкой у вас вот-вот должно получиться, как можно сейчас все бросать? – о на вздохнула и поправила бретельку блузки под курткой. – Ну и я…

– Ты? – удивился Лёха. – Я думал, у вас несерьезно.

Крис поставила стакан и вгляделась в сумерки за окном. Повернулась к Лёхе и сказала, как в лицо плюнула:

– А ты думал, я так и буду скакать по постелям всяких музыкантов, как блоха, или… – она усмехнулась, – с тобой мне, что ли, остаться?

– Зачем ты так?

– Затем, что он настоящий. Понимаешь? Он – творец, в отличие от всех вас, клоунов.

Лёха слушал, желваки на его скулах ходили ходуном. Сжимал и разжимал с хрустом кулаки под столом. Взгляд его сфокусировался в далекой точке за постером в золотой раме.

– От меня-то тебе чего надо? – спросил Лёха. Голос его сорвался.

– Прошу тебя, Лёшечка, ради всего святого, ради всего хорошего, что между нами было, отговори его! – о на подалась вперед. Пальцы ее задрожали. – Объясни, что сейчас нельзя отступать. Когда мечта так близко, немыслимо ее предавать. Скажи ему, что, возвращаясь назад, невозможно двигаться вперед. Пойми, нет смысла копаться в прошлом, – сейчас Кристина словно говорила с Дэном. Глаза ее блестели бликами от ламп. – Прошлое не изменить. Нельзя ничего говорить матери. Это только все испортит и разрушит. Понимаешь? Когда он рассказывал о маме, в голосе было столько теплоты и любви. Слышал бы ты его! А если это все-таки травма? Несчастный случай? – она махнула рукой, звякнув браслетиками. – Даже если и мать это сделала… Даже если так. Уверена, она уже миллион раз пожалела об этом!

– Да уж… – Лёха впервые видел Кристину такой. Привык, что она дитя любви, панк-принцесса, бегущая по жизни вприпрыжку.

Без обязательств, без колебаний, без поисков смысла. И вот перед ним совершенно другая Крис. Открытая и беззащитная, как устрица без раковины. Слезы блестят в уголках глаз. И еще любовь… И черными всполохами запульсировала боль, какой Лёха никогда еще не видел.

А ведь она его любит, понял Лёха, по-настоящему. Как Лёха сам никогда не любил. Ему стало неловко. Он понял, что завидует Дэну. «Черт! Почему Крис не может так любить его, Лёху? Почему никто не любил его так? Чем он хуже?»

– Обещай, что поговоришь с ним!

Лёха смотрел на недоеденный сэндвич и хрустел кулаками под столом. Он боялся еще раз заглянуть ей в глаза.

– Лёша, – позвала Кристина, – посмотри на меня.

Он поднял взгляд. Боже, как она хороша! Хоть потекла тушь и покраснел нос.

– Обещай, что поговоришь с ним! Это ведь и в твоих интересах тоже. Тебе… Нам надо его держаться, понимаешь?

Мобильник Кристины завибрировал и покатился по столу.

– Да? – ответила она.

Лёха прислушался, но ничего не смог разобрать.

– И я рада! – сказала Кристина, отвернулась к окну, вытирая глаза.

«Он», – понял Лёха по тону ее голоса, по тому, как она расправила спину и выгнула шею.

– Я еще на репетиции, – пауза. – Да. Конечно, – нарисовала пролитым кофе непонятную фигуру на столе. – Я, наверное, раньше тебя приду, – пауза. – Да, разогрею, – быстрый взгляд на Лёху. – И я тебя…

Айфон пискнул отбоем, Крис положила телефон на стол.

– Это он? – спросил Лёха.

Кристина улыбнулась и положила руку на сумочку.

– Мне пора, – сказала она тихо. – Поговоришь с ним?

Лёха кивнул.

– Обещаешь?

– Да.

– Теперь иди. Я сама доберусь.

Лёха залпом допил кофе, завернул сэндвич в две салфетки и сунул в карман косухи.

– Ладно, – он встал и хотел еще что-то сказать, но передумал, развернулся и пошел к выходу.

Огромный мир со всеми звездами, лунами и кометами навалился на него своей тяжестью. Так одиноко ему еще никогда не было. В машине он закурил и врубил на полную мощность радио. Из колонок пели как будто лично для него: It’s a long way to the top if you wanna rock’n’roll! Лёха завел машину, выпустил облако дыма на лобовое стекло и рванул в ночную Москву. Бензобак был полон, Москва бурлила, но он знал, что там его никто не ждет.

Глава 6

Дэн работал в получасе ходьбы от дома, у метро «Проспект Вернадского». Он любил утренние прогулки. Приложение в мобильнике отсчитывало шаги, Дэн втягивал носом холодный еще с ночи воздух, думал.

Утро выдалось удивительным, но он не замечал красоты. Казалось, по Москве прошел широкими шагами великан с ведром, полным белесого густого киселя-тумана, расплескивая его и заливая густо дворы и дороги. Дэн месил туман ногами, а тот взбивался клочьями, обнажая то асфальт, то блестящую утоптанную землю с впечатанным сотнями подошв мусором.

Он не заметил, как прошел мимо немецкого консульства на Пилюгина. Толстый мужик возле микроавтобуса с окнами, заклеенными рекламой, предложил ему оформить страховку, но Дэн даже не посмотрел в его сторону. Мысли его носились по одному и тому же кругу вот уже третий день. В происходящем с ним не находилось смысла, все было не вовремя и ни к чему. Снова и снова он прокручивал варианты, пытался спрятаться, оградиться, но все сходилось на одном. Надо ехать. Вся логика мира упиралась в это. Так жить дальше нельзя, пока он не узнает всю правду. Дэн кусал губы и впечатывал тяжелые шаги в асфальт, сырой от тумана. Со стороны он походил на нахохлившегося ворона.

Еще затемно он зашел в здание с офисом «Наших диванов», прошел мимо выставочного зала кухонного салона и поднялся на второй этаж. Открыл дверь, скользнув взглядом по логотипу компании на стене.

Лампы цокнули и проморгались, как в фильме ужасов перед тем, как начнется кровавая резня. В углу у двери огромная пальма протянула к нему жесткие ветви, похожие на скрюченные судорогой руки. Все еще в своих мыслях, не особо сознавая, что делает, он выполнил неизменную утреннюю рутину – заварил кофе и проверил почту.

День понесся вперед, ему было плевать на терзания Дэна. Офис зашумел. Голоса, приветственные аккорды загрузки компьютеров, закипающие чайники, чей-то надсадный кашель, смех – звуки дыхания офиса ласкали уши Дэна, как морской прибой.

Работа – его опора и бастион. Он любил общение с людьми: с глупыми менеджерами и красивыми продавщицами салонов, с испуганными стажерами – со всеми, с кем сводил его бизнес. И все же он мечтал оставить офис ради музыки, которая рвалась из него, то и дело не давая выспаться накануне важной встречи или мероприятия. Два любимых занятия, две стороны жизни рвали его в разные стороны.

Странно, но никто из его отдела сегодня не опоздал, не истерил и не жаловался на невыносимые условия труда и жизни. Работа закипела. Дэн, вернее, Денис Николаевич, поставил задачи на день сотрудникам – дизайнеру Гоше, пухлому очкарику, каждую свободную минуту рисующему черно-красный комикс в блокноте, и маркетологу Нине, въедливой и дотошной барышне, мечтавшей оказаться на должности директора по маркетингу. На его, Дэна, месте.

В начале одиннадцатого по офису разнеслись ухающие басы техно-музыки – приехал шеф. На работников это всегда действовало одинаково эффективно. На месте пасьянсов появлялись таблицы эксель, лица принимали восторженно-деловой вид, а курилка и комната отдыха вмиг пустели. Дэн не был еще готов к разговору с шефом, но тьма в груди подталкивала.

Позвонил по внутреннему:

– Тима, это Денис Цветков. Зайду?

– Давай.

В офисе побаивались, а некоторые и вовсе ненавидели шефа. Он был моложе Дэна на три года, но как руководитель мог дать фору многим. Дэн многому научился у Тимы за время работы. Например, не давать поставщикам и контрагентам спуску и продыху и торговаться с ними за каждый рубль – из таких мелочей и строится фундамент успеха. Тимофей Хацанович для Дэна стоял в одном ряду с самим Генри Фордом, с основателем Virgin Ричардом Брэнсоном и с осевшим ныне в Лондоне отцом «Евросети» Евгением Чичваркиным. Всех их объединяли тонкое деловое чутье, напор, часто для сторонних наблюдателей граничащий с хамством, и ювелирное умение манипулировать людьми.

Дэн постучал и вошел в кабинет шефа. Басы мягко толкнули в грудь, будто выпроваживая обратно в коридор. Как можно в таком грохоте разговаривать по телефону? Тима обернулся к двери, указал рукой на стул и вновь развернулся к окну, у которого стоял. В кабинете пронзительно пахло образцами кожи и дымом от ароматизированных сигарилл. В воздухе под ритм техно качались пылинки, освещаемые мягким светом из окна. Тима скорчил гримасу. Собеседник на том конце провода его явно напрягал.

– Сколько? – Тима закатил глаза и высунул язык, словно висельник. Расхохотался, покачав головой, и крикнул в трубку: – Нет! Не пойдет! Позвони, когда умеришь аппетит! – пауза. – А я тебе скажу на сколько! Минимум на десять процентов! – к инул трубку на аппарат и похрустел шеей. Потом убавил громкость, пожал Дэну руку и плюхнулся на красное, хищное, как гоночный «феррари», кресло:

– Здоров! Ну, что у тебя?

– Посоветоваться хочу, – сказал Дэн. – У мамы моей проблемы со здоровьем… Вот думаю третий день, сомневаюсь. Надо ехать, но… – он развел руками.

– А где мама, напомни?

– В Новосибирске.

– И когда думаешь ехать? – Тима потянулся за пачкой и закурил. По столу пополз ароматный дымок.

– Еще не решил… Да и вообще, могу ли я сейчас это позволить? Новый салон скоро открываем и еще куча всего.

– Ясно, – Тима почесал подбородок, хлопнул ладонью по столу. – Езжай, не думай о работе. Мама важнее. Бери месяц за свой счет и лети хоть сегодня.

Так все решилось.

Дэн вышел из кабинета шефа и выдохнул все напряжение, накопившееся с начала недели. Дэн вернулся в отдел с легким сердцем, как всегда бывает, когда что-то сложное остается позади. Не откладывая в долгий ящик он известил сотрудников и купил билет до Новосибирска на утро субботы. Ему уже не терпелось все бросить, сесть в самолет и улететь.

Глава 7

Общественный транспорт – ад на колесах. В Бердске предпочтительней иметь машину. Но Лера не любила автомобили, даже боялась их. Вот и приходилось ездить на автобусе каждый день от дома до отеля и обратно. Несколько остановок по прямой. Лера заходит в автобус и кивает чуть ли не каждому второму: доброе утро! Рано сегодня? Да я всегда езжу в это время… С прошедшими! И вас так же (и туда же). Кто эти люди? Вон той тетке в берете даже улыбнуться пришлось в ответ. Ведь сидели вчера рядом, и та без остановки трещала про погоду, жаловалась, что весна все не наступит, и как все мрачно и погано, и не хочется ничего. Что водитель берет слишком много за проезд, но водит из рук вон плохо. Резко тормозит, так что сложно устоять на ногах, а ускоряется так, что того и гляди занесет, выкинет в кювет, и заголосят тогда сирены, и шалавы с пышными прическами и замазанными прыщами в новостях начнут наперебой надрываться о том, что состояние автобусного парка в Бердске катастрофическое, и пора с этим что-то решать, особенно накануне выборов в городское собрание. Что вы-то делать собрались? Ваша забота известная, из сауны на экран телевизора скакать и обратно.

Господи, достали-то как! От некоторых пассажиров еще и отворачиваться приходится, прятаться, потому что не выдержала, нагрубила в ответ на грубость. Что, если молодая, не имеет она права посидеть в автобусе, заплатив своими кровными за проезд? Она, между прочим, весь день стояла в отеле. У них там строго. Чуть что – штраф. Не сидеть! Спину ровно, улыбайтесь постояльцам! Даже если вам пытаются сторублевую купюру в сиськи затолкать и за руки хватают. Клиент всегда прав, особенно если он мудак. Стоит такой умник, с красной мордой от того, что полчаса уже на девочку орет и остановиться не может. Выговаривает ей: «Желающие у нас работать администраторами в очереди до самого Искитима стоят! Вылетите, как шарики в небо на параде!» Те еще начальнички. Набрали родственников по блату, те потом орут, брызжут слюной, как овчарки фашистские. Ни образования, ни ума, ни опыта жизненного. Одни понты. Все, что такая откормленная за чужой счет морда знает, умещается в перчаточном ящике его новой бэхи. Вот бы этот начальник хоть один раз с ними смену выстоял. Посмотрела бы она, как бы он потом пожилым место в автобусе уступал.

И все же Лере повезло, что она нашла такую работу. В спа-отеле «Палиха» и платят неплохо, и место красивое. Она трудилась там уже третий год, но дальше администратора службы приема и размещения гостей не продвинулась. Не потому, что плохо работала – не поощряли у них своих. Вкалывай и не высовывайся. Чуть место хорошее в отеле освобождалось, мигом уходило блатным. Вот и получается, администраторы все опытные, бывалые, а начальство – дрянь. Хочешь, чтобы хорошо было, болеешь за родной отель, вкалываешь за двоих и не вякаешь. Себе дороже выйдет.

Лера любила приехать на работу пораньше, пока постояльцы еще спят. Особенно весной и летом. Тишина кругом, не верится, что рядом панельные уродливые домишки, в одном из которых она живет, и пыльные дороги с задыхающимися от выхлопов рейсовыми автобусами, и дальше через воду суетливый некрасивый Новосибирск. Территория при отеле огромная, все есть.

А главное, красота тут неописуемая. Сам отель, как сказочный терем, врос крепко несколькими корпусами в сосновый лес. Неподалеку огромный бассейн и беседки, мангалы и теннисный корт. И все это на берегу Новосибирского водохранилища. Слева сосновый дух, справа дымок от шашлыков, кислород в растворенном виде шпарит по венам так, что слезу выбивает у неопытных.

Лера шла по аллее к отелю. Оставалось еще полчаса до смены, можно насладиться покоем. Она закинула сумку на плечо и шла, покачивая бедрами, не догадываясь даже, как хороша в свете фонарей. В коротеньком оранжевом плаще, открывающем длинные стройные ноги, в зеленых ботинках на высоких каблуках, она шла по аллее, засаженной елями, а черные локоны, спадающие на грудь, и точеный профиль делали ее похожей на римскую красотку, загулявшую до утра по узким улочкам Вечного города.

Тихо зашла. В холле отеля было темно. Удивительно, как меняет освещение не только знакомые места, но и их восприятие. Лере на мгновение почудилось, будто она сейчас сможет все, что ни пожелает. Темный холл с белизной колонн, со сводчатым потолком и картинами в золоченых резных рамах, смутными пятнами, отражающимися в мраморе пола, показался ей входом в волшебную библиотеку, где на полках стоят фолианты в кожаных переплетах и сами говорят с посетителями.

«Волшебные снадобья? – зевая, переспросила бы толстенная книга с верхней полки. – Сдается мне, она пошла по рукам. Возьми-ка лучше меня. Во мне триста тридцать три рецепта поющей еды. Каждый со своей песней и смешными стихами. Один только английский пирог с бараниной и горошком, распевающий “Боже, храни королеву!”, чего стоит!»