Танк по имени Лютик

– Сейчас! – отвечала Саша, хотя ее никто не спрашивал. Кто-то из них двоих тормозил. Или Саша или метромат. Саша наливалась пунцовым румянцем, как негативный персик.

– Пополнить баланс нажми. – посоветовал кто-то сзади.

– Сама нажми. – отсобачилась Саша. – Я что делаю?

Она стучала по красной плашке на экране кулачком и ничего не выходило. Помогла бабулька из очереди.

– Смотри. – пенсионерка ловко и быстро тыкнула в нужные места экрана и метромат загудел. Отдал карту и чековую ленту.

– Я так и делала!

– Я раньше тоже так делала. – подбодрила ее бабуля. Саша почти мгновенно возненавидела эту улыбку с искусственными муниципальными зубами и натуральным участием.

– Спасибо. – сказала Пальчик, а все услышали: "Без тебя разберусь, старая милфа. И без тебя, Соколова…Просто милфа".

– Масочку, девушка. Масочку.– поприветствовал Пальчик охранник у турникета.

День продолжал бычить. Саша протолкалась к миндальной стене, сбивая по дороге с верного курса гостей столицы и гостей гостей. Стала искать маску. У нее была отличная маска. Крафтовая. С перфорацией и вышитой вручную черепашьей мордочкой.

– Подождите, молодой человек… Ага. Спасибо.

Саша оттерла от висящего на стене дифузера с антисептиком неприметного парня в сером костюме. Ополоснула руки. Понюхала, конечно. Не пробник Ив Роше, но и не замерзайка с трассы. Парень в сером что-то сказал. Пальчик его не услышала. Поймала столичный метротемп. Влилась в тягучую пассажирскую струю, копившуюся у турникетных шлюзов.Теперь Сашу никто не задерживал. Кроме разве что нехорошего предчувствия, лежащего камнем в желудке. Камень был холодный и мокрый. Пальчик осторожно, как будто в воду, ступила на ленту эскалатора. Перед ней и вместе, ехала вниз нежно-розовая свиная вырезка. В соломенной шляпе с лентой и деревянными лыжами фирмы "Телеханы". Инстинктивно Саша схватилась за поручень. Невозможно было поверить. Здесь. На эскалаторе. В центре четкой путинской Москвы. Но да. Это были "Телеханы". Лыжи деда Петра. Только желто-синие и в руках у пузатого мужика в малиновом спортивном костюме. В любом случае это что-то да значило. Пальчик вспомнила крутую и славную зимнюю горку. От магазина "Илона" прямиком на трассу Лобня-Долбня. Снежная пыль. Скорость. Сугроб. В нем Сашины ноги и сломанные лыжи. В апофеозе являлся дед Петр с топором. И ведь починил. И лыжи и внучку. Рядом с малиновым пиджаком на рифленой ступеньке стояла птичья клетка, наглухо закрытая темно-зеленой плотной тканью. Бегущие по элеватору граждане перепрыгивали клетку без слов и по делу. Великое московское равнодушие. Есть в нем что-то ровноудивительное. Пальчик не хотела фантазировать. Что да кто в этой таинственной клетке. Не ее это дело. Не ее проблема этот желтый волнистый хвостик, появившийся из-под темно-зеленой накидки. Он вкусно дрожал и похрустывал. Именно так. Сквозь шум Пальчик отчетливо слышала. Тот самый гипнотизирующий , завораживающе-гадский звук, лопающейся пупырчатой пленки. Чпок. Чпок. Чпок. Чпо… Так. Стопе. Не раздумывая, Саша двинулась за манящим хвостиком. Вслед за клеткой тот мерно качался на ходу, зовя и отталкивая одновременно. На платформе было людно, ковидно и оккультно. Малиновый костюм, лыжи и клетка скрылись за одной из гранитных колонн, но Сашу Пальчик это не взволновало ни капельки. Ей не нужно было видеть или слышать. Она чувствовала. Чувствовала на полную катушку. В полупустом вагоне народ собрался не "пиковый" и расслабленный. Места хватало, но Саша уверенно повернула налево. Встала на закрытой площадке между вагонами. Оперлась на изогнутый поручень. Хвостик был на месте. Дрожал и притягивал. После "Октябрьской" желание внутри Саши оформилось. Конечно, оно было не разумным. Похотливое и липкое. Как у порядочно выпившей одинокой женщины, лажающей в караоке: "Ериван Йа шпилью. Йа м-м-м…Гоге-э-н!" Парк Культуры. Добрынинская. Саша задышала тяжело и часто. Темное желание переместилось вверх. Отяжелило голову. Саша отвернулась и схватилась за поручни. обеими руками. Неожиданно закончился воздух и в горле образовалась сухая, шершавая пробка. Стало проседать сердце. Ниже. Ниже. Почти задушило кишечник. Пытаясь остановить неминуемое, Саша Пальчик произвела личную революцию внутри подмосковной коренной девушки образца 2021 года. Она пожертвовала, может быть, самой важной частью самое себя. В вагоне метро, при искусственном и тусклом свете, сорвала с себя "удивленные" солнечные очки.

– Мама! (это авторское)

– Э-э-э. Ты чего?– Мужик закрыл собой клетку и выставил лыжи на защиту собственной малиновой груди с вышивкой на сердце славянской вязью. Саша переломила острым углом свою чудесную фигурку. Порезала в лоскуты полупрозрачный воздух своими длинными пальцами.

– Покажи мне! – могильным голосом заговорила Саша Пальчик в вагоне метро в перегоне между станциями Павелецкая и Таганская.

– Что тебе показать? – не понял мужик. – Нечего мне тебе показывать. Я инвалид!

– Покажи мне.

– Совсем, шлёндра? Отойди! Отойди, говорю! – в голосе мужика появились визгливые нотки растерянности, а значит страха. Инстинктивно, он скрестил плавные лыжные клювы. Андреевский крест от фирмы "Телеханы" не произвел особого впечатления на Сашу Пальчик. Предмет ее неистового и внезапного желания находился рядом. Между ногами малинового мужика. Яснее ясного. Пальчик видела его. Возлюбленный хвостик. Теперь Саша могла рассмотреть его во всех подробностях. Он не был насыщенно жёлтым. Скорее на полпути от бежевого и коричневому. Идеальный равнобедренный треугольник. Один из катетов был особо восхитителен и сексуален. Волнистое совершенство. Возбудительное. Умопомрачительное и сверхгреховное. Покруче того случая со стриптизерами на вписке и Киры Соколовой в кигуруми собора Парижской богоматери. Хотелось прижаться к этому жирненькому штормовому краю. Пройтись по нему пальчиком. Всем без остатка. От каблучка и до небрежного пучка русых волос. Она опустилась на колени. Прямиком на стерильный, как мозг зрителей блогера Андрея Полтавы, пол. Глаза Саши были закрыты. Ее голова двигалась в неспешном, а потом во все убыстряющемся ритме. Он родился из обрывков прошлого опыта, хвостов не случившихся встреч и расставаний. Все это связало воедино новое и колкое. Иголочное ощущение возможности. Нет. Права и свободы: самостоятельно исполнить то, что желается.

– Люди! Люди! Уйди, наркоша! – мужик не выдержал и перешел к решительным действиям. Перетянул Сашу Пальчик по спине тополиными лыжами. Она этого даже не заметила. Зато во всех деталях разглядела другое. Черт возьми, но да! Это были нежно трогательные пузырьки однозначного цвета: "Лукавый Беж". Пузырьки. Идеально сработанные купола совершенства. Жемчужные сферы внечеловеческой геометрии. Они покрывали всю без остатка поверхность чудесного хвостика. Саша Пальчик открыла рот и высунула насколько это было возможно свой бледно-розовый и шаловливый язычок. Лизать и покусывать. Хотелось лизать и покусывать. Томить и продолжать до самого краюшка удивительное наслаждение. От лыж летели щепки. Мужик в малиновом костюме визжал и хохотал и плакал. Публика в вагоне демократично не вмешивалась. Делала контент и не делала нервы. Но один герой нашелся. Из вагонной мглы, от начала тревожной и красной бегущей строки явился он. Yandex-man. Имомали Гайдулаев.

– Не надо, сестра. Поверь. Оно того не стоит.

В ответ Саша Пальчик зарычала. Имомали Гайдулаев не испугался. Снял с плеча свой пчелиный геройский ранец. Открыл крышку.

– Сейчас, сестра. Это тебя успокоит. Как таблетка. От души.

"Не меч я тебе принес, но мерч." – должен был сказать Имомали голосом Генри Калвилла, до того как тот стал Ведьмаком. Но Yandex-man был честным курьером, рожденным под небом Памира, еще на Пике Коммунизма, а не скользким смм-щиком, выброшенным в жизнь восстанием доткомов. Поэтому он молча протянул Саше Пальчик на мирной открытой ладони теплый кругляш, завернутый в вощенную бумагу. Пальчик давно прожевала и выплюнула свою черепашью маску. Сейчас дожевывала левую икру владельца магической клетки. Внезапный Имомали отвлекал, мешал сосредоточиться на обожании пузырчатой волнистой прелести. Но что-то человеческое еще оставалось в девушке из Обнинска. Она не бросилась на Yandex-man сразу. Предупредила грозным шпагатом и бескомпромиссным фляком. Но Имомали не понял. Не дорабатывает УФМС МВД по Москве и Московской области. Раздает патенты направо и налево без должного знания языка и истории места пребывания. Вместо того, чтобы смириться и принять русский мир во всем его богатстве и многообразии Yandex-man начал разворачивать не скрепный резиновый гамбургер.

– Кушай. Спасиба-пажалста.

Напряженность между сторонами достигла наивысшего уровня. Картина выходила по-настоящему зловещей. Не понятливый Имомали с булкой и котлетой на ладони. Саша Пальчик с клеткой в зубах. Вообще без понимания. Лысоватый, но моложавый полковник в очках со стальной оправой перед монитором. Одно сплошное понимание. Полковник видел как остановился вагон и в него вместо пассажиров вошли сосредоточенные мужчины спортивного вида. Единообразные и решительные. Они оттеснили в сторону добродушного Имомали. Двое схватили за руки и за ноги рыдающего мужика в малиновом костюме. Положили ему на грудь остатки лыж и клетку. Ее отобрали у Саши Пальчик после сдвоенной порции электрошокера. Последним по вагону прошелся молодой человек с открытым пакетом из "Пятерочки". Он раздавал направо и налево скромные улыбки, а взамен ответственные пассажиры бросали в пакет свои телефоны. Полковник выключил монитор и вышел из-за массивного стола карельской березы. Остановился у высокого окна с тяжелыми бордовыми шторами. Внизу лежала круглая площадь с клумбой и здоровенной памятной булыгой в центре клумбы. Никоим образом полковнику не нравился этот вид. 30 лет. Терпеливый полковник. Монументальность нужна была этой площади как воздух. А получилась моментальность, застрявшая во времени. Полковник открыл форточку. Площадь пахла маем. Столичным гранитным маем. Полковник закурил. Дым выпускал в форточку. Пепел сбрасывал в бронзовую пепельницу. Наконец, полковник спросил.

– Но почему чебурек? Какой странный фетиш.

Он смотрел на неприметного молодого человека в сером костюме. Тот сидел на присутственном стуле с высокой и твердой спинкой.

– Изделие в стадии тестирования, товарищ полковник. Эта девушка. Последний объект. – молодой человек запнулся. – Моя вина. Не успел изъять препарат после набора контрольной группы. Не удобно получилось. Случайно.

– Никаких случайностей, капитан. Если бог с нами. А он с нами. Куда ему деваться.

– Предварительно, товарищ полковник. Химическая реакция воздействует на подсознание. Освобождает подавленные желания.. Проблема с дозировкой.

– Никаких проблем. – полковник затушил сигарету. Прикрыл форточку и вернулся за стол.

– Ваш. Наш. Циркон, Авангард. Теперь Кирдычок. Триада. Понимаешь?

– Не совсем. Мы. Наша лаборатория.

– Знаю. Пандемия. Дело благородное. Наше дело.

– В перспективе, товарищ полковник. Наше изделие. Оно разве что косвенно задевает специфику нашего ведомства. Профессор Чучкин.

– Профессор Чучкин величина. Но узкая. Не понимает, что мы с ним из одной области. Масштабы разные. У него Коммунарка. У нас весь земной шар. И мы его лечим, капитан. И вылечим, если хорошенько упремся.

В задорных помолодевших глазах полковника молодой капитан увидел Сашу Пальчик Сначала он испугался, а потом обрадовался. Ученый всегда остается ученым даже если он носит погоны. Капитан кивал головой, в нужных местах поддакивал, но по-настоящему полковника не слушал. Писал в своей голове быстрые и резкие формулы. Пытался математически предвосхитить ситуацию, что получится " с родиной и с нами", когда Кирдычок природный употребит Кирдычок экспериментальный.

Карабах в Ненецком автономном округе

Бесячая корона сдавила пылающим обручем голову крановщика Шлеменко 8 ноября 2020 года. Дата важна. Data тем более. Big Data для тех кто в тренде. Буровой мастер Струмкин, как человек трезвый и северный, должен был сложить Д и D. Но не случилось. А ведь на Севере мелочей нет. 67-я параллель – государственная граница между "авось" и "неморозь". Особые существа и сущности там ходят наравне с российским рублем. Автохтоны. Ягель, лемминги, треть государственного бюджета и Струмкин Евгений Аркадьевич. Сын бурового мастера и отец бурового мастера. А как же. Степке 5 лет всего и он не в курсе, но батя порешает. Иначе тундрец полный! Папа, папик, пахан – это для слабых южных городов. Батя и тундра. Органично. Причинно-следственно. Как нефть и босоножки Gucci за Сечин знает какую тучу долларов. Но есть проблема. Тяжело батей стать, еще тяжелее остаться. Вот с крановщиком Шлеменко ситуация. На побывку в вахтенный поселок к поварихе Тамаре его батя отпустил, а последствия должен был разгребать Струмкин Евгений Аркадьевич. Рулевой экипажа КРС (капитального ремонта скаважин). Затемпературил Шлеменко на следующий день, после того как вернулся. 37 и 3. А к вечеру после 10 часов смены 38 и 5. Кашель, сопли, арбидол. Наконец пружинная койка в натопленной вахтовой балке. Два одеяла. Холостое дыхание и стеклянный блеск испуганных глаз.

–Прости, бать. Лучше бы гонорею привез. 1-й степени.

–Гонорею еще заслужить надо, Толик. – Струмкин не боялся. Маску не одел и делил со Шлеменко один спитой, как позавчерашний чай, воздух. Его антител хватило бы на Люксембург и половину Лихтенштейна. Свой ковид перенес на ногах и дерзко. Чихал метко. Не по сторонам, а прямо в яблочко этой мировой чепухе под простым и милым названием SARS-CoV-2.

–Гамлет! – крикнул Струмкин в приоткрытые, обитые пожившими ватниками, двери. – Ключи давай!

Помбур Еприкян, напротив, по всему видно было, что не автохтон. Где-то под 50, из Армавира. Ну нос там понятно. Акцент как родинка. Это все дело переживное, Главное, две маски на лице и социальная дистанция в квадрате. Остановился Гамлет точно на пороге. Вытянул перед собой руку. В двупалой варежке связка батиных ключей и круглый брелок. Желтое пушистое солнышко. Подарок бате от батенка. Струмкин ключи забрал. Сквозь маски звучал хриплый простецкий голос Еприкяна.

–Я пошурую в печке. Тепло надо.

–Пошуруй. – согласился Струмкин. – Смотри, из нормы не выходи. Мазут береги. Не знаю сколько нам здесь торчать, пока нового кранового пришлют.

В металлическом одежном длинном ящике хранил Струмкин самые важные вещи: аптеку, Сайгу с двумя рожками, документацию и две бутылки "Полярных Зорь". Одну распечатал. Бахнул грамм 100 в кружку, протянул Шлеменко.

–Пей. Сейчас компресс соорудим. Может, правда, грипп и Тамарка твоя, не совсем бляхен-мухен с низкой карантинной ответственностью.

На следующее утро Струмкин связался по рации с поселком.

–Денис Ромуальдыч. Слышишь?

–На приеме. Что у тебя, Струмкин?

–Крановой Шлеменко. Вроде ковид у него.

–Струмкин, ты это… Может грипп?

–Чуйка пропала. Водку не чувствует и дышит, как будто не в легкие, а сразу в пол. В больничку ему надо. В поселок.

–У тебя ж сроки, Струмкин. К 25-му КРС 12 скважин. Твоя сделка, Струмкин. Моя премия. А теперь что? Жопа общая. Так получается, Струмкин?

–Крановой мне нужен.

–Не поверишь. Мне тоже.

–Что если в Приозерной пошукать? Или у Чибатулина?

–Или в Яндексе? – подхватил Денис Ромуальдыч. – Алиса точно найдет. Ладно, Струмкин. Будем решать. По реагентам чего?

–Вроде норм.

–Две бочки есть и Чебатулин не в курсе.

–Беру.

–Завтра ГТС-ку лови.

–А крановой?

–Мамедова пришлю.

–Мамедов? – переспросил Струмкин. – Это который?

–Который Мамед. – пояснил Денис Ромуальдович. – Струмкин?

–На приеме.

–Премия, Струмкин.

–Помню. Я сам женаторожденный.

–А я дважды женаторожденный. Если премию не сделаешь, испепелят меня мои драконы-заи. Давай, Струмкин, не подводи под цугундер.

–Денис Ромуальдович.

–Ау

–А как оно вообще. Международная обстановка.

–Интернет не фурычит. К вечеру обещали наладить. Тебе зачем?

–Мне незачем. Еприкян интересуется. Там же в Карабахе войнушка.

–Не о том думаете, Струмкин. Делать нечего, ключ переберите. Войнушка. У нас такая войнища будет, если в срок не уложимся. Давай. Ариведерчи, воины Аликпера.

Ноябрь в ненецкой тундре месяц котопёс. И мурчит и лается. Снег тонкий, мороз звонкий. В Карском море не набрали силу ледяные ветра. Переносимо. Струмкин с Еприкяном растелили брезент на технической площадке. В этой скважине успели пройти немного. Вытащили всего метров 300 труб, а скважина 2-й категории. Струмкин сел за рычаги крана, ослабил тросы. Вместе с Еприкяном сняли с тросов ключ. Стимпанковскую такую приблуду красного цвета. Она зажимала скважинную трубу. Кран поднимал ее вверх до того момента как покажется на свет божий полунощный место соединения с другой трубой. Тогда снизу трубу подхватывали рычагом РСУ. Давали давление в шланги (один на выход, другой на вход), соединенные с ключом. 150 атмосфер. Такой себе циклопический гаечный ключ. Освобожденную трубу по специальным салазкам спускали вниз с технической площадки и складывали рядами. Вот, собственно, и весь КРС. Сердцевина процесса. Его тяжелая работящая сущность. Труд мерный, но не скучный. Мозги тоже нужны. Не такие, знаете, европейские, где можно все знать про молоток и ничего про гвозди. Евразийский охват, под стать географии и климату, требуется. Иной раз тундра такое выкинет, что и гвоздём придется молоток забивать. Струмкин помог Еприкяну с ротором. Себе взял челюсть, а Еприкян начал чистить втулку.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.