Прогулка Хрусталя

Лука Люблин

Прогулка Хрусталя

Бывают на свете такие жизненные положения, такие особенности ландшафта… при которых «смещение и смешение» пространственно-временных дистанций до головокружительных одинаковостей в известной степени естественны и правомерны, и отдаваться их волшебству в часы досуга во всяком случае допустимо.

Томас Манн, «Волшебная Гора»

1.

Наступило раннее утро. Золотистые лучи летнего солнца пробивали пятнистое окно и ярко освещали внутреннее пространство комнаты, в том числе и большую кровать, на которую пришлось больше всего света. На постели мирно покоился Венедикт Хрусталь с наполовину оголенным телом, другая же часть была скрыта от посторонних глаз тоненьким одеяльцем из темного сатина. Восход солнца никак не раздражил лежащего мужчину средних лет и даже более того вселил теплое предчувствие приятного утреннего подъема с постели, свидетельствовавшего о начале очередного – но в самом лучшем его смысле, истребляя всякую серость и рутинность – дня. Сама комната была весьма мило и педантично устроена: посередине стояла кровать с черной высокой спинкой, без особых изысканных узоров; по бокам располагались две белые тумбочки, цветом сочетающиеся с постелью, на которых стояли ночные лампы, выполненные в минималистичном стиле; сверху, прямо над изголовьем висела картина супрематизма с изображенными черными, серыми, белыми геометрическими фигурами; напротив изножья был постелен мягкий ковер с торчащими воросинками, а после него, подвешенным к стене, можно было увидеть большой телевизор, плазму, который с выключенным экраном гармонично сливался со всей стилистикой комнаты.

Утро было по-настоящему умиротворенным: никакого назойливо звенящего будильника конечно же не было, за окном расцветал новый, прекрасный день, сулящий интересные события и вместо принужденного отхождения ото сна, Венедикта будило солнце мягко, нежно, ничего не требуя взамен. И как же он мог ему отказать? Хрусталь разомкнул неторопливо веки, но уже с осмысленным и бодрствующим взглядом, так как пробуждение протекало постепенно, плавно, без резких движений из-за внешних раздражителей, что часто происходит с людьми не переносящих утро, пожалуй, самое продуктивное и полезное время суток, благодаря которому было создано столько гениальных произведений искусств и в принципе изобретений человечества, что и представить страшно. Обидно, что у большинства людей сформировалось в целом негативное представление об утре. В общем-то ясны причины, по которым люди так недолюбливают утреннюю пору и одной из главных является с самого детства принуждение к вставанию с восходом солнца – человек должен самостоятельно прийти к прелестям подьему ранним утром, что сделать крайне тяжело в осознанном возрасте, имея психологический отпечаток прошлого. Думаю, будет справедливо сказано, что в борьбе между утром и ночью одержала разгромную победу ночь, так сильно полюбившуюся множеству разных типов людей, будь они творчески ориентированы или же обычные рабочие, не видящие в ночном времени суток чего-либо романтичного, притягательного – неважно что из себя представляет личность, но у каждого есть свои причины любить позднюю пору. Кто знает, возможно, спустя несколько столетий положения дел поменяется и утро обретет былую мощь и заслуженную славу, однако пока ярких признаков осуществления такого возвращения нет. Серебристая луна, притягивающая своим мистицизмом и таинственностью, не дала шансов яркому, ослепляющему солнцу, свет которого уже люди воспринимают скорее с раздражением чем с подобающей любезностью, во всяком случае это точно касается восхода солнца. Настолько ли это плохо на самом деле? Трудно ответить. С одной стороны, ночь имеет все основания быть на одном уровне с утром, так как никто бы не стал спорить с тем фактом, что оно является важнейшей частью жизни людей, несмотря на то, что большинство проводят ее во сне, но кто знает, возможно сон и есть главный период нашей жизни. Но есть утро, которое, несмотря на распространенную негативную констатацию, все равно продолжает зачастую ассоциироваться только с жизнью и ее божественным началом, в то время как ночь с умиротворенной, спокойной смертью. Намного удобнее и легче отдать свое тело и душу последнему, даже прекрасно осознавая все плюсы и достоинства утренней поры, которая, к примеру, имеет особенность сильно удлинять время в сутках, в чем порой нуждаются многие люди, правда получается не настолько хорошо, чтобы каждый день преодолевать себя и встречать ранние лучики солнца, стоя напротив окна. Хоть и явное большинство определилось с выбором в этой своего рода дихотомии в пользу ночи, впрочем понятно, что не все люди придерживаются этого мнения и одним из таких был Венедикт Хрусталь, с достоинством ценивший всю значимость роли утра в его жизни, правда пришло это осознание только ближе к тридцатилетию. Ему полюбилось вставать рано утром и начинать день вместе с началом рабочего дня солнца в его области. Постепенно это вошло в привычку и превратилось в некий утренний обряд, нарушив который человек терял весь смысл входить в энергичную, наполненную жизнью волну очередного дня и, вяло, пренебрежительно махнув рукой в сторону солнца, возвращался к теплой и такой приятной, но вредной подушке.

И это утро было естественно не исключением и Хрусталь не собирался терять тот важный момент времени, когда нужно резко собрать всю волю в венозный кулак и без промедления подняться с постели молча, с жизнерадостной улыбкой вырисованной на лице, предрекающей занимательные истории, пренасыщенные удивительными события – не обязательно, чтоб так оно и произошло на самом деле, но важно иметь похожий настрой, дабы не терять капризную, всегда теряющуюся мотивацию начинать новый, волшебный день, так похожий на все остальные по форме, но так отличающийся от них по сути. Он сел на кровать и, зевая, приятно растянулся, подняв руки в разные стороны. Пришло время пройти утренние процедуры в ванной комнате, в общем-то ничем кардинально не отличающимися от остальных людей и содержащих похожие, строгие шаги, поэтому можно на буквально несколько мгновений оставить Венедикта за интимным делом, не вмешиваться в его личное пространство и осмотреть ту протяженную в длину местность, по которой будет сегодня он бездельно прогуливаться. На самом деле и описывать тут толком нечего с самого начала, не идя, переживая все эмоции одновременно с Венедиктом, но стоит в целом изобразить простую, не переполненную в деталях картину береговой линии бескрайнего океана с рядом идущей широкой тропинкой, покрытой в начале со стороны моря большим количеством песка, которое постепенно уменьшалось все дальше отдаляясь от берега. Венедикт любил ходить по этой тропинке и наступать на песчинки, издающие хрустящие звуки. Когда температура воздуха была меньше пятнадцати градусов из-за высокого уровня влажности в местности ему приходилось надевать так же куртку, которую он попеременно снимал, желая ощутить природную прохладу, охватывающую все его уже ослабевшее, но наполненное жизнью тело. Воздушные массы ветра исходящие от океана порой приятно, но зачастую болезненно обдували его стан, однако это ему не мешало получать как можно больше удовольствия от прогулки по береговой линии, вдоль которой встречались по большей части однообразные картины расставленных по бокам скамеек, среднего размера уличных ламп, а по левую руку от гулявшего можно было заметить длинный ряд низких пальм, со свисающими вниз продолговатыми ветвями, которые каждый раз шуршали при малейшем соприкосновении. Идя все дальше от воды, после линии пальм уже были видны множество разного рода тропинок и сооружений: небольшие магазинчике, круглые скверы, фонтанчики, также зал театра и еще многое другое. Фактически, линия пальм выступала своего рода природной перегородкой, отделяющей блага цивилизации, в которых было сконцентрировано больше всего активностей и жизнерадостной энергии, от голубого океана с его тихими, пенящимися приливами и отливами, захватывающие и окрашивающие временным темным цветом песок. Гуляя по широкой тропинке и засматриваясь на безграничный океан, не могли не попасться также горбинки легких волн, переливающихся слева направо и в определенный момент они попросту терялись в воде и бывшая движущаяся масса полностью погружалась в воду, давая шанс на появление следующим волнам. Конечно, картина менялась вместе с погодными условиями и были редкие случаи грозных, страшных штормов, когда крайняя линия воды океана могла даже доходить и до самой тропинки, а порой и дальше. Правда, как уже было сказано, встретить такое можно было не часто, поэтому описанная сверху картина подойдет для представления местности, в которой будет пребывать наш герой, а о небольших изменениях мы естественно будем извещать, насколько это будет значимо для произведения и об одной интересной вещице, не таящей в себе большой важности, но раскрывающей определенные особенности характера Хрусталя хотелось бы вам поведать прямо сейчас. Манера шага. Как только он выходил на полюбившуюся тропинку, он в голове отсчитывал примерно равное расстояние слева от бордюрчика и справа от крайней линии берега, после которой шел уже песок, до центра тропы и во время гуляния старался всегда придерживаться этой воображаемой центральной линии, правда со временем он настолько преуспел в этом деле, что тело уже машинально выравнивалось, при малейшем отклонении от курса. Поверхность, по которой ему приходилось ходить, была составлена из бежевых плит, по которым проходило множество сереньких линии, но особенно были заметны главные, черные швы между плитами и один шов шел прямо, беспрерывно вместе с береговой линией и, приноровившись, Хрусталь именно по нему глазам определял, где надо было встать прямо по центру и, прогуливаясь, он посматривал себе под ноги, желая не наступать на ровно идущий шов, что порой выглядело комично, учитывая возраст и его положение в жизни.

Сегодня была замечательная погодка. Венедикту достаточно было бросить сонный, расплывчатый, водянистый взгляд на окно за которым сверкало солнце и к нему сразу приходило понимание, куда он будет держать путь. Замечательный день для прогулки пропускать никогда нельзя! И Хрусталь никогда не нарушал этого правило, во всяком случае всегда старался это делать.

2.

Прохладненький ветерок вместе с ярким солнцем встретили Хрусталя, только вышедшего из своего дома. Все вокруг цвело: трава, цветочки, в целом вся хмельная атмосфера, от которой у Хрусталя порой кругом шла голова. Его уже поседевшие волосы с большим желанием впитывали в себя солнечные лучи, но в меру и на всякий случай Хрусталь носил с собой черную кепку с выгнутым козырьком и заглавными буквами бренда на передней части. Венедикт хоть и был достаточно худощав, но на физическое здоровье практически никогда не жаловался, кроме редких случаев, когда, нервно приложив руку на левую часть грудной клетки, он со страхом ощущал ускоренное биение сердца, непонятно откуда взявшееся. Большие физические нагрузки никогда не были составляющей частью его жизни, поэтому появление тахикардии на пустом казалось бы месте поражало его. Далее уже работало все по схеме: он начинал задумываться о частоте биение, пытался отвлечься, но все равно в конце приходил к решению опять замерить пульс и, переживая все возможные эмоции, в очередной раз пока огорчался, в дальнейшем раздражался от того, что сердце работало все в том же неприятно-быстром темпе. Каждое биение ударяло прямо в голову и иногда он чувствовал головную боль, которая тоже скорее была вызвана его беспрерывным заострением внимания на не утихающие удары в голову. В остальном же, он жил себе припеваючи и совершенно не беспокоился о своем здоровье, что впрочем было правильно, так как и вправду после сдачи анализов и разных диагностик в поликлинике выяснялось, что он здоров как бык, кроме, пожалуй, того, что у него есть предрасположенность к неврозу.

Венедикт вышел на улицу в привычной для него легкой одежде, не обременяющей его тело, которое он предпочитал сильно ничем не нагружать во время прогулки, так как основная энергия и силы должны были уходить на когнитивные процессы, моментально зарождающиеся в его голове как только он подходил к берегу океана. Прогулка была своего рода моционом, терапией, благодаря которой можно было сэкономить уйму времени во время работы либо же других активностей, когда у тебя нет надобности задумываться о психологическом и моральном состоянии, кружась во множестве дум, зачастую вредоносных и отнимающих то нужное время, выделенное на мирские аспекты, не менее важные в жизни любого человека, во всяком случае так должно быть. Венедикт покинул квартиру ровно в десять часов утра и ему понадобилось пятнадцать минут, чтобы дойти до желанной тропинки, но до этого ему предстояло пройти сквозь красиво обустроенные пространства парка, который представлял из себя одно большое зеленое пространство со множеством путей, прорезающих, если смотреть сверху, поля и леса, а также красивых скамеек, выполненных в старомодном стиле. Его увлекала это атмосфера, правда он ее воспринял как разогрев, подготовку к главному событию. Проходя мимо всевозможных кустов и деревьев, Хрусталь поймал себя за тем, что потихоньку уже начал рассуждать о беспокоящих его в тот момент вещах, но пока эти мысли были слишком туманными и расплывчатыми. Он осознавал, что после выхода к берегу мыслительный процесс пойдет намного шустрее. В сладком ожидании начало новой волны наплыва разных дум, Венедикт осматривал пространство вокруг себя и особенно его привлекали лица людей. Сегодня вышло намного больше людей чем обычно, так как был выходной день. Особенно много было молодых пар, державшихся за руки и развязно гуляющих по парку с улыбками, переговаривая друг с другом. Представшая картина наводила ностальгическое настроение на Венедикта. За всю свою немалую жизнь он успел побывать только в одних отношениях, продлившихся более пяти лет. Вкусив нотки наступающей ностальгии, особенно если это касалось былой любви, Хрусталь старался любыми способами отвлечься и перейти на другую тему размышлений, но сегодня у него это никак не вышло. При виде появляющихся откуда ни возьми пар он нехотя все равно вспоминал о той единственной, которую к огромному сожалению несправедливо отняла жизнь…

Наконец-таки он вышел к берегу и сперва присел на скамейку, чуть отдохнуть и с новыми силами пойти в дальнюю прогулку вдоль длиннющей тропы. Немного дул прохладный ветерок со стороны океана, небольшие волны которого прибывали, захватывая определенную песчаную часть берега, а затем медленно обратно отходили, после чего последовательность возобновлялась. Хрусталь пожалел, что не взял с собой ветровку, но возвращаться домой ему было уже лень: «Ничего, перетерплю к вечеру, а пока и не так холодно» – подумал он, сидя в удобной и привычной для него позе, положа ногу на ногу. На правой ноге темно-коричневая штанина из сукна приподнималась и оголяла лодыжку, которая была скрыта под длинными, тонкими, черными носками, без каких-либо рисунков. Венедикт решил отсрочить на неопределенный срок желание встать со скамьи и отдаться долгой, монотонной прогулке, и достал из кармана старенький, потрепанный портсигар с почти полностью позолоченными краями, только в некоторых местах виднелись черные проблески. Венедикт получал невероятное удовольствие от каждого движения связанного с портсигаром, который он любил всей душой и крайне внимательно, заботливо следил за поддержанием его и так уже бедного состояния. Всего внутри вмещалось десять сигарет на каждой стороне. Заполнение портсигара было одним из его любимых занятий и проходило не без наслаждения: для него было прекрасной усладой класть сигареты под желтоватую, упругую резинку и, полностью заполнив внутренность, закрыть портсигар приятным щелчком. Он закурил и, зажмурив глаза перед которыми вальяжно поднимался вверх дым и чуть скрывал морщинистое лицо, устремил взгляд на детскую площадку, состоявшую из всего лишь трех элементов: маленькая горка со спуском, покрытым серебристым цветом, качели с двумя сиденьями и что-то вроде мини-карусели с круглым, неподвижным порочнем за который можно было держаться и быстро раскручивать подвижную часть конструкции – на ней сидели четыре маленьких девочки и громко, визгливо о чем-то спорили, возможно как стоило раскрутиться безопаснее всего без потери доли получаемого веселья. Последнее это уже сам надумывал Хрусталь, невразумительно следящий за их искренне выплёскивающимися эмоциями. На небе не виднелось ни одного облачка и солнце спокойно себе, без опасений, ярко продолжало освещать местность. Покрытие тропы теплело под лучами, а также сильно светилось ядовито-золотистым оттенком. Второе, о чем Хрусталь пожалел это то, что оставил солнцезащитные очки дома, а одной кепки и ее козырька не хватало.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.