Джон аккуратно ступал босыми ногами по вощеному паркету из красного дерева, даже шорох одежды для него был непозволительной роскошью. В темноте коридора этой глубокой ночью он шел буквально на ощупь. Несмотря на то, что этот путь от своей каморки до шикарных апартаментов молодого хозяина он преодолевал почти каждую ночь, существовал риск наступить на две скрипучие половицы. Одну он уже благополучно преодолел, а вот вторая была почти рядом с дверью в комнату Теодора. Конечно, если бы его сейчас поймали за руку другие слуги, он бы сумел выкрутиться, сказав, что идет проверить, не забыл ли закрыть окна перед сном. Куда опаснее будет обратный путь, когда он понесет в свою комнату… Так, стоп. Она где-то здесь. Ага, вот. Джон перешагнул опасное место и оказался рядом с дверью. Тихонько нажав на ручку, он потянул дверное полотно на себя, и оно беззвучно и послушно поддалось. Петли он смазывал два дня назад. Обернувшись вглубь коридора и убедившись в отсутствии следящих за ним глаз, Джон скользнул внутрь комнаты и прикрыл за собой дверь.

Внутри он выдохнул свободно. Всё здесь было привычным. Висящий на стене маленький ночник в виде чайки ронял едва уловимый теплый свет на широкую кровать, где, раскинувшись в форме звезды, блаженно улыбался во сне любимчик судьбы Теодор. Его белокурые волосы разметались по подушке, а обычно напряженный сжатый в прямую линию рот был расслаблен, благодаря чему его лицо казалось умиротворенным и даже красивым. Рядом с кроватью стояло глубокое мягкое кресло, где юный хозяин любил проводить время после обеда, листая красочные комиксы. У этой же стены стоял большой стеллаж с книгами. Джон на цыпочках подошел к нему и осмотрел полки сверху донизу. Откуда-то слева почувствовалось дуновение ветерка, а бархатная зеленая штора затрепетала от движения воздуха. Он действительно не закрыл окно. Вот теперь Тедди точно заболеет. Тедди! Если бы Джон назвал его так в лицо, то точно бы получил средний удар. Теодор терпеть не мог этого имени, и всегда возмущался, когда слышал его от родителей. Джон закрыл форточку, и в комнате наступила тишина, нарушаемая лишь беспечным сопением молодого хозяина.

Паренек подошел к книжному шкафу и попал в круг рассеянного света ночника. Под мягкими лучами лампы его кожа казалась еще более смуглой, чем была на самом деле, а тёмно-карие глаза казались почти черными. Он понимал, что играет с огнем. Джон помнил, что согласно правилу номер пять, рабам нельзя читать, и тем более таскать книги у хозяев, но жажда знаний была сильнее страха смерти. Джон научился чтению в шесть лет. Именно в этом возрасте его взяла в услужение семья хозяина Франка. Они были ровесниками с Теодором, который как раз начал постигать учебную программу. Хозяйскому сыну нужен был мальчик-помощник, который бы приносил ему еду на завтрак и обед во время обучения. Также с самого начала в обязанности Джона входило выносить по утрам ночной горшок Теодора, проводить влажную уборку в комнате, помогать хозяину с одеванием и раздеванием, открывать перед ним двери и закрывать их. Практически всё время днем он проводил рядом с молодым господином, и потому присутствовал при обучении Теодора чтению и письму, математике и естественным наукам.

Джон был хорошим рабом, с самого детства он знал наизусть Правила, и это не раз спасало ему жизнь. Правилам научил его Ёж. Конечно, у Ежа было имя, но все давно забыли его. Кличку ему дали за торчащие во все стороны волосы. Ёж жил по соседству с ними, и он первый обнаружил способности индиго у Джона. Однажды он просто позвал его с другой стороны улицы. Позвал не так, как привыкли это делать обычные люди. Губы его были сомкнуты, а серые глаза смотрели прямо в душу маленькому мальчику, которым Джон тогда был. Почти сразу же Ёж объяснил Джону, что возможность разговаривать друг с другом при помощи ультразвука, – это дар, который есть далеко не у всех. Ёж сказал, что они могут понимать дельфинов – крупных животных, обитающих в океане, и что это дельфины сообщили ему, что такие люди, как он, называются индиго. Именно Ёж научил Джона Правилам, и объяснил, что о своих способностях нужно молчать, не рассказывая о них даже родной матери.

Когда в хозяйском доме Джон с первого раза запомнил алфавит и слёту выучил таблицу умножения в то время, как у Теодора ушло на нее несколько месяцев, ему жуть как хотелось показать свои знания учителю. Очень он желал получить хотя бы небольшую похвалу за свои способности, но он всегда вспоминал и держался первого правила раба: молчи, пока тебя не спросят.

С того момента, как он научился складывать буквы в слоги, а слоги в слова, Джон почти каждую ночь пробирался в комнату хозяина и читал здесь книги. Сначала это были большие детские издания с красочными картинками и крупными буквами, затем Джон плавно перешел на большие сказки и приключения, а сейчас он читал повести и романы предапокалиптического мира. Джон не помнил, какого числа его день рождения, но он всегда ориентировался на день рождения Теодора. Его ежегодно отмечали 15 июля, а так как Джону удавалось доесть остатки торта с тарелки хозяина, то он считал эту дату и своим днем рождения тоже. Так вот судя по этой нехитрой системе летоисчисления, на данный момент ему было 14 лет. За восемь лет жизни у хозяина Франка, который кроме того еще и являлся президентом Вестполиса, Джон перечитал почти все книги его сына, и сейчас он аккуратно скользил пальцами по красивым корешкам изданий в поисках чего-то нового. Наконец, его ладонь замерла у невзрачной книги с темно-зеленым переплетом, цепкие пальцы вытянули книгу с полки и засунули ее за ворот рубахи. На кровати послышалось движение. Джон замер. Краем глаза он увидел, как Теодор перевернулся набок, подождал еще минутку, пока сопение не возобновилось, и после этого тихо покинул комнату.

В своей каморке, представляющей помещение размером два на три метра, куда помещалась лишь низенькая кровать, табуретка и инвентарь для чистки одежды и обуви хозяина, Джон вытащил книгу и зажег небольшой светильник, тоже в виде чайки, но с отломанным крылом. Его подарил ему Теодор, когда случайно разбил хрупкое стекло ночника мячом. Взамен разбитого хозяину тут же принесли новый светильник. Зато Джон был на седьмом небе от счастья, ведь он заполучил в свои руки настоящее сокровище. Теперь он не спотыкался по утрам в кромешной тьме в своей комнатенке без окон, и самое главное – он мог читать книги у себя, не рискуя попасться хозяину, если тот вдруг проснется среди ночи. Конечно, рискованно было носить книги через коридор и хранить их у себя под матрацем, но Джон не боялся. Восемь лет жизни в этом доме убедили его в том, что он абсолютно никому не интересен до тех пор, пока четко исполняет свои обязанности и не нарушает Правила на глазах у всех.

Джон зажег ночник, сел к нему поближе и открыл новую книгу. Это была сказка о необычной чайке, которая больше всего в жизни любила летать. Джон посмотрел на свой ночник с разбитым крылом и улыбнулся совпадению. Спустя час чтения под слабым светом веки паренька начали смыкаться. Голова потяжелела, а тело стало сползать в горизонтальное положение. Последнее, что успел сделать Джон – это засунуть книгу под матрац и выключить свет. После чего он поплыл на волнах гравитации в царство Морфея.

Джон шел по морскому берегу. Светило яркое солнце, на котором вода играла жемчужными бликами. Ему очень захотелось искупаться в лазурной воде, но всякий раз, пытаясь наступить в воду, он наступал словно на стекло. Холодное и скользкое. А затем он увидел темную тучу, которая надвигалась с моря с огромной скоростью. Он буквально ощущал порывы ветра и молчаливое напряжение воздуха. Джон попытался убежать, но ноги отказались его слушаться. Когда туча оказалась над его головой, мелькнула яркая вспышка, и молния попала прямо ему в шею, отчего он почувствовал страшную боль. Джон резко открыл глаза, сердце бешено колотилось в груди. Вспомнив свой сон, он интуитивно коснулся шеи в область удара молнии и нащупал там металлический ошейник – непременный атрибут каждого раба в Вестполисе. Его надевали детям, которым исполнилось 6 лет, и затем меняли его в 10, 14 и 18 лет. Джон иногда завидовал героям книг, которым в наследство доставались полцарства, сундук с монетами или хоть… осёл. Ему же в наследство от родителей досталось только рабство. Рабство в Вестполисе уже много поколений передавалось по наследству. Джон знал, что так здесь было всегда. Президент Вестполиса, Франк, семье которого служил Джон, формально был хозяином всех рабов города. Он заведовал системой распределения рабсилы. Одних он отправлял трудиться на поля, других – на мануфактуры, третьи добывали ресурсы, а четвертые служили господам. Джон понимал, что к годам 18—20 его отправят на тяжелые работы, и сейчас он старался извлечь максимум от пребывания в доме Франка. В его голову на днях пришла безумная идея – пробраться в кабинет президента и выудить оттуда какие-нибудь интересные книги. Но пока он не обдумывал это всерьез.

– Джон! – с другого конца коридора послышался резкий ломаный голос Теодора.

– Иду, хозяин! – Джон выскочил из каморки и побежал на зов, руководствуясь вторым Правилом: не заставляй Хозяина ждать.

– Ты что, забыл, что сегодня утром мне нужно быть в восемь на семейном завтраке? – Теодор явно не выспался: раздражение плескалось в нем, и брызги его летели через край, – Где ходишь, Джони?

– Простите, Хозяин, я уже собирался выходить из комнаты, когда вы меня позвали, – Джон стоял, потупивши взгляд.

– Простите, простите! – язвительно передразнил его Теодор, – Давай быстрее одеваться, отец будет в ярости, если я опоздаю.

Теодор, сжав губы, стоял напротив огромного зеркала и придирчиво осматривал в нем свое лицо, приглаженные светлые волосы, парадный фрак с маленькими стильными пуговицами с перламутровым отливом. Когда Джон завязал галстук, Тедди нахмурился:

– Криво, – жестко бросил он, – переделай.

Когда с одеванием было покончено, Теодор еще раз взглянул на свое отражение, и затем решительно зашагал вниз, на семейную трапезу. Джон последовал за ним. Он должен был стоять рядом с хозяином в ожидании распоряжений. После того, как хозяева поедят, ему разрешалось также принять пищу на кухне. А сейчас он стоял чуть позади Теодора, и от созерцания многочисленных аппетитных блюд его желудок бастовал, обильно выделяя сок, а рот наполнялся слюной от исходящих от стола ароматов. Джон понимал, что кому-кому, а ему жаловаться в таких условиях не пристало. Многие рабы с удовольствием поменялись бы с ним местами, например, те, которые с утра до ночи истирают ладони в кровь в шахтах, или те, которые под палящим солнцем целыми днями собирают вредителей на полях, и лишь только вечером могут поесть картофельную похлебку. Ему несказанно повезло, ведь кроме того, что доедать остатки с хозяйского стола, он мог делиться ими со своей матерью и младшими братьями и сестрами, обитающими в девятнадцатом квартале, который был всего в двух милях от Резиденции. Жаль, что это получалось делать не так часто, но раз-два в неделю его отправляли в город, в основном, по поручению Теодора. Чаще всего он посылал Джона на рынок за продуктами. И в это время паренек обязательно улучал часок, чтобы добежать до убогой конуры, в которой родился. Шестеро братьев и сестричек, словно голодные птенцы, тут же окружали его и раскрывали свои клювики, глядя на него огромными голодными глазами. Джон раздавал хлеб, остатки сырной нарезки после обеда, потемневшие кусочки яблок, и всё, что ему удалось набрать на кухне, пока остатки с тарелок не отправлялись в помойное ведро, предназначенное для свиней. Матери всегда не было дома. Джон знал, чем она зарабатывает на жизнь. Она продавала своё тело на соседней улице, а так как тело было не первой свежести, то и платили за него сущую мелочь. Хватало на то, чтобы не умереть от голода. Дети после Джона появлялись у нее каждые 3—4 года. Это было нормально для женщин Вестполиса, поощрялось Президентом, потому что приносило пользу городу. Люди здесь долго не жили, максимум до сорока лет, а рабочая сила нужна была всегда.

– Садись, Тедди! – ласково обратилась мать к Теодору, отчего его буквально перекосило, но он молча уселся на предназначенное для него место. Джон всегда терялся в присутствии этой красивейшей женщины, она словно родилась где-то совершенно в другом месте, возможно, на небе, и спустилась сюда в образе прекрасного ангела по имени Моника. Её светлые волосы и бледная кожа, всегда алые губы и платья совершенно немыслимых фасонов вводили в ступор многих мужчин. Джон понимал, от чего хозяин Франк так боготворит свою жену. В сравнении с другими её внешность была совершенна. За это ей прощалось многое: и капризный нрав, и непомерный аппетит в обладании предметами роскоши, и некоторые вольности в поведении с окружающими ее мужчинами. Последнее порой даже было выгодно Франку. Несмотря на всю страсть, испытываемую к своей женщине, он умел переступить через свою ревность и чувство собственности, когда на кону были монеты или власть, впрочем, эти термины в Вестполисе означали почти одно и то же. Джон редко был свидетелем таких семейных завтраков, в основном, потому что все трое хозяев обычно принимали пищу в одиночестве, и такое собрание могло свидетельствовать только об одном. Случилось нечто важное. Джону было любопытно, что же произошло на этот раз, но он никак не выдавал своей заинтересованности, даже не поднимал глаз от пола.

– Иди сюда, моя пусечка, – томно произнесла Моника, и из-под стола к ней на колени запрыгнула крохотная белая собачонка. Женщина прижала её к груди, словно маленького ребенка, а затем взяла со стола маленький кусочек белоснежного сахара тонкими пальцами, на одном из которых сидело изумительной ювелирной красоты кольцо-перстень с большим красным рубином. Она вложила этот кусочек в открытую маленькую пасть собачки, а потом нежно поцеловала ее пухлыми губами прямо в черный с розовыми пятнами носик.

– Дорогая моя, давай пока оставим эти нежности, – заговорил Франк. – Наверное, вам хочется узнать, почему я сегодня вас тут собрал. На самом деле, причин несколько. Как бы это ни было прискорбно, но до меня доходят сведения, что Нордполис в ближайшее время планирует напасть на нас.

Франк по очереди посмотрел сначала на Монику, затем на Теодора. Супруга была невозмутима, она наклонилась и поставила собачку на пол. При этом из ее декольте выпал крупный золотой кулон в форме ключа. На его головке таинственно сверкал еще один природный рубин. Моника подняла торс и заправила кулон на место. Сын при слове «напасть» тревожно поднял голову от тарелки.

– Франк, я уверена, что ты найдешь выход, – не раздумывая, заявила Моника, – в конце концов, у нас богатый город, мы обладаем большим запасом металлов, рабочей силой, армией. Ты строишь флот. Мы дадим отпор нахалам!

– Да, конечно, ты права, дорогая моя, – мягко ответил ей Франк, – вот только в последний год кое-что изменилось. Нордполис до зубов вооружился ультразвуковыми пушками, уничтожающими нормальных людей, и оставляющими в живых этих выродков – «индиго».

Последнее слово он произнес с гримасой отвращения.

У Джона перехватило дыхание. Он знал, как сильна ненависть Франка к людям, отличающимся от него самого. Весь он сосредоточился на том, что говорит хозяин.

– Мы должны заполучить в свои руки такое же оружие, иначе мы не сможем противостоять захватчикам. И у нас очень мало времени! – Франк говорил с видимым волнением, – Проще всего нам получить желаемое в Скайсити. Я хочу заключить с ними военный союз.

– Франк, – округлила глаза Моника, – но там живут одни индиго! Как ты собрался сотрудничать с этими мутантами?

– Это ненадолго! – резко оборвал ее Франк, – нам нужны только технологии. После того, как получим желаемое, избавимся от них. Убьем двух зайцев одним выстрелом. Я хочу пригласить представителей Скайсити к нам в гости. Мы убедим их, что хотим того же, что и они.

– Отец, – внезапно вступил в разговор Теодор, – чем мы можем тебе помочь?

– Тед, всё просто, мы должны убедить их в том, что мы, как и они, хотим справедливости и мира. Конечно, нам придется постараться, изучить их мировоззрение и взгляды, слиться с ними духовно. Нам жизненно важен этот союз.

– Но если они приедут к нам, и увидят нищету и рвань на улицах, поверят ли они в то, что мы стремимся к их ценностям? – вновь спросила Моника.

– Естественно нет! – повысил голос Франк. – Нам придется оградить их пребывание в Вестполисе границами Резиденции.

– Мы сделаем всё, что от нас зависит, дорогой! Не переживай, – Моника встала из-за стола, мягко подплыла к мужу и поцеловала его в макушку. Франк прижался губами к ее руке, ощутив на щеке холодное прикосновение рубина из перстня. Остаток завтрака они провели в молчании.

Сердце Джона трепыхалось. Он знал многих индиго, все они поддерживали связь друг с другом в городе, напичканном ищейками Франка и Уайта. Не раз Джон предупреждал собратьев о готовящихся зачистках, однако ж, индиго время от времени пропадали. Джон и все остальные знали, чьих рук это было дело. «Всё-таки нужно отказаться от идеи с библиотекой Франка», – подумалось ему, – «иначе я себя выдам, а этого нельзя допустить. До сих пор удача была на моей стороне, но в любой момент она может отвернуться».

2 глава. Свобода действий

Карл оставил ей прекрасную базу для построения нового мира. Мира, подобного Нордполису, где все люди счастливы, имея основной прожиточный минимум: квартирную клетушку, стабильную работу, регулярный прием пищи, стандартную униформу и счастье от того, что ты являешься частью огромного государственного механизма, приносишь пользу и улучшаешь мир вокруг себя. Грамотная агитация смогла сделать то, чего не смогли бы все богатства планеты. Информационная работа с населением Нордполиса позволила взрастить поколения преданных режиму пешек, и сейчас Нинель прекрасно понимала Карла, который хотел распространить этот уклад по всей Земле. Ведь покорность означает стабильность, а стабильность означает мир. К миру стремились все люди во все времена, и сейчас она могла воплотить эту мечту в реальность. А еще она хотела и могла стать единоличной владелицей всего сущего. Нинель была воодушевлена. Прошел почти год с момента, как Карл «ушел» в иной мир, освободив ей дорогу, а у нее было уже практически всё готово к наступлению. Горожане знали о грядущей войне и были готовы к ней. Игру в связи с военным положением Нинель заменила на Учения, которые были обязательны для всех школьников и взрослых, тренировавшихся дважды в неделю. Каждый житель города и раньше находился в прекрасной физической форме благодаря сбалансированному питанию и регулярным нагрузкам на учебе и работе, а сейчас они еще и умели обращаться с новым оружием. УЗ-пистолетов было выпущено ровно столько, чтобы обеспечить все население Нордполиса, и оставить некоторый запас для союзников. Согласно заключенным договорам союзники поставили ценные и черные металлы. Все они до остатка были использованы для производства усиленных военных кораблей и коптеров, каждый из которых мог поднять десяток человек в экипировке и пилота. Но больше всего её радовала Хелена – человек, преданный своему делу и ей самой. Эта красивейшая женщина с гениальным умом всегда видела ситуацию глубже других, аккуратно наставляла свою молодую госпожу и не претендовала на власть. Всё, что ее волновало, – это наука, опыты и эксперименты.

Сегодня Хелена пригласила Нинель в Акваторию. Освобождающаяся от большой воды горная местность тут и там образовывала котлованы вокруг Нордполиса, где оставались озёрца. Мелкие котлованы были обустроены под плавательные бассейны, где жители Нордполиса раз в неделю отрабатывали навыки профессионального плавания брассом, кролем и баттерфляем, а также умение обращаться с аквалангом. Библиотека Нордполиса хранила, как выяснилось, множество забытых ныне технологий. После того, как бывший библиотекарь Глория покинула Нордполис, Нинель поставила на ее место свою одноклассницу Анну. Анна, кроме педантичности, имела множество других достоинств, в частности хорошую память на книги и лица, и самое главное – безграничную верность властям. Она немало удивилась, когда ее пригласили на службу в Правление, и еще больше эмоций отразилось на ее лице, когда она увидела Нинель во главе. Ведь еще три года назад они вместе учились в одном классе. Естественно, она без раздумий приняла Присягу, после чего ей стало известно об индиго, о предательстве Виктории и Макса, о доверии, оказанном Карлом в отношении Нинель. Именно Анна нашла в недрах библиотеки книгу-пособие по дайвингу, где вполне подробно объяснялось устройство акваланга. Эту брошюру она сразу же принесла Нинель, посчитав, что глубоководные погружения могут быть полезны в грядущей войне. Эти сведения действительно взяли на вооружение.

Сразу после смерти Карла Нинель намеренно показала свое лицо по телевидению всему населению Нордполиса. Людям нужен реальный живой лидер, а не эфемерное Правление, – решила она. Она стала часто появляться на публике: в школах, на рабочих местах, на учениях. Каждый вечер ее можно было увидеть в агитационных роликах: там она бегала, подтягивалась, плавала, а потом с горящими глазами призывала своих сограждан присоединиться к ней, ведь впереди ждала война. Внутри стен Правления она позволяла себе выглядеть иначе. Несмотря на то, что все по-прежнему носили фиолетовые форменные комбинезоны, Нинель специально старалась отличаться от остальных. Красивейшие воздушные ткани голубого и фиолетового цвета, украшенные россыпью блесток, превращали ее почти в богиню, особенно на фоне подчиненных в скромной одинаковой униформе. Распущенные золотистые волосы волнами лежали на маленькой, но красивой груди, подчеркнутой глубоким вырезом лифа. Воздушные рукава напоминали крылья, а прозрачная фатиновая юбка до самого пола представляла собой нарезанные полосы ткани, так что при ходьбе между ними то и дело мелькали ее точеные белые ноги.

В день посещения Акватории Нинель надела свой обычный фиолетовый комбинезон. Она в сопровождении Хелены, по-деловому вышагивающей рядом с ней в своем белом медицинском халате, а также нескольких телохранителей в оранжевом, вышла из коптера на специально оборудованную посадочную площадку, расположенную недалеко от Акватории. Местность здесь в основном была пересеченная, площадку для коптеров создавали искусственным путем, буквально вырубая горную породу ломами и кирками. Путь до Акватории был близок, но не прост. Им пришлось преодолеть три высеченные в скалах лестницы, пока, наконец, они не оказались на берегу океана. Нинель огляделась. Это место было величественным, под стать ей. Кругом лежали крупные камни и обломки горных пород, покрытые белёсым солевым налетом. Более мягкие минералы океан своим упорным вековым штурмом раздробил на мелкие камушки и гальку, отполировав ее после этого до идеальной гладкости. Волны лизали берег, накатывая на него с приятным шумом, в котором сплелись плеск воды, шелест морской пены и частое перестукивание гальки, движимой волнами. Вдоль берега над водой, как сумасшедшие, носились чайки. Небо было ярко-синим, лишь вдали, на горизонте оно переходило в бледно-голубой, один в один совпадающий с цветом глаз Нинель. Океан, отражающий небосвод, был цвета сапфира. А справа и слева на фоне неба виднелся контур гряды утесов, по форме напоминающих пики в руках гладиаторов. На берегу были натыканы, как огромные шампиньоны, несколько небольших зданий. Хелена по очереди показала Нинель холодильную установку, походную столовую и саму лабораторию, круглый свод которой находился в равном соотношении и над сушей, и над водой.

– Дорогая моя, пойдем внутрь, я покажу тебе, на каком этапе сейчас идет разработка, – Хелена посмотрела своими большими голубыми глазами в лицо Нинель, при этом одновременно обворожительно и горделиво улыбнулась уголками губ. Она была первоклассным ученым-медиком, сочетающим специализации генетика, химика, микробиолога, нейрохирурга и пластического хирурга, и знала себе цену.

Нинель зашла в лабораторию первой. Здесь было тихо. Одна полукруглая стеклянная стена уходила в океан таким образом, что внутри здания образовался естественный бассейн.

– В стеклянной стене есть люк, – пояснила Хелена, – но сейчас он закрыт, чтобы биоматериал не ускользнул от нас. Девушка посмотрела на стекло и увидела металлические полозья, по которым дверцы люка разъезжались в стороны. Затем Нинель вгляделась в толщу воды: где-то на дне она увидела движение. Там было около десяти дельфинов разных размеров и возрастов.

1 2 3...5 >

На страницу:

Перейти

1 из 5

Другие книги автора

Карина. Встреча с прошлым

Екатерина Гончарова

Земля XXIII. Нордполис

Екатерина Гончарова

Ты не первая, и без паники! 12 основ финансовой грамотности

Екатерина Гончарова