Другая жизнь

Семен Злотников

Другая жизнь

От автора

Полагаю, театр возник и упрямо существует, как напоминание человеку о другой жизни. Узнаваемой нами в пограничные минуты бытия.

Когда всякий задается «проклятыми» сущностными вопросами: «И что ЭТО было? И – зачем ЭТО было? И – куда ЭТО все девается?..»

В такие минуты нас вдруг осеняет, что эта самая другая жизнь и есть истинная.

«Более прекрасная и более благородная», по блаженной догадке изумительного артиста Федора Шаляпина.

Мне сильно повезло (вслед за Шаляпиным!) обнаружить мою настоящую другую жизнь: мой театр, мои пьесы, мой крохотный клочок пространства в этом мире,

на котором достанет места для всех.

Страсти у фонтана

Эксцентрическая комедия

Действуют:

Оличка

Кошкин Лев Николаевич

Электромонтер

Туся

Федор

Длинный

Пониже

Константин

Часть первая

Темно. Как до создания мира. Впрочем, совершенной тьмы не было и до.

Что-то было даже тогда, когда ничего не было: какая-то луна и еще свет с какого-нибудь непостижимого боку – то ли левого, то ли правого…

Нетрезвый мужской голос (то снижаясь, то вырастая, с явными переживаниями). …Видишь ли, Туся, я был…

Трезвый женский. Федя, идем, я тебя, как человека…

Нетрезвый. Эх, кем я только не был!

Трезвый. Разве я говорю, что не был? Я говорю, что идем!

Нетрезвый. Эх, был я весь, как запущенный в доску сад! Был я весь на женщин и зелие падкий!

Трезвый. Я тебе таких женщин покажу, Федя, ты у меня так упадешь, что вставать потом сам не захочешь!

Нетрезвый (с болью). Ту-ся! Сергей Александрович Есенин!

Трезвый. Не оправдывайся!

Нетрезвый. Сережа Есенин, великий поэт земли русской родом из Рязани! Эх, разонравилось петь и плясать, и терять свою жизнь без оглядки!

Трезвый. Тяжело же держать тебя, Федя! Мне уже не двадцать лет, а уже слава Богу – понял?

Нетрезвый. Поступь нежная у тебя и очень нежный стан…

Трезвый. Дурак ты.

Нетрезвый. Но если бы знала ты сердцем своим упорным…

Трезвый. Да тяжело же мне, говорю!

Нетрезвый. Не знаешь, да?

Трезвый. Вот, за столб держись, образина!

Нетрезвый. Ничего ты не знаешь! Э-эх, никогда не узнаешь, Туся!

Трезвый. Ты зато у меня много знаешь, баранья башка!

Нетрезвый. Потому что у тебя сердце упорное… огнеупорное…водонапорное, Туся!..

Пахнуло ветерком. Вверху, на столбе помигал и зажегся фонарь, осветил высохший – должно быть, давно – фонтан. Бортик пощерблен и замшел. Посреди позеленевшая от времени статуя журавля. Стоит себе без устали на одной ноге! Клюв обломан – то ли людьми, то ли временем, то ли сам по себе отпал. И вместо клюва из журавлиного горлышка растет поржавевшая трубка. От сухого источника лучами расходятся три аллеи. По одну сторону фонтана – Оличка и Кошкин, самозабвенно целуются. По другую – Федор всеми руками держится за столб, как за жизнь. Под спину его поддерживает суровая женщина Туся. Поза у Федора нереальная: столб неким образом промеж ног, а ноги впереди. И сам он весь как есть, в противоборстве с земным притяжением, собственной поэтической тоской и женщиной Тусей. И еще: интригующей тенью – то бесшумно скользя, то замирая – нам в душу косвенным образом забирается мужской силуэт. Влюбленным его не видно. Потому что они, счастливые, к нему спинами. А мы все видим…

Федор (на мгновение, задрав голову и уксусно сощурившись, глядит на то, что зажглось; затем на влюбленных по ту сторону фонтана; затем, рискуя вывихнуть шею, за собственную спину, на жену; широко восклицает). Сергей Александрович Есенин!.. Сережа Есенин – великий поэт земли русской родом из Рязани! Ты же его не понимаешь, Туся! Что же мне делать с тобою, Ту-ся!

Туся. До дому дойдем, там я тебе покажу, что со мной делать… (Озирается по сторонам.) Гражданин! (Машет Кошкину.) Ты слышишь меня?

Кошкин вздрагивает. Оличка испуганно жмется к возлюбленной груди.

Кошкин. Оличка, кажется…

Оличка. Левочка, я боюсь!

Кошкин. Позвали…

Туся. Гражданий, эй!

Федор (мотает головой.). Эх, Туся, Туся…

Оличка. Левочка, не ходи, мне страшно…

Кошкин. Он не опасен… смотрите… (Пытается разомкнуть возлюбленные объятия – не получается.)

Туся. Гражданин, холера тебя!

Кошкин. Оличка… пожалуйста…

Оличка. Я столько тебя ждала, не покидай меня…

Кошкин. Я вас не покину, честное слово…

Федор. Эх, Туся, Туся…

Туся. Что Туся? Что Туся?

Кошкин (наконец, выдирается). Надо понять, что нужно людям…

Оличка. Поймешь – возвращайся, пожалуйста!

Федор (выплескивается). Эх, льется дней моих розовый купол! Эх, в сердце снов золотых сума! Много девочек я перещупал! Много женщин в углах прижимал!

Кошкин. Я тоже очень люблю Есенина.

Туся. Вы то любите, так вы то хоть на ногах держитесь, а этот… Ну вот, опять сел! (Кошкину.) Тяганем его, что ли? Ночь, мне еще на работу.

Туся и Кошкин пытаются воздвигнуть Федора на ноги.

Кошкин. Он не хочет… (Воздвигает.) Или не может…

Туся. Тащи-тащи, много не болтай…

Федор (не воздвигается – хоть надорвись). Родом мужик… Соловей ты мой, пташечка… Эх, весело поешь…

Кошкин (старается изо всех сил). Не владеет телом…

Туся (тоже старается из последних сил). Да какое там тело – тоска!.. Ты под это его, ты под это!..

Наконец, воздвигают, кулем прислоняют к столбу, тяжело дышат.

Федор (мутно глядит на Кошкина). А, Ваня… (Опять сползает.)

Кошкин. Трудно вас поднимать…

Федор (тянется к Кошкину). Ваня, друг…

Туся. Мне даже глядеть отвратительно, честное слово…

Кошкин. Что будем делать?

Федор. Ваня, друг…

Туся. Лошак обожратый, кому ты нужен такой?

Кошкин. Не надо бы…

Туся. Что?

Кошкин. Он человек, ему должно быть обидно…

Туся. Кто человек?

Кошкин. Он…

Туся. Этот, что ли? (с сомнением смотрит на человека.) Эге, вот не знала…

Кошкин. Все – люди…

Туся. Вы, может, и люди – а этот… (Берет Кошкина за руку, отводит в сторону, подозрительно озирается.) Вы с виду умный, а вы все равно не слушайте, что я сейчас говорю… Вообще иногда я с ним не так говорю… Вообще-то я знаю, как с ним говорить… Вообще-то я с ним не так… С ним вообще так не надо… Он мухи не тронет, когда не такой… Она у него на носу будет на него гадить, а он ей за это стихи читать… Знаешь, сколько стихов знает?

Кошкин. Значит – хороший человек.

Туся. Дурак. Ему нельзя пить – он бросить не хочет. А когда он не хочет – его уже не остановишь!

Кошкин. Он любит стихи – значит, не причинит зла другому человеку.

Туся. И добра тоже не причинит. Вот тут он у меня со всей его поэзией!

Федор. Вань, а Вань…

Туся. Ну, как я тебя такого на другой конец города поволоку?

Федор. Ты не слушай ее, Вань…

Кошкин. На такси…

Туся. Вы умный такой? На какие шиши?

Кошкин. Вы имеете в виду…

Туся. Ничего я не имею. Ни в виду, ни в кармане. А получка

послезавтра. А он так пьет, сволочь такой, будто каждый день ее получает.

Федор. Туся…

Туся. Чо Туся? Чо Туся?

Кошкин (достает из кармана деньги). Я вам одолжу… Хотите – берите совсем…

Туся (на деньги смотрит, но не берет). Чего?

Кошкин. Деньги…

Туся. Зачем?

Кошкин. У меня больше нет…

Федор. Вань, да не слушай ты ее….

Туся (настороженно). И чего я тебе за них сделать должна?

Кошкин. Ничего… Берите! Отвезете его домой – он же потом и будет вам благодарен.

Туся. Кто благодарен?..

Кошкин. Он – муж?..

Туся. Кто?..

Кошкин (уже с сомнением смотрит на Федора). Этот человек?..

Туся. Этот? (И тоже глядит на Федора.) А кто же еще? Ты думаешь, я бы с ним цацкалась? Думаешь – кто я? Да если б не муж, за такое бы в землю живым закопала!

Оличка. Левочка… Ты уже обо мне позабыл?

Кошкин. Нет, я вас помню…

Туся. Вы, что ли, Левочка?

Кошкин. Лев…

Туся. Я – Туся.

Федор. Ту-ся-а!.. Эх, Ту-ся-а!..

Туся. Заткнись. (Кошкину.) Ладно, беги за такси.

Кошкин. Хорошо. (Тут же отправляется на поиски такси.)

Оличка. Левочка!

Кошкин (останавливается). Да!

Оличка. Ты меня бросаешь?

Кошкин. Буквально недолго…

Оличка. Ты уходишь и бросаешь меня?

Кошкин. Честное слово…

Оличка (горестно). Ты бросаешь меня, не любишь…

Кошкин. Только туда и обратно…

Оличка. Бросаешь, уходишь, иди… (Всхлипывает.) Иди, Левочка, ладно, иди… Только ты потом пожалеешь, что бросил меня одну, когда мне нельзя быть одной…

Кошкин. Оличка… Но, Оличка… Я…

Туся (приближается к влюбленным). Страсти-то, страсти, реветь-то чего? Радоваться должна: мужик трезвый и на ногах. Глупая! Ладно, деньги давай, я сама пойду.

Кошкин. Я, кажется, вам давал…

Туся. Когда?

Кошкин. Мне казалось, давал… (Проверяет в карманах.) Или я ошибаюсь. А, впрочем, я часто, бывает, что ошибаюсь.

Туся. О, Господи, Лев, погляди: в руке я держу, еще спрашиваю!.. (Смеется.) В руке, главное, держу и спрашиваю, а?.. (Смеется.) Нет, подумай ты, спятила: в руке, главное, держу…

Кошкин. Хорошо…

Туся. Вот в этой руке, ты подумай, не прятала… (Смеется.) Даже не прятала…

Кошкин. Да…

Туся. Ладно, ты тут пригляди. Глазом на эту, другим – за моим. Справишься? Он, вроде, спит пока, а проснется – даже не знаю…

Кошкин. Мы побудем…

Оличка всхлипывает.

Мы вашего мужа не бросим. Пока он в беде – одним словом…

Туся (испытующе смотрит на Кошкина.) Ладно, пошла я. (Уходит одной из аллей.) Пошла…

Оличка. Ах, Левочка!.. (Страстно обнимает возлюбленного.)

Кошкин. Оличка…

Туся (возвращается). Я ушла, как дура, и даже не спросила: ты кто такой?

Кошкин. Я?..

Туся. Ты-ты. Где работаешь, спрашиваю?

Кошкин. В ПТУ.

Туся. Где работаешь?

Кошкин. В профессионально-техническом училище.

Туся. Это – где?..

Кошкин. На улице Карамзина. Место довольно известное: магазин «Радость» знаете?

Туся. Где это «Радость» еще?

Кошкин. Прямо напротив «Радости», на улице Карамзина!

Туся. «Радость» не знаю. Давно в том районе не была. Наверно, без меня построили. И чего ты там делаешь, напротив «Радости»?

Кошкин. Преподаю этику и эстетику.

Туся (недоверчиво). Да?.. Что ли, серьезно?.. Такая профессия?..

Кошкин. В общем, такая…

Туся. Чего ни бывает, кого только в жизни ни встретишь…Ну, а человек вы хороший?

Кошкин (смущенно пожимает плечами). Не знаю…

Туся. Кто знает? (Оличке.) Ты, может, знаешь?

Оличка. Очень хороший.

Туся. Не врешь?

Оличка. Левочка любит людей, зверей, животных, птиц и рыб. Может, вы знаете, я, например, не встречала: кто сегодня любит все живое?.. Кому сегодня все живое отвечает взаимностью?.. А Левочка – любит! А Левочке – отвечает! Левочка, я тебя правильно поняла?

Кошкин. Правильно.

Туся. Погоди, я не поняла: чего он любит?

Оличка. Ну, как вам еще… Все живое… Это так редко встречается среди людей, чтобы все живое без исключения. Многие любят с исключением, а некоторые и вовсе не любят.

Кошкин. Чтобы вам было понятно: я люблю и многих, и некоторых. В общем-то – всех…

Туся (тяжело вздыхает). Ох, я не знаю… (Оличке.) А ты где работаешь?

Кошкин. В 6-й горбольнице. Отделение сердечно-сосудистой деятельности. Медицинской сестрой. Специализация – особо тяжелые формы сердечных недомоганий. (Оличке.) Я все верно?..

Оличка (глядит на Льва с нежностью). Как хорошо ты запомнил…

Кошкин. Простите, а вас что-то беспокоит?

Туся. Я на вас мужа единственного оставляю, как же не беспокоиться?

Пахнуло ветерком, фонарь мигнул и погас.

Ну, вот еще… Ладно, бегу! (Уходит.)

Оличка. Будь рядом со мной, умоляю…За эти четыре часа не успела тебе рассказать: ты даже не представляешь, как мне страшно жить…

Кошкин. Вас обижали люди?

Оличка. Меня обижали…

Кошкин. Злые, должно быть…

Оличка. Да, очень!..

Кошкин. Оличка, добрых больше…

Оличка. Доброта ни при чем: я ужасно красивая… Они меня видят – они по-другому не могут… Я очень красивая – ты понимаешь?

Федор (внезапно во сне). Молодая, красивая женщина-дрянь!..

Кошкин. Вы проснулись?

Оличка. Не уходи, он во сне…

Кошкин. Вы не проснулись?..

Тишина.

Оличка. Скажи, Левочка, только, пожалуйста, правду: ты меня уже любишь?

Кошкин. Я…

Оличка (счастливо смеется). Когда же ты успел, глупенький?

Кошкин. А я…

Оличка. А если, допустим, не успел – так ведь еще полюбишь?

Кошкин. А я уже!..

Оличка. А я сразу!.. Я, как только увидела в зоопарке твои глаза и веснушечки на мочках ушек… Ой, как мне нравятся веснушечки твои, Левочка!.. Я ни у кого таких не видела, я сразу подумала: ах, Левочка!..

Пахнуло ветерком. Вверху помигал и зажегся фонарь, осветил Оличку и Кошкина. Приятно обнаружить – самозабвенно целуются. На какое-то чудное мгновение возникает прелестная мелодия ЛЮБВИ. Откуда взялась? Бог знает, откуда чего берется… Быть может, это звучат души Олички и Кошкина. А может, наши души. Возможно такое или нет?..

Федор (нашел-таки силы, восстал ото сна и безумно бормочет). Пусть целует она другого… (Карабкается вверх по столбу, ноги скользят, не слушаются, а он – неутомим и бессилен.) Молодая, красивая… (Карабкается.) Сережа Есенин – великий поэт земли русской родом… (Карабкается.) Сука… великого поэта земли – пьяницей… (Карабкается.) Ту-ся!.. Ту-ся!.. Все позабыла, Ту-ся!..

(Карабкается.) Забыла про поэзию, Ту-ся!.. Зажралась-зажирела!.. Все позабыла!.. (Кажется, назло всем законам притяжения земли он таки одолевает несносную вертикаль, стоит, обняв столб, как судьбу.) Эх, захлебнуться бы в этом угаре, мой последний единственный друг!..

Кошкин. Трудная ситуация: хочу помочь человеку – а невозможно…

Оличка. Человеку можно помочь, когда человеку надо, чтобы ему помогли. А если человеку не надо – помочь невозможно. Получится зло.

Кошкин. Как бы там ни было – все равно надо помогать. Иначе не выживем: просто печально потеряем друг друга… Теряя ближнего – теряем себя.

Оличка. Не теряй меня, Левочка?

Кошкин. Я…

Неожиданно к фонтану выбегают: Константин, следом Длинный и Пониже. Константин запрыгивает в фонтан, преследователи немедленно его окружают.

Пониже (сплевывая). Думал, убежишь?

Длинный. Думал, убежит!

Константин. Я не убегал!

Длинный. Он не убегал, Толя, это мы от него, а он нас догонял!

Пониже (сплевывая). Гляди, Пачкун, чтобы не выскочил.

Длинный. Толя, не выскочит теперь! Только не убивай сразу, Толя, вполсилы – ага?

Константин. Он сам виноват, гляди, как он мне штанину!

Пониже. Он тебе штанину, а ты его, значит, по ребрам за это? (Сплевывает.)

Константин. Так он мне штанину гляди!..

Длинный. Толя, он псину за штанину!.. Такую он псину – а, Толь!..

Пониже. Все, Костик. Жить больше не будешь. Или я – не я.

Константин. Братцы, из-за собаки?..

Длинный. Из-за собаки – да, Толя, слыхал? Собака ему уже не нравится!.. Дездемона он, Толя, я видел, первый зацепил!.. Я видел, как будто вот так!.. Ну, вот так, прямо перед глазами: Дездемон себе тихо лежал и блох с-под хвоста выкусывал – как человек!.. А этот – он, Толя, он сам на коленки упал и залаял на Дездемона!.. Какой же собаке понравится? А теперь ему, видишь, собака не нравится!..

Пониже. Ты бы лучше меня, гад.

Длинный. Или меня!

Константин (чуть не плачет). Братцы!..

Пониже. Пачкун.

Пачкун толкает Костю навстречу Анатолию, который ударом ноги и повергает собачьего обидчика наземь. Пониже хлестко, яростно, остервенело топчет и пинает жертву, а Длинный орет: «Толя, вполсилы же просил!..» и пытается его оттащить. Истошно кричит Оличка, вырывается из цепких объятий возлюбленного и уносится стремглав. Ее тревожный глас напоминает удаляющуюся сирену. Сразу же следом за Оличкой вынимающим душу воплем возникает в пространстве Федор. Длинный с трудом оттаскивает взбесившегося изувера, брызжущего слюной и бормочущего что-то страшное; оба спотыкаются о бортик фонтана, падают, вскакивают, наконец, уносят свои тяжелые ноги. Константина мы не видим и не слышим. Он на дне. При желании можно догадываться – что он испытывает…Кошкин на скамейке – похож на изваяние. Одноногий журавлик кажется больше живым. Федор мертвой хваткой держится за столб и с ужасом глядит на дно фонтана. Внезапно Кошкин убегает за скамейку, падает на четвереньки и – воет… Протяжно, тоскливо…И Федор, вдруг, заскулил, будто завторил… Жутковатенько… Все еще согбенный Кошкин торопится к Константину, который, стоя на четвереньках, тягуче поводит головой из стороны в сторону, постанывает болезненно воздыхает. Налетел ветерок, фонарь мигнул и погас.

Кошкин. Бога ради, ответьте, вы живы?.. (Костя постанывает.) Я думал, они вас убьют… (Закашливается.) Оличка закричала – спасибо… (Закашливается.) Она так кричала, у меня все внутри… (И сам закричал.) Оличка! Оличка!.. (Тишина.) Оличка-а! Оличка-а!.. (Хаотически перемещается; от фонтана, впрочем, не удаляясь.) Оличка-аа! Оличка-аа!.. (Федор завыл.) Не отзывается… Даже не знаю, где теперь искать… (Хватается за Костю.) Могу я вам помочь?

Константин. Ах, зэззараза!..

Кошкин. Ничего не вижу!

Константин. Не трогай!

Кошкин. Что – больно?

Константин. Зэззара!..

Федор воет.

Кошкин. Выть довольно!

Федор забирается повыше.

Ну, пожалуйста, будет, остановитесь, ведь жутко, темно…

Константин. Ах, зэззараза!..

Кошкин. Ну, что же нам делать, ну, что же?..

Константин. Да не трогай ты, черт вас!..

Кошкин. Можете кричать, я вас понимаю, держитесь!..

Пахнуло ветерком, фонарь помигал и зажегся. Костя и Кошкин, оказывается, уже выбрались из фонтана. Костя на четвереньках.

Кошкин возле на корточках. Федор снова осел у столба. Нетрезвый человек, потерявший энтузиазм – жаль…

Константин со страданием поводит головой из стороны в сторону.

Кошкин. За что они вас так? Вы же их не трогали, кажется, даже

убегали, я видел… Ведь не трогали, правда? Другое бы дело – вы

тронули, или слова нехорошие… (Тяжко вздыхает.) Так больно видеть, как люди бьют человека: в живот, по ребрам, по печени… по почкам, в диафрагму… В пах… (Зажмуривается.) Ногами… Главное – за что?.. (с неизъяснимым состраданием смотрит на Костю.) Меня однажды… Я вас хорошо понимаю, потому что и меня однажды, знаете, били… Но только не в парке, а на ярко освещенной площади у кинотеатра «Слава». И там тоже были люди, и тоже никто не вступился… (Воющему Федору.) Не надо бы, ну, пожалуйста?.. (Косте.) Как вам? Что, худо?.. (Заглядывает в лицо.) Побледнели… Что, приподняться?..

Константин отрешенно мотает головой.

(Поднимается, озирается по сторонам.) Вас били двое, а меня один… Но тоже жестокий… Он пинал меня так, словно я и есть его главный заклятый враг… А мы даже не были знакомы… Так получилось: он выругался, а я сказал, что ругаться нехорошо… (Закрывает лицо руками и, кажется, предается воспоминаниям.) От каждого пинка во мне будто что-то надламывалось, обрывалось… Да… У вас, я думаю, тоже… Надо бы «скорую» … (Срывается с места.)

Константин (резко). Стой! Ах, зэззара!..

Кошкин (возвращается). Очень худо?..

Федор (жалобно). Ваня…

Кошкин (приседает возле Кости). Поищу телефон, у меня батарейка…

Константин. Оставь…

Кошкин. Я буквально недолго…

Константин. Забудь…

Кошкин. Вам же больно…

Константин. Нормально…

Кошкин. Позвольте, я все же… (Срывается.)

Константин. Стой, зэзара!..

Кошкин(возвращается). Что вы сказали?..

Костя молчит.

Но почему? Чего вы боитесь? Вас разденут, тщательно осмотрят, если есть переломы – наложат гипс, если вывихи – вправят, и через несколько месяцев вы в порядке! Как было со мной!

Константин. Никого не звать…