Песни Красных Ястребов. Наследие пепла

Кейра сама поверила культистке, пролежавшей год в лечебнице для умалишенных. Сама отправилась за матерью на край света… Разлом на острове Марфелла был пугающим местом. Порченая земля, где безраздельно правили Сеятели.

– Думаешь, теперь Фриде незачем плыть на Марфеллу? – поинтересовался Дэйл.

– Я не знаю, что теперь. – Кейра прикрыла глаза и покачала головой. – Может, она продолжила путешествие на острова. Может, затаилась неподалеку и вербует сторонников. А может, она вообще вернулась в Дагроссу.

– Зачем? – Такой вариант не пришел Дэйлу в голову.

– Бальдвин приказал убить моего отца. Его смерть сломала Фриду, и, полагаю, она хочет мести.

– Префект Дагроссы – трудная цель для мести. Он ведет войну с культистами с тех пор, как служил в рядах Искоренителей.

Дэйл ничего не сказал по поводу вины Бальдвина в убийстве, и Кейра продолжила с раздражением:

– А еще в Дагроссе Келли, моя сестра. Фабрис обещал привезти ее сюда, и чем быстрее вы это сделаете, тем лучше. Пока тело еще подчиняется мне, я хочу ее увидеть. Я должна ей все рассказать: мы с матерью бросили ее в полном неведении.

– Я ни разу не видел… ну… когда появляется Юрген, – смущенно заметил Дэйл.

Об этом они тоже ни разу не говорили.

– Надеюсь, и не увидишь. Поверь, приятного мало. – Кейра отыскала на полке графин с жидкостью вишневого цвета и налила в стакан. Дэйл посмотрел на нее с недоумением. – О, это для меня. Если мы и впрямь будем обсуждать Юргена, не хочу делать это на трезвую голову.

– Я не понимаю, на что это похоже. В смысле, каково тебе, – Дэйл растерянно постучал пальцем по столешнице. – Вот ты стоишь передо мной живая, на щеках румянец. А на самом деле умираешь, и я ничем не могу помочь. Это чертовски злит.

Кейра проглотила ком в горле и безрадостно улыбнулась.

– Ну, когда вместо меня появится головорез-островитянин, можешь его вырубить. Как знать, вдруг тогда моя очередь наступит быстрее.

– Не смешно!

– Знаю. Поверь, мне давно уже не смешно. Я не знаю, когда… ну… исчезну. Впрочем, никому неведом день собственной смерти. Кто знает, может, это последний наш разговор.

– Нет! Черт! – Дэйл сжал кулак на столешнице, словно борясь с самим собой. – Я столько хочу тебе сказать… Ты сможешь меня простить? За то, что было в Кьяргоне. И за все дерьмо, что случилось потом.

Это было неожиданно. Когда Дэйл отверг Кейру, это ранило ее самооценку. Она и раньше не любила себя, а после Кьяргона решила, что любовь – вообще не для нее. Но когда тебе перерезают горло и бросают бездыханное тело в черные воды залива, подобные любовные переживания кажутся такой чепухой!

Дэйл презирает мутантов, такой уж он есть. Злиться на него – значит, отказать человеку в праве быть самим собой. Поступить также, как он сам поступил с Кейрой. На закате своего студенчества она считала, что Дэйл должен был поступить иначе, и потому злилась и обижалась. Он как будто предал ее, а ведь мог предать свои убеждения, чего уж проще! Ну что за чепуха! Их отношения с Дэйлом были обречены с самого начала, и не стоило тешить себя иллюзиями.

– Если хочешь поговорить о Кьяргоне… Я не могу сказать, что понимаю тебя, это не так. Но я ценю, что ты не стал притворяться. Ты имеешь право поступать согласно своим убеждением, вот и все.

– Было бы проще, если бы ты влепила мне затрещину… – Дэйл, подслеповато щурясь, посмотрел ей в глаза. – Знаешь, я ведь тоже в каком-то роде мутант. Из-за дурной наследственности я утратил часть зрения и теперь не могу смотреть на яркий свет. Еще недавно я был лучшим стрелком Искоренителей, а теперь пистолеты мне не положены. И с этой новой точки зрения, в прошлом я поступал как та еще сволочь.

Кейра грустно улыбнулась. Дэйл изменился не так сильно, как предполагал: на этот раз он не мог принять себя самого.

– Если ты хочешь это услышать, я прощаю тебя. За то, что ты меня бросил и сбежал, как последняя сволочь.

На секунду повисла тишина, а затем они оба рассмеялись. Кейра налила еще один стакан и придвинула его к Дэйлу. На этот раз он все-таки выпил.

– Горькая… Уф. Ты права, я сам хотел это услышать.

– А еще из-за тебя я стала жертвой экспериментов и потеряла единственный шанс отделаться от Юргена – свою мать. Но будем честны, я виновата не меньше.

– Фрида тянула тебе в Разлом, а теперь следопыты готовят туда экспедицию. Мы отыщем старуху, узнаем способ… может, еще не все потеряно!

– Для начала отыщите мою сестру, это важно! Кому Фабрис доверил это дело? Тебе?

– Кажется, Ирме, – сказал Дэйл с сомнением.

Кейра мысленно вздохнула с облегчением: на медичку можно было положиться. Главное, чтобы Келли дождалась ее в отцовской таверне…

Дэйл нарушил молчание:

– Кейра, я ведь пришел не только сообщить новости, но и попрощаться. Я возвращаюсь в Кьяргон.

– Что? Зачем?

Она почувствовала себя странно: вот только лед между ними начал таять, как Дэйл вновь собрался куда-то уехать. Неужели он действительно просил прощения потому, что это последняя их встреча?

– Мой отец тоже умер не так давно. Я помогу матери вести семейные дела. А еще помогу Фабрису подготовить собрание, на котором изберут нового наместника Каармора.

Кейра почувствовала укол вины. И почему она вообще подумала, что причина в ней?

– Сочувствую по поводу Саймона, – Кейра коснулась пальцами открытой ладони Дэйла. – Похоже, мы оба наполовину сироты.

Дэйл осторожно сжал ее пальцы в своей ладони.

– Я хочу помочь тебе, Кейра, но я ничего не смыслю в магии и переселении душ. Там, в Кьяргоне, я пригожусь Империи – даже с такими глазами!

Кейра освободила пальцы. Дэйл помог бы ей, если бы просто остался рядом. Она подумала так, но сказала совсем другое:

– Все в порядке, Дэйл. Когда ты говорил про новость, это было про твой отъезд?

– Нет… не только! – Дэйл просиял, вспомнив что-то важное. – Зиг пришел в себя!

– О, мне нужно его увидеть!

Зиг был ассистентом директора Фабриса, пострадавшим во время нападения на Врата Альбрехта. Он был при смерти, когда Кейра применила силу Осколка и спасла его жизнь. В госпитале поговаривали, что его тело будто бы застыло. Кейра переживала за судьбу Зига и боялась, что сделала недостаточно.

– Боюсь, к нему никого не пускают. Но я слышал, прогноз благоприятный.

Кейра вышла из-за барной стойки и неожиданно обняла Дэйла.

– Спасибо, что рассказал. Для меня это важно!

Кейра отступила на шаг. То ли Дэйл покраснел, то ли освещение в таверне Тобиаса оставляло желать лучшего.

– Я знаю, что ты спасла его… думаю, и он теперь знает. У Зига, ну… скверный характер. А еще он ставил над тобой эксперименты. Ты могла пройти мимо, но выбрала жизнь. И директор… все твердят, что это Юрген одолел Локка. Но именно ты пришла в библиотеку. Ты выбрала остановить этого орка, а Юрген… ну, сделал грязную работу. Знаю, я говорю путано… Кейра, ты очень добрый человек!

– Вот теперь ты точно покраснел, – Кейра рассмеялась, и Дэйл вслед за ней. – Я всегда была такой, Дэйл. Тогда, в Кьяргоне, я не хотела тебя обманывать, мне просто не хватило храбрости…

«А тебе – принятия», – хотела продолжить она, но прикусила язык. Он смотрел на нее и ждал окончания фразы.

– Я думаю, мы с Юргеном будто смешиваемся. Кажется, я сделала этого психа чуточку добрее, но и он повлиял на меня. Я не верю, что его можно исправить, но частица меня, наверное, останется жить в нем… если случится худшее.

– Это тебя утешает? – с сочувствием спросил Дэйл.

– Немного, – Кейра насмешливо пожала плечами. – И чтобы ты не запомнил меня такой размазней, выслушай мою просьбу. Раз ты едешь в Кьяргон, то встретишь там префекта Бальдвина с его драгоценным племянником. У меня есть к Марвину неоплаченный счет.

Она рассказала о том, как по его милости лишилась таверны и угодила в тюрьму. О том, как Марвин, защищая дядю, перерезал ей горло и бросил тело в воды залива Рыбачий Рог. Этот щеголеватый повеса был таким же убийцей, как и его дядя.

– Я просила Фабриса о справедливости, но он мне отказал. Политика, чтоб ее…

– Что ты хочешь, чтобы я сделал? – не понял Дэйл.

– Не знаю… Если подвернется случай ударить его в живот, не сдерживайся. Врежь как следует за меня! Ох, что я несу… Ладно, забудь!

– Тебе было непросто… черт, спасибо! Я передам поганцу привет, – пообещал Дэйл со всей серьезностью.

– Только не сломай директору всю политику! – пошутила Кейра, но Дэйл не засмеялся.

– С ума сойти, сколько тебе пришлось перенести из-за… ну, мутации.

– Да. Кто знает, что было бы, родись я обычной… Может, мы с тобой были бы славной семейной парой. А может, никогда бы не встретились. Нет смысла гадать.

– Нет смысла гадать, – согласился Дэйл.

Они постояли в тишине, оба погруженные в свои мысли.

– Кейра, мне пора в путь.

– А мне – мыть грязные стаканы. Прощай, наверное.

– До встречи!

Он ушел, а она повторила про себя:

– Нет смысла гадать…

2 Келли

– Ты уволена! – воинственно прошипел Дирк, владелец маленькой гостиницы под высокими стенами Тревейны.

– За что? – возмутилась Келли.

– Ты все знаешь, неблагодарная грубиянка! – Дирк скрестил руки на груди и шумно втянул носом воздух.

Келли догадывалась, в чем причина. На первый взгляд, гостиница Дирка выглядела безнадежным клоповником. Ей бы больше подошел термин «ночлежка», если бы не одно «но». Мансарда была в отличном состоянии и обставлена настолько роскошной мебелью, что ее бы не постыдился и сам префект. Это была особая комната для самых взыскательных гостей, и знали о ней немногие. Завсегдатаи тайной мансарды редко проводили в комнате больше нескольких часов, и Дирк каждый раз переживал по поводу своей лучшей мебели. Он настаивал на тщательной уборке, хотя на чистоту в других комнатах ему было плевать. К счастью, Келли не работала уборщицей.

Она теперь вообще никем не работает. Хотя это был не первый раз, когда Дирк плевался угрозами… может, обойдется? Келли работала кем-то вроде портье. Стояла в своем лучшем платье на веранде, улыбалась, зазывала гостей, открывала им двери, регистрировала в учетной книге, выдавала и принимала ключи. Дирк лично провожал постояльцев в номера и там брал с них оплату, не доверяя портье работу с деньгами. Так или иначе, работенка была непыльной, да и улыбаться Келли умела приветливо. Плохо будет, если Дирк настроен всерьез…

Келли допустила оплошность с одним из гостей тайной мансарды. Другого выхода просто не было. Этот мужчина со всей настойчивостью звал Келли подняться с ним наверх. Он привел с собой двух девиц весьма распутного вида, но беззастенчиво пялился на портье, получая заветный ключ. Через полчаса он спустился один, облаченный в одно лишь полотенце. Получив от Келли отказ, он его не принял: схватил девушку за руку и попытался силой увести наверх. Будучи пьян, он оступился на первой же ступеньке, но вообразил, будто Келли его толкнула. Когда Дирк прибежал на возмущенные крики, то с великой готовностью занял сторону распутника и прогнал «грубиянку» в подсобку.

И вот, настало время «расплаты».

– Ты хоть представляешь, на кого набросилась? – Дирк округлил глаза.

– Это он на меня набросился! – Келли сунула начальнику под нос свое предплечье, на котором уже стали проступать синяки.

– Хватит юлить! – Дирк отмахнулся от ее руки, точно это была змея. – Я видел все своими глазами! Как городской советник объяснит своей жене, откуда у него ушиб на копчике?

– Так он еще и женат! Что за вертеп вы здесь устроили?!

– Не твое дело! У тебя почти не было обязанностей, я даже гостей провожал, и ты все запорола! Разве так сложно – быть приветливой? Ох, что теперь…

– Мансарда не входит в мои обязанности! – сказала Келли с непоколебимой уверенностью.

– Смотрите, какие мы недотроги, тьфу! В таком платье тебе самое место на мансарде! – с презрением шипел Дирк.

– Вы сами просили меня в нем приходить! Я была вежлива, я улыбалась этому болвану! Пьяница сам споткнулся о ступеньку! Я что, должна была его ловить?

– И не растаяла бы! Все, довольно препираться. Мне стоило огромных усилий все замять! Ты хоть знаешь, на какие жертвы я пошел? Куда уж тебе, приезжей! Собирай вещи и проваливай!

Келли потеряла дар речи. Только-только ей начало казаться, что Дирк теряет запал – и новый взрыв. Он и в самом деле увольняет ее из-за такой глупости?

– Вы не можете. Мне нужны деньги!

– Значит, будешь просить милостыню на рынке! А если нет… такие девицы, как ты, без работы не остаются, уж я-то знаю!

Мерзавец! Келли хотелось влепить ему пощечину. Ее сестра, Кейра, уже давно бы поставила Дирка на место и гордо вышла за дверь. Дирк был недостойным работодателем и даже в подметки не годился Кейре!

– Вы выставляете меня на улицу, зная, что у меня нет друзей в этом городе, и я нуждаюсь в деньгах. Зная, что я не виновата. Это настоящая подлость!

Келли была уже на пределе своего самоуважения, но слишком боялась оказаться на улице. Ей стоило столько усилий найти эту работу!

– Не тебе учить меня жизни, милочка!

Вот и все. Она осталась без работы. Хорошо, хоть ее постель в другой ночлежке оплачена на неделю вперед. Деньги на еду вот-вот закончатся. Если бы ее не обокрали в первый же день в Тревейне! Она просила дядю Курта выслать из Дагроссы немного банкнот, но так и не получила ответ… О Феликс, как же быть с тобой?

– Я требую выходное пособие! – заявила Келли.

– Что?! – разъярился Дирк.

У него был очень тихий голос, и ярость он выражал округлившимися глазами.

– Что слышали! Вы заплатите мне все, что должны!

– Это ты должна мне платить, милочка! За ущерб репутации! Проваливай, не то я тебя выставлю!

Келли едва не хихикнула. Дирк был на полголовы ее ниже, и явно не годился работать вышибалой. Впрочем, у него работал один сонный мужик, охраняющий мансарду. Он неплохо относился к Келли, а вот о самом Дирке отзывался без уважения.

Она набралась смелости и четко проговорила:

– Я не уйду отсюда без денег. А если вы меня выставите…

– И что же ты сделаешь, а?

Она была доброй, и он это знал. Но ее доброта тоже имела свои границы, как и самоуважение.

– Я много видела за две недели. Советников, судей, имперских чинуш – все поднимались на мансарду и творили там черт знает, что! Да если их жены узнают… они камня на камне не оставят от этого вертепа! Свежие новости: ночлежка Дирка сгорела вместе с драгоценной мансардой!

– Что? Да ты не знаешь никого из моих гостей, приезжая дура!

Но все-таки голос Дирка неуверенно дрогнул. Воодушевленная, Келли продолжила свой натиск:

– Память на лица у меня хорошая, и язык подвешен. Стоит мне что-то затеять, и я иду до конца, так что не вздумайте меня испытывать. Платите, или каждая крыса в Тревейне узнает, что творилось на вашей мансарде!

В конце концов, Дирк принес ей несколько помятых банкнот. Меньше, чем она рассчитывала, но все же. Хватит один раз увидеть Феликса, а дальше они вдвоем что-нибудь придумают.

Келли с облегчением покинула ночлежку Дирка. Дело шло к утру, и небо над Тревейной начинало светать. Этот город был совсем не таким, как она его представляла.

Баронство, обозначенное на имперских картах как «Железные Рудники», было одним из самых старых в Каарморе. В стародавние времена Тревейна была столицей крупного княжества, охватывающего весь гористый юг нынешней провинции. Словно символ великого прошлого, над городом нависал княжеский замок. Он был будто слеплен из черных башенок и шпилей, которые служили мишенями для молний. Длинные узкие окна, листовидные арки, черепица цвета запекшейся крови – эта громадина произвела на Келли неизгладимое впечатление!

Она думала, что Тревейна – гнездо аристократов со старомодными манерами. Город воспитанных, утонченных людей с перчатками и накрахмаленными воротниками. Келли не любила читать книги, но те любовные романы, что она прочла, выбрали своим местом действия именно Тревейну. На книжных страницах здесь лилась кровь и бушевали страсти, а в реальной жизни местные трущобы до боли напоминали Дагроссу. Вместо надломленных романтиков Келли встретила Дирка и полмесяца проработала в каком-то притоне.

Ей отчаянно нужны были деньги. Дело в том, что Феликс, возлюбленный Келли, отбывал наказание на местных каменоломнях. Ему грозил смертный приговор за преступление, которого даже не было, но Келли удалось убедить префекта Бальдвина смягчить решение суда. Феликса сослали на тревейнские рудники, а она последовала за тюремным конвоем. Она провела почти всю свою жизнь в отцовской таверне и впервые покинула Дагроссу: оставила прошлое позади ради любимого.

В представлении Келли тревейнские рудники были страшным местом, где заключенные работали на износ, гибли от изнеможения и жестокости надсмотрщиков. Воображение рисовало, как амбалы в масках палачей хлещут Феликса розгами по спине. Реальность оказалась куда как прозаичнее. Начальство на рудниках уведомили, что новый каторжник работал поваром, и Феликса распределили в кухонный отряд. Местная столовая должна была вовремя кормить несколько рабочих смен: нужно было готовить огромные чаны с незамысловатой едой и худо-бедно перемывать горы посуды. От складов с продовольствием до составления меню, на кухне было полно работы, и Феликс отлично для нее годился. Однако какое бы движение он ни сделал, за ним наблюдали десятки глаз, и за любую провинность можно было оказаться «на передовой».

На рудниках работали не только заключенные, но человеку с улицы туда было не попасть. Келли попыталась устроиться туда уборщицей, но Феликс ее отговорил.

– Тюрьма не место для нежных девушек, – сказал тогда он.

– Я уже бывала в тюрьме, – напомнила Келли.

– Я не позволю этому повториться!

Келли пообщалась с возможным работодателем, но пришла в подлинный ужас от казарм, в которых жили каторжники. Она отказалась от работы и отдала почти все оставшиеся деньги, чтобы хоть полчаса побыть с Феликсом наедине. Человека, который оказал ей эту услугу, звали Хаген. Он проносил на территорию каменоломен спиртное, табак и прочие мелкие радости, а также занимался организацией коротких свиданий. Хаген быстро понял, что Келли не представляет жизни без Феликса, и спустя пару тайных встреч решительно поднял цену. Он объяснил это тем, что руководство к нему приглядывается. Келли была уверена, что дело в пресловутой жадности. Любой тюрьме необходимы двуличные барыги вроде Хагена, и начальство всегда закрывает на них глаза.

Келли села на незнакомое крыльцо и еще раз пересчитала все, что смогла заработать в гостинице Дирка. Койка в ночлежке оплачена наперед, если Хаген все-таки сделает скидку, то она сможет купить еще еды и протянуть до конца недели. В животе Келли постоянно урчало, но она не могла позволить себе ни мяса, ни сыра. С тоской вспоминались дни, когда Феликс творил чудеса на кухне отцовской таверны…

… таверны Кейры. Как давно Келли не видела сестру? Где она, жива ли? Келли отчаялась узнать. Кейра с матерью покинули Дагроссу и отправились в бега, но по крайней мере они были вместе.

Келли поняла, что ей нужно увидеть Феликса сегодня. Происшествие с Дирком все еще не отпускало ее. Может, все-таки поискать работу на руднике? Они с Феликсом смогут видеться чаще, да и денег на дорогу уйдет меньше. Улыбнется ли ей удача, или придется драить полы до тех пор, пока не истечет срок? Келли не знала ответов, и ей срочно требовалось с кем-то поговорить. Но кроме Феликса, в этом городе у нее не было союзников – а они были ох как нужны!

Откровенное платье не подходило для тюрьмы, поэтому перед путешествием за город Келли переоделась. Если сэкономить на проезде, к полудню она доберется до рудников своим ходом. Короткое свидание и снова дорога, только остались бы силы… Удивительно, но она ни разу не пожалела о своем выборе. Последовать за возлюбленным на юг было самым правильным решением в ее жизни.

Келли никогда не видела целиком рудник, на котором работал Феликс. Издали обзор закрывали ограждения, а вблизи всё было не разглядеть. Однажды она подошла к краю провала, и ей стало дурно. Огромные неестественные врата в темную утробу земли. Когда-то на этих камнях мог расти лес, по траве бегали молодые олени, а теперь пропасть оскалилась в небо ровными рядами ступеней. Ярус за ярусом они уходили все глубже, и землю сковывали лестницы, рельсы, подъемники. Келли отделяли от пропасти лишь деревянные перила сколоченной наспех ограды. У нее закружилась голова, и она опустилась на корточки, стараясь подавить панику и оказаться поближе к земле. Больше Келли к краю провала не подходила.

Хаген заставил ее ждать на проходной. Десять минут, двадцать… куда запропастился этот барыга? Наконец, Хаген явился, и в его улыбке, как обычно, недоставало зубов.

– Наконец-то! – обрадовалась Келли. – Хаген, скажи, что все готово! Мне нужно его увидеть…

– Тише, дорогуша, не так громко. Пойдем.

Он провел ее через проходную и завел в один из хозяйственных бревенчатых домиков на краю карьера. Здесь жил Хаген и пара его подельников, которые днем пропадали на службе. Чтобы организовать работу заключенных на руднике, требовалась уйма работников, и далеко не все были чисты на руку.

Иногда заключенные пытались бежать, но егеря префекта отлично выслеживали добычу в лесах. Их голодные мастифы загоняли беглецов, точно хромых оленей. Пусть рудники и не были настоящей тюрьмой, редко кто из каторжников отваживался бежать, ведь наказанием за побег было повешение.

Старая скрипучая кровать из желтушного дерева, изношенные одеяла, примитивная печь и письменный стол, переживший пожар… Эта комната была словно противоположностью драгоценной мансарды Дирка. Однако вся утварь была любовно расставлена по местам – здесь, вдали от города, простые вещи были в цене.

– Надеюсь, ты принесла деньги? – осведомился Хаген.

Келли показала банкноты.

– Хаген… меня сегодня уволили. Пожалуйста, сделай последний раз по прежней цене. Не оставляй меня без гроша!

– Разве Хаген виноват в том, что тебя уволили, дорогуша? – барыга качнул головой, изображая недоумение.

Он был высок, но сложен непропорционально. Тонкие руки и ноги, узкие бедра, маленькая голова и большой круглый живот. Полосатая майка делала его похожим на арбуз. Он стоял, скрестив ноги и опершись одной рукой на печь.

– Нет, но…

– Послушай-ка. Мой отец мастерил заводные игрушки. Он делал их из самых дешевых материалов, которые мог найти. Игрушки быстро выходили из строя, но были ярко, красиво окрашены. На ярмарках дети тянули к ним маленькие ручонки. Когда родители пытались вернуть некачественный товар, лавки уже не было. Мой отец обманывал людей, но зарабатывал сущие гроши. «Вертись, Хаген!» – говорил он мне. Есть дураки, которые любят свое дело сильнее, чем деньги, но я к ним не отношусь. Хочешь свидание – раскошеливайся, дорогуша. Время уходит!

– Пожалуйста, позволь рассчитаться в рассрочку! Как только я найду работу, сразу с тобой расплачусь!

– И что же это будет за работа, скажи на милость?

– Я могу быть официанткой, портье, да кем угодно! Верь мне, я все верну!

– Бла-бла-бла и пустые обещания! Если нечем платить, то и говорить не о чем. Довольно тратить время, провожу тебя к выходу…

– Ладно, ладно! Вот, возьми!

Келли отдала ему все, что смогла заработать. Она слишком вымоталась, чтобы спорить. Хватит с нее, пусть забирает!

– Вот это другой разговор. Подожди, приведу твоего милого друга.

Он ушел, а Келли осталась. Ее нервы были на пределе, и она начала беспокоиться, что Хаген ее обманул. Но когда дверь скрипнула, на пороге стоял Феликс, а не стража рудников. Давно не стриженные черные волосы повара стали завиваться волной, а прежде крепкое тело, казалось, высохло.

– Милая, – глаза Феликса устало улыбнулись.

Он подошел и заключил ее в крепкие, долгие объятья. Келли положила голову ему на грудь и закрыла глаза. В целом, так можно было провести все отпущенные им полчаса. Ей было достаточно просто стоять посреди чужого неухоженного жилища и медленно покачиваться в объятьях любимого. Она прижалась ухом к его рубахе, прислушалась к сердцебиению и ощутила, как беспокойство уходит.

– Как ты? – Феликс нарушил молчание.

Так странно: это он томился на рудниках, а спрашивал о жизни ее.

– По крайней мере, я живу не в каменоломнях!

– Здесь не так уж плохо. Не нужно думать, где поспать, что поесть, как провести свободное время. Вся моя жизнь расписана, но встречи с тобой приносят щепотки яркости.

Феликс поцеловал ее волосы. Келли печально сказала:

– Дирк меня уволил. Теперь я без работы и без денег.

– Вот козел! Как это случилось?

Она рассказала свою версию событий.

– Ты сделала все верно! Этот козел тебя не достоин. Все образуется, милая!

Келли слабо в это верила, но Феликс убеждал ее с каждым словом: