Тёмные времена души. Карта смерти

После всего случившегося потемну народ на улицу не высовывался. Детей и женщин не выпускали из дому, а мужики выходили на охоту за этой тварью, что скотину тащит по ночам и паренька задрала насмерть. А Алёне, как назло, не сидится в избе. Только она на улицу, а отец тут как тут и домой вертает её. Голос по ночам зовёт её, манит выйти в лес, на кладбище… Сладкие речи ей, нежные слова шепчет. Невмоготу ей уже стало, три дня не может из дома сбежать затемно. Три дня глаз сомкнуть не может. Как только увидела, что отец вернулся в дом и уснул, бегом понеслась в лес. На небе ни облачка, ярко светят звёзды, полная луна освещает дорогу. Заслышав чьи-то голоса, она спряталась подальше от дороги в кусты. Обождав, пока вооружённые мужики скрылись из вида и голоса их совсем стихли, она продолжила свой путь. Придя в лес на перекрёсток, она стала звать Господина: «Как луна уходит в тень, так и мне было не лень прибежать сюда, к тебе, зову тебя, Господин, приди ко мне! Ты мне очень нуженный, приходи мой суженый!»

Послышался цокот копыт, резко похолодало. Появился он и молвит: «Я к тебе явился, из ада торопился, где мой кровный ужин? Ты мне плохо служишь!»

Он ударил её по лицу и исчез. Она и сама не помнит, как добралась до дома. Чувство собственной никчёмности, ненужности давило её и душило. Будто бы она очнулась от гипноза, скинула розовые очки. Та реальность, в которой она была сейчас, была просто отвратительна, то, что с ней произошло за последние полгода, было жутко и ужасно. Это была не она. «Околдовали, всё сделанное моими руками – это не я, не я, не я!» Ком в горле, слёзы, текущие ручьями по щекам. Мысли дурные привели её в баню, что рядом с домом, ту самую баню, в которой она так неудачно погадала на суженого. «Здесь всё это началось, здесь это пусть и закончится. Сил нет больше так жить», – сказала она. В голосе слышалась фатальность всего происходящего. Она отыскала кусочек карандаша, который был ею же спрятан в бане, и листок бумаги, там был записан вызов суженого. Села и на чистой стороне листа написала:

«Дорогие мои батюшка и матушка. Я совершила страшный грех, которого себе не смогу простить никогда, не смогу и оправдать, и забыть случившегося. Всё случившееся просто какое-то страшное стечение обстоятельств. Глупое. Так будет лучше для всех. Я не смогу смотреть вам в глаза, вы меня воспитывали по-иному. А случилось со мной вот что. На Святки мы с девицами гадали, у меня выпало плохое будущее – могила с крестом на кладбище. Но я на этом не успокоилась, я провела очень страшный обряд в бане. Гадание на зеркалах на суженого. Но вызвала к себе я демона – страшную, вонючую и волосатую животину. Я стала его невестою. Выпил он всю мою кровь, вытянул все мои жилы, высосал всю жизнь мою. Я делала гадкие вещи по его указке, будто чумная, не понимала, что творю. Я видела смерть юноши. Это он. Он его убил. Сил моих больше нет жить так дальше. Простите меня за всё. Так будет лучше!»

Наутро отец и мать, не обнаружив дочери в избе, начали её искать. Войдя в баню, отец обнаружил тело дочери, висящее в петле. И предсмертную записку. Похоронили её тихо, за оградой деревенского кладбища, там, где самоубийц хоронят. Службу заупокойную не провели и не отпели.

Дед опустил взгляд под ноги и замолчал. А мы всё сидели возле озера и рыбачили. Дед прервал паузу первым.

– Знаешь, помню эту историю, как вчера. Жалко девку! Наложила на себя руки. Красивая была. У нас пол-деревни парней за ней ходили. Я тогда совсем сопляком ещё был, ещё не ходил в школу.

– Жалко, конечно… – сказал я. – Но, выходит, гадание верное было?

– Выходит, что да! – подтвердил дед.

– Дед, вот ты у меня умудрённый опытом, скажи, для чего человек живёт?

– Что значит для чего живёт? – переспросил дед.

– Ну, цель у него какая? Вернее, я спрашиваю не про конкретного человека, а про всех людей. Для чего люди рождаются на земле? Какое у них здесь предназначение?

– Вот ты спросил! – заулыбался дед. – У каждого пришедшего в это мир своя цель. Кто-то хочет себя увековечить во времени, кто-то стремится к власти, кто-то к наслаждениям, кто-то находит себя в служении людям, а кто-то в отрешении от всего мирского. У каждого свой путь.

– А как же бомжи? – удивлённо спросил я.

– А что бомжи? – переспросил дед.

– Люди теряют жильё, деградируют, оказываются на самом дне. У них какая цель?

– Внучек, в жизни нет никакой цели. Каждый её придумывает себе сам. А бомжи получают наслаждение. Многие же из пьющих. Неужели ты думаешь, алкоголики болеют?

– Алкоголизм – это болезнь, говорят врачи, – ответил я.

– Как бы не так! Алкоголики получают удовольствие от своего состояния. Так же, как и любая зависимость. Врачи… Много знают твои врачи! Таблетками людей пичкают, а надо причину устранять. А они одно лечат, а другое калечат.

– А как же эта девушка, Алёна, из твоей истории? У неё какая цель была в жизни?

– Откуда же я знаю. Только ей не суждено было долго жить. Ты знаешь, внучек, каждый сюда приходит уже со своим багажом. И не нам выбирать, когда родиться, а когда умирать, – тут дед выдержал паузу. – А почему ты спрашиваешь про цель?

– Мне иногда кажется, что живу я бесцельно или не своей жизнью. Что я должен что-то сделать. Может, что-то изменить.

– Ну, тут я тебе не советчик. В своей жизни ты должен разобраться сам.

– Дед, может, закончим на сегодня с рыбалкой? А то мы сегодня весь день тут на подножном корму. Крупные рыбёшки пожарим на ужин, а мелочью угостим кошку, а после ужина я баню растоплю.

– Как скажешь, внучек. Тогда давай удочки собирай и вещи в дом заноси. Ужин пойдём готовить.

На ужин у нас было три жареных карася, хрустящая жареная картошка и светлое пиво. Хоть я и холостяк, а готовить научился и иногда себя балую приготовленной нормальной едой. После ужина я растопил баню. Посидели немного в парилке, без фанатизма, и уставшие разошлись спать. Я даже перед сном не успел ни о чём подумать, помечтать, не вспоминал события прошедшего дня, просто лёг в кровать и уснул. Помню только, что на следующий день собирались в лес по грибы.

День выдался пасмурный, то вроде солнце появится на небе, а тут сразу и облаками затянет. Всё указывало на дождь, но дождя не было. Небо как-то необычно давило сегодня, хотелось поваляться, потянуться в кровати, полениться. А дедушка мой что-то захворал. С самого утра не суетился на кухне, как это бывает. Захожу к нему в спальню. Лежит мой дедушка в кровати, спрятался под одеяло калачиком, одни глаза и борода торчат.

– Дед, что с тобой? Загрустил или что болит? – меня серьёзно озадачило состояние деда.

– Плохо мне что-то…

– Что болит? Может, воды?

«Во дурак, – подумал я, – что, вода от боли помогает? А может, с сердцем что, а я даже первую помощь оказывать не умею». И у меня перед глазами понеслись худшие картины, которые могло выдать моё воображение, но дед вовремя перебил его.

– Болит всё, даже корни волос болят. Наверное, погода меняется. А может, уже на тот свет пора.

– Дед, прекрати эти заупокойные песни. Мы ещё с тобой в лес за грибами собирались. Значит, не сегодня. Может, ты хочешь чего? Ты скажи, я приготовлю.

– Мне сегодня Ниночка снилась, – и дед замолчал.

Ниночка – это моя покойная бабушка, дедушкина жена. Они лет пятьдесят прожили вместе или больше даже, душа в душу. Бывает, возьмутся за руки и идут гулять по парку. Дед бабушку очень любил, даже по молодости стихи ей посвящал. Наверное, так и должна выглядеть любовь, когда смотришь на такую счастливую пару.

– Мы с ней в парке жёлтые кленовые листья собирали, – после паузы продолжил дед.

– Когда? – спросил я, очнувшись от своих мыслей.

– Во сне сегодня, – ответил дед и опять замолчал.

Я присел на край кровати рядом с дедом и молча ждал. Может, захочет чего или помочь встать, а может, надо просто посидеть рядом. Так я сидел недолго. Дед прервал молчаливую паузу:

– Я бы чаю чёрного выпил с мёдом, – тихо так, равнодушно произнёс дед.

А мёда-то как раз у нас и не было, и мне пришлось сообщить об этом.

– Ну нет, так нет, – так же равнодушно произнёс дед и отвернулся к стенке. «Ну что же я за человек-то такой? Неужели родному любимому деду мёда не найду, ну не на Южном полюсе и вправду мы находимся, не отрезаны от большой земли. Возьму машину да и съезжу в местный магазин, не пешком ведь. А вдруг это одно из последних желаний деда, ведь возраст уже, а я тут сижу». После этой мысли меня как смыло. Я уже бежал по лестнице вниз и кричал деду: «Сейчас, дед, сейчас! Будет тебе мёд! У тебя внук сегодня работает волшебником!»

После этой фразы я накинул на себя куртку, хлопнул входной дверью и уже бежал к машине. Наш арендованный домик был самым крайним и самым близким к озеру. От дома в правую сторону уходила асфальтированная дорога, проходящая среди соснового леса. Я уже ехал по дороге, было темно и совершенно не видно неба из-за высоченных сосен. Когда сосны закончились, я продолжал ехать уже по полю, по насыпной щебёночной дороге. Вдали по левую сторону остался сосновый бор, по правую сторону от меня виднелась лесополоса из реденьких берёз, через жёлтую листву которых уже можно было разглядеть поселковые постройки. Именно туда я и направлялся в магазин. Небо тем временем затянуло тучами, но тучи были не дождевые. Серые, тяжёлые. И небо казалось всё ниже и ниже. «Давит… Такое небо бывает, когда идёт снег, зимнее небо, – размышлял про себя я. – Откуда бы мне знать, городскому жителю, про небо? Разве в городе мы замечаем такие вещи, как небо, тучи, звёзды и другие природные объекты и явления? Пожалуй, что нет». Тем временем я добрался до места назначения. Одноэтажное здание, покрашенное в белый цвет, с голубыми решётками на окнах и вывеской «Продукты» и было магазином. Я вошёл. Меня встретила за прилавком дама средних лет, пышных форм, в белом чепце и голубом фартуке.

– Здравствуйте, молодой человек! – очень приветливо поздоровалась она.

– Доброе утро! – ответил я.

– Вы из писательского посёлка у озера? – спросила она.

– Из посёлка у озера. А откуда вы знаете? – удивился я.

– Ну как же? Всех местных я знаю наизусть.

– Точно! – ответил я. – А почему писательский? – заинтересовало меня.

– Раньше тут дачи давали, в советские времена, самым выдающимся или отличившимся из Союза писателей.

– Ну, значит, из писательского посёлка я, милая барышня! – продолжил я.

В это время продавщица заулыбалась и даже покраснела от смущения.

– Очень нужен мёд! – перешёл к делу я.

– Ой! А мёда нет! – растерялась продавщица.

Только я открыл рот, как она уже меня опередила.

– Ну, я знаю, где есть мёд!

– В улье? – пошутил я.

– Почти. В конце посёлка, по дороге прямо, тут всего-то несколько домов, живёт Фёдор Ильич, он держит пасеку. У него есть мёд, самый лучший липовый мёд. Ты такого в магазине не купишь.

– А какой дом? Как понять, что это его? – поинтересовался я.

– Да как. Ворота у него большие синие. Точно не перепутаешь.

Я ловил каждое слово, не мог я вернуться обратно без мёда. Тут взгляд мой зацепился за слово «Вдохновение», и я подумал: «Как не хватает в моей жизни вдохновения».

– Спасибо! А давайте мне ещё и конфет, – и я указал на понравившиеся мне коробки конфет.

Сделав ещё кое-какие покупки, я отправился к пасечнику. Внизу по улице я увидел синие ворота. Вошёл во двор и, увидев мужчину в возрасте, спросил:

– Доброе утро! Где мне найти Фёдора Ильича, не подскажете?

– Доброе! Ну почему же не подскажу? Это я. По какому поводу вы ко мне?

– Я был в магазине, хотел купить мёда, а его нет. И мне посоветовали к вам.

– А сколько надо? – спросил пасечник.

– Я даже не знаю, – растерянно ответил я.

– Ну как это не знаю? – удивился он.

– Я здесь с дедом, арендовали домик на несколько дней, порыбачить хотели, а дедушка мой сегодня совсем слёг. Не знаю, что и делать. Не встаёт, к бабушке-покойнице собрался. Вот только сказал, что чая с мёдом бы попил. А у нас нет мёда, вот я и поехал купить.

Пасечник меня внимательно выслушал и сказал: «Молодец, сынок! Пойдём. Я тебе банку лучшего мёда достану». Мы прошли в дом, Фёдор Ильич действительно тщательно перебирал банки, убранные на нижнюю полку буфета.

– Вот, нашёл! Липовый… лучший, – с горящими глазами сказал он, держа на вытянутых руках банку мёда.

Мы договорились о цене, и я уже пошёл к воротам, а пасечник мне и говорит: «А ты с дедом посиди рядом, поговори, выслушай человека. Загрустил он совсем. Внимание ему надо».

Я махнул головой, что понял, и поехал обратно.

Время было к обеду, но так и не распогодилось, то ли дождь, то ли снег, то ли гроза вместе с градом вот-вот начнётся. Да ещё и ветер поднялся. Уже не до природы мне было, я торопился вернуться назад. Приехал домой и сразу на второй этаж. Дед мой лежит всё в той же позе, калачиком, кряхтит. Я ему сразу про мёд доложил и отправился готовить чай. Всё принёс к нему в комнату, сам уселся возле него на кровати и решил во что бы то ни стало деда моего раскачать и поднять с кровати.

– Давай пить чай! Я и мёда, как ты хотел, и конфет купил. Мёд самый лучший, липовый, с пасеки купил.

– С пасеки? – удивился дед.

Я помог ему встать, усадил поудобнее, и мы принялись пить чай. Не мог я оставить деда один на один с его грустью.

– Дед, расскажи, как вы с бабушкой познакомились. С чего началась история вашей любви? – начал я.

Конечно, эту историю я слышал очень много раз и практически знал наизусть, но дед всегда с таким энтузиазмом рассказывал эту историю, что я решил его таким образом чуть оживить.

– Ты же знаешь, – начал дед, – что я был на войне. Многие тогда на войну отправились добровольцами, кто год, кто два приписали себе возраста, чтобы попасть на фронт. Старший брат мой тоже добровольцем ушёл. А мне, пацану, всего двенадцать, конечно же, не взяли. Ну, я и отправился добровольцем в партизанский отряд. За что в дальнейшем, по окончании войны, был награждён орденом. Звание получил. Ты же видел, сколько у меня медалей. И остался я после войны на военной службе. Молодой офицер в длинной серой шинели. Таким меня впервые увидела Ниночка. Было это в мае, после праздника Великой Победы. Вижу этот день, вот прям как тебя сейчас. Вечер выдался тёплый и сухой. Яркое солнышко уже опускалось за горизонт, на небе линию горизонта очертило оранжевым, красным и розовым цветами. Было ясно, что жди холода, ведь зацвела черёмуха. Деревья стояли зелёные, а где-то вот только что распускались почки. В воздухе кружили майские жуки. Мы их ловили забавы ради, а потом отпускали. Мои сослуживцы, такие же молодые ребята, как и я, и чуть старше, пригласили меня на одну из квартир, где решили организовать танцы. Ну и, конечно же, позвали девчат. Ради этого всё и затевалось. – Тут дед заулыбался. И говорит: – «В этом мире всё ради женщин и всё для женщин». Там я впервые увидел свою Ниночку. Она стояла ко мне спиной в толпе девчат. А затем обернулась ко мне лицом. Тут меня как молнией прошибло. Такая красивая, с длинною русою косою до пояса, фигуристая. Вы это называете любовь с первого взгляда. А я тогда сразу решил – это моя женщина, и я за неё повоюю, если надо. Прилип я к ней, как банный лист, с того дня прохода не давал. А она не очень-то и против была. Уже потом, спустя много лет, она мне призналась, что знала с самого начала, что я её суженый. Сон она видела, в котором видела меня в шинели длинной, серой. Через мост я её за руку переводил. А сон у неё был загадан на суженого. Так я за ней несколько месяцев, как собачонка, протаскался по пятам. По осени мы сыграли свадьбу. Свадьба была молодёжная, студенческая. Расписались в загсе, выпили шампанского и надели кольца медные, так мы их до конца и хранили. Отпраздновали такое событие в студенческом общежитии, всей толпой. Хоть мы тогда и были нищие, ни золотых колец, ни дорогих свадебных нарядов у нас не было, да и столов, ломящихся от деликатесов, тоже. Но как мы ждали этого события, сколько радости и счастья было! Сколько веселья! Мы же создали молодую семью. Нам дали комнату в общежитии. У нас на двоих был один чемодан вещей. В комнате стояла кровать с сеткой вместо матраса, деревянный круглый столик с двумя стульями возле окна. И штора у нас тоже появилась не сразу. Первое время окно закрывали газетами от любопытных глаз. Мы были молоды и счастливы, мы строили светлое будущее и трудились на благо страны.

Дедушка замолчал. После длинной паузы в сдавленном от горя голосе услышалась боль.

– Ниночки больше с нами нет… Никому я больше не нужен. Вот и мой век заканчивается, я чувствую. Наконец-то… – Он поднял голову, глядя в потолок, произнёс: – Скоро, совсем скоро, моя родная, мы с тобой встретимся. Подожди ещё немножко…

Он снял очки и начал вытирать побежавшие по щекам слёзы.

Я почувствовал эту боль утраты. Но ничего сделать я не мог.

Дед немного успокоился. Он допил свой чай, даже похвалил мёд.

Спустя некоторое время мы уже сидели на веранде, дышали воздухом. Я приготовил обед. Отобедали всё там же, на веранде, а затем я вынес самовар, и мы принялись чаёвничать вместе с конфетами «Вдохновение». Вроде грусть, и тоска, и хандра уже позади. Дед мой на свежем воздухе да после целительного мёда и вправду выздоровел.

Мы с дедом не обсуждали спорт, не критиковали власть и политику. Ещё в списке запретных тем были осуждение людей, сплетни и всякое злословие. Это табу в нашей семье было с самого детства. Дед приравнивал все эти качества к группе самых тяжёлых грехов, который могут нанести тяжкий вред не только одному человеку, но и всему его окружению. Дедушка мой очень глубокий человек с философским взглядом на жизнь. У него есть чему поучиться. В последнее время и меня начали интересовать похожие вещи и темы для размышления. О смысле жизни, о предназначении, о мировом устройстве, обо всём скрытом и сакральном. Возможно, пришло моё время. Может, так и выглядит переход на новую ступень развития, где духовное превосходит материальное. Уже не так важны материальные вещи и удовлетворение своих животных инстинктов. Жажда денег, вещей, власти, еды и удовольствий. Всё это второстепенно. Дедушка, конечно, заметил изменения и неожиданные странные вопросы, которые я задавал. Но эти философские темы и рассуждения ему пришлись по вкусу, и он с удовольствием отвечал на мои вопросы и рассуждал вместе со мной на животрепещущие актуальные темы. Старался передать свою мудрость и опыт.

Мы сидели и разговаривали о том, о сём. Вдруг я набрался храбрости задать вопрос о смерти.

– Дедушка, скажи, неужели тебе не страшно, когда ты говоришь, что уже пора, время пришло умирать? Неужели не хочется жить?

– Нет, внучек, не страшно. Когда ты прожил свою жизнь так, как хотел, завершил всё начатое, то не страшно. Знаешь, кому страшно?

– Кому? – с интересом спросил я.

– Тем, кто пребывает в иллюзиях всю свою жизнь. Ходит на работу каждый день и ненавидит эту работу. Живёт с человеком, которого не любит, и тем самым отравляет жизнь себе и ему ежедневными скандалами и выяснением отношений. Дети, которые живут с тобой в одном доме, но ты не знаешь про них ничего. Их воспитывает детский сад, школа, лагерь, улица, кому повезло больше, бабушки. И когда наступает час икс, то очень страшно. Ведь на этом свете ты не сделал ничего, ты ничего не добился, не создал. Жизнь прошла мимо. И тут слукавить перед окружающими не получится, их тут нет. Тут ты один на один, сам с собой. И вот тут-то и становится грустно, обидно и страшно.

– Ты хочешь сказать, что человек чувствует приближающуюся смерть? – удивился я.

– Конечно, чувствует. Когда уже нет цели, нет желаний, чувствуешь конечность бытия. Фатальность. А знаешь, как было раньше?

– Мне очень интересно, расскажи!

– В деревнях раньше в домах, где были пожилые люди, заранее были приготовлены гробы. Хранились они на чердаках или в сенях. И это никого не смущало. Не вызывало какой-то истерики, паники да и страха при виде гроба. Все всё понимали. Как только преставился раб Божий, надо сразу похоронить. Заморозков тогда ещё не было. А бывало ещё и такое. Ничего не предвещает вроде беды. Соберёт старушка всю свою многочисленную родню. Повидается со всеми, каждому что-то скажет. Все распоряжения, как захоронить её, даст. Одежду похоронную приготовит. Искупается и ложится спать, а во сне раба Божья померла тихо. И такое было часто. Люди чувствовали сильнее.

Затем дедушка посмотрел в пол, выдержал паузу, поднял на меня глаза и сказал:

– Ну да ладно. Не будем о грустном.

На улице уже начало смеркаться. Мне показалось, что озеро затягивает густой туман. Он был не совсем обычный, казался грязно-жёлтым. И туман медленно двигался в нашу сторону. Потихоньку из вида скрылось озеро, затем пропали из видимости две огромные сосны метрах в ста от дома. И туман уже шёл на нас. Мы поторопились в дом. Из окна дома мы стали наблюдать, как туман скрывает последние очертания предметов. И вот ещё чуть-чуть, и вид из окна превратился в густую жёлтую завесу. Ничего не было видно.

– Вот это да! Я такого ещё никогда не видел! – искренне удивился я.

– Да. В очень странном месте мы находимся, – очень настороженно сказал дед. – Я такой туман видел лишь раз в жизни, и запомнил я это навсегда. Внучек, проверь все окна, чтоб закрыты были, и шторы задёрни! – громко скомандовал дед.

– А в чём дело? – хотел узнать я.

– Все объяснения потом! – жёстко, как отрезал, сказал дед и направился на мягкий диван в гостиной.

Проверив всё внизу, я бегом по лестнице направился наверх. Всё оказалось закрыто, мне оставалось лишь зашторить окна и вернуться обратно. Возле камина меня ожидала горка дров. Ночи уже были холодные, даже появились первые заморозки на почве. В доме чувствовалась сырость к вечеру и было зябко. Топка камина была не только частью красивого вечернего ритуала, но и необходимостью, дабы не замёрзнуть ночью. За эти несколько дней я освоил это искусство в совершенстве. Конечно, первые уроки мне преподал мой дедушка сразу по приезде, объяснял всякие тонкости и нюансы по ходу дела. Камин был хорош. Сразу видно, что дом строился для человека со вкусом, и большое количество книг, которые были в доме, не подразумевало под собой коммерческой цели этого проекта. Тут была целая библиотека, которую, вероятно, очень долго собирали. Камин был выложен красным кирпичом с чугунными коваными вставками и литьём, хороший закос под старину. Вечерний отопительный ритуал мне доставлял особое удовольствие, а когда огонь уже горел в камине, то можно было присесть рядом в кресло, вытянуть ноги поближе к огню и накинуть клетчатый плед. Что может быть более успокаивающим, чем созерцание огня?! Только созерцание горящего в камине огня и бокал красного сухого вина. Стоп. Ну вот опять! Ну откуда у меня, у обычного парня, математика и программиста из самой обычной семьи, такие барские замашки? Прям гурман, эстет! Иногда я сам себя пугаюсь.

Тем временем дедушка мой вёл себя крайне подозрительно. Был очень возбуждён, беспокоен. Я налил ему бокал вина и ожидал возле горящего камина. Дедушка о чём-то думал, подняв глаза от пола, он начинал шагать по комнате, сложив руки в замок за спину, затем снова останавливался, опускал глаза в пол, делал паузу, принимал ту же позу и шагал в обратном направлении. Будто бы он вёл мысленный диалог сам с собой или спорил. Я изредка поглядывал в его сторону, но не вмешивался. Я ещё подбросил поленьев в камин и перемешал кочергой уже горящие угли вместе с только что добавленными. На камине стоял старинный канделябр, я зажёг в нём свечи, чтобы добавить уют в нашу атмосферу. Занял насиженное мною место в кресле и сделал глоток вина. Держа в правой руке бокал, я принялся разглядывать огоньки пламени через стекло бокала. Я сделал ещё пару глотков вина, медленно, со знанием дела. Стараясь ощутить на вкус все тона и полутона. Дедушка наконец-то успокоился, видимо, договорился сам с собой. Присел рядом со мною на соседнее кресло. Заглотил бокал вина, буквально залпом. Так пьют только водку, не дожидаясь закуски.

– Ну и кислятина! – изобразив недовольство вином, произнёс дед.

– Но дело ведь не в вине, так? – поинтересовался я.

– Есть одна история, которая гложет меня изнутри, покоя не даёт. Вот уже и совсем дряхлый старик я, а чувство вины меня не покидает. Так и не смог я убедить себя в том, что не виноват я.

– А что же такого ты сделал? Что случилось? – удивлённо спросил я.

Я знал своего деда как человека очень порядочного. Мне даже никогда бы не пришло в голову, что мой дед мог совершить преступление или поступить не по совести. Но, конечно, ситуации бывают разные.

Дед, набравшись храбрости, начал свою историю-исповедь.

– Мне и вправду очень тяжело об этом вспоминать. Я никогда, слышишь, никогда никому не рассказывал этой истории. Расскажу я тебе всё как на духу, может, облегчу душу свою перед смертью. Я, конечно, знаю, что ни в чём не виноват, ребятнёй мы тогда были безмозглой, но всё меня внутри что-то гложет. Было мне тогда лет девять или десять. Как только учёба заканчивалась и наступало лето, мы с ребятами всё время от рассвета и до заката проводили на улице. На речке, в лесу, с отцом на сенокосе. То в поле ловили бабочек и выпасали скотину, то в лес по грибы и ягоды, то в огороде поливаем, нас тогда никто не выгуливал, никто не искал. Проголодаемся, прибежим в дом пообедать – и опять на улицу. Но работу по хозяйству всегда выполняли, даже мысли не допускали перечить отцу или матери. Но были места, в которые ходить было запрещено строго-настрого. Одно из таких мест было в нескольких километрах от нашей деревни. Огромное поле, а посреди поля стоял когда-то добротный барский дом. А ещё несколько километров в лес от барской усадьбы был чугунолитейный завод, принадлежавший тоже когда-то этой семье промышленников. Якобы в тех местах неожиданно появлялся грязно-жёлтый туман, вот точь-в-точь такой, как сегодня тут. И пропадали в нём люди, в основном мальчики. Бесследно исчезали совсем. Почему и откуда появлялся туман – неизвестно и куда пропадал – тоже. Больше было вопросов, чем ответов. Но мы же были охочие до всего. Что нам туман! Всё бабьи страшилки! И однажды мы с ребятами настолько осмелели, что отправились туда интереса ради. А дело было так.