Вундеркидз. Вилдвудская академия

Жаклин Сильвестр

Вундеркидз. Вилдвудская академия. Книга первая: роман / Жаклин Сильвестр

Папе и маме

Jacqueline Silvester

WUNDERKIDS PART 1: Wildwood academy

Перевод с английского А. Бродской

Рисунки О. С. Гвоздевой

© Жаклин Сильвестр, текст, перевод, рисунок на переплете, оформление переплета, 2020

© Оформление, иллюстрации. АО «Издательство «Детская литература», 2020

Глава 1

Кредиторы не рассылают нарядные конверты

Сначала взялись за мебель, а потом распродали французский гарнитур из отделанной с шиком квартиры в Беверли-Хиллз, пустили с молотка бытовую технику и все прочее – все сколько-нибудь ценное, все, на что нашлись покупатели. Даже резную шкатулку, в которой пятнадцатилетняя Ника хранила «воспоминания» своей жизни, забрали как антикварную ценность. Разозлившись, Ника сгребла коллекцию открыток, письма от подружек, магнитики-сувениры, семейные фотографии и затолкала в большую сумку-баул. Это был символический жест: в результате последних событий вся их с мамой жизнь состояла теперь из множества таких сумок.

Ника с мамой не ожидали, что кредиторы так быстро обчистят квартиру: остались лишь картонные коробки, набитые одеждой, документами и мамиными альбомами с эскизами шляп. Так называемое изъятие имущества не пощадило даже старенькую машинку для попкорна, которую Ника с матерью включали воскресными вечерами.

Поначалу Ника изо всех сил старалась не подавать виду, как сильно она привязана ко всему, что у нее отбирают, и ей это неплохо удавалось, особенно при маме Дарье. Мама надеялась, что Лос-Анджелес – это конечная остановка, тихая гавань, где семья наконец-то пустит корни, в первый раз с тех пор как погиб отец Ники…

За тринадцать лет они сменили одиннадцать штатов – Дарье казалось, что так ей будет легче пережить горечь утраты. Ей удалось найти место модельера в элитном шляпном ателье «Бо-Шапо». Головокружительная зарплата позволила маме с дочкой не только сделать первый взнос за квартиру в Беверли-Хиллз, но и обставить ее красивой мебелью, купленной в кои-то веки не на барахолке. Ника впервые в жизни целый учебный год проучилась в одной школе и собиралась вернуться туда в сентябре. У нее наконец-то появились друзья, с которыми не придется расставаться из-за очередного переезда. И, наверное, в первый раз в ближайшей кофейне запомнили, как ее зовут.

В «Бо-Шапо» карьера стремительно шла в гору, но… через полгода мама Ники вдруг решила уволиться, набрала кредитов и взялась за создание собственной коллекции шляп. Тут-то и началась черная полоса.

Прошло уже три недели с тех пор, как у них на пороге впервые возник лысеющий человек средних лет с узкими болотного цвета глазками и такого же цвета портфелем. За ним появились двое других, таких же. Эти люди входили в дом, щупали мебель и что-то отмечали в своих блокнотах. Они тыкали пальцами в разные предметы и кричали: «На аукцион!». Грузчики, повинуясь их приказам, вытаскивали вещи и загружали в темно-синие фургоны, припаркованные у тротуара.

Кредиторов прислали из банка – там пришли к выводу, что у Дарьи нет ни малейшего шанса выплатить кредиты, потому что грузовик, перевозивший коллекцию для ее первого модного показа, над которой Дарья работала почти полгода, угнали вместе со шляпами.

И вот теперь, в последний день «изъятия имущества», Ника стояла посреди гостиной и наблюдала, как выносят то, что еще оставалось. Мимо прошагали два силача-грузчика, тащившие хрупкий витраж, который мама купила, получив первую зарплату. Один из них задел выступающую деталь, и та отломилась. Сначала грузчик испугался, но потом просто пожал плечами, швырнул обломок на пол и как ни в чем не бывало двинулся дальше. В этот день Дарья была сама не своя – просто сидела на винтовой лестнице, которая вела на второй этаж их квартиры, и спокойно глядела на происходящее. Она лишь поджимала губы и плотнее кутала плечи в рыжую шаль, словно и ее вот-вот должны были отнять.

Самое ужасное, что в счет уплаты долга забрали и квартиру. Так что настали выходные, когда их должны были выселить. И хотя в этом уже не было смысла, Ника принялась за уборку, чтобы чем-то занять руки и голову и ни о чем не думать. Она вытерла пыль с подоконников, помыла белые мраморные столешницы в кухне и вынесла мусор. На обратном пути – по привычке – девушка заглянула в почтовый ящик с номером 134 и вытащила тяжелую пачку бумаг.

После того как закончился судебный процесс о выселении, Ника первая просматривала почту и выбрасывала ее, пока не заметила мама. Ей хотелось поберечь Дарью.

Усевшись с ногами на постель в своей комнате, Ника рассеянно перебирала белые конверты с крупными красными штампами «СРОЧНО» или «ТРЕБУЕТСЯ ОТВЕТ». Она и так знала, что это за письма, но все равно распечатывала их: письма из банков, из газовой компании, от домохозяина, от адвоката домохозяина, счета за электричество. Отработанными движениями Ника вскрывала, рвала и выбрасывала очередное письмо, пока в руках не осталось последнее и… замерла. Черный конверт из дорогой плотной бумаги с золотым тиснением был адресован лично ей, Веронике Мейсон. На банковских выписках и счетах никогда не стояло ее имя – она была несовершеннолетней. Ника перевернула конверт, но на другой стороне значилось всего два слова: «Вилдвудская академия».

Девушка торопливо вскрыла письмо, развернула сложенный вчетверо шелковистый лист бумаги и принялась читать:

Уважаемая Вероника Мейсон!

Рады сообщить, что Вы приняты в Вилдвудскую академию для одаренной молодежи. Вилдвудская академия имеет надежную репутацию одной из самых престижных закрытых школ в стране, наших учащихся мы тщательно отбираем по всему миру. Досконально исследовав ваши таланты и способности в сфере промышленного дизайна, мы пришли к однозначному выводу, что Вилдвудская академия идеально Вам подходит. Наша Академия обеспечит вам возможность усовершенствовать и полностью реализовать свои творческие способности, а также снабдит инструментами, необходимыми для отработки технических навыков. Конкурс в наше учебное заведение большой, и каждый год мы предоставляем избранным талантливым молодым людям всего несколько мест. Кроме того, мы гарантируем полный пансион: обучение, жилье и содержание, а также финансовое содействие в соответствии с потребностями.

Мы не афишируем наши возможности – у Академии нет веб-сайта, и мы не поддерживаем контакт по телефону до достижения предварительной договоренности и проведения ознакомительной экскурсии.

Если Вы заинтересованы стать студентом нашего учебного заведения, транспортная служба заберет Вас и ваших родителей (либо законного представителя) 3 сентября в 16:00 и доставит в Академию для экскурсии и собеседования, которое пройдет в центральном кампусе. Академия расположена близ города Вилдвуд в окрестностях горы Сан-Хасинто.

Искренне надеемся, что Вы серьезно обдумаете наше предложение, и ждем Вас в кампусе.

Ваши

приемная комиссия

и Стивен Эдисон, директор Академии

Ника перечитала письмо еще раз. Ну да, она любила рисовать, но как об этом узнала какая-то престижная Академия в горах? Никаких документов туда она не отправляла и вообще ничего о ней не слышала.

Ника еще раз пробежала глазами письмо. «Вдруг это какие-то мошенники? – недоумевала она. – Только зачем жуликам применять такие изощренные методы? Но ведь я действительно люблю рисовать! – напомнила она себе. – А где это вообще? Гора Сан-Хасинто?.. Вдруг все-таки мошенники? Нет, не может быть. Они же никаких денег не просят, наоборот, предлагают бесплатное обучение и содержание. – На миг Ника замерла в предвкушении, позволив себе помечтать, но тут же опомнилась. – Наверное, все мошенники с этого начинают, – благоразумно решила она. – С таких заманчивых обещаний, „что прямо не веришь своему счастью”».

Девушка вертела письмо в руках, словно надеялась разглядеть подлинные намерения отправителя…

Логотип на фирменном бланке представлял собой кружок с буквами W и A. «Вилдвудская академия».

Ника изучила уверенный росчерк директорской подписи. А потом уставилась на дату и время экскурсии – третье сентября: «Это же всего через несколько дней!»

– Жульничество, – постановила Ника и презрительно отбросила конверт. «Скорее всего, жульничество», – внес поправку более легковерный внутренний голос. Пришлось напомнить самой себе, что престижная школа ее не возьмет – после катастрофы с мамиными шляпами оценки у Ники были ужасные.

Впрочем, школу в этом году все равно менять. В новом году она должна пойти в школу недалеко от дома тети Сони, которая согласилась на время их приютить.

Это школьное здание было большим, серым – тоскливый прямоугольник, у каждого входа установлена рамка-металлоискатель. Все окна первого этажа были в решетках, а территорию опоясывала ограда, ощетинившаяся колючей проволокой. Интересно, это чтобы внутрь никто не пробрался или чтобы оттуда никто не сбежал?

Девушка попыталась представить себе эту далекую академию (может быть, ее и не существует вовсе) – какие там, наверное, большие светлые студии… Ника снова провела пальцами по гладкой поверхности бумаги и почувствовала, как ее губы раздвигаются в улыбке: оставалась крошечная вероятность, что ее таланты кто-то где-то заметил.

«Все равно это мошенничество, – сердито одернула себя девушка. – Надо же, размечталась, как маленькая». Ника взяла письмо, засунула обратно в конверт и бросила в мусорное ведро.

* * *

В субботу утром Ника в последний раз проснулась в своей залитой солнцем комнате – шелковые шторы тоже «изъяли», но карнизы над окнами остались, и они словно рамки подчеркивали красоту струящихся солнечных лучей… Девушка уткнулась лицом в голубую наволочку – слава богу, постельное белье переедет к Соне вместе с ней, но широченную кровать придется оставить здесь. Ника переоделась в хлопчатобумажные шорты и легкую майку: август не собирался сдавать позиции сентябрю, и в Лос-Анджелесе стояла жара. Маму она нашла внизу – Дарья сидела, скрестив ноги, возле того места, где раньше был кухонный стол, который теперь заменила перевернутая картонная коробка. На коробке стояла кружка с надписью: «Я люблю Нью-Йорк» с некрепким кофе, и лежали три последних выпуска «Женской моды» – журнала, где иногда давали объявления о вакансиях: Дарья уткнулась носом в августовский номер, напряженно сдвинув брови.

– Бросай ты это дело. – Ника включила чайник.

– Не могу, тут предлагают отличную работу, – нервно ответила Дарья. – В Сиэтле. И платят хорошо.

Ника только вздохнула. Она понимала, что найти новую работу маме будет трудно, пока «шляпный скандал» не забудется.

– Круто, мам, – машинально ответила Ника.

Так же она отвечала и раньше, когда у мамы появилась идея перебраться в Лос-Анджелес («центр киноиндустрии – новые возможности»), а до этого – в Сан-Франциско («великолепная природа»), в Нью-Йорк («мировая столица моды»), в Майами («потрясающие пляжи»), а еще раньше – в Чикаго, потому что… да нет, просто так.

– Там часто идет дождь, ты же это любишь, – бодро заметила Дарья, взглянув в серые глаза дочери.

Они были почти одинаковыми. Только Дарьины глаза были сплошь серые, а Никины – с желтыми крапинками. И волосы у мамы были хотя и светлые, но все же темнее – не такие золотые, как длинные дочкины кудри. В трудные времена Дарья предпочитала неформальную стрижку, для нее это было средством расслабиться. Вот и сейчас все волосы у нее были разной длины: с одного боку – длинные, с другого – короткие, спереди – подвитые пряди, сзади – несколько подколотых кверху «макаронин».

– Купим себе одинаковые зонтики, – увлеченно продолжала Дарья. – Знаешь, такие винтажные с оборками. Как в «Унесенных ветром»! И кофе в Сиэтле что надо! Лучший в мире! Можно будет пить кофе в дождь хоть каждый день! – Нервно тараторила мама.

Дарья перевернула еще несколько страниц журнала и снова подняла глаза на дочь.

– Писем не было? – спросила она.

– Нет, сегодня ничего нет, – ответила Ника и поспешно отвернулась к чайнику.

– А вчера?

– Тоже нет.

– А позавчера?

– Тоже.

– Надо же, как странно, в последнее время почти ничего не приходит, – вздохнула Дарья.

– Вообще-то пришло одно письмо, – неожиданно для самой себя призналась Ника. – Глупое… ну или смешное. Шикарное надувательское письмо из какой-то там частной школы… предлагают бесплатное обучение, полный пансион и вообще… – Ника натянуто хихикнула.

Дарья застыла, не донеся до губ чашку с кофе.

– Из частной школы?! – изумленно переспросила она.

– Ага, у которой даже сайта нет, – усмехнулась Ника.

Но мама ее уже не слушала.

– Где оно?! – прошептала она.

– Что – «оно»? – насторожилась Ника.

– Письмо!

– Я его выбросила… наверху… – не успела Ника договорить, как Дарья вылетела за дверь, махнув подолом длинного шелкового халата. И через несколько секунд ворвалась в кухню, победно сжимая в руке мятый листок бумаги.

– Это же фан-тас-ти-ка! – проговорила мама, разглаживая листок на краю картонной коробки.

Дарья прочитала письмо вслух от первого до последнего слова. Ника терпеливо ждала, когда та закончит, и мысленно ругала себя за то, что проболталась.

– Здесь обещают финансовое содействие! – воскликнула Дарья с таким восторгом, словно они выиграли в лотерею. – Полностью оплачивают проживание, питание и обучение! И шикарный буклет приложен! – радовалась она.

Ника удивленно посмотрела на мать: девушке и в голову не пришло прежде чем выбрасывать конверт, проверить, нет ли там еще чего-нибудь.

А Дарья, словно ребенок, который в первый раз увидел рекламу Диснейленда, тыкала пальцем в фотографии улыбающихся учеников, словно это было надежное доказательство того, что Академия действительно существует. На мамином лице засияла улыбка надежды.

Дочь и мать смотрели друг на друга. Дарья просто лучилась от счастья. Она бросила буклет Нике, которая поймала его и неохотно развернула. На обложке красовалась картинка – горный склон, густо заросший секвойями. Разворот был заполнен фотоколлажем: студенты Академии ставят научные опыты в ультрасовременных лабораториях, стоят перед мольбертами в просторных студиях, соревнуются друг с другом в школьном бассейне олимпийского размера. От буклета веяло достижениями, превосходством, чемпионством.

Ника отвернулась.

– Жулики какие-то, – произнесла она с деланым равнодушием.

– А вот и нет! – возмутилась Дарья.

– Я же никуда не рассылала свои работы, откуда же про меня узнали? Мама, ты такая наивная! – В голосе Ники все сильнее звучало раздражение.

– И вовсе я не наивная, и все это по-настоящему!

– Откуда ты знаешь?! – рявкнула Ника.

Дарья испуганно заморгала. Замялась, потом притворилась, будто заметила пятнышко на халате.

– Мама!..

Молчание. Дарья делала вид, что оттирает несуществующее пятно. Потом схватила тряпку и принялась смахивать крошки с коробки – жест настолько ей не свойственный, что Ника забеспокоилась. Рука ее сама собой потянулась к груди и нащупала отцовский солдатский жетон под рубашкой – Ника всегда так делала, когда нервничала.

– Мама?! – снова воскликнула она, уже не сдержавшись.

Дарья вздохнула и посмотрела на дочь.

– Когда начались все эти… – Она помолчала, подбирая подходящие слова, – неприятные события и сразу после того, как мы сходили на экскурсию в твою новую школу… – Дарья говорила медленно, взвешивая каждую фразу. – В общем, я подала несколько заявлений от твоего имени в разные художественные школы по всей стране, на случай если где-то в последний момент освободится место.

Ника с возмущением поглядела на мать.

– Послушай, я понимаю, что ты за меня беспокоишься и это я во всем виновата, – продолжала та. Ника открыла рот, чтобы возразить, но Дарья жестом остановила ее. – Я подала заявления от твоего имени, потому что не хочу, чтобы ты жила с тетей Соней. Она далеко не подарок, а отдавать тебя в это жуткое заведение, которое называется школой, я вообще не имею права, – печально закончила она.

Дарья выжидательно смотрела на дочь – что та скажет?

Ника вздохнула, улыбнулась, подошла и обняла ее:

– Мам, это так здорово, спасибо! Но я все равно никуда не поеду, пока не буду уверена, что ты снова стоишь на ногах, – тут же добавила она.

Радостная улыбка на лице Дарьи сменилась расстроенной гримасой.

– Я встану на ноги гораздо скорее, если буду знать, что ты хорошо устроена. Тем более, ты это заслужила. – Дарья нахмурилась. – Нельзя же быть такой пессимисткой в пятнадцать лет! Ты очень талантливая, кому, как не тебе, учиться там, где все это признают!

Ника отвернулась и посмотрела в окно.

– Мам, я же не брошу тебя у Сони одну. – Она помолчала. – И это все равно как-то странно – сама подумай, даже телефона в этой Академии нет! И все бесплатно… – Ника сморщила в сомнении нос.

Дарья явно собиралась что-то возразить, но передумала.

– Ладно. Нам надо еще собраться и выехать до пяти, – равнодушным тоном произнесла она и вышла из кухни.

Ника отправилась следом за мамой: они набили чемоданы последними пожитками, потом печально погрузили их в старый «Форд», заперли дверь квартиры и двинулись в южную часть города, туда, где жила менее обеспеченная публика.

* * *

Окна пятого этажа Сониной квартиры выходили на швейную фабрику. В переулке всегда стоял фургончик с мексиканским фаст-фудом, откуда валил пар.

Побитый молью, пропахший дымом диван, раскладная тахта в углу, телевизор, купленный еще в девяностые, и садовая, зеленоватого мрамора статуэтка греческой богини, которую Соня получила по решению суда после развода, – вот и вся убогая обстановка. Тете Соне тогда достались только две ценности: эта статуэтка и оранжевый джип в максимальной комплектации. Два напоминания о прежней жизни, когда Соня была замужем за банкиром и жила в Малибу.

Соня была крупной, даже мужеподобной, с вечно сальными волосами и разговаривала низким, прокуренным голосом. Она даже не приходилась им близкой родственницей, будучи сводной сестрой Дарьи от первого брака их общего отца. Перебравшись в Лос-Анджелес, Дарья решила восстановить отношения, но быстро об этом пожалела, когда Соня, приехав в гости, врезалась на своем джипе в дверь их гаража. Однако другой родни в Лос-Анджелесе у них все равно не имелось, и обратиться за помощью было не к кому.

Ника и Дарья провели ночь на жесткой раскладной тахте в гостиной, а утром, не успев толком проснуться, обнаружили, что Соня уже встала и торопится проявить гостеприимство.

– Доброе утречко, девчонки, – просипела она. В зубах у женщины торчала сигарета, в руке она держала банку пива. – Кто хочет прокатиться? – Соня уставилась прямо на Нику. Напуганная девушка покосилась в сторону мамы, но та притворилась, будто любуется видом из окна.

– Э-э… – Ника не знала, как выйти из этой ситуации. – Мамочка, можно я поеду покатаюсь с тетей Соней? – Она выразительно смотрела на мать в надежде, что та придумает какую-нибудь уважительную причину и не позволит Нике сесть в машину с не совсем трезвой родственницей. Но Дарья фальшиво-медовым голосом проворковала:

– Конечно, поезжай, солнышко!

Глаза Ники стали круглыми от изумления.

– Мама, точно можно? – с нажимом повторила она.

– Конечно, милая, повеселитесь как следует! – отмахнулась Дарья.

Предательство матери потрясло Нику, но Сонина не по-женски сильная ручища уже толкала ее к двери.

Ника вернулась в свой новый дом лишь через несколько часов. Волосы у нее висели сосульками, губы пересохли и потрескались от встречного ветра, глаза слезились – у джипа, который мчался на огромной скорости, были опущены все стекла.

Конечно, за время поездки случились и приятные моменты, например, спуск по серпантину, вьющемуся по зеленым склонам Малибу, порывы теплого ветра, вид гигантских волн, что разбивались о песчаные пляжи. Но страшных было гораздо больше: когда Соня орала на продавца в придорожном магазинчике или когда, закладывая поворот, подъезжала к самому краю пропасти.

– Ну, милая, как все прошло? – с понимающим видом спросила Дарья, оторвав голову от очередного номера «Женской моды».

Ника обернулась на Соню – ввалившись в квартиру, родственница шлепнулась на свой диван и, опорожнив еще пару банок пива, мгновенно заснула.

– А ты как думаешь? – свирепо прошипела Ника, как только убедилась, что Соня спит.

– Ну, я же тебя предупреждала, – с самодовольным видом отозвалась Дарья.

Ника ушам своим не поверила.

– Так ты это подстроила, чтобы меня убедить?! – воскликнула она.

Дарья только пожала плечами, как будто слова дочери ее совершенно не задели, и снова уткнулась в журнал.

Ника еле сдерживала ярость.

– Ничего себе! – Распаковывая свои вещи, Ника громко бубнила себе под нос. – Рисковала моей жизнью ради дешевой манипуляции!

Вдруг зазвонил домофон. Дарья подбежала к двери и нажала кнопку, даже не спросив, кто там.

– Лучше бы поинтересовалась, кто пришел, – мало ли кто может вломиться, особенно в таком райончике, – мрачно пробурчала Ника, вытаскивая свитер.

Вскоре зазвенел дверной звонок. Мать обернулась и посмотрела на дочь.

– Кто это, мама? – спросила та. Но Дарья, не ответив, глубоко вздохнула и решительно открыла дверь.

– Здравствуйте. Меня зовут Стамос Ледерман, – послышался бархатный голос. – Я из Вилдвудской академии для одаренной молодежи. Приехал забрать Веронику Мейсон. А вы, должно быть, ее мать? Можно мне войти?

Ника вытянула шею, но никого не увидела.

– Да, так и есть. Входите, прошу вас! – Ника уже давно не замечала, чтобы Дарья вела себя так приветливо и даже кокетливо. Наконец девушка увидела незнакомца, который грациозно, словно танцуя, прошел в гостиную.

На вид Стамосу Ледерману было слегка за тридцать. Своей азиатской внешностью, высокой стройной фигурой, гибкостью, удивительно симметричным лицом и шикарной модной стрижкой он напомнил Нике героя аниме. На мужчине был великолепно скроенный костюм, и от него исходил аромат гвоздики. Неожиданный гость широко улыбнулся. Улыбка у него была очень красивой, словно с рекламного плаката.

– Добрый вечер, Ника, меня зовут Стамос! – Мужчина снова сверкнул радушной улыбкой. От звука его голоса Соня зашевелилась, что-то промычала и перевернулась на другой бок. Стамос даже не посмотрел в сторону спящей, видимо, он прекрасно понимал: в такой ситуации самое вежливое – делать вид, что ничего не происходит.

– Рада познакомиться, – смущенно отозвалась Ника, не в состоянии скрыть своего изумления.

– Надеюсь, вы успели собрать вещи? – спросил Стамос.

Ника неловко промямлила:

– Мне очень жаль, что вам пришлось проделать такой путь… Но я не могу поступить в вашу Академию, обстоятельства не позволяют.

Мама выразительно кашлянула, но девушка не взглянула на нее. Понимает ли представитель Академии, в каком отчаянном положении они оказались? А тут еще проснулась Соня, села на диване и с прищуром уставилась на визитера.

– Ах, у этой девочки такое чувство юмора! Разумеется, мы едем! – воскликнула Дарья и серебристо рассмеялась. – Видите, и чемоданы уже упакованы! – Она обвела рукой комнату и добавила: – Сопровождать Нику в школу буду я.

Ника бросила на мать предостерегающий взгляд.

– Великолепно! – весело отозвался Стамос и улыбнулся еще шире, однако у Ники возникло ощущение, что он прекрасно понял, что происходит, но при этом умело делал вид, будто кроме них троих в комнате никого больше нет.

Однако Соня подала голос:

– А это… а это еще что за кексик с изюмом? – просипела она, икнула и показала пальцем на Стамоса, который теперь был вынужден повернуться к ней. По его лицу пробежала едва заметная тень отвращения, замаскированная очередной сияющей улыбкой, от которой на щеках проступали ямочки.

– Прошу прощения? – произнес он.

Ника залилась краской. Соня осмотрела Стамоса с головы до ног. Похоже, увиденное пришлось ей по душе.

– Это я тебя сюда привезла? – уточнила родственница и наградила Стамоса кокетливым взглядом.

– Почел бы за счастье, но нет, – медленно проговорил Стамос.

Ника перевела дух. А Стамос снова обратился к девушке:

– Я подожду вас в машине, а мой помощник заберет ваши чемоданы. – С этими словами мужчина скрылся за дверью, весело бросив Соне на прощанье: – Чао, куколка!

Ника проводила его взглядом, пытаясь понять, что сейчас произошло. Затем посмотрела на широко улыбавшуюся мать.

– Все хорошо, что хорошо кончается, – заметила та.

– Я же не могу… – начала было Ника, но Дарья резко оборвала ее.

– Еще как можешь! – яростно прошипела она. – Я изучила весь буклет, это невероятные условия: у тебя будет все для занятий живописью, любая еда, какую пожелаешь! – Дарья погладила дочь по щеке. – Я не допущу, чтобы ты упустила такой шанс… – Она с омерзением оглядела комнату и, наконец, уставилась на Соню, которая, кряхтя, безуспешно пыталась сдвинуть свое тело с дивана. – Ну пожалуйста, давай поедем и хотя бы посмотрим! – взмолилась Дарья. – Если я буду знать, что ты хорошо устроена, то быстрее встану на ноги, а если тебе там совсем не понравится, вернешься, и все!