Калейдоскоп

Она с улыбкой покачала головой, глядя Людмиле вслед, и неторопливо зашагала вниз по ступеням. Времени еще предостаточно, Андрей по будням не так часто возвращался домой до четырех, тем более что они с Данилем опять взялись за свой проект с исследованием купола. Ну, все лучше, чем…

Она отогнала внезапно накатившие мрачные мысли, и на ходу развернула наручный интерфейс, открыв их местный поселковый форум, наполнением которого занимался каждый понемногу, а модерацией муж той самой Веры, Павел Никитин, бывший системный администратор НИИ чего-то имени и памяти кого-то. Если бы дьявол существовал, аббревиатуры из десяти букв изобрел бы все равно не он, потому что они находились за пределами дьявольской воли и интеллекта.

Так, кулинарный раздел, блюда из мяса, естественно, к которому она так же, как и Андрей, испытывала особый пиетет. Жареное? Нет, не хочется сегодня, недавно ели. Тушеное? Пожалуй, тоже нет, Андрей не так сильно его любит. Запеченное? А вот это подойдет, что там есть? Сорок блюд, неплохо-неплохо, есть что выбрать. Что это тут у нас? Сливки, лимон, это может быть интересно, надо изучить внимательней.

Вчитываясь в строчки на голограмме, Ира периодически отвлекалась чтобы, разминувшись с очередным знакомым, вежливо кивнуть и улыбнуться, внутренне радуясь, что никто из них не решил поделиться с ней новостями или обсудить погоду. Она не считала себя букой, и любила пообщаться, но не всегда и, откровенно говоря, не со всеми. Да, Исход в какой-то мере сплотил их, но двести человек, это уже достаточно много, да и, если быть честной до конца, до Исхода со многими из них она не очень захотела бы общаться, а если бы и захотела, то вряд ли бы нашла много общих тем. Благо, Поселок был достаточно большим, а занятий в нем достаточно много, что позволяло нечасто сталкиваться с людьми не очень ей интересными.

Многие дома, мимо которых Ирина проходила, пустовали, не приходя в запустение только благодаря сонму Чистильщиков, патрулировавших улицы как бдительные часовые, днем и ночью. Наверное, они продолжали делать это все время, пока Поселок пустовал, возможно, очень, очень долго. Когда Колонна вошла в Долину, то далеко не сразу нашла Поселок. На экспедицию вглубь осколка они решились, когда близко познакомились с самоходными Творцами и переносными Парацельсами, зализав раны, отъевшись и хоть немного приведя в порядок разорванную в клочья Исходом психику. В памяти Ирины эти дни слились в одно размытое пятно, в котором она с трудом могла вычленить отдельные лица и засевшие в голове фразы, да общую канву событий, не больше.

В тот момент, когда они вошли в Поселок, он уже выглядел практически так же, как и сейчас, за исключением тех домов, над которыми они теперь уже успели поработать, изменив их под свой вкус. Какой-то четко выдержанный общий стиль у построек отсутствовал. Центр оказался строгим административным зданием с заявкой на минимализм, а Библиотека замерла на странном стыке готики и барокко. Что касается жилых домов, то сейчас каждый переделывал их, кто во что горазд, иногда перестраивая практически с нуля, оставив только фундамент. Иногда, по мнению Ирины, результат оставлял желать лучшего, но никто не собирался никого ограничивать в полете фантазии. Использовались для этого как типовые проекты из базы Даниля, так и заготовки из архивов Центра и Библиотеки.

Так что, в Поселке теперь встречались даже домики в скандинавском стиле или близком к постмодернизму. Сами Ирина с Андреем сначала жили в типовом доме, но пару лет назад все-таки выделили время и перестроили его в замечательный двухэтажный барнхаус шоколадного цвета, с большими окнами, двускатной крышей без свесов и просторной верандой, все как Ирина хотела. Прежде чем она согласовала проект этого дома, Андрею пришлось перебрать несколько сотен вариантов, но делал он это с огромным удовольствием.

Захоти кто переселиться в другой дом, он мог просто подать заявку на смену адреса на форуме, и сразу же идти и выбирать любой из свободных, въезжая хоть в ту же минуту на все готовое, если не испытывал потребности в самостоятельном оформлении жилища. А если испытывал, то с этим ему могли помочь Творцы и Даша Петрова. Вот уж кто, а она смогла реализоваться здесь в полной мере, целыми днями, а иногда и ночами создавая в продвинутых графических редакторах всевозможные предметы интерьера, еще и имея возможность тут же их конструировать в реальности и уничтожать, если результат не соответствовал ожиданиям. Она как будто дорвалась до компьютерной игры про обустройство жилища в масштабах один к одному. Только такие маленькие счастья отдельных людей и могли сформировать счастье их общины в целом, иначе они вернутся к тому, что окружало их до Исхода. В глазах Ирины это стало бы деградацией, без сомнений.

Подняв глаза от экрана, Ирина удивленно хмыкнула. Оказывается, за чтением рецептов и внутренним монологом она не заметила, как на автопилоте дошагала до самого своего порога. Она оглянулась и, приложив ладонь к глазам, посмотрела на небо. Над Поселком зависло красивое кучевое облачко, белое и слишком аккуратное, чтобы быть настоящим. На самом деле, Ирина прекрасно понимала, что не отличила бы искусственное облако Долины от реального. Она просто знала это, а остальное дорисовывало ее сознание, сопротивляющееся факту того, что его так просто обмануть.

Сквозь облако пробивалась целая россыпь солнечных лучей, которые, подобно прожекторам, били в сторону границы Долины. Она невольно залюбовалась этим зрелищем, и некоторое время стояла, продолжая держать ладонь над глазами. Далеко в небе виднелись вкрапления инородных Долине осколков, которые умудрились преодолеть ее сопротивление и подобраться поближе к Поселку.

Она знала, что все эти осколки находились примерно на равном расстоянии от центра, как если бы в Долине существовало некое поле, частично защитившее ее во время Раскола и не давшее превратить в кашу из осколков всех возможных форм, какой стал весь остальной мир. Долина оказалась вообще самым большим осколком, который они встретили за время Исхода, даже можно сказать, колоссальным. Другие могли быть более низкими, узкими, изогнутыми, как кишка и крошечными, не больше тумбочки, или даже плоскими, как доска в учебном классе, но только не Долина.

Она представала королевой среди осколков, несломленной и гордой. Андрей практически с самого начала уверял ее, что за границей можно найти еще много частей Долины, вперемешку с другими реальностями, и она простиралась еще дальше. Это можно было понять даже без дополнительных исследований, по легкому изгибу купола, который постепенно увеличивался от центра к краям и, рано или поздно, встречался с землей, завершая свой естественный вид.

Впрочем, размышлять об этом было можно сколь угодно долго. Налюбовавшись небом и свернув интерфейс, Ирина поднялась по ступенькам крыльца на крытую веранду, на которой расположилась пара диванчиков и легкий деревянный стол, и проскользнула в никогда не запираемую входную дверь. Внутри она разулась, просто скинув с ног легкие тенниски, прошла в зал и, не обременяя себя переодеванием, плюхнулась на диван, с наслаждением вытянувшись на нем.

Ей нравился их дом, действительно нравился. Просторные светлые комнаты, большие окна с невесомыми полупрозрачными занавесками, высокие потолки, простая и лаконичная обстановка, без аляповатой роскоши. Он отчасти напоминал их квартиру в базовой реальности, просто здесь их не ограничивали средства. Нравилась Ирине и легкая приятная прохлада, создаваемая интерфейсом, ни на градус меньше, чем нужно и ни на градус выше, даже при открытых окнах или в изредка включаемую для разнообразия жару. Нравились с нуля воссозданные в Творцах книги на полках, обложки для которых они выбирали сами, огромный экран на стене импровизированного домашнего кинозала, на котором они по вечерам смотрели старые доисходные фильмы или рубились в игры.

Местный кинематограф, ввиду слишком явных культурных различий, оказался интересен исключительно в исследовательских целях, и тут ситуацию спасла дотошность и запасливость Андрея, бережно хранившего сотни любимых фильмов, игр и книг на твердотельных накопителях. А ведь она когда-то, уже ужасно давно, в другой жизни, ругалась на мужа за то, что тот забил ими почти все свободное место на компьютере. Хотя, была в этом и ее лепта. Два терабайта музыки удалось спасти исключительно усилиями Ирины. Правда, теперь все жители Поселка стали жертвами их вкусовых предпочтений, ну и еще нескольких человек, которые умудрились сохранить во время Исхода чудом прихваченные с собой плееры, телефоны и флешки.

Кроме Андрея целенаправленно озаботился подобным только Даниль, так что Ирина почти не удивлялась, что эти двое в итоге нашли друг друга и стали напарниками и друзьями. Или, если точнее, подельниками, потому что многие действия Андрея по отношению к Данилю никак не походили на дружеские. Впрочем, в их общение Ирина старалась не вмешиваться, в нем царила своя атмосфера.

Помимо груды фильмов, электронных книг и музыки, Даниль умудрился притащить с собой заблаговременно скачанную оффлайновую версию самой объемной онлайн-энциклопедии и других сайтов на любые темы и кучу технической и учебной литературы, так что, еще непонятно, чья паранойя оказалась сильнее: его или все ж таки Андрея. Впрочем, этому даже нашлось объяснение, хотя Ирина до сих пор не могла решить, хотела ли она о нем знать или нет.

Как-то за ужином у них в гостях, после четвертой стопки местного аналога виски, Даниль разболтался больше обычного и обмолвился, что на самом деле подсознательно ждал чего-то подобного и готовился к этому, причем достаточно педантично. Возможно, даже желал. Андрей не поддержал тогда разговор и отмолчался, но Ирине слова Даниля показались уж слишком мрачными и даже несколько пугающими.

Говорить на эту тему в тот вечер они больше не стали, беседа плавно утекла куда-то в сторону, а потом не подвернулось случая, да и желания поднять ее снова. После этого Даниль, правда, стал реже к ним заходить, стеснялся, что ли. Впрочем, понятное дело, учитывая, что он так ни разу и не решился заговорить при ней с Андреем о вторжениях.

Мысли все текли и текли, неспешно и плавно, и Ирина сама не заметила, как задремала, убаюканная тишиной и спокойствием дома. Одна рука ее безвольно свесилась с дивана на пол, через чуть приоткрытые губы едва слышно вырывалось замедлившееся дыхание. Снилось ей что-то отвлеченно-сюрреалистичное, мелькали знакомые лица в рваном бредовом сюжете. Кто-то куда-то шел, беспорядочно сменялись разномастные локации и велись бессмысленные диалоги на тарабарщине, сути которых она не улавливала. Ирина находилась на грани понимания того, что она спит, но никак не могла осознать это до конца, серьезно пытаясь вовлечься в череду мелькающих событий и разговоров, тщетно стремясь разобраться, что же все-таки бормочут все люди, проносящиеся мимо нее в вязком дневном дурмане.

Вот они с Андреем снова оказались на стадионе, среди толпы таких же обездоленных беглецов, но ни у кого вокруг не было лиц, и опять все вместо нормальной речи издавали только гулкий галдеж, накрывавший весь стадион куполом монотонного шума. Отдельные люди исчезли, осталась лишь толпа, ее эмоции, мотивы и чаяния. Раскол спаял их в один огромный уродливый организм. Какими-либо чертами обладал только Андрей, но его лицо все равно больше напоминало застывшую гипсовую маску, белую как снег, с пустыми дырами вместо глаз.

Она просто сидела, поджав под себя ноги, не шевелясь и задрав голову к небу, расколотому на сотни тысяч кусочков. Оно с треском продолжало рассыпаться на части прямо над их головами, опускаясь все ниже и ниже. Вот у видневшейся над верхними рядами стадиона многоэтажки исчезло несколько верхних этажей, поглощенных новым осколком, в котором бурно вздымались вверх пенистые волны, перехлестывая друг через друга в попытках вырваться из своей клетки. Ирина хрипло засмеялась, не в силах остановиться и оторваться от этого безумного зрелища. По щекам, прокладывая белые бороздки в грязи и пыли, побежали слезы. Она ощутила, что ее ладонь обхватила рука Андрея, и с силой вцепилась в нее пальцами, словно он оставался чем-то последним действительно материальным в безумно меняющемся мире. Ее якорем.

Через миг они уже шли, вытянувшись в цепочку, теряя спутников и надежду, и ее окружали не люди, а полупрозрачные черные тени, дрожащие как рябящее изображение на экране телевизора. Тени стенали, жалуясь на свою судьбу, и стон их вторил затихающему треску Раскола. Андрей шагал рядом, его маска шла трещинами и разваливалась на глазах, осыпаясь под ноги белым крошевом. Толпа все еще оставалась единой, равно в своем безразличии к умирающим и в стремлении выжить. Ирина становилась этой толпой, а толпа ею, и безразличие начинало накрывать с головой, постепенно превращаясь в темное, смертельное смирение.

Тонкая тропа, которой они шли, извивалась как змея, дрожала и свивалась кольцами, вела их кругами и прерывалась, пересекаемая промежутками чужих реальностей. И тогда им приходилось либо шагать через них, либо идти назад, в надежде отыскать обходной путь. Все это мелькало перед ней подобно слайд шоу в зеленом диапроекторе с пластиковым корпусом, который был у нее в детстве. Мама включала ей его по выходным и иногда по вечерам после садика. Они развешивали на ковер на стене белую простыню, и Ирина по несколько часов крутила одни и те же диафильмы, которые помнила уже наизусть. Эта мысль вытеснила все остальные, Ирина ощутила запах пластмассы и пленки, а еще запах волос мамы, когда она обнимала ее в последний раз, за день перед Расколом, и мир вокруг почернел, всасываясь в дыру внутри нее, которая осталась после того, как Ирина приняла, что больше никогда не увидит мать.

Они с Андреем уже дома, но не здесь, а в базовой реальности, сидят и ужинают, вернувшись каждый со своей работы. Она не видит, что они едят, и даже не чувствует, что жует, просто знает, что это так. Уставшие и молчаливые, и у Андрея нет лица, совсем. Вместо него лишь сплошная маска, как на стадионе, но на ней нет никаких человеческих черт. Ни глаз, ни носа, ни рта. Просто ровная белая поверхность, без единого изъяна, без чего-либо, за что может зацепиться взгляд.

Она поворачивает голову в сторону коридора, наталкивается взглядом на зеркало и понимает, что лица нет и у нее. Оно лежит на тарелке перед Ириной, и она занесла над ним нож и вилку, за секунду перед тем, как вонзить их в плоть. Зеркало в коридоре распадается на множество осколков, они падают на пол вместе с ней, потому что она тоже разваливается, повторяя узор трещин на зеркальной поверхности.

И снова переход, и они вдвоем с Андреем стоят по колени в яркой зеленой траве Долины, ее бы она никогда ни с какой другой не спутала. Лицо Андрея свободно от маски, но неравномерно покрыто белой пылью, как гротескная пародия на грим актеров театра Но. Он выглядит очень грустным и потерянным, и говорит ей что-то, но она не может его услышать, и просит говорить громче, а он все открывает и открывает беззвучно рот.

И что-то большое, бесконечное и черное окружало их обоих, но угрожало, почему-то, не ей, а именно ему, она просто знала это, не понимая, откуда пришло это знание.. Эта чернота хотела поглотить его, сделать своей частью, растворить в себе. Она выглядела живой и дышащей, клубящейся подобно дымовой завесе, вытягивавшей в их сторону свои жадные щупальца.

Ей очень хотелось защитить Андрея, но она не знала, как может помочь, и пыталась объяснить ему это. Пыталась сказать, что он должен увидеть эту тьму сам, и помочь себе тоже обязан сам, но он не слышал ее слов. Или это у нее пропал голос? Ирина попыталась громко крикнуть, но звук не покинул рта, растворившись в тишине и тьме. Она сгущалась, сжимала их в тиски, становилась все больше, а они уменьшались, опускаясь все ниже и ниже, врастая в землю под их ногами. Трава становилась все выше, пока ее безмерно разросшиеся стебли не накрыли их обоих с головой, и она не потеряла Андрея из вида.

Ирину объял страх, она метнулась вперед, но ноги ее слишком крепко держала земля, и она упала. Сон начал отступать, растворяясь в белой вспышке пробуждения. Ресницы ее задрожали, опущенная к полу рука резко дернулась, и чувствительно ткнулась кончиками пальцев в паркет, клацнув по нему ногтями. От этого звука и от удара Ирина резко открыла глаза, принявшись яростно тереть их кулаками, отчаянно при этом зевая. Сон исчез за долю секунды, оставив после себя ощущение незаконченности, точно она ушла с середины важного рассказа.

Что-то снилось ей, и она никак не могла вспомнить, что именно. Какие-то неясные образы еще сидели в памяти, но очень быстро выветривались, оставляя после себя лишь послевкусие чувства бессилия и тревоги. Ирина села и потянулась, разминая затекшие мышцы. Она еще пыталась зацепиться за отрывки сна, ни содержание, ни смысл которых не в силах была восстановить, но все оказалось тщетно. Он уходил дальше и дальше, на самые задворки подсознания, откуда и вторгся в ее дрему.

Ирина чувствовала себя странно, впрочем, как и всегда после дневного сна. В ее случае, он был палкой о двух концах, расслабляя и выматывая одновременно, одолевая такими вот как это кисельными сновидениями, через которые приходилось пробираться к бодрствованию, как через болото. После подобной сиесты обычно еще пару часов во всем теле ощущалась вялость, а на мысли опускался вязкий туман рассеянности. И дневные сны ей никогда не удавалось запомнить, как бы она ни старалась.

Электронные часы на стене показывали пять вечера, пришла пора вставать, иначе она могла не успеть приготовить ужин к приходу Андрея. Не страшно, конечно, в конце концов, они почти всегда готовили вместе, но сегодня-то она обещала придумать что-нибудь сама, а обещания Ирина привыкла сдерживать. Наручный интерфейс светился значком одного непрочитанного текстового сообщения, которое она открыла по пути к ванной комнате. Оказалось, от Андрея. «Сегодня задержусь, нужно еще раз обсудить повестку на завтра, рано не готовь. Будем закругляться – напишу».

Ирина нахмурилась и, пожевывая губу, набрала ответное «Ок». Подумала еще немного, держа палец над значком отправки, вернулась набрать «Что не так с повесткой?», но передумала, и отправила сообщение как есть. Что они могут такое обсуждать по поводу Совета? Вроде все, что касалось чипирования, оговорено уже сто раз. В любом случае, что касается его, то удачи им в этом нелегком деле.

Конечно, когда дойдет до голосования, Ирина выскажется «за», но что-то ей подсказывало, что предложение не пройдет еще на стадии выборщиков. Андрей с Данилем не дураки, и наверняка понимали это. Поэтому, скорее всего, готовят какое-то менее радикальное предложение, которое пропихнут под шум от массового возмущения потенциальным ограничением неприкосновенности частной жизни. Знали бы поселковые, насколько она уже ограничена, многих хватил бы удар. Но ладно, хватит теорий заговора. Придет вечером и сам все расскажет. Всегда рассказывает, хотя многие, окажись они на ее месте, жалели бы об этой черте характера своего мужа.

Ладно, пока есть время, можно потихоньку создать продукты и подготовить мясо. Пусть оно немного постоит, промаринуется с солью и перцем, так вкуснее выйдет. Первым делом она, правда, быстро сбегала помыться, понежившись под тугими струями теплой воды, аж пофыркивая от наслаждения. Можно было обойтись и быстрым ионным душем, установленным в каждом доме Хозяев, но раз уж они из чувства ностальгии потратили столько времени и сил, наладив в Поселке обычный водопровод, то отказывать себе в привычном удовольствии Ирина просто не видела смысла. Не поджимай время, забралась бы в ванну с шапкой пены, и зависла в ней на час минимум, чтобы как следует распариться и разомлеть, но она опасалась, что после этого вообще потеряет желание что-либо готовить.

После душа Ирина наконец-то переоделась, сменив голубое летнее платье из легчайшей ткани на короткие домашние шорты и майку, оставшись босиком, и активировала голосовое управление домом.

– Дом, включи третий микс, непрерывный, громкость тринадцать.

Из невидимых глазу динамиков сразу же полились звуки музыки, которая подобно верному псу проследовала за Ириной до кухни, перетекая из комнаты в комнату, в прямом смысле. Кухня оказалась большим, общим со столовой светлым пространством, разделенным посередине барной стойкой с кремового цвета каменной столешницей. Обогнув ее, Ирина, пританцовывая на месте и подпевая под нос игравшему треку, начала забивать в портативный Творец заказ на продукты по списку, параллельно сверяясь с рецептом, который развернула в воздухе перед собой. Закончив с этим, запустила программу печати и подошла к окну, чтобы полюбоваться залитой солнцем зеленью, от вида которой она никогда не уставала. В этот момент по дороге мимо дома медленно прополз пузатый серебристый грузовой глайдер муниципалитета.

Из-за яркого света и бликов Ирину в окне разглядеть было достаточно трудно, а вот она очень хорошо увидела Даниля за рулем глайдера, который пристально смотрел в сторону их дома, прямо на ее окно. Рука Ирины, словно действуя по своей собственной воле, резко задвинула тюль, делая ее теперь уже абсолютно невидимой с улицы.

Что-то не понравилось Ирине в лице Даниля, хотя видела она его секунд пять, не больше. Слишком напряженным он выглядел, и этот его взгляд, вроде как виноватый и осуждающий одновременно. На кого он смотрел? На нее? На дом? И что это они там с Андреем сейчас якобы обсуждают, раз Даниль только возвращается откуда-то, да еще и на муниципальном грузовике? Какой это глайдер, тот самый, или нет? Она не успела разглядеть этого, хотя знала, куда смотреть. На небольшую круглую наклейку на левом боковом обтекателе, в виде значка радиации. Не успела или не захотела, а может, увидела, но предпочла не обратить внимания?

Ирина перевела взгляд на свое запястье с браслетом-интерфейсом, минуту гипнотизировала значок письма на голографическом экране, а потом решительно свернула его и вернулась к Творцу, который уже закончил производство. Вынув из него часть заказанных продуктов, достала из ящика кухонного стола остро наточенный нож для разделки мяса, и начала аккуратно пластать подготовленный кусок по длине на ровные тонкие кусочки.

Руки ее даже почти не дрожали, только откуда-то изнутри поднималось горячее, покалывающее чувство тревоги, и сердце начинало терять ритм, частя и сбиваясь. А еще постепенно нарастали обида и раздражение, куда уж без них. Тем не менее, разделку мяса Ирина не прекратила. Знала, что стоит только остановиться, и она сорвется. Разнесет в клочья что-нибудь, первое подвернувшееся под горячую руку, отправится прямо сейчас в Центр, чтобы там что-нибудь разнести и разнесет что-нибудь по дороге.

Не от отчаяния, нет, и не от злости на Андрея. От злости на себя за то, что приняла затишье за конец. И еще за то, что обманула себя, уверив в том, что целиком и полностью приняла происходящее. Нет, Ира, ты просто предпочла спрятать это поглубже, и не вспоминать. Не вижу, значит не существует, но это так не работает на самом деле, правда? Будь все это не так, то тебя бы не выбил из колеи первый же намек на возвращение визитеров, да еще и такой неявный. Кто знает, для чего они еще использовали этот грузовик. Андрей не говорил, а она не спрашивала. Просто, в глубине души ты жаждала конца спокойствия, конца неопределенности, потому что ожидание нового вторжения, это мука, а само вторжение – просто факт, с которым нужно смириться, пережить его. А делать это ты научилась прекрасно, ведь тебе не приходится брать винтовку и нажимать на курок.

Она переложила подготовленное мясо в кастрюлю, пересыпала его смесью соли с черным перцем и тщательно перемешала руками, оставив доходить прямо на столе возле духового шкафа, а сама нарезала аккуратными кольцами несколько луковиц и выложила их в форму для запекания, полив парой ложек растительного масла.

Все это Ирина делала нарочито медленно, глубоко вдыхая и выдыхая, постепенно выравнивая сердцебиение и унимая дрожь в пальцах, превращая готовку в своеобразную форму медитации. Она поперчила и посолила лук, и вернулась к Творцу, достав из его лотка небольшой кабачок, несколько ярко-красных, ароматно пахнущих солнцем и грядкой помидоров и два лимона. Сверилась с рецептом и, когда в плейлисте сменилась и заиграла следующая песня, начала тихонько подпевать ей.

Ровно две песни, и кабачок с помидорами и одним из лимонов оказались нарезаны ровными кружочками и отодвинуты в сторону, чтобы Ирина смогла выжать из второго лимона сок в небольшую чашечку. Лимоны, кстати, были просто отличными: с тонкой кожурой, совсем без косточек и невероятно сочные. Естественно потому, что все эти параметры задавались при подготовке шаблона для Творца. Кто захочет создавать корявые лимоны с толстой шкурой, чтобы еще несколько минут ковырять из них косточки. Ностальгирующий мазохист?

Проделав эти манипуляции, она прервалась, и дала себе передышку на несколько минут, просто посидев за барной стойкой, и послушав музыку. Это всегда ее успокаивало, сработало и сейчас. Недавняя вспышка злости сгладилась, отошла на задний фон, освободив пространство для здравых размышлений.