Катализатор. Серебряный Сумрак

Странная смерть. Пьяная драка. Будто бы толкнул случайный собутыльник. Перелом основания черепа, не сразу нашли, в той деревне не было даже медпункта… Несчастный случай, косвенная вина в убийстве. Ничего не помнящий преступник – обычный деревенский алкаш. Там таких – каждый третий.

– Меньше надо было квасить! – жестко припечатала непримиримая бабушка. – Неизвестно, с кем.

Увы, бедный папа никогда не пил при любимой дочери, но без нее закладывал за воротник частенько. Многолетнее одиночество сломает почти любого.

Если Инна что тогда и поняла, так это, что в своем горе любой человек – всегда один. И глушить его в крепком алкоголе или еще в чём бы то ни было – нельзя. Если с тобой потом что случится, окружающие запомнят грязное и позорное следствие, а не горькую причину. Был пьян – так и надо жалкому алкоголику. Рыдал ночью на холодной, темной улице, вжавшись замерзшим лицом в серую бетонную стену первого попавшегося дома, и попался маньяку-психопату – сам виноват. Нечего было где-то шляться, когда все нормальные люди спят.

К счастью, настоящий маньяк Инне тогда не встретился. А от подозрительного дядьки на улице удалось удрать.

Горе она запила новогодним шампанским…

Бабушка умерла в конце праздников. Просто сердечный приступ. Прилегла после обеда отдохнуть – и уже не проснулась. И по возвращении от подруги Инна опять не чувствовала ничего. Да и в первые минуты при виде бабушки – тоже.

Единственной наследницей стала мама. На полгода, пока еще нельзя вступить в права, она разрешила Инне остаться там. Несмотря на назойливые уговоры пьяного отчима, что «квартиру надо сдать, а девка ленивая пусть идет работать – взрослая уже».

– Живи пока здесь, – щедро разрешила мать. – Вот, возьми – на месяц должно хватить, а дальше как-нибудь сама. Сама видишь: мне еще Наташку поднимать. А ты взрослая уже, почти шестнадцать лет. Раньше в этом возрасте колхозом руководили.

И полк в войну водили в смертельную атаку. Знаем. Только то были не мама и не отчим. Больше всех от других всегда требуют те, кто ничего – от себя.

Жуткая ситуация – бабушка не пожалела папу, а теперь ее саму не жаль никому, кроме Инны. Жадный отчим даже обрадовался – удастся залатать вечные дыры в семейном бюджете. Жаль, Инна – несовершеннолетняя еще, придется уговаривать выписаться. Да еще и опеку «подмазать». А так вышвырнули бы и делов-то. В приют бы еще можно – так не пойдет ведь. А насильно в шестнадцать уже не забирают. Да и не выпишешь уже тогда точно. И квартиру никак не продашь. Опека клещами вцепится. На взятках разоришься.

Скудные деньги таяли, никакая работа не находилась. Особенно та, на которую сдадут жилье. Да еще и малолетке. И всё холоднее был по телефону мамин голос.

Ровно через двадцать пять дней позвонил привычно нетрезвый отчим. Заявил, что есть деловые люди, готовые снять «эту халупу». И чтоб или платила реальные деньги, или сваливала по известному адресу. И если через неделю Инна всё еще будет там, он скажет каким-то «друзьям», которые с ней по душам вежливо побеседуют. После чего Инне никакое жилье уже не понадобится – и на том свете, и в интернате для инвалидов всё бесплатно. А если она вдруг случайно отобьется – то и в колонии. Поэтому в ее же интересах «договориться добром».

Инна, не дослушав, бросила трубку.

Будь жив отец, она могла бы сейчас уехать к нему. А теперь ее жизнь полетела ко всем чертям за считанные дни, а жизни двух самых близких людей…

А подруги? Эти дни показали, что не было у Инки Серебровой никаких подруг. Друзей, впрочем, тоже.

Пить она не стала. Еще не хватало потом услышать: «Так этой алкашке и надо!» С того света.

Впрочем, скажут всё равно. Наврут. Может, и о бедном папе – нагло наврали?

Поехать и разузнать точно, что ли? Всё равно уже терять нечего. Успела потерять и проиграться вчистую.

И так жутко ставить на себе крест в шестнадцать лет! Неужели – всё? Больше ничего хорошего уже не будет? Пожила – и хватит. Тут «нормальным» людям надо «Наташку поднимать», машину новую купить, отдохнуть летом съездить…

Так несправедливо, такого не должно быть! Если б можно было повернуть неумолимое время вспять – Инна никогда бы не жаловалась на трудности в далеком лесу! Как было бы здорово сейчас греться у печки в старом папином домике, что сдавали ему в деревне за копейки. Выпить брусничного чаю, послушать папины рассказы…

Он так хотел почаще видеть единственную дочь, хотел проводить с ней время, так Инне радовался, а теперь она не нужна никому! А его больше нет. Нигде!

Почему двое замечательных людей умерли, а всякая мерзкая погань, вроде непросыхающего отчима, не только жива, но еще и всех вокруг переживет?! Неправильно, неправильно, неправильно!

Заснула в ту ночь Инна с трудом – уже под утро. На зыбкой грани между ночью и поздним рассветом.

Туманно грозил кривым пальцем злобно кривляющийся отчим, жалко и бесполезно всхлипывала мама, притворно скулила Наташка. А потом все трое жадно и скрупулезно считали деньги (мятые, засаленные бумажки!) от сдачи квартиры. Спорили, кому что купить в первую очередь. Денег – мятых бумажек! – не хватало, вся семейка яростно ругалась. И вдруг вспомнили, что сначала нужно еще куда-то убрать мешающую всем Инну. И все разом обернулись к ней.

А отчим вдруг заявил, что Инну тоже можно продать. И потянулся к телефону. Звонить «друзьям»…

А вот мобильник трезвонит на самом деле. Только что вырвал Инну из рваного, дерганого сна. Выдернул за шкирку.

Опостылевший номер отчима. Нажать отбой, вырубить звук? Не дождется! Сейчас ненавистная падчерица наконец выскажет всё, что думает. Что этот наглый урод заслужил и на что у нее прежде не хватало решимости и фантазии.

Теперь – хватит! Инна весь вечер и полночи выражения подбирала! Больше не испугается никого и никогда! Тупой страх еще не решил ни одну проблему – просто прежде Инна этого не знала.

– Да, урод! – любезно поприветствовала любящего родственника падчерица.

Ну, давай!

Внезапное молчание. Затянувшееся и зловещее. Будто деловые «друзья» уже едут сюда. Да что там – по немытым ступенькам обшарпанного подъезда поднимаются, тяжелыми ботинками грохочут.

Ну и пусть!

– Инка… – неуверенный голос Наташки сорвался громкими рыданиями. – Инка, ты можешь приехать? Я… я не знаю, что делать!..

3

Вышли на всякий случай километра на три-четыре раньше – в очередном полужилом селе. И показательно свернули сначала в другую сторону. А уж потом – в лес.

Отсюда одна ближайшая деревня километрах в четырех, другая – в семи. Обе заброшенные, только дачники летом ездят. А последние дни сентября для них (будем надеяться) уже «не лето». Особенно такие дождливые.

На месте погони Инна как раз этот сектор и прочесала бы, но погоня – городские жители. И вовсе не бессмертные.

Осенние птички не поют – спят уже. А вот осенней хвоей пахнет. И зрелой брусникой. Почти как дома. Так и хочется папу позвать…

Прохладно. Слегка моросит. Чуть-чуть. И воздух напоен не только хвойными и прочими лесными ароматами, но еще и обычной сыростью. Той, что медленно, но упорно пропитывает одежду.

Дорога обошлась без лишних приключений. Из города Инниного детства их выпустили так легко, что она даже заподозрила слежку. Но ни сама, ни клыкастый товарищ по несчастью ничего не заметили. Чисто. И всё равно – подозрительно. Настораживает. Что не так? Ну, кроме недавней слишком грамотной засады и нынешнего вампира в компании?

А по чужому лесу легкий на ногу кровосос шагает бесшумнее Инны. То ли из-за особенностей своей… расы, то ли ему не впервой. Зато ей – впервой. Не хвойный лес в папином районе, а напарник. И не только вампир.

Повезло, что на небо время от времени выныривает полная луна. И россыпь звезд – в прорехах туч.

А то Иннино ночное зрение… есть, конечно, но когда одновременно и густой лес, и темнота…

Инна сначала незаметно (будем надеяться) пропускала парня по тропе вперед, потом забила на осторожность. Вздумай он напасть – кто мешал раньше? Беглый Катализатор – как раз из тех, за кого с гарантией ничего не будет. Ни от кого.

– Как тебя зовут? – где-то на середине трехкилометровой лесной тропки решилась девушка.

– Ярослав, – ровно ответил он.

А она чуть не сверзилась с ненадежного мостка в три тонких сосновых бревнышка. Прямо в мокрую и грязную канаву. Папа бы сейчас не знал, ругаться или смеяться над городской неумехой. А потом бы долго гонял по этому мостику бегом. Вперед-назад.

Правда, не в одиннадцать вечера в сентябре, конечно.

А что? Владиславом, значит, вампира звать могут, а другие имена той же славянской группы – табу?

– Извини за бестактность, сколько тебе лет? – На сей раз Инна спросила с ровного места. На всякий случай.

И, может, лучше было всё же сначала присесть? Нет, слишком тут сыро и грязно.

Да и останавливаться лишнего времени нет. Возможная погоня всё еще актуальна.

– Не знаю.

Приехали.

– В смысле, как давно тебе двадцать? – поправилась Инна. Привет нашумевшему фильму.

– Девятнадцать. Но как давно – честно, не помню.

Ага, счастливые часов не наблюдают. Лет и веков – тоже.

– То есть?

– Обратили меня давно. Но всё это я сейчас помню очень смутно. И человеческую жизнь, и вампирскую. Из-за пыток. Светлые пытались что-то сделать с моим разумом, но получилось только с памятью. Очень надеюсь, что восстановится.

Инна прикусила язык.

Вот уроды! Бедный парень.

Глава пятая.

1

В честь совсем отсыревшей погоды Инна решила обнаглеть. И занять не холодный сеновал, а целый дом. Заперто здесь всё на честном слове – и она сама, и вампир еще не то открыть способны. А визита законных хозяев посреди рабочей недели опасаться вряд ли стоит. Могли бы – тут бы и жили. Упрямые пенсионеры на любимых дачах аж до ноября безвылазно сидят. И в марте уже назад возвращаются. Воздухом дышать, на грядках копаться.

Инна бы тоже так с удовольствием. Ну, кроме грядок. А так – деревянный лесной домик, рыбалка, охота, грибы-ягоды. Папа…

Трещат в печке сухие дрова из местного запаса, подсыхают у стенки новые. Если прикрыть глаза, можно на миг представить, что ты вовсе даже не здесь. А последних двух лет не было…

– Инна?

Непроглядная чернь глаз. Впрочем, если в них не смотреть – не утонешь. А со временем привыкнешь.

Что? Ты уже собралась путешествовать в его обществе всю оставшуюся жизнь? Серьезно?

Черт! Шутки одиночества – действительно дурные. Говорят, со временем начнешь ценить даже общество врагов. До подобного Инна еще не дошла. Но и смеяться при таких мыслях уже не тянет.

Навсегда одна. До конца дней. И их будет не так уж много…

– Я помню кое-что…

Вкусно дымящую чашку вампир принял с удовольствием. Теперь греет руки. Только не говорите, что Дети Ночи мерзнут. Может, у них еще и сердце бьется, и кровь по жилам бегает?

– Что там? – поднял он свои черные… «очи».

Инна поспешно отвела взгляд:

– Настой из трав. Не состав, а винегрет – чего только не намешано. Папа научил. А разве ты по запаху не ловишь?

– Как раз состав ловлю, – неожиданно фыркнул вампир… Ярослав. – Но не пропорции и не что за чем сыпали.

– Хочешь, научу? – Инна подкинула голодному огню очередное обреченное полено. Ему осталось еще меньше, чем ей самой.

Да и огонь переживет очередную жертву ненадолго. Иногда охотник погибает вместе с очередной жертвой.

Россыпь оранжевого тепла согрела взгляд. Всё лучше, чем с кровососом в гляделки играть. Даже если он сейчас сыт.

Интересно, дров до утра хватит? Должно.

– Хочу, – Сын Ночи легко поднялся – соскользнул с места. Подошел… подкрался к Инне. – Отдохни, я за печкой присмотрю.

Ладно… спасибо. Не стоять же там и дальше – с малознакомым вампиром за спиной!

Хотя в лесу это Инне ничуть не мешало. Значит, сейчас запоздало психовать – уже глупо и смешно.

Кстати, вот тебе и «вкуса не чувствуют». Или это он друзей угощать собрался? При случае? Или врагов – каким-нибудь новым, усовершенствованным вариантом?

Кстати, вкус Ярослав ощущает… а мысли?

– Ты – телепат?

Держи дырявый карман шире, Инна. Сама-то бы на его месте честно призналась? Добровольно выдала лишнее преимущество? Неизвестно кому? Тоже малознакомому?

– Нет, – старая задвижка печки мягко повернулась.

Всё, теперь будет топиться само.

И понимай слова собеседника, как хочешь сама. Хоть наизнанку выворачивай.

Первый глоток – самый вкусный. И теперь можно удобно усесться на набитом летним сеном старом матраце. Сам матрац – старый, а сено в него натолкано свежее. Обновлено прошедшим летом.

Теперь – наконец-то вытянуть усталые ноги. Много они сегодня бегали… и не только. Нет, пожалуй, лучше их поджать.

Одеяло обернулось удобным коконом. Как ценится самый немудрящий уют, когда становится драгоценной редкостью. А впереди студеная зима. Уже пора привычно откочевать в более теплые края, что ли? Придется.

– Ты говорил, будто что-то вспомнил, – обернулась Инна.

Обернулась. Зачем-то.

Впрочем, теперь уже он глаза отводит. Занял скромный топчан в углу. И тоже лежа. Римляне они прямо.

– Говорил, – негромко проронил Ярослав. – Я был студентом… когда-то. Смутно помню лекции преподов… очень смутно. И еще человек пять сокурсников. Даже характеры… немного.

– А на кого ты учился?

– Этого не помню, – виновато повел он плечами. Прямо аллегория раскаяния. Красивая…

Все-таки в вампирах что-то есть. Точнее, нет. Нет пивных животов, одутловатых рож, рыхлых тел…

Инна, ты с ума сошла? Да, действительно очень привлекательный парень. И в кои-то веки не охотник за твоей шкурой (во всяком случае, не в том смысле). И не тот, кого опасно подставить под удар Светлых. Но это ведь всё еще не причина башку дурную терять!

И вообще, ему же сейчас так паршиво! Каково это – толком ничего о себе не знать?

Инна ощутила себя последней свиньей. Допрашивает тут и так еле живого человека… Ну, не человека – разница-то в чём?

– Там точно преподавали философию, но под это подходят почти все факультеты. Или даже все.

Но вот во всех ли странах?

– Тебе лучше знать. Я до универа не доучилась.

– Да я, похоже, тоже проучился не так уж долго. Плохо, что время определить не могу. Это может быть как начало двадцатого века, так и девятнадцатый… Или даже раньше.

Нет, понятно, что вампиры – как эльфы, срок жизни сотнями лет меряют. Но всё равно при попытке представить – крыша едет. Даже уже столь сдвинутая, как у Инны.

– Попробуй вспомнить, что там по улицам ездило – автомобили или кареты? Или верховые рыцари?

Если сейчас скажет «колесницы»…

Ладно, Инна сейчас не на шатком лесном мостике. И вообще сидит, а не стоит.

– Пробовал. Не вспоминается. Улицы я помню уже потом – вампирскими глазами. Как жил на старых чердаках, в подвалах, прямо на улице. Как мстил – много лет.

– Кому? – невольно вздрогнула Инна.

Охотникам на вампиров? Светлым или Темным?

– Вампирам. Они убили всю мою семью. А меня обратили – наверное, ради забавы.

– И ты убивал вампиров, как своих врагов, а… питался исключительно преступниками?

Ну, чего из Инны сегодня сплошь бестактные вопросы упорным косяком лезут, а? Какая разница, чем там с голодухи питался начинающий, плохо себя контролирующий вампир? Сама будто святая? Главное, сейчас он этого не делает.

– Ага, – устало усмехнулся парень. Не опуская черных глаз. – Только не помню, сколько лет… или веков. Для вампира время течет иначе. Лично я его почти не замечал.

Ну еще бы. Старость-то не грозит. И болезни.

Инна, ты – дрянь! Тут у человека всех родных…

– Извини, – опомнилась она.

– Ничего. Да и память вернется – никуда не денется. Рано или поздно. Я же вампир все-таки.

– Ну что ж, по крайней мере, в твое время уже были университеты, – оптимистично подвела итог девушка. – И студенты. Значит, Бронзовый век отпадает, да и эллинская эпоха – тоже. Если твоего учителя, конечно, не звали Сократ или Аристотель…

– Вот имен преподов точно не помню, – серьезно ответил Ярослав. – И даже лиц.

В отличие от некоторых сокурсников, ясно. Меньше общались по душам. В каком-нибудь кабаке. Или… таверне.

– Ничего, вспомнишь. Вампир все-таки.

Рассмеялись. Уф. Кажется, даже воздух вокруг полегчал. А то был тяжелый-тяжелый.

– А кто ты? – перевел тему бывший студент, изучавший философию. – Если не секрет?

И как тут «секрет» ответишь? После такой-то откровенности? Когда еще сама же и детали вытаскивала. Бестактными клещами.

– Ты ведь сам меня тогда предупредил – значит, знаешь.

– Ты забываешь, что предупредил я – до амнезии.

– Ну ладно, – вздохнула Инна. Пришел час горькой истины… – Я – Катализатор.

– Звучит загадочно. – Ярослав залпом отпил полчашки. – Как ты расправилась с теми ребятами?

– Отзеркалила. Всех, кроме оборотня.

– То есть, если рядом с тобой Маг… – понял Сын Ночи.

– Я становлюсь на один уровень с ним.

– А если три Мага разной силы?

– Зеркалю сильнейший уровень каждого.

– А если Магов рядом нет? – Ярослав потянулся к котелку за новой порцией. – Тебе добавить?

– Да, спасибо. У меня есть немного и собственной Силы. Чуть-чуть. Получила, когда дралась с одним слабеньким Магом. Маг удрал, а Сила осталась. Потом, через полгода под руку попал еще один – чуть посильнее. И мой уровень Силы подрос до его. Как видишь, всё просто. Как у любого ученика. Сначала таблица умножения, а уж потом – интегралы. А между ними еще много-много ступеней. Всё, что слишком превышает мой уровень, уходит обратно – вместе с очередным носителем. Всё равно, что первокласснику матанализ зубрить. Мигом потом забудет – потому что не поймет.

– А оборотней тебе не отзеркалить?

– Нет. И вампиров – тоже. Я долго думала, в чём тут загвоздка. Наверное, в том, что Маги – все-таки люди. А у этих… у вас – природа другая. Тело-то у меня не меняется.

– У оборотней даже ДНК отличается.

– Примерно, это я и подозревала. А клыков и когтей мне, увы, природа не дала, и по заказу они не появятся. Так же, как физическая сила или серьезные боевые навыки. Двухметровым качком-каратистом мне тоже при всём желании не стать.

– То есть, если против тебя послать мастера спорта по восточным единоборствам… – продолжил вампир.

– То я его живо отрублю той малостью Магии, что у меня уже закрепилась. Будет лежать тихо-тихо. И долго-долго.

– А если Мага-каратиста?

– Пятьдесят на пятьдесят, – пожала она плечами. – Кто кого раньше вырубит в магической схватке. А до рукопашки у Магов дело вообще доходит редко. Если только у совсем начинающих.

– А если вампир-Маг-каратист? – прищурился Ярослав.

– Хоть домовой, леший или горный тролль, – рассмеялась Инна. – Если Маг – шансы уже пятьдесят на пятьдесят. Они друг друга на расстояние кулака не подпускают.

– Двух Магов?

– Еще хуже. Возьму от каждого лучшее и вырублю по одному.

– То есть ты – фактически неуязвима?

– Почему? Не более чем любой из моих врагов в лихой схватке со мной один на один. – Только один на один эти подлые трусы не выходят. К счастью. – Я же объяснила – каждый раз пятьдесят на пятьдесят. Маги тоже жить хотят. И обычно лезут целой толпой, плотной стеной прикрывая друг друга. Как сегодня. Чтобы уж с гарантией дожать. Против любого другого врага – просто идеально, против Зеркала – заведомый проигрыш.

– И дело не только в этом, – вампир потянулся к одеялу. Точно – мерзнет. Забавно.

– То есть?

– Ты сама сказала: они хотят жить. Значит, прежде чем идти в бой на такого сильного врага, по уши обвешаются защитой. Так?

– Так, – вздохнула Инна. Нагло доливая себе остатки отвара-винегрета. Не показать язык удалось с трудом.

Захочет еще – сам сварит. А Инна, так уж и быть, проконтролирует.

А что? Сам просил научить…

– И всю эту защиту на автомате получаешь ты?

– Именно, – все-таки фыркнула. – Точно такую же. Всё, что они знают и умеют. А ты – догадливый.

– Иначе бы не выжил… даже в нынешней ипостаси. Но если б не ты – я всё еще торчал бы у них в лапах.

– Да ладно, ты ведь тоже меня предупредил…

– Но вырвалась-то ты сама. А я не сумел.

Что говорить, похвала от союзника приятна. А Инна, оказывается, тщеславна.

И как же клонит в сон… От тепла, от непривычного ощущения безопасности… даже если и ложного. Ничего себе безопасность – вампир рядом! На соседнем… ложе.

– А почему за тобой охотятся? – Действительно не понимает? – У тебя же потрясающий Дар…

Ага, потрясающий. Основы мира. И все Силы сразу. Как голодный козел – липку.

– …Светлые должны из кожи вон лезть, чтоб тебя заполучить, а они… Или ты уже успела им отказать?

– Не совсем, – Инна поудобнее укрылась тонким старым одеялом. – Я, конечно, отказать уже успела, но умерла бы в любом случае.

2

…Тикают часы на полке. Отбивают очередной час, отделяющий сестренку от свободы.

Почти полвосьмого. Этак скоро Наташку будем забирать только по ночам. А спать не выйдет совсем. Обеим.

– Надеюсь, когда вам станет известно о местонахождении вашей сестры… – многозначительно нахмурилась злобная грымза. То ли старая дева, то ли просто редкая стерва. И «вы» в обращении выдавливает с таким трудом…

– Разумеется! – неприветливо буркнула Инна, крепко закрывая за незваной гостьей старую, но крепкую бабушкину дверь. Жаль, единственную. Но на все три замка.

Кислолицая тетка из органов опеки стращала «преступницу» долго. И многодневно. Упорная.

И ясно, что до бесконечности прятать Наташку по знакомым не получится. Не найдут, так сдадут. Те же знакомые. Или их не слишком довольная частым (и опасным!) гостем старшая родня.

От милиции тоже никаких приличных новостей. Зато плохих… Они же обязаны «оказывать необходимое содействие». Добрым опекунам против злобных детей. Никак не желающих понять, что смерть обоих родителей – достаточное основание для долгосрочного заключения в детскую тюрьму под названием «детдом». И это для взрослых неприятности вроде сиротства и тюрьмы друг с другом не связаны. А дети должны быть вдвое сильнее и выносливее, правильно?

Саму Инну, как раз в январе достигшую шестнадцати, пока не трогали. Себе дороже. Но Наташка всего тринадцати с половиной лет от роду никак не имела права жить одна или с несовершеннолетней сестрой. Нет, детдом – и только детдом! Отныне и на ближайшие несколько лет. Чем ты младше, тем больше виновен. Дольше сидеть будешь.

Про это гостеприимное заведение – единственное в городе – Инна наслушалась всякого. История о живущих на соседних этажах девятилетней девочке и изнасиловавшем ее тринадцатилетнем брате – там чуть ли не рядовая.

И ведь Наташку даже удочерят вряд ли. Щенков, котят и детей предпочитают брать маленькими. Да и удочерить сразу чужим людям никто не позволит. Ведь сначала «изъятый» ребенок должен «адаптироваться» в гостеприимной атмосфере детдома хотя бы полгода. Чтобы уж нормальным не остался точно.

Сначала Инна еще сомневалась, понимает ли тупая тетка-визитерша, на что хочет обречь невиновную Наташку. Потом догадалась – въедливой тетке всё равно. Те, кто сворачивают тонкую шею безропотным курицам, тоже не вдумываются, живые они там или нет. Иначе ведь работать невозможно. И на жалобный детский плач подобные тетки реагируют примерно так же – как на надоедливое кудахтанье или доставшее за день мычанье. Как просто на раздражающий звук.

Усталые люди пытаются просто дотянуть до конца рабочего дня и всё сделать идеально по бумажке. И правильно вбить в компьютер! Потом представить начальству грамотный отчет (это важнее всего). Дотянуть до выходных. А тут какой-то «рабочий материал» еще и сопротивляется! Вот зараза упрямая!

И Инне всё сразу стало ясно. Жизнь превратилась в лихой роман о мушкетерах. В простую и открытую борьбу с откровенными сволочами. Отчаянные герои Дюма ведь тоже часто были не в ладах с французским правосудием. Плохо лишь, что рядом с Инной нет крутой группы верных товарищей. Желательно, еще и вооруженных. Но мушкетер – и в одиночку смелый, опасный боец. В отличие от подлых, трусливых шакалов, что сильны лишь стаей.

Забавно, ведь Инна никогда раньше особо не любила Наташку. (Как когда-то – и бедного папу!) Но то злобные, то вкрадчивые угрозы навязчивой тетки из опеки о «похищении» и грозящей за это колонии пропустила мимо ушей. Лучше уж в колонию саму Инну, чем почти туда же безропотно сдать Натку. Инна хоть старше. Да и жить дальше подлой предательницей – неохота. Всё равно не выдержишь.