Всё, что ты хотел узнать о своей мечте…

Вспоминая всё это, Игнат еле сдерживал слёзы сидя рядом со своей любимой женой, которой так много пришлось пережить, а теперь ещё и это. Посидев еще пару минут с Анькой, он с неохотой встал, поцеловал её и вышел на улицу.

Прасковья Романовна была в сенцах, где протирала банки и черепки для меда. Яков с Иваном Кузьмичом уже прикатили бочку с мёдом из сарая и собирались её разливать в подготовленную тару. Меньше чем за час разлили тридцать банок и три маленьких бочонка. А больше и не надо было резонно заметил Яков. Всё равно покупать то его никто не будет, не до мёда сейчас людям.

Управившись с мёдом, Прасковья Романовна приготовила всем на ночь постели, воды нагрела на костре, чтобы помыться можно было. Баню щас не затопишь, дыма много от неё, сразу «черти» набегут на огонёк. Но мужчины, прожив несколько дней в лесу и этому были очень рады. После банных процедур приступили к тщательному Сашкиному осмотру. У Ивана Кузьмича и у Якова был большой опыт работы с животными всех мастей и пород. В молодости Яков несколько лет проработал на конюшне, а там и собак и кошек было в избытке, всякое случалось. Иван Кузьмич же ещё своим дедом был обучен как домашнюю скотину лечить и выхаживать в случае чего. Ведь хозяйство в деревнях всегда большое было и помощи иной раз не дождаться, поэтому нужно было уметь самим справляться с любой напастью.

Сашкин осмотр показал, что кроме открытой рваной раны у него было сломано ребро и травма головы от сильного удара. Хорошо ещё, что внутренние органы не задеты были. На грудную клетку наложили ещё одну тугую повязку, чтобы ребро было обездвижено и не повредило легкие. Когда с медицинским осмотром и первой помощью было покончено, мужчины отправились спать, сделав указания Прасковье Романовне по дальнейшему лечению Сашки на завтрашний день.

Игнат спать отказался, сказал, что будет караулить дом всю ночь. Никто возражать не стал, дозорный в их ситуации не помешает. Когда все разошлись Игнат забрался на чердак и сел возле окошка, сна не было ни в одном глазу. За окном стояла всё такая же тихая и светлая ночь. Облаков почти не было, поэтому на улице было очень светло от яркого месяца.

Игнат ещё несколько раз прокручивал у себя в голове все события прошлой ночи. От злости и гнева его челюсти были так сильно сжаты, что казалось могут в какой-то момент треснуть зубы. Погрузившись в свои мысли, он не заметил, как стал разговаривать сам с собой.

– Да что это за люди такие? Они вообще могут быть людьми после того, что сделали? Мамка сказала, что они видели только Аньку, значит думали, что она одна или с детьми и всё равно убить её хотели. Теперь, конечно, поздно возвращаться назад чтобы все правильно начать или исправить, но ещё не поздно устремиться вперед, чтобы все правильно закончить. – Немного успокоился от этих мыслей Игнат.

До самого утра он был в раздумьях о предстоящем отъезде. О возможностях, которые перед ними откроются в другой стране, где нет войны и том как найти обидчиков его жены.

VI

Перед рассветом, Игнат спустился вниз. Прасковья Романовна уже накрывала стол, отец с Яковом о чем-то тихо говорили за столом.

– Игнат, я вот твоему бестолковому отцу говорю. Давай легенду придумаем? Нужна же история откуда мы, чтоб без подозрений. А он всё заладил никто у нас ничего не спросит, и что мол актёр он плохой, и всё равно всё забудет по дороге, так что нечего и придумывать даже. – Выпалил Яков на одном дыхании, как только увидел в дверях Игната.

– Так я и не вру! – С обидой в голосе возразил Иван Кузьмич. – Это ты у нас актер от Бога, а мне до тебя далеко. Я вон даже сказку Алёшке по памяти не могу рассказать, чтоб захватило его. У меня не выйдет всё это. Я сорок лет только с пчелами да с тобой говорю. Откуда только в тебе это всё взялось?! – Махнул рукой на друга Иван Кузьмич.

– Это талант, друг мой сердешный! Его как говорится, не пропьешь. – Хитро улыбнулся Яков. – Ладно, тогда по-другому поступим. Ты если актер никудышный, то будешь немым, а если кто незнакомый подойдет, то ты мне братом приходишься, лучше конечно двоюродным, а то мы с тобой особо и не похожи. Может даже троюродным скажу. – Прищурившись стал всматриваться в своего друга Яков, как будто первый раз его видит. – А что ты смеешься Игнат? Не может же быть у такого красивого мужчины как я, такой близкий родственник? – С улыбкой подмигнул Яков.

– Хорошо буду немым. Уж лучше роль немого играть, чем балагура или шута горохового. – Разобиделся Иван Кузьмич.

– Ладно, не завидуй мне Ваня, уже возраст у нас с тобой не тот, чтобы талантами мериться. Хотя, если бы было чем мериться мне с тобой, то конечно можно было бы. – Не переставал подтрунивать над другом Яков. – Ну всё всё, я молчу. Ты видал Игнат, как батя твой зыркнул на меня? Я думал щас за ружье схватится! Аж сердце прихватило, ведь не ожидаешь же такого от родственника хоть и дальнего.

Игнат смеялся, хоть и не громко и рукой прикрывался, чтобы в голос не захохотать, но сдерживался с трудом. Прасковья Романовна тоже улыбалась, но при этом ещё не одобрительно качала головой в сторону Якова. Не могла же она своего любимого мужа оставить одного в такой ситуации и уж тем более открыто подсмеиваться над ним. Она знала, что муж у неё очень уж ранимый и обидчивый на шутки, поэтому старалась его лишний раз не поддевать.

Яков умел создать атмосферу. С ним было хорошо и в радости, и в горе, никому не давал тосковать больше положенного. А, по его мнению, положенное это день, ну два максимум. А дальше баста, надо и радоваться начинать. Праздновать жизнь и наслаждаться ею.

От шума на кухне проснулся Алёшка, а услышав тихие мужские голоса, выпрыгнул из кровати и бросился отцу на шею.

– Папка, когда ты пришёл? Где ты был? Что ты делал? А о чем вы говорите? Ты видел мамку? Видел Сашку? Бабушка тебе рассказала? А вы уже поели? Пап, а можно пока мамка болеет, я с тобой побуду? Деда, а можно…

– Тихо, тихо пулеметчик! И в кого такой говорун? Яков может ты и вправду наш родственник? Гляди как похож, – засмеялся Иван Кузьмич, нежно потрепав Алёшку по голове.

Все мужчины засмеялись. Алёшка как победное знамя перекочевывал из одних рук в другие. И всем он успевал что-то сказать и что-то обязательно спросить. Прасковья Романовна стала доставать из печки чугунки с кашей, картофельной запеканкой, яйцами. Из сенцев принесла молоко и хлеб. Для Алёшки достала из погреба груши в меду. Мужчины быстро поели и вышли во двор обсудить предстоящий поход в село. При Алёшке особо не поговоришь, он своими вопросами всех засыпал. Прасковья Романовна ему строго наказала всё доесть и только потом болтать, как трещётка.

На улице уже начинало светать. Из-за леса уже кое-где появлялись солнечные лучи. Мужчины отошли от дома и присев на завалинку закурили.

– Игнат, ты остаёшься дома. Следи за лесом, ружье поближе к себе держи. Если вдруг облава или беда какая, главное успей запалить костер побольше, мы с Яковом из села увидим и подмогу приведём если что.

– Понял, но вы там тоже не зевайте. Там каждый стукачом может быть, так что особо не болтайте.

– Да это мы с твоим отцом и сами знаем. Уж не первый десяток живём, в людях немного разбираться научились.

– Сейчас другое время Яков, если вас схватят, пошлите кого-то к нам. Подговорите мальчишку какого-то надежного, пусть за вами следит и если что не так, пусть сразу сюда бежит. Вон хоть Ваньку Старостина, он точно стучать не будет, у него отца полгода как расстреляли. Сейчас у тетки перекантовывается, боится из ним теперь тоже придут. Дьдьку его тоже недели две назад арестовали, говорят расстреляют. Надо ему сказать, чтобы с нами уезжал отсюда, он тут один много не навоюет.

– Да, такие помощники и надежные люди как Ванька нам в дороге не помешают. Нужно поговорить с ним сегодня. Ну ладно сынок, мы твоё напутствие поняли, пойди лошадь нам запряги, и мы пойдем с Яковом потихоньку.

Игнат, пошёл в противоположную сторону двора, где стояла лошадь. Зайдя в сарай, он стал складывать рядом хомут, шлеи, супони, сиделку, чересседельник, дугу и после стал заниматься упряжкой.

– Яков ну что ты думаешь по всей этой затее? Получится у нас? – Спросил Иван Кузьмич.

– Да все получится! Мы с тобой два старика торгующих мёдом и любители посплетничать, вот и всё. Если эти ироды там появлялись, уже всё село о них знает, нам и спрашивать ничего не придётся, сами всё разболтают. А вот если в лесах хоронятся, то посложней будет. Если стрелянный ещё живой, то Седой в селе точно объявлялся, хотя бы за лекарствами какими. А судя по тому, как его Сашка отделал, незамеченным он точно не останется.

– Ладно, будем смотреть по обстоятельствам.

Через несколько минут к ним подошёл Игнат.

– Всё готово, давайте загружать мёд и можете выдвигаться.

Игнат подвел лошадь, запряженную в телегу к дому, и втроём они быстро перенесли мёд. Как раз когда всё уже было готово к отъезду на улицу вышла Прасковья Романовна с Алёшкой.

– Дед, а куда ты едешь? Возьми меня с собой. Деда ну пожалуйста. Мамке никто ничего не скажет. – Повис на руке у Ивана Кузьмича Алёшка.

– Алёшка перестань, дед в село едет по делам, ему некогда за тобой смотреть, – строго сказал Игнат и взял Алёшку на руки.

– Так за мной смотреть не надо я и сам за всеми смотреть могу. – Немного обидевшись сказал Алёшка.

– Мы скоро с тобой поедем в дальнее путешествие, накатаешься вволю, так что не хнычь, потерпи немного. – Решил успокоить его Игнат.

– Ого, правда? А куда? А мамка с нами поедет? А бабуля? А как же Сашка? А надолго? – От счастья и радости Алёшка стал захлебываться вопросами, лившимися из него как из рога изобилия.

– Ох, Алёшка, какой же ты нетерпеливый, всё скоро узнаешь, – покачала головой Прасковья Романовна, после чего подошла к Ивану Кузьмичу с Яковом и перекрестив их обоих поцеловала в лоб. – Ну с Богом, мы вас ждем, возвращайтесь скорее живыми и здоровыми.

– Всё будет хорошо Прасковья Романовна, я уж вашего муженька для вас сберегу, будьте покойны. – Хитро улыбнулся Яков.

Иван Кузьмич с грустью на лице кивнул и, взяв за поводья лошадь, повел её со двора. Яков махнул кепкой и не спеша пошёл следом, насвистывая какую-то задорную мелодию. За воротами оба сели в телегу и медленно покатили в сторону села.

Прасковья Романовна чтобы скрыть свое волнение сразу стала хлопотать по дому. Игнат быстро натаскал дров, развел маленький костер, на который поставил котел для корма животным. Сегодня нужно быстро управиться и начать готовить вещи к отъезду. Алёшка ходил за отцом по пятам, помогал ему во всем и без остановки что-то рассказывал. За пару часов они вдвоём управились почти со всеми домашними делами.

Прасковья Романовна за это время сменила повязки у Аньки и Сашки. Сашка уже выглядел получше, даже хвостом вилял и немного поел. Это хорошо, подумала Прасковья Романовна, значит скоро оклемается.

Анька тоже поправлялась, жар спадал, глаза даже на минутку открыла, просила пить. Прасковья Романовна снова напоила её своими настоями из трав, и еще раз нанесла мази на поврежденные части тела. Отеки на лице уже стали спадать, не зря значит в первую ночь несколько часов подряд она ледяные примочки делала. Прасковья Романовна всё пыталась занять голову мыслями об Аньке и домашних делах, но в голове крутились только слова Игната о предстоящем отъезде.

Она с ужасом представляла себе эту авантюру. За всю жизнь ей не случалось никуда далеко из села выезжала. Только пару раз была в районном центре, да несколько раз в соседних деревнях. Одичала, стало быть, подумала про себя Прасковья Романовна. Правильно Игнат говорит, где моя семья там мой дом. Мы новый дом построим ещё лучше прежнего, главное, чтобы все живы были, успокаивала она себя. Это помогало, но не сильно.

Скоро в дом забежал Алёшка и с важным видом сел напротив Прасковьи Романовны и твердо заявил:

– Хватит от меня по углам шептаться!

– А кто это шепчется? – Недоуменно заявила Прасковья Романовна.

– Вы все и шепчетесь! Думаете я совсем не вижу ничего и раз младше вас, то стало быть и не понимаю ничего?

– Да никто не думал от тебя шептаться! Что ты навыдумывал себе?

– Ничего не навыдумывал. Я и так всё знаю.

– Что это ты знаешь? – Настороженно спросила Прасковья Романовна.

– Всё! Про отъезд, например. – Хитро улыбнулся Алёшка.

Прасковья Романовна облегченно вздохнула, не подавая вида, что волнуется как бы Алёшка про нападение не узнал.

– Ну хорошо, раз знаешь. Я тебе и так все рассказать собиралась.

– Ну да, как же. Ели бы папка не проговорился давеча на улице так бы и секретничали дальше.

– Хорошо, Алёшка, ты совершенно в этом вопросе прав. Ты уже совсем взрослый поэтому будешь нам во всём помогать. Никаких тайн теперь от тебя не будет. – Сказала Прасковья Романовна и поцеловала его в макушку

– Бабуля, ты представь как нам с тобой весело будет? Сколько мы всего увидим и узнаем?! – Мечтательно закатил глаза Алёшка, быстро забыв про то, что буквально минуту назад хотел категорически на всех разобидится.

– Это меня и пугает, – грустно улыбнулась Прасковья Романовна, но потом собралась с духом и решила больше не думать о плохом. Хуже, чем сейчас, точно не будет.

Взбодрившись этими мыслями, Прасковья Романовна пошла в соседнюю комнату, оставив Алёшку присмотреть за Анькой. В соседней комнате была ещё одна спальня, в ней они с Иваном Кузьмичом жили уже сорок лет с самой свадьбы. Всё было украшено вышитыми Прасковьей Романовной картинами, кровать устелена сшитым ей покрывалом. На полу лежали вязаные крючком дорожки и круглые коврики. Прасковья Романовна, решила долго не задерживаться, дабы не залить тут всё слезами и быстро достала из-под кровати два чемодана, в которые она решила сложить самые дорогие для неё и для Аньки вещи. Всё остальное сложат в одеяла и свяжут узлом. Хотя Игнат уже сказал брать только самое необходимое, но вещей на всю семью прилично набиралось.

Самое необходимое было в этой же комнате. Все наряды и ткани умещались на трех полка шифоньера. Прасковья Романовна все быстро сложила в чемоданы и вынесла их в большую комнату. После этого тихо зашла в комнату к Аньке и увидела сидящего на краю кровати Алёшку, который тихо рассказывал Аньке все события сегодняшнего дня. Ему совсем не мешало то, что она спала и ничего не слышала.

Прасковья Романовна, минутку понаблюдала за ним и тихонько тронув за плечо сказала:

– Алёшка, ну все то новости не выдавай матери, прибереги немножко. Пойдем, будем собираться. Нам надо быть готовым в любой момент уезжать. А дел ещё много.

– Хорошо, бабуль. Мамуля я к тебе попозже приду и всё расскажу, чтобы ты тоже в курсе была.

Вместе они вышли в сенцы и стали спускать с чердака хранившиеся там корзины, коробки, банки, чугунки, кувшины, бочки и бочонки, в общем все сосуды, которые можно было наполнить едой и питьем.

Игнат всё это время был во дворе, собирал инструменты, необходимую упряжь для лошадей, детали для телег и складывал их в пустующий дальний сарай, который они построили для коз, хотели в следующем году начать их разводить, но видно не судьба. Одновременно с этим, он приглядывал за лесом, иногда останавливался и прислушивался к звукам. Но всё было спокойно. Был ясный и солнечный день, очень теплый, настоящая осень только через месяц наступит, так что у них есть возможность доехать на новое место до наступления холодов. Главное вырваться и перейти границу живыми. Всё остальное обустроится.

Во время этих сборов Игнат вспоминал как во время войны он познакомился со своим другом – Милосом. Они очень сдружились, стали практически братьями. Помогали друг другу выжить. Игнат писал за Милоса письма домой. Пришлось ради такого дела сербский язык разучить. Делили друг с другом всё и стакан воды, и краюшку хлеба. В госпиталь они попали почти одновременно, потом их пути разошлись, но они долго переписывались.

Милос в подробностях рассказал, как выбирался через огневые рубежи домой, как его по ошибке свои же в плен взяли, но потом Милос каким-то чудом оказался на родине и последнее письмо, которое получил от него Игнат, было уже из дома. Игнат был уверен, что если они доберутся до его страны, на берегу Средиземного моря, то он точно там найдет своего боевого друга и он им там поможет обустроиться. Тем более в своих письмах Милос всегда звал его к себе в гости.

Пока Игнат отвлекался на воспоминания, Прасковья Романовна с Алёшкой в это время вели учёт всего, что нужно было взять с собой и что можно продать или обменять, а что и вовсе выбросить или сжечь. Алёшке как взрослому было доверено разбирать посуду и самому определить сколько и чего им нужно взять с собой. Алёшка решил, что из посуды надо брать минимум, для каждого человека металлическая глубокая тарелка, металлическая кружка, алюминиевая ложка, два ножа, два котелка, один металлический чайник и три бидона, два маленьких и один большой, два черпака, три больших ложки, четыре разделочные доски.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Петроградский налётчик. Рабочий, участник Гражданской войны. Работал в Петроградской ЧК. Будучи уволен из ГПУ, в 1922 году организовал банду, совершившую ряд дерзких разбойных нападений. Убит при попытке задержания.

2

Деревянная платина с короткой ручкой, предназначенная для стирки белья. Этой небольшой деревянной лопаткой «валяли» или «клепали» выстиранное белье на камне или на доске на берегу.

3

Средство для стирки белья, изготавливалось из раствора золы.

4

Процесс глажки белья.

5

Оборка, кружевная кайма, используемая для украшения.

6

Серге́й Ива́нович Сырцо́в – советский партийный и государственный деятель, третий председатель СНК РСФСР. Один из главных идеологов расказачивания в Области Войска Донского.

7

Расказа́чивание – политика, проводившаяся большевикам в ходе Гражданской войны и в первые десятилетия после неё, направленная на лишение казаков самостоятельных политических и военных прав, ликвидацию казаков как социальной, культурной общности, сословий Российского государства. Политика расказачивания вылилась в итоге в массовый красный террор и репрессии против казаков, выражавшиеся в массовых расстрелах, взятии заложников, сожжении станиц, натравливании иногородних на казаков. В процессе расказачивания также проводились реквизиции недвижимого и движимого имущества, в том числе, домашнего скота и сельскохозяйственной продукции, переселение крестьян из числа малоземельных народов, иногородних и бедняков на земли, ранее принадлежавшие казакам, выселения целых хуторов и станиц.