Грызун

Дмитрий Спиридонов

Грызун

Пикнув домофоном, женщина входит в подъезд 16-этажной свечки. Её цель – квартира на втором этаже, поэтому лифт ей не нужен. На локте входящей висит вместительная дизайнерская сумка «Мишель Карс».

Тонкий каблук, вольный размах бровей, чёрный плащ, бразильские глаза. При первом взгляде на Милославу Сергеевну Стах у любого мужчины возникает мысль: «Я бы ей вдул!» При следующем взгляде возникает более пессимистичная мысль: «…но не даст».

Второй этаж, исписанные баллончиком стены. Чёрной бабочкой Милослава скрывается за дверью съёмной квартиры-студии. Стягивая сапоги, подбрасывает на ладони телефон. В Телеграм улетает контрольное сообщение абоненту «Грызун»:

«Грызунчик, сучка готова к случке. Ключи не забудь, открыть не смогу».

Ответ не заставляет себя долго ждать.

«ОК. Всё в силе. Если без пробок, буду минут через сорок».

Отлично. Сорока минут на подготовку хватит. Милослава снимает верхнюю одежду. Несмотря на сорокадвухлетний возраст и тяжеловатую фигуру, выглядит она свежо и аппетитно. На ней серо-стальной официальный костюм, юбка-миди до колен ловко обтягивает полные бёдра, делая их привлекательно-упругими. На ягодицах сквозь ткань еле заметно выделяются трусики: словно тугая береговая линия врезалась в свинцовую гладь.

Окна квартиры-студии выходят в унылый двор с аляповатой детской площадкой и вытоптанным газоном, но при выборе гнёздышка вид из окна Милославу абсолютно не интересовал. На пожилые кухонные обои и дешёвую сантехнику ей тоже было плевать. Их с Грызуном устроило главное – отдалённость микрорайона, наличие в студии шикарной двуспальной кровати, кресел и десертного столика в углу. Старомодные чугунные батареи отопления – тоже существенный плюс.

Избавившись от костюма и блузки, женщина стаскивает с ляжек лёгкие телесные колготки. Напарник Милы Стах не зря прозвал себя Грызуном. Внутренняя поверхность её бёдер пестрит застарелыми рубцами, укусами и засосами недельной давности – из-за этих следов Мила не носит слишком коротких юбок.

Синяки почти рассосались, приобрели желтовато-сизый оттенок, сегодня к ним добавятся новые. На животе Милы дрожит рубчатый отпечаток резинки колготок. Пусть держится подольше. Грызуна страшно возбуждают отпечатки белья, плетей, зубов и наручников на пышном женском теле.

В ванной есть горячая вода, однако душ Милослава игнорирует, только мочится в унитаз и немного подмывается. Во время сессии она должна пахнуть естественно – зрелой и сочной женщиной, весь день томившейся в капроне и тесноватом белоснежном белье. Перед зеркалом Стах быстро наносит на лицо макияж – намеренно густой, жирный, крикливый.

Мила румянит скулы, размалёвывает губы в хищный алый цвет, кладёт на ресницы чуть не полтюбика туши, обводит веки полуночно-синими стрелками. В похожей раскраске на загородной трассе дежурят самые дешёвые проститутки.

Присев на край постели, Милослава Сергеевна сдёргивает с себя влажные белые трусики. Ажурных трусов она не любит, предпочитая цельные гладкие модели с высоким процентом лайкры. Сдвинув локти, Милослава вынимает грудь из лифчика. Её грудь – почётный четвёртый номер – тоже хранит следы синяков, полновесные соски раздуты от предвкушения и кажутся пластмассовыми.

Полностью обнажённая, «сучка на случке» роется в недрах своей «Мишель Карс». На свет появляется компактный садомазохистский такелаж: комплект цепей с наручниками. Кляп – шарообразная красная блямба на кожаном наморднике. Гибкий пластиковый стек в форме ладони. Глухая повязка на глаза. Щипцы. Собачий ошейник с висящими крючьями. Страшноватые зажимы, похожие на хирургические клещи. Ещё какие-то приспособления и, наконец, интимная одежда.

Сапоги в обтяжку на шпильке. Латексные чёрные перчатки. Трусики «пояс целомудрия» в виде трёхглавого кожаного ремня с жёсткими металлическими креплениями. Милослава разворачивает тончайший тюлевый комбинезон – кэтсьют. Чёрный прозрачный нейлон почти не содержит швов, кроме строчек подмышками и малозаметного шва между ног. Кэтсьют призван идеально и гладко, без единой морщинки, облегать тело от шеи до пят.

С нескрываемым наслаждением Мила Стах нюхает промежность нейлонового костюма. В прошлый раз Грызун запретил его стирать до сегодняшней сессии – он всегда строг к запаху своей рабыни. Промежность кэтсьюта до сих пор испускает слабый аромат возбуждённой Милославы – палитру её женских выделений, косметики, пота и соли.

Расправив рукава костюма-чулка, женщина с бразильскими глазами с натугой и скрежетом облачается в скрипучий пахучий нейлон – будто фура втискивается в бутылочное горло. Синтетика плотно облегает каждую клеточку, впивается в эрогенные зоны, обостряет тактильные и болевые ощущения рабыни во время пыточной сессии.

Сексуальный костюм из полимерной плёнки делает фигуру Стах более подтянутой и стройной, ужимает бёдра, бюст и складки на боках. В кэтсьюте стиснутые ягодицы Милославы начинают звенеть как полированные хрустальные шары.

Дважды вжикают молнии – Милослава запаяла икры в тугие сапоги до колен. Дизайн сапожек эротичен и дерзок, высокая шпилька придаёт ногам изящный изгиб, но ходить в них неудобно и непрактично, этот тип обуви предназначен исключительно для койки. Притопнув каблучками, одалиска дефилирует перед зеркалом – сорок два года, семьдесят девять килограммов… да, чуть располневшая, но всё-таки пантера.

В уличном свете окна отблески чёрного капрона каскадом струятся по гладким ляжкам и плечам. Знойное тело Милославы будто отлито единым округлым куском из вулканического обсидиана.

Поиграв грудями, женщина берёт с постели две стальных прищепки в форме сердечек. Приложив пластинку к левому соску, вращает невидимый винтик – внутри прищепок по резьбе ходят микроскопические болты с головками. Постепенно никелированные губы прищепки намертво сжимают сосок, сделав его почти плоским.

Фиксация сосков довольно болезненна… но Милослава пришла в это гнёздышко именно за болью. Она любит боль и страдания. Вторая прищепка таким же образом прикрепляется к правому соску. «Сердечки» соединены тонкой цепочкой, свисающей до женского пупка. Милослава слегка дёргает за середину цепи – хочет убедиться, что зажимы не соскользнут.

Подошла очередь ременных виниловых трусиков. Переступив через лямку сапогом, Стах запихивает себя в садомазохистские стринги, до отказа застёгивает ремешки на боках. Кожаный «пояс целомудрия» потрескивает, перемычка впивается в нежное женское лоно, прочно стискивает полушария ягодиц. Милослава уже тяжело дышит – процесс подготовки к интимным пыткам заводит не меньше, чем сама сессия.

Надев чёрные перчатки, ролевичка сверяет время: до приезда Грызуна минут двадцать. Пора готовить праздничный десерт.

Неуклюже оступаясь на каблуках, Милослава Сергеевна выкатывает десертный столик на середину студии. Он уже проверен и неоднократно обкатан. Взяв с постели кляп и связку цепей, женщина усаживается на столик, широко раздвинув нейлоновые ноги. Невольно стонет: от приседания жёсткий «пояс целомудрия» врезается в пах, словно диск пилы в сырое дерево. Изнанка кожаных трусиков выложена замшей, плотно стискивает разбухшее женское лоно и уже подозрительно хлюпает.

Милослава великий специалист в искусстве самораспятия. Её движения выверены и точны. Набросить на лодыжки кандалы, обмотать цепи вокруг ножек, скрепить замками в нужном месте… готово! Разведённые ноги женщины прочно прикованы к основанию столика. Пропускаем под столешницей длинный ремень… застёгиваем концы на левом и правом бёдрах, рёбрами к самой промежности. Есть. Эта упряжь не позволит добровольной пленнице стиснуть ляжки, спасая от мучений половые органы.

Запрокинув руки и путаясь в волосах, Милослава заправляет в рот кляп, ловит застёжки ремней на затылке. Щёлк! Щёлк. Лицевая сбруя плотно села на подбородок и скулы, врезалась под глазницы, оттянув нижние веки. На пробу женщина шевелит губами, строит разнообразные гримасы… хотя ей прекрасно известно, что выплюнуть маску-кляп невозможно.

– Ы-ыгых! – говорит она, словно проверяя новый звук. – Ыфыфы угххллр!

Когда явится Грызун, он наверняка засунет в рот пленнице свои трусы, свои мужские боксёры, густо пропахшие кобелиной секрецией, а сверху затянет ей рот галстуком или колготками, но до поры до времени сойдёт и стандартная затычка из набора.

С кляпом во рту Милослава ложится на спину, кладёт кисти рук слева и справа от лица. Ищет запястьями распахнутые скобы. Цепи ручных кандалов тоже пропущены под столешницей, осталось лишь вставить руки в хомуты и захлопнуть.

Напоследок женщина с бразильскими глазами прислушивается к себе. Всё ли в порядке? Не надо ли поправить тугие кожаные плавки, не чешется ли тело под обливающим нейлоном? По опыту она знает, что едва окажется беспомощной, как ей захочется всего и сразу!

Глухо сопя в кляп, Милослава фиксирует руки в кандалах. Сначала заковывает левую кисть правой рукой. Замок звонко клацает, будто лопнувшая сосулька. Оставшуюся правую руку заковать уже чуть сложнее, но добровольная пленница справляется и с этой задачей – помогает застегнуть кандальное устройство подбородком и плечом. На слух отсчитывает щелчки скобы: если застегнуть запястье слишком туго, оно быстро опухнет.

Скоба должна сделать не больше пяти щелчков. Три, четыре, пять… Отлично! Раскинутая навзничь женщина в рабской амуниции возвышается на десертном столике грудой липкого чёрного мяса. Цепи удерживают конечности раскинутыми, ремни кляпа перечёркивают лицо и подбородок, волосы хаотично рассыпаны в стороны. Стальные зажимы терзают оттопыренные соски Милославы, кэтсьют и ремни жадно стягивают полные ляжки, выдавливая из кожи первый пот.

Милослава не настолько глупа, чтобы приковать себя без возможности освободиться самостоятельно. Без ключа наручников ей не отпереть, да и с ключом это проблематично – скважины на браслетах расположены слишком неудобно для пленника. Но в случае форс-мажора Стах легко дотянется пальцами до карабина, удерживающего правое запястье. Элементарная предосторожность. Если у Грызуна вдруг что-то сорвётся и он не приедет, Милослава отстегнёт правый наручник от цепи, удовлетворит себя сама, переоденется и отправится домой.

А пока можно пофантазировать и помечтать, что именно сделает Грызун, застав свою нейлоновую любовницу туго распятой на десертном столике? Они никогда заранее не оговаривают деталей сессии, оставляя простор для импровизации.

Сумка от Мишель Карс – её мешочек удовольствий, который хранит много забавных девайсов для причинения боли. Возможно, для начала господин Грызун выдерет Милославу стеком по ляжкам и грудям? Или проедется по её паху колесом Вартенберга, награждая возбуждённую плоть десятками мелких уколов? Или возьмёт средние щипцы и примется выдёргивать волоски из самых неожиданных мест на теле связанной рабыни? Это неизвестно, а неизвестность разжигает похоть сильнее, чем сам сеанс насилия.

Женщина на столе слабо ворочается: ремни на бёдрах глубоко впились в мякоть, возбуждают и давят. Кожаные трусики готовы лопнуть от зуда и прилива крови в паху. Теперь она не Милослава Сергеевна Стах, не руководитель среднего звена с двумя высшими образованиями. Она – безымянная восхитительная «сучка на случке», готовая к сексуальному употреблению. Её задача – в х о д и т ь  в  о б р а з, безвольно потеть, пропитывать кэтсьют влагой, мучиться от кожаной лямки в гениталиях, от безжалостных прищепок на сосках… и ждать, ждать, ждать…

***

В прошлый четверг они с Грызуном играли в «школьного учителя» – одна из любимых фантазий Милославы. Лёжа прикованной к десертному столику, Милослава вспоминает себя в шестом классе…

Четвёртый урок, а вот и она – близорукая блондинистая девочка за второй партой в левом ряду. Раскрытая тетрадь, учебник, голубая кофточка, серая расклешённая юбка. Глаза отсутствующие, рука автоматически переписывает с доски условие задачи. Под столом мерцают тесно сдвинутые коленки в тонких глянцевых колготках. Учителя Милу Стах не любят – слишком независима, хотя учится неплохо.

Алгебру в 6 «в» ведёт учитель Стуженцева. Хороший математик, но довольно истеричная баба. Коронный трюк Стуженцевой – бить провинившихся детей указкой по рукам. В детстве Милославы Сергеевны побои были обычным делом. Никто из школьников не ныл, не грозил педагогам судами и не стучал в родительский комитет.

Милослава помнит только фамилию училки – Стуженцева. Кажется, полностью её звали Нина Георгиевна?… или Геннадьевна? У Стуженцевой морщинистые щёки, толстое вязаное платье мешком, локти испачканы мелом, носы бордовых стоптанных туфель потрескались. Математичка идёт по рядам, держа указку как мажоретка – парадный жезл – и вещает грозным командирским басом:

– Если выражение является произведением числа и одной или нескольких букв… Буйков, сядь прямо и пиши!… то это число называют… Алёхина, смотреть в тетрадь и на меня! в окне ничего нет!… это число называют числовым коэффициентом или просто коэффициентом…

Только что отшумела большая перемена. Шестой «в» откровенно скучает, шушукается и сыто позёвывает. Под партами работает ребячья почта: циркулируют какие-то записки, жвачки, надкусанные пирожки. Сотовых телефонов ещё нет и в помине. Чернявый Сашка Буйков на задах тайком мастерит под партой хлопушку из тетрадного листа.

Продолжая писать правой рукой, Мила осторожно запускает левую под парту. У неё начался месячный цикл, выделения довольно сильные, в паху постоянно чешется. Соседка Ленка делает вид, будто ничего не замечает – она в курсе её девичьей аварии, даже поделилась на переменке тампоном.

Описав круг по классу, Стуженцева шествует обратно к доске.

– Чтобы сложить, или как говорят математики, «привести» подобные слагаемые, надо сложить их коэффициенты и результат умножить на общую буквенную часть… Буйков! Сидеть смирно!

В классе раздаётся громкий шлепок указкой по чему-то мягкому. Застигнутый врасплох Буйков ойкает, трясёт ушибленной рукой, хватает ручку и притворяется, что старательно записывает за Стужей.

– Теперь рассмотрим приведение слагаемых на конкретном примере… Легостаев! В столовой надо было жрать!

Есть вторая жертва! Математичка хлёстко отоваривает по рукам Димку Легостаева, доедавшего за учебником яблочный пирожок. От неожиданности Димка роняет пирожок куда-то под стол. Класс молча сочувствует бедолаге. А не зевай!

Полагая, что внимание Стуженцевой отвлечено, Мила незаметно задирает под партой подол, скользит левой рукой по бедру. Глянцевые колготки издают тонкий электрический треск. Между ног у Милы жарко и тесно, возможно, тампон перекосился, а резинки трусиков больно защемили ягодицу. Как бы мимо не пробежало, только пятна на юбке ей не хватает!

Рука уже совсем близко к трусикам, Мила чуть-чуть раздвигает ноги…

…и тут удар указкой обжигает ей пальцы! От стыда и неожиданности у Милы едва не опорожняется мочевой пузырь, а под юбкой вспыхивает жгучий, липкий, болезненно-сладкий спазм, словно Стуженцева огрела её указкой прямо промеж ляжек.

Оказывается, математичка подкралась сзади, оставив Димку горевать над упавшим пирожком. Её плохо покрашенные неряшливые брови дрожат от злобы.

– Стах, и ты туда же? Хватит вошкаться! Повтори, что я сейчас говорила?

Класс хихикает. Залившись румянцем до ушей, Милослава дует на отбитое запястье. Математичка возвышается над ней, готовая треснуть ослушницу по второй руке. Стуженцева покачивается на каблуках своих стоптанных бордовых туфель, на девчонку падает её тень – какая-то нелепая, совиная. Мила чувствует, что теперь её трусики точно промокли. Внизу живота корчится огненная саламандра, плюющая иголками куда-то под диафрагму – шестиклассница испытала первый в своей жизни оргазм.

– Сидите тут… кто в лес, кто по дрова, – наконец бурчит математичка. – А в конце четверти «двойки» исправлять ползёте!

Не дождавшись ответа, Стуженцева ещё несколько минут нависает над хорошисткой Стах с пылающими ушами, продолжая бубнить о коэффициентах и слагаемых. Несколько минут Милослава не решается почесать себя между ног и эти минуты превращаются в неожиданно приятную пытку. Шестиклассница слабо ёрзает на  стуле, это не приносит облегчения, между ног всё звенит, а влажные трусики натянулись как перчатка.

В тот же вечер дома, сидя за уроками в домашнем платьице, Мила вслух прилежно зубрит математику, но в правой руке сжимает деревянную линейку. Время от времени Мила лезет левой рукой под подол застиранного платья, перешитого из маминого сарафана. Не отводя глаз от страницы, скользит пальцами по колготкам, вожделенно нащупывает в паху набрякшие от сырости плавки. Вот сейчас… сейчас…

Однако в последнюю секунду Мила резко, яростно бьёт себя линейкой по руке! Раздаётся громкий сухой треск, словно кто-то щепает лучину. Вскрикнув сквозь зубы, школьница выдёргивает руку из-под подола, будто её укусила змея. На левом предплечье вздувается красный рубец, щёки Милы вспыхивают от боли, но бразильские глаза горят непонятным восторженным светом.

***

В прошлый четверг Грызун подошёл к делу основательно, даже раздобыл учебник алгебры для шестого класса и настоящую учительскую указку.

Урок начался. Накрашенная и напудренная школьница-Милослава в кожаной тужурке, теснейших колготках и белом латексном переднике усажена за стол. Перед нею пенал и ученическая тетрадь. Раздвинутые ноги и талия «школьницы» прикованы к стулу цепью, но руки свободно лежат на столе. Милославе разрешено писать, рисовать, корчить рожи, разглядывать свои ногти или вообще ничего не делать… ей запрещено лишь одно: прикасаться руками к себе!

Строгий учитель возвышается перед нею, небрежно опершись на край парты. В Грызуне умер великий мастер перевоплощения. Он вжился в роль, он действительно ведёт себя так, будто преподаёт давно надоевший предмет целому классу бездельников. Это при том, что вообще-то его профессия далека от учительской – Грызун оканчивал строительный политех. В белой рубашке и костюме, приспустив очки на кончик носа, партнёр Милославы монотонно читает текст:

– Чтобы умножить смешанное число на натуральное число, можно умножить целую часть на натуральное число, умножить дробную часть на это натуральное число и … Стах, не вертись!

Деревянная указка угрожающе вздымается. Затянутая в кожу и колготки, Милослава чувствует, что возбуждена. Дико возбуждена. Её просто распирает от желания и полового зуда! Пытаясь унять похоть, женщина бесцельно ёрзает ягодицами по стулу – лаковый капрон отзывается снежным хрустом и свистом, напряжённые гениталии ноют, намертво стиснутые трусами под фартуком, обнажённая спина дрожит от вожделения. Когда ученица-пленница возит прикованными бёдрами, коварные трусики всё туже погружаются в её лоно.

Читает Грызун размеренно, плавно, без ошибок, не отрываясь от учебника, однако Милослава знает, что учитель внимательно следит за её красивыми гладкими руками.

– … и сложить полученные результаты, – Грызун постукивает указкой по парте. – Записали? Стах? Ты уснула? Не слышу!

Милослава пищит «да!» Трясущейся рукой она выводит в тетрадке какие-то каракули, но все её мысли и желания сосредоточены вокруг собственного лобка. Она снова в шестом классе на уроке у выдры Стуженцевой. Ей срочно, смертельно срочно хочется почесать себя между потных ног, поправить грудь, отлепить от промежности кипящие колготки…

Капрон на ляжках поёт неслышную, влажную, липкую симфонию, от паха женщины исходит адский жар. Упряжь трусиков врезается в плоть Милославы, жалобно потрескивает, до звона переполненная набухшими интимными губами.

– Владимир Олегович! – шепчет Милослава. В её голосе почти настоящие, неподдельные слёзы. – Можно выйти?

– Никаких выйти! – поправив очки, Грызун перелистывает страницу. – Пишем дальше! Рассмотрим основы распределительного свойства умножения на конкретном примере. Представим произведение суммы пять и три восьмых, один и пять восьмых, и числа две седьмых…

Закусив накрашенные губы, Милослава медленно подтаскивает левую руку к груди. Мечтает, чтобы строгий учитель хоть на секунду отвёл глаза от её парты, от её ляжек. Очень трудно и мучительно второй час подряд сидеть со свободными руками и не почесать себя под столом, когда ниже пояса у тебя гудит колокольный набат, когда там всё тает и течёт, и пот разъедает слизистые в самых трепетных уголках женского тела…

– Для сложения числа пять и три восьмых с единицей пять восьмых… Стах! Сидеть смирно!

Опять не успела! Едва левая рука Милославы сползает с парты, как зоркий учитель бьёт её указкой по тыльной стороне кисти – больно, зло и хлёстко. И тут же наносит удар по правой руке, метнувшейся за левой.

– Ай! – по щекам Милославы бегут солёные капли, а под столом…

Под столом в её миниатюрные трусики обрушивается целый поток жидкого расплавленного олова. Вульва захлёбывается от жара, кнопка клитора распускает лепестки, она готова насквозь пропороть нижнее бельё вместе с колготками. Под ягодицами хлюпает и мокнет. Мила пытается вскочить, сдвинуть ноги, но цепи удерживают её в прежней позе.

– Сидеть смирно, – невозмутимо говорит учитель. – Иначе оставлю после уроков – в наручниках! Пишем дальше!

Заплаканная взрослая школьница с обожанием глядит на преподавателя. Из-под белого фартука пахнет амстердамской путаной, доменной печью и взорванным пороховым складом. На уроке сексуальной математики Милослава испытывает до десяти оргазмов подряд.

***

С Грызуном ей сказочно повезло. Они схлестнулись на сайте «Звёздный сад», где тусуются тематические БДСМ-щики. Повелители ищут рабынь, госпожи выбирают рабов. Мужчин в «саду» вчетверо больше чем женщин, выбор у Милославы был богатый. В анкете она указала свой город, перечислила условия встреч и интимные предпочтения: ролевая «нижняя», бондаж, тиклинг, белтинг, бастинадо, пытки гениталий. Территория – любая, расходы – пополам, настоящий секс – возможно, более близкие отношения – никогда!

Милослава получила кучу глупых предложений от альфонсов-содержанцев, два десятка писем от явных психопатов и несколько ответов от мужчин, заслуживающих внимания. Прочитала – и возликовала. Мир тесен. Некий Грызун (он же по паспорту Владимир Горный) оказался её земляком, буквально из соседнего микрорайона. В преамбуле написал сжато:

«Вы мне подходите. Строг, но не капризен. Прочно женат. Практикую шибари, порку, умеренные пытки нижних. На любовь и секс не претендую. Встречных условий не выдвигаю. Если надумаете – созвонимся».

Грызун в меру импозантен – седеющий мужчина пятидесяти лет с наметившимся брюшком, улыбка в тридцать два импланта, вставленных в немецкой клинике, лысина на темени аккуратно прикрыта прядью со лба. Этакий примерный деловой семьянин, день которого расписан по минутам: офис-дом-барбекю-теннис-офис. В общении – корректен, в людях – культурен, а в сексе… В сексе Володя обаятельный изверг и жуткий фантазёр. Милослава Сергеевна дважды была замужем и сменила около дюжины любовников, но такие удачные партнёры встречались ей крайне редко.

Ложного стеснения при знакомстве не было. Почти сразу Грызун с Милославой ощутили друг в друге родственные души. Так двое бойцов из одной воинской части по наитию находят друг друга в разношёрстной толпе гуляющих солдат. Сучка пришла искать хозяина. Хозяин нашёл свою сучку.

Жену Грызуна Милослава видела в фейсбуке. Кира Владленовна Горная старше неё на четыре года, работает в смежной с мужем фирме, увлекается йогой. Состоит с Володей в браке двадцать пять лет, их старший сын живёт в Москве, младший работает по контракту где-то в Финляндии. Внешнее впечатление от Киры: ухоженный, серый, скучный хомячок. Невыразительна, по-монгольски плосколица, абсолютно не сексуальна… и ей пора срочно что-то делать со щитовидкой и морщинами на шее.

– Встречи раз или два в неделю, – кратко предложил Грызун. – Чаще вряд ли получится. Вы мне нравитесь, Милослава Сергеевна. Для меня предпочтительнее вторники и четверги.

Милослава пожала аппетитными плечами: ей абсолютно всё равно. Она настолько часто задерживается на работе до позднего вечера, что может позволить себе взять выходной в любой день недели. В данное время Милослава Сергеевна не замужем, живёт одна, детей у неё нет и не будет – гипоплазия матки.

Студия в 16-этажной «свечке» – не первая их территория для экзотических свиданий. Из соображений конспирации Владимир и Мила меняют точки каждые пару месяцев. В этих стенах они перепробовали практически всё! Здесь Милослава пролила ведро слёз и не меньше стакана настоящей крови. Здесь вдрызг разорваны несколько десятков её лучших фирменных колготок и трусов, здесь Грызун каждую «случку» спускает с неё семь шкур и принуждает испытать тысячу жёстких мазохистских оргазмов.

Множество раз Милослава билась, прикованная наручниками к чугунной батарее у окна. Прыгала связанной на шпильках из угла в угол, уворачиваясь от электрошокера. Болталась на гардине, словно на дыбе – с руками заломленными выше лопаток и кляпом во рту. Исходила визгом под ударами кнута, распятая верхом на кресле. Покорно лизала ноги Грызуну, растянутая на полу ванной, пока он пытал её всем подряд: спичками, расчёской, пинцетом и расплавленным воском. Отчаянно страдала среди постели, загнутая немыслимым калачом и жёстко стянутая верёвками для шибари.