Туранская княжна, или Сказка для больших девочек №2

Подруга в сомнении наморщила лоб.

– Ну, на крайний случай, этот Гориус, все-таки из королевского рода парень.

Ветка просто зашлась от смеха.

– Так и вижу, как они наперебой тебя в койку зовут, – сдавленно просипела она.

Ринка обиженно надула губы.

– Ну, тебя! Если хочешь, можешь, хоть холопу отдаться. А я себя не под забором нашла. И честь свою девичью абы кому отдавать не намерена.

Я от таких речей, аж, задохнулась. Хорошо, что давно уже научилась невозмутимое лицо держать. Да они на меня и внимания не обращали. Но недолго.

– Инка, скажи, тебе ведь, наверное, ужас, как на бал хочется?! – подзадорила Ветка.

Я равнодушно пожала плечами.

– Может, и хочется, да только я первому встречному в постель прыгать не собираюсь, – отрезала я.

Графинюшки презрительно зафыркали.

– Ой, вы посмотрите, какая добродетельная девица, – просюсюкала Ринка. – Это ты просто бесишься, нам завидуешь.

– Сама-то, поди, в королевича всеми десятью пальцами вцепилась бы, как смола, – подхватила Ветка.

Я смотрела на них, как на юродивых.

– По себе, видать, судите, – поставила я им диагноз.

Но этим гусыням разве объяснишь?!

– Завидует, – хихикнула белобрысая Ринка.

– Еще как, – поддержала ее Ветка, кивнув смоляной головой.

Что с них взять, с дурех?! А они давай наперебой планы строить, как королевича и друга его охмурять будут.

– Эй, коллеги, коней попридержите, – насмешливо посоветовала я. – Вы, между прочим, на бал не прохлаждаться идете. Или про задание уже забыли?

Девчонки затормозили на полном ходу, смущенно переглянулись, и сообразительная Ветка тут же выдала:

– А удовольствие делу не помеха. Бал-то закончится, а ночь еще нет. Вот тогда они, голубчики, и попадутся в наши сети.

Мне оставалось только сокрушенно вздохнуть.

– Вы, графинюшки, в самом деле, думаете, что кроме вас там девиц-то не будет?! Так это не вечеринка в гвардейской казарме, а придворный бал. Все фрейлины своим присутствием почтят и большинство с дочерями, – просветила я размечтавшихся клушек.

Посмотреть на их вытянувшиеся лица было занятно.

– А что же нам делать? – проблеяла расстроенная Ринка.

– К заданию готовиться, – напомнила я, указав на забытые листы с легендами.

Девчонки, насупясь, расселись по рабочим местам и, недовольно поглядывая на меня, вернулись к суровой действительности.

А я в ужасе представила: какую охоту объявят на моего Валерьяна. О, уже на моего?! Да, что себе-то лгать?! Моего! А если он не устоит?! Хотя, о чем это я?! Он мне ни в чем не клялся, обещаний не давал. Так я и поняла, что вслед за любовью в моем сердце поселилась ревность.

Когда я, прикрывшись невидимостью, телепортировалась в лес, наши «объекты» уже сидели у озера. На поляне паслись привязанные кони. Я сняла заклинание, вышла из-за деревьев и непринужденной походкой направилась к ним. Они, заслышав мои шаги, обернулись и вскочили.

– Здравствуйте, добры молодцы, – поприветствовала я их.

– И Вам славного дня, красна девица, – хором ответили парни, переглянулись и хмыкнули.

Королевич намекающе посмотрел на друга и кивнул.

– Пойду-ка я вокруг озера прогуляюсь, – подчеркнуто бодрым голосом оповестил нас Гориус. – Заодно и детские воспоминания освежу, – и пока я хлопала глазами, он исчез.

Валерьян стоял напротив, и на лице его было странное выражение. Вроде бы и радость, и вместе с ней какая-то отчаянная решимость.

– Что-то случилось? – осторожно поинтересовалась я.

Королевич пристально глядел мне в глаза. И от этого взгляда по спине побежали мурашки, я поежилась.

– Я хотел с Вами наедине поговорить, – наконец, решился он. – Не хочу, чтобы между нами были недомолвки. Оправдываться потом не хочу. Может, присядем?

Я прошла мимо него к берегу и села на песок. Он устроился напротив. Вид у него был суровый и решительный, будто он с кручи в реку нырять собирался. У меня внутри все похолодело.

Он глубоко вздохнул и произнес:

– Я должен Вам свое взрослое имя открыть, так честнее будет. Но как только я его произнесу, все изменится, – он виновато развел руками. – Валерьяном меня зовут. А Янеком только домашние называют.

– А если уж совсем честно, то по батюшке Валерьяном Гордеевичем чествовать надо, – склонив голову набок, подсказала я.

Его глаза распахнулись.

– Ты знала? – от удивления он не заметил, что перешел на «ты».

Я тоже решила политесы не разводить.

– А ты тарантский рубль давно ли рассматривал, королевич? – я вынула из кармашка золотую монету, которую всю ночь прижимала к щеке. – Родитель твой прозорливый еще пять лет назад, когда ты в Окмену уехал, профиль твой на деньгах чеканить повелел. То ли, чтобы народ будущего монарха не забыл, то ли, чтобы тебе впоследствии не заморачиваться.

Я протянула ему раскрытую ладонь, и он осторожно обнял ее двумя руками.

– Ты поэтому и пришла? С наследником полюбезничать? – напряженно спросил он.

Я выдернула руку и вскочила, монета упала в песок.

– Видно на молоке уже обжигался, коль на воду дуешь, – гневно прошипела я. – Как хочешь думай, а только не всем золото глаза застит.

Он медленно поднялся и протянул руку, видимо, желая поймать мою ладонь, но я увернулась.

– Прости, Иночка, – покаялся Валерьян, виновато глядя мне в глаза. – Ради Бога, прости. Недостойно о тебе подумал. Дурак я, дурак. Только прости, пожалуйста.

Ему, на самом деле, было, жуть, как неловко и стыдно.

– Жаль, что ты королевичем оказался, – остывая, проворчала я. – А то бы я еще и оплеуху тебе врезала.

Брови Валерьяна взметнулись вверх.

– Меня никто и никогда не награждал таким образом, – признался он. – Нет, драться я, конечно, умею. И на кулаках, и на мечах. Но, чтобы вот так, раз и оплеуху, никогда, – он вдруг запрокинул голову и заливисто захохотал.

Невозможно было удержаться, и я присоединилась. Отсмеявшись, мы снова уселись на песок. Он нашел монетку и протянул ее мне.

– Портрет даришь? – подняла я одну бровь, научилась уже, невелика оказалась наука.

– Законное имущество возвращаю, – в тон мне ответил он, потом посерьезнел. – Иночка, я не знаю: кто ты, но увидел один раз, и ты из головы у меня не идешь. Глаза закрою, и ты перед внутренним взором стоишь. Только не думай, что я тут тебе комплименты рассыпаю, вернее, рассыпаю, конечно, но совсем не в том смысле, – окончательно запутался он.

Я снисходительно кивнула.

– Не мучайся, я поняла.

Он открыто глядел мне в глаза.

– И поверь, ничего дурного у меня и в мыслях нет, – заверил он.

Я лукаво посмотрела на него.

– Да и не получилось бы у тебя, – уверенно заявила я. – Меня не поймать.

И тут из-за спины послышался голос.

– А вдвоем?

Я повернулась и просветила подошедшего Гориуса.

– И втроем тоже.

Парни хитро переглянулись.

– А-а, попробовать хотите, – угадала я.

Заклинанием увеличив себе скорость, я от души погоняла этих самоуверенных павлинов. Когда они рухнули на песок, я с улыбкой поинтересовалась:

– Больше сомнений нет? – и удовлетворившись их кислыми минами, сообщила. – Весело с вами, да только мне домой пора.

Валерьян тут же вскочил.

– Завтра придешь? – заглядывая мне в глаза, взволнованно спросил он.

– Если ждать будешь, – усмехнулась я.

– Обязательно, – его глаза так сверкали, что в груди у меня что-то сладко замерло.

На этом мы и расстались. Правда-правда, я даже подслушивать не стала. Хотела все, как есть в памяти оставить.

Глава 6.

В эту ночь спала я прекрасно. Потому, что все мои сны были о нем. Проснулась на заре, с улыбкой и замечательным настроением. Ну, и пусть, что общего будущего у нас нет, зато есть общее настоящее. Нет, я вовсе не собиралась, забыв обо всем на свете, окунуться в этот омут. Чувства чувствами, но и голову на плечах надо иметь. Чтобы не плакать потом ночами в подушку. И даже если ведомство, как заверила сударыня Ганевская, утраченное восстановит, то кто мне память сотрет?! Можно, конечно, к наставнице обратиться, да только не захочу я его забывать. И никто не даст гарантию, что, встретив его в следующий раз, я снова не влюблюсь, тогда последствия вообще предсказать невозможно. Нет! Пусть все останется, как есть. Не буду загадывать.

Мои «соратницы по борьбе» меж тем делали поразительные успехи. Нагрянувшая патронесса с явным недоверием выслушала их доклады, устроила перекрестный допрос и сдержано похвалила. Не меня, конечно. Девчонок.

Эти курицы так и забросали ее вопросами о своих нарядах, не зря же неделю назад с них мерки снимали. Сударыня Ганевская понимающе усмехнулась.

– Не беспокойтесь, все будет готово вовремя, – заверила она. – А вот это надо начинать носить прямо сейчас.

Она показала на принесенный резной деревянный ларец. Девчонки жадно заглядывали через ее плечо, пока она поднимала крышку. В шкатулке, как я и ожидала, оказались артефакты.

– Драгоценности-драгоценности! – восхищенно заахали графинюшки.

Кому – что, а вшивому везде баня мерещится!

Ну да, это, действительно, ювелирные украшения: диадемы, колье, серьги, браслеты. Но ценность их не в этом. Поскольку, в первую очередь, это магические приспособления, обладающие уникальными свойствами. Они подстраиваются под ауру своих хозяек и начинают работать приемниками или передатчиками, в зависимости от настройки. Чем сильнее Дар «носительницы», тем проще и быстрее налаживается связь. Как между артефактом и временной хозяйкой, так и между их тандемом и магическим шаром, который служит для наблюдения и записи событий. Именно за таким мне и предстоит сидеть, пока эти вертихвостки нарядами да цацками на балу фигурять будут.

– Боже мой, какая прелесть! – восхищенно простонала Ринка, рассматривая сверкающие сокровища. – И что из этого мое?

Более осведомленная Ветка не торопилась предъявить свои права.

– Мои извинения, сударыня Ганевская, – начала она, – но бриллианты девицам носить не полагается, это камень замужних дам.

Патронесса покровительственно кивнула.

– Я рада, что Вы затронули этот вопрос, девица Венская, а вернее, Линарская. Вам, как выпускницам факультета Пророчеств, курс по магическим артефактам читался факультативно. А вот девица Далинская, как маг-практик, должна неплохо разбираться в этом вопросе, не так ли?! Может, просветите подруг?! – она с ехидной насмешкой посмотрела на меня.

Я даже ухом не моргнула.

– Если Вы настаиваете, – делая приглашающий жест в сторону стола, спокойно кивнула я. – Дело в том, что это не совсем, а вернее, совсем не обычные камни. Помимо того, что они являются очень мощными приемо-передатчиками, они еще и изменяются, подстраиваясь под цвет глаз своих обладательниц. В случае девицы Линарской они станут дымчатыми топазами, а для девицы Малевской – тоже топазами, но голубыми.

– Стало быть, на тебе они бы в изумруды превратились, – понимающе закончила Ветка.

Патронесса театрально подняла одну бровь.

– Мы не будем рассматривать этот гипотетический случай, – холодно отчеканила она. – Итак, артефакты надо начинать носить уже сегодня. На ночь не снимать. Камни должны привыкнуть к вам, пропитаться вашими эмоциями.

По лицам девчонок было видно, что они готовы носить эту красоту, не снимая, всю жизнь. Но тут в глазах Ринки мелькнула, вы не поверите, мысль.

– А если камни не подойдут к моему бальному туалету? – всполошилась она.

Наряды – это единственная тема, в которой Чинская разбиралась досконально. Ветка тоже с сомнением поглядывала на патронессу.

– Вдруг у меня будет зеленое платье, тогда топазы к нему надевать нельзя, – продолжала тем временем расстроенная Ринка.

Начальница обреченно вздохнула и вопрошающе посмотрела на меня.

– Согласно «Уложению о чести, достоинстве и правилах поведения отпрысков благородных семей», узаконенного еще дедом царствующего монарха королем Прохором Силантьевичем, «на свой первый бал высокородная девица должна являться в платье светлых тонов, но не белом, поскольку не невеста, и не ярком, поскольку не дама замужняя», – как по книге процитировала я.

Что характерно, эта мегера и не удивилась, что я снова в курсе.

– Поэтому Вам, девица Малевская, шьют голубой наряд, а Вам, девица Линарская, палевый, – успокоила моих коллег патронесса. – И завтра уже первая примерка.

Девчонки радостно переглянулись и принялись разбирать артефакты. Помогая друг другу застегивать и поправлять украшения, они толкались у зеркала. Все это переливающееся богатство на фоне серых форменных платьев смотрелось слегка дико.

Сударыня Ганевская со злорадным блеском в глазах посматривала на меня. Но я не доставила ей удовольствия, совершенно невозмутимо глядя на вертящихся подруг.

– Что, девица Далинская, не отказались бы примерить такое великолепие? – ехидно ухмыльнулась она.

Я спокойно пожала плечами.

– Для меня магическая ценность этих артефактов значительно выше ювелирной. К тому же я считаю, что не драгоценности украшают девушку, – в моем голосе не было ни капельки фальши.

«Сверкающие елки» воззарились на меня, как на выпускницу дурдома.

– Это ты потому так считаешь, что у тебя таких нет, – скривила губы Ринка, поглаживая колье на груди.

– Ясное дело, завидуешь, – любуясь браслетом, согласилась Ветка. – Просто корчишь из себя благородную бессеребреницу. Кто тебе поверит?!

– А я ни в чем вас уверять и не собиралась, – сладко улыбнулась я. – Полагаю, сударыне Ганевской виднее: кому какое задание давать. Исходя из интеллектуальных способностей.

Патронесса, до этого благосклонно внимающая, тут же сменила тему.

– Итак, артефакты вы получили, распишитесь в ведомости, – она жестом указала на листок бумаги. – А вы, девица Далинская, назначаетесь ответственной за магический шар.

Она качнула головой в сторону второго принесенного ларца. Я спрыгнула с подоконника, на который забралась, чтобы не мешать суетящимся девчонкам, подошла к столу и подняла крышку. Ого! Это тебе не учебное пособие. Настоящий магический шар. Сударыня Ганевская, аж, скривилась, кисло наблюдая, с каким восторгом я рассматриваю это чудо магической техники. Ах, не знаешь ты, милочка, какой подарок мне сделала. Меня и в школе учебный шар слушался лучше других, но там же наставница всегда за спиной стояла, а тут… Да я же теперь при таком-то агрегате…

Видимо, я на какой-то момент выпала из реальности, поскольку пропустила чей-то вопрос, похоже Ринкин.

– Ну, что Вы, девица Малевская, бывают бриллианты и покрупнее, – снисходительно усмехнулась патронесса. – В парадной короне нашего монарха, например, или в диадеме Светлейшей Ясневого Града. Но самый большой бриллиант находится в горном княжестве Туран. И служит он вовсе не предметом роскоши, а опять-таки магическим артефактом.

– И что же он делает? – не отрывая глаз от зеркала, спросила Ринка.

Сударыня Ганевская поднялась с моего стула.

– Определяет принадлежность к Правящей династии, – закрыла она тему. – Завтра с утра жду вас на примерку, а Вы, девица Далинская, можете начинать осваивать доверенную технику. Доступно?

Ее просто перекосило, когда я радостно закивала.

И в состоянии такой эйфории я находилась до вечера. Но вот рабочий день закончился, и я, даже не заскочив домой, телепортировалась на условленное место раньше обычного. Пребывая в приподнятом настроении, я решила невидимость пока не снимать и послушать: о чем же разговаривают парни, сидящие ко мне спиной.

– Янек, ты отдаешь себе отчет в том, что сам себя загоняешь в ловушку? – покусывая травинку, спросил Гориус.

Королевич недовольно на него покосился.

– Да, – неохотно признал он. – Но, если ты знаешь разумный выход, я весь во внимании.

– Не прикидывайся, ты и сам его знаешь, – проворчал кузен. – Если ты не хочешь сделать ее своей любовницей, у тебя единственный разумный выход – оставить ее.

Валерьян вскочил и забегал по берегу. Хорошо, что я ему на пути не попалась, потому что так и застыла столбом.

– Какой же он разумный?! – яростно заорал королевич, нависая над другом. – Я люблю ее, понимаешь, люблю. И умоляю, не говори мне про долг перед Родиной. Я все знаю! Ну, что же мне делать?! – застонал он, падая рядом с братом на песок.

– Взять себя в руки, – разворачиваясь к нему, рявкнул Гориус. – Я тебе все-таки напомню. Ты – единственный наследник своего отца. И у тебя есть обязательства перед ним, перед народом, перед своей совестью, в конце концов. Ты прекрасно знаешь, что не можешь позволить себе такую роскошь – быть обычным человеком. И не вздумай даже заикнуться про отречение от престола, гражданской войны хочешь?! Или интервенции?! Ты готов променять свое личное счастье на горе всего народа?! Зная тебя, никогда в это не поверю!

Валерьян сидел, утерев локти в колени и закрыв ладонями лицо.

– Гор, но это же, как сердце из груди вырвать! – глухо произнес он. – Помнишь, как Бригитта поначалу вокруг меня увивалась, глазки строила?! Я ведь не сразу повелся. Она меня соблазнила, а уж когда я взаимностью ответил, веревки вить из меня начала. Здесь все иначе. Я ее увидел и сразу понял: это судьба. Я покой потерял. Я везде ее вижу. Я в мыслях ежечасно ей в любви признаюсь.

Гориус толкнул его в плечо.

– Янек, а, может, это чародейство какое-то?! Ну, не знаю, приворот или что-то вроде того.

Королевич опустил руки с лица и саркастически взглянул на товарища.

– Ты себе представляешь игру в салки, как элемент приворота?! А она нас неслабо вчера погоняла, – он грустно вздохнул и отвернулся.

Гориус подобрал камушек и, размахнувшись, бросил его в воду.

– А, может, ты ей все объяснишь, и пусть сама решает?! – предложил он.

– Спасибо за идею! – поморщился Валерьян. – Так ей и сказать: в тебе слишком мало голубой крови, любовь моя, чтобы я мог повести тебя к венцу, оскорблять тебя незаконной связью я не желаю, поэтому оставь меня сама. Переложить решение на ее плечи?! Достойно последнего труса. Нет, я должен все сказать ей сам, попросить прощения и уйти. Она самая лучшая девушка на свете, но мне нечего ей предложить.

Он опять уткнулся лицом в ладони и застонал. Это было невыносимо. Видеть его боль и ничем не помочь, было выше моих сил.

Я сбросила невидимость, и моя тень упала на них.

Гориус обернулся и, увидев меня, вскочил. Почувствовав его движение, повернул голову и Валерьян. Он поднялся медленно, не отводя горящих глаз от моего лица, глубоко вдохнул, собираясь заговорить, но я жестом остановила его.

– Я избавлю Вас и от мук совести, и от нелегкого выбора, Валерьян Гордеевич, – голос мой был пуст, как высохший колодец. – Егор Власович совершенно прав, Вы должны помнить о своем долге. Если Вам случилось родиться в королевской семье, Вы себе не принадлежите, слишком много судеб зависят от Вашей, – я перевела дыхание, в горле першило.

– Но… – попытался перебить он.

Я снова подняла руку в останавливающем жесте.

– Никаких «но», – покачала я головой. – Нам не стоит встречаться. Поверьте, я очень польщена. И Вашим чувством ко мне и Вашим благородством. И я… я… – горло перехватило, поэтому я шагнула к нему и, встав на носочки, на миг прижалась губами к его губам.

Его руки поднялись, чтобы обнять меня, но я уже отступила назад.

– Иночка… – прошептал он.

Глаза его были бездонны, как два омута, не утонуть бы.

– Нет, – я проглотила комок в горле. – Прощайте.

Я развернулась и пошла к деревьям. Кто бы знал: чего мне это стоило! Не дойдя до леса пару шагов, я все-таки обернулась. Они так и стояли на берегу, глядя мне вслед.

– И последняя просьба, – стараясь, чтобы голос не дрожал, хрипло произнесла я, они одновременно кивнули. – Не приходите сюда больше. Никогда.

Я бежала по лесу, захлебываясь рыданиями, и слышала полный муки голос Валерьяна: «Иночка!»

Не помню, как нашла в себе силы сосредоточиться и телепортироваться домой.

– Детка, открой, – наверное, отец уже не первый раз повторял эту фразу, но расслышала я ее только теперь. – Что случилось? Открой, пожалуйста!

Я попыталась ответить, но из горла вырвалось только сипение. Тогда я прокашлялась.

– Все нормально, пап, – как можно членораздельнее проскрипела я.

Послышались удаляющиеся шаги, и я даже нашла в себе силы удивиться, потому что такое поведение вовсе не свойственно моему отцу. Скорее от него можно было ожидать, что он высадит дверь плечом. А что, он может! Он у меня сильный, высокий, красивый, как. … О, нет! Слезы снова хлынули в три ручья.

– Фаина, открой немедленно! – прозвучал властный женский голос, и меня по многолетней школьной привычке ветром сдуло с кровати.

Я распахнула дверь и застыла под строгим взглядом наставницы, за ее плечом стоял отец. Вот, значит, куда он ходил. Вестника посылал, вызывал «тяжелую артиллерию». Сударыня Шумская пристально всматривалась в мое лицо, видимо, сканируя ауру, а потом вдруг шагнула через порог и обняла за плечи, притягивая к себе. Наверное, я настолько не ожидала такого порыва от сдержанной суровой директрисы, что, совсем расклеившись, обняла ее в ответ и зарыдала у нее на плече.

– Ничего страшного, Мирон, – заверила она отца, подводя меня к кровати и усаживая рядом с собой. – Похоже, наша девочка влюбилась, но там какие-то сложности. Успокойся, физически она совершенно здорова.

Папа облегченно вздохнул и сел по другую сторону от меня.

– Ну, что ты, детка, первая любовь, она никому так просто не дается, – он осторожно погладил меня по руке. – Он, что, не отвечает тебе взаимностью?

У меня даже мысли не возникло: скрывать что-то от отца. К тому же мне надо было выговориться.

– Как раз наоборот! Он любит меня, а я люблю его, – вытирая катящиеся градом слезы, простонала я.

Старшие переглянулись.

– Тогда в чем проблема? – недоуменно спросила наставница.

– А в том, что его зовут Валерьян Гордеевич Тарантский! – не в силах больше сдерживаться, взвизгнула я. – Он наследник престола, понимаете?! А я – мышь серая, никто и звать меня никем!

– Перестань орать, со слухом у нас все в порядке, – осадила меня директриса. – И когда вы только встретиться-то успели?! Недели не прошло, как он вернулся из Окмены, – прищурилась она.

И я, шмыгая носом и сморкаясь в отцовский платок, выложила им все.

– Да, – глубокомысленно протянула архимагичка. – От судьбы не уйдешь.

Они опять переглянулись, и отец философски пожал плечами.

– Прошу прощения, сударыня Шумская, это Вы о чем? – сипло прошептала я.

– Для тебя – Полина Харитоновна, – вдруг мягко улыбнувшись, разрешила она. – Это я о том, что все тайное однажды становится явным. Видимо, пришло время. Ты готова?

Я, на всякий случай, кивнула и во все глаза уставилась на нее. Насколько я знала, по имени-отчеству директрису звали только кураторы факультетов и то не все. С чего бы мне такая честь?! Ладно, может, потом пойму. Старшие опять обменялись взглядами, и отец нехотя кивнул.

– А знаешь ли ты, девочка, как звалась твоя мама? – вкрадчиво вопросила такая непривычная директриса.

– Естественно, – фыркнула я и четко, как на уроке, ответила. – Василиса Илларионовна Далинская.

– Ну, положим, Далинской она стала после того, как вышла замуж за твоего отца, – Шумская показала глазами на папу. – А до этого?

Я недоуменно посмотрела на одного, потом на другую и покачала головой.

– Так вот, в девичестве ее фамилия была Ранская, – намекающе посмотрела на меня наставница.

Я от удивления рот ладошкой прикрыла. Кто же не слышал про Василису Ранскую! Легендарная личность! Все наши «вояки» очень гордились, что она выпускница именно их факультета.

– Так значит, единственная магичка-воительница за всю историю Школы это и есть моя мама?! – ошеломленно выдохнула я. – Вот это да!

Отец поморщился.

– Полина, я не уверен, что мы правильно поступаем, – проворчал он.

– Мирон, девочка уже достаточно взрослая. Она должна это узнать, – строго пресекла его сомнения сударыня Шумская и снова повернулась ко мне. – Ты всегда прилежно училась, а значит, хорошо знаешь историю и помнишь летопись последнего Вторжения. Расскажи нам о королеве Минерве.