Город во крови

Уровень нравственности и культуры низшего класса, который составляло великое большинство, упал настолько, что некоторые из молодого поколения не умели не только писать, но и читать. Они жили одним днём и никогда не задумывались о том, что их ждёт впереди. У них на уме были только разборки, лёгкие деньги, дешёвые удовольствия, а использовались они лишь в качестве рабочей силы на добыче леса и заводах. Многие из них состояли в мелких бандах по двадцать-тридцать человек, которые больше занимались разборками между собой, чем грабежом и разбоями. Но как только они переступали закон, на их устранение посылался военный отряд, итогом которого была либо виселица, либо тюрьма. Законы были суровые, условную меру пресечения отменили ещё в две тысячи двадцатом году, за убийство применялась высшая степень наказания – казнь.

Саша разлил пиво по стаканам, поставил на стол и плюхнулся на диван.

– Кинь сигаретку, я свои отдал. Тут прохладно, сюда бы грелку какую-нибудь, – мечтательно осмотрел комнату он.

– Лови, огонёк есть? – Саша помотал головой, Петя достал из кармана коробок, вынул из него две спички, зажёг с первого раза сигарету и крепко затянулся. – Петрович тебе ничего не говорил про курение, верно? – он протянул коробок Саше, но тот отмахнулся, показывая, что нашёл в кармане зажигалку.

– Не помню, вроде ничего не говорил. – Он немного постоял, подумал и, неожиданно что-то вспомнив, сунул руку во внутренний карман утеплённой джинсовой куртки. – Смотри, что достал! – Петя вытащил маленький радиоприёмник.

– Ого, спёр опять у кого-нибудь?

– В среду ходил на Маяковскую, из-под носа у еврейчика вытащил. На хрен ему он нужен был, непонятно, но пару тысяч он за него давал.

– А он с охраной был? Как тебя не заметили?

– Не, один, они даже сначала ничего не поняли. Еврейчик сам продавца отвлёк, попросил матрёшку с самой дальней полки, и пока тот за ней лез, дальше, я думаю, ты всё понял. Когда они спохватились, я уже катил в сторону Гостинки.

– А ты проверял, рабочий ли он?

– Он на батарейках, я их не потяну, ты сам знаешь их цену, думал тут проверить, у нас как раз они без дела лежат.

В городе была только одна официальная радиостанция – московское «Радио России». Новости раз в час да старые патриотические песни – больше ничего. При везении можно было найти местных знатоков радиотехники, которые крутили песни разных жанров на своих диапазонах. Но сейчас, когда Саша вставил батарейки, из маленьких квадратных динамиков вещала женщина про историю образования фронтов.

Их на текущий момент и при этом действующих было два. Первый и самый большой находился на Дальнем востоке. Российские военные стояли по всей границе с Монголией и Китаем, а также отгораживали эпидемические участки, включающие в себя Амурскую область, Хабаровский и Приморский край.

Первый год после катастрофы сильно ударил по густонаселённым странам, таким как Китай и Индия, вещала женщина. «Сильный голод заставил людей убивать и грабить, на территории этих стран началась анархия. Мёртвых никто не убирал, они гнили и разлагались прямо на улицах Пекина, Шанхая, Гонконга. После появилась чума. Восточная чума. Она поразила жителей Ближнего и Дальнего Востока, средней Азии и полуострова Индостан. За полгода она унесла миллионы жизней и продолжает свирепствовать до сих пор. Китайский народ хотел найти укрытие в нашей стране, но на границе их ждала наша доблестная армия. Наши солдаты полтора года отбивали враждебные набеги, пока на самых дальних рубежах у солдат не началась лихорадка. В течение суток была создана санитарная зона. Чтоб болезнь не распространялась, жителям этих районов было запрещено покидать территорию санитарной зоны, пока не будет изобретена вакцина. Граница была закрыта и на въезд, исключение предоставлялось только для тех, кто получил разрешение из Москвы. Для малоимущих семей наше правительство ежедневно доставляет туда одежду и продукты питания; также в каждом крупном городе были организованны специальные полевые госпитали для граждан, заражённых чумой. Вакцина ещё не готова, но наши учёные научились сдерживать развитие болезни в организме, давая шанс каждому, кто был заражён».

Второй фронт, в разы меньше по протяжённости, но не менее важный, проходил на юге страны. «После скоропостижной кончины героя России Кадырова главой Чеченской Республики стал, как известно, некий Джамбулат Назиев. Он в сговоре захватил власть и объявил о независимости Республики, начав Третью чеченскую войну. За ночь войска Назиева при поддержке террористической организации ИГИЛ с боем захватили Черкесск, Нальчик, Владикавказ и Махачкалу, вероломно воспользовавшись отсутствием военных на южных рубежах. Война продолжается до сих пор, а потери ежедневно измеряются десятками». Женщина из радио закончила на грустной ноте, и Петя выкрутил ручку громкости на минимум.

– Надоела эта скукота, который раз уже слышу: война, война, – недовольно покачал головой Петя. – Лучше б о нас думали.

– Это же история! Надо знать, что происходит у нас в стране.

– Это уже не наша страна, сам знаешь, они отвернулись от нас, заставляют жить в холоде и голоде. Послушай, что они говорят: каждый день гуманитарная помощь поставляется, каждый! А нам? Раз в год вагон тухлых овощей привезут – жрите, говорят, а мы и жрём, потому что больше нечего.

– Ты реально думаешь, что им кто-то что-то отправляет? Брось, ничего этого нет. Там ещё хуже, чем у нас, так всегда. Мало того, что мрут от холода и голода, так ещё и от болезней.

– Зачем тогда они такое говорят? – возмутился Петя.

– Чтоб народ думал, что всё хорошо, что правительство справляется с работой, что у них всё под контролем. А я думаю, что они даже вакцину не создают, а если и так, то не для массового производства, а для себя.

– Но ведь это же неправильно, почему они думают только о себе? Они же и так живут богато, у них же есть всё. А в стране так много нуждающихся, им нужна помощь, люди умирают каждый день!

– Потому что все думают, как бы побольше денег заработать, не только для себя, но и для своей семьи, чтоб свои жили безбедно всегда. Наше руководство – оно ведь по головам шло, чтоб встать на своё место, у них нет сожаления к нам, простым людям.

– Неужели нет такого человека, который смог бы побороть такую власть, который искоренит всю эту коррупцию, который будет думать о народе? – грустно спросил Петя.

– Если он и есть, то наверняка ему не дают слова. Кому нужен соперник, у которого не только в лозунгах, но и в мыслях борьба со старой властью? – Саша отхлебнул пива и начал тщательно изучать этикетку. Улыбнувшись от увиденного, он произнёс: – Хватит о политике.

Саша вспомнил историю одного отцовского напарника. Ещё до катастрофы тот был влиятельным политиком, молодым, энергичным – он был одним из основных кандидатов на выборы в президенты в две тысячи восемнадцатом году. Но его кандидатуру отвергли в связи с обнаружением неких финансовых махинаций за границей и впоследствии дали условный срок. После уже пройденных выборов он стал одним из активистов, доказывающих фальсификацию на прошедших выборах. Народ его слушал, народ пытался устраивать шествия и протесты, но в злополучный день, второго августа, на весь мир прогремела катастрофа. Все забыли про политика, хоть он и продолжал выступать в интернете с обвинениями в адрес действующей власти. Но спустя ещё год он пропал. Отец рассказывал, что это было неспроста, он говорил много лишнего и пытался взволновать и так неспокойный народ. Его под шумок и убрали именно в тот момент, когда он был никому не интересен, и никто бы не вспомнил, что такой политик существовал. Отец говорил, что нельзя открыто лезть против системы, а если с ней бороться, то тайно, но его советов не послушал тот приятель и, скорее всего, погиб или сидит в тюрьме за свои громогласные заявления.

– Надо покончить с воровством! – вдруг заявил Петя.

– Так ты с себя начни, – улыбнулся в ответ Саша.

– Да, я думаю об этом. Нельзя так просто взять и выйти из нашей банды. Они люди злопамятные, знают, где я живу, а я переживаю за мать.

– Что же они хотят?

– Им нужны деньги, причём много.

– Сколько? – спросил Саша.

– Полмиллиона, но это примерно.

– Это же безумие! Другой вариант есть? Это же огромные деньги!

– Ты не понимаешь, это специально так! Из банды можно уйти только двумя способами: либо умереть, либо сесть в тюрьму и умереть. А мне надоело! Надоело, слышишь? Четыре года я ворую у честных людей. Я не могу так больше, мне стыдно, всё равно поймают, рано или поздно.

– И что тебе надо, банк ограбить? Ты уже думал, где можно такие деньги взять?

– Не банк, можно ювелирный, но они все хорошо охраняются, и это совсем не мой профиль.

– Слушай, хоть я и никогда не участвовал в ограблениях, может, смогу помочь тебе, друзья же.

– Ты дурак? Тебя же посадят за соучастие, так же, как и меня. Зачем тебе это нужно? У тебя есть будущее, это у меня его нет.

– Отставить панику, у тебя время не ограничено, составим план, продумаем. А если попадёмся, скажем, что заставили, сдашь их всех с потрохами, – уверенно сказал Саша.

– Нет, я не могу так, у них же люди везде, они мстить будут.

– Ты не забудь: если что, папка мой из тюрьмы нас вытащит.

– А точно сможет? – с надеждой в голосе спросил Петя.

– Ну конечно, мы же с тобой с первого класса вместе. Ты мне как брат.

С четырнадцати лет он тайком удирал из дома, лазал по заброшенным домам, участвовал в разборках местных школьников, занимался мародёрством пустых квартир на окраине. Никто не догадывался, откуда он – Саша везде был своим парнем. Став постарше, он больше времени стал уделять учёбе, но в душе всегда мечтал о приключениях, о геройстве. И вот выпадает шанс: помочь лучшему, единственному другу в столь сложном и опасном деле, вытащить его из лап бандитов, а если понадобится, то и спасти от самих военных.

– Давай обдумаем план. – Он сделал два больших глотка из второй бутылки, ещё раз задумчиво глянул на этикетку и спросил: – Интересно, какой раньше был вкус у пива? Наверное, не такой противный и горький, не будут же люди отдавать последнее за эту гадость.

– Я в одиннадцать лет пива не пил, не знаю, глянь, какой год выпуска.

– Прошлогоднее.

– Может, из-за этого такой горький?

– Оно всегда такое, – буркнул Саша.

К пиву они пристрастились не так давно, прошлым летом. Как-то на улице у того же самого подземного перехода, что и сегодня, их окликнул бездомный, обещая угостить «напитком богов», дающим лёгкость в мыслях, храбрость и силу, и потащил недоумевающих парней к ларьку тёти Сони. Удивлённая такой толпой, она возмущённо спросила, на кой чёрт они припёрлись. На что бездомный, представившийся Максимом Лаврентьевичем, попросил три банки «Балтики-9». Тётя Соня потребовала документы у двух друзей, но Максим Лаврентьевич достал свой паспорт и сказал, что берёт себе.

– С вас шестьсот тридцать рублей.

Максим Лаврентьевич кивнул парням в сторону бутылок, мол, оплачивайте, и Саша достал из заднего кармана помятую тысячу, положил на прилавок, забрал всё, бросил продавщице, что сдачи не надо, и с довольной ухмылкой направился в сторону выхода.

– А угостить старого учёного не хочешь? Я же открыл вам настоящее чудо, напиток богов! – покачиваясь из стороны в сторону, сказал старик.

– Это всего лишь пиво, дед.

– Ну какое же это пиво, вы только попробуйте!

Саша, никогда ещё до этого не пробовавший алкоголь, открыл банку, отхлебнул здоровенный глоток, поморщился и с трудом проглотил.

– Что это за дрянь? Пить невозможно, горькое такое.

– Да ты погоди, эффект-то не сразу, дай покажу, как надо.

Максим Лаврентьевич взял у Саши банку и выпил её залпом. Смачно рыгнув, он сказал:

– Эх, спасибо, мужики, сейчас подох бы, опохмелиться надо было. Ну, пойду я, пожалуй, а вы пейте на здоровье, пейте. – И направился обратно к переходу.

После того случая они ещё два раза встречали его. Старик и правда оказался бывшим учёным, дети его выкинули из квартиры, работу он потерял, поэтому и жил в переходе. Он-то им и рассказал, как там на самом деле всё происходит. Первое время он старался жить нормальной жизнью, ходил мыться к реке, стирал одежду, но когда стало холодней, от этой привычки, превращающей его в нормального человека, отказался; из еды они ловили крыс, животных, но никак не людей. Бывало, самые отчаянные пытались обокрасть прохожих, но ничего из тех сказок, какими пугали детей, в переходах не было. Говорят, до зимы он не дожил, слёг с пневмонией.

– Чувствуешь? Веселее стало? Выпей ещё пивка, давай помянем заодно Лаврентича, хороший был мужик.

– Что делать-то будем?

– Вообще-то ты у нас профессиональный вор. Так, значит смотри, что я предложу. Поработай пока на них ещё некоторое время, а я с батьком переговорю, возьмут твою семью под защиту, а ты спокойно сможешь сдать всю эту контору властям. Возможно, кого-нибудь это и заинтересует. Ты и твои дружки крови много попортили, слухи про вашу банду гуляют по всему городу, вы же там все под Королём. А шпионов к вам не заслать, сам говорил, что только пацанят с улиц подбирают, не будет же комитет туда детей отправлять? Может, тебя даже героем сделают – банду раскрыл. Ну! Красиво звучит? Заживёшь так, как хотел, а за этих не беспокойся, всех переловят.

– Да, звучит хорошо, – мечтательно проговорил Петя.

Глава 4

Главврач нашёл капитана в палате, где лежал Макаров, его помощник. Тот был без сознания в крайне тяжёлом состоянии.

– Боюсь, мы не сможем ему помочь, капитан. – произнёс врач, заходя в палату. – У него травмы, несовместимые с жизнью, мне действительно очень жаль. Мы ввели его в искусственную кому, поддерживаем жизнь, но его мозг уже, скорее всего, мёртв.

– Вы уверены, что он не сможет…

– Мы проведём необходимые тесты, обязательно. Но вы должны понимать, даже если есть шанс, мы не сможем в полной мере обеспечить лечение. У нас острая нехватка медикаментов и специальной аппаратуры.

– А что с остальными моими бойцами, как они держатся?

– Почти все, кого нашли в поезде, в крайне тяжёлом состоянии, возможно, некоторые не выживут. Мы направим врачей сначала к тем, кого точно можно спасти, после этого они займутся остальными.

Капитан молчал.

– Вы поймите, мы физически не можем спасти всех. Как бы ни хотелось, но мы должны выбирать. Капитан, вы просидели тут всю ночь, может, сходите, отдохнёте?

– Нет! – отрезал капитан. – Оставьте меня одного сейчас.

– Как скажете. Кстати, вас тут искал солдат, говорит, что вас ждут в комитете. Что мне передать?

– Передайте, что пусть ждут, и не говорите, что я тут. Мне нужно попрощаться.

Капитан вздохнул и повернулся к Макарову. Они служили вместе почти пятнадцать лет. Сердце его ещё билось, но мозг не работал, так сказали врачи. Он хотел спорить, ругаться, ведь видел, как его друг несколько раз шевельнул пальцами. Но врач был неумолим и призывал не продлевать страдания. Он попросил контакты его жены или детей и вышел из палаты.

Посидев ещё немного, капитан решил прогуляться, зайти в буфет. Проходя по коридору больницы, он услышал ругань знакомого голоса. Постучавшись, он аккуратно заглянул в палату. Справа от него на койке лежал Олег, он недовольно ворочался, пытаясь встать, рядом с ним охал и махал руками лечащий доктор.

– Две недели лазарета минимум. – сказал Олегу врач. – Вам сильно повезло, что пуля едва задела мышцу. Лежите, лежите, я говорю, куда вы встаёте? В вашем состоянии полагается покой, аккуратно! Повязки же!

Олег пытался приподняться на локтях, но сильная боль подкосила, и он плюхнулся обратно на койку.

– Две недели минимум! – строго повторил врач, кивнул капитану и вышел из палаты.

Капитан с Олегом остались одни. Олег многозначительно, даже немного удивлённо взглянул на капитана и кивнул.

– Приветствую Олег, как бедро?

– Потихоньку, Сергей?..

– Владимирович.

– Да, Владимирович, извините, забыл. Бедро почти в порядке, врач сказал, жить буду, и это хорошо. Вам хоть ходить разрешают, а меня положили, как с параличом, лежи, мол, и всё. Как нашли меня?

– По коридору шёл мимо вашей палаты, твой голос услышал. Хотя я и до этого слышал, что ты где-то тут лежишь. Расскажи лучше поподробнее, кто это на нас напал. Ты назвал столько имён, я не запомнил.

– Банда Мотоциклистов с Кировского завода. Так они себя называют. Те ещё отморозки. У них там сложная система. Главным считается Королёв, он сидит в своём маленьком русском Вегасе – на Апрашке. Под ним два его, если можно выразиться, заместителя. Один с завода – это Гробчак. А второй около Галереи в гаражах осел, его фамилия Вишневский, глава Лиговских фабрик. Признаюсь, они отлично подготовились к нападению. Они точно знали, когда поедет поезд и что нужно было искать. У нас завёлся крот. Из других комитетов никто не мог знать об этой поставке, значит, кто-то из своих. Вам не говорили, наверное, что нашего человека казнили эти ублюдки. Товарищ мой, в академии вместе служили. Оба разведчики. Хороший он был парень. Хуже смерти не придумаешь. Знаете, как они проводят казнь? Лучше б не знать никому. Привязывают человека за ноги и за руки к двум большим автомобилям. Эх… Земля ему пухом.

– Помянуть есть чем?

– Сейчас организуем, – невесело кивнул Олег. – Машка!

По коридору раздались торопливые шаги. В палату вошла молоденькая медсестра, красная как рак, пряча глаза.

– Нам с Сергеем Владимировичем организуй чайку с коньячком. В полном комплекте, ну, ты знаешь.

– Разумеется, сейчас всё будет, – пробормотала медсестра и убежала обратно в коридор.

– Вам, наверное, неприятно будет знать, – продолжил Олег, – но эти твари обчистили почти все трупы за десять минут. Деньги, личное оружие, с кого-то даже берцы умудрились снять. Также увезли почти десяток дорожных сумок с личными вещами. Звери, а не люди, но отдать должное – они очень быстро управились. Когда наши приехали, там уже никого не было. Я слышал, кто-то из ваших выжил?

– Двенадцать, но все в тяжёлом. Многие останутся инвалидами, а ведь парни все молодые… Какое у них теперь тут будущее?

В палату вошла медсестра с подносом, поставила на столик у кровати две чашечки тёмного крепкого чая и бутылку коньяка с двумя рюмками.

– Вы же помните, сколько? – с надеждой в голосе спросила она.

– Ничего не говори мне, я прекрасно знаю свою меру. – он кивнул медсестре в сторону двери. Медсестра поспешно вышла, а Олег, приподнявшись на локтях, подтянулся на матрасе, приподнялся и облокотился на спинку кровати.

– Сергей Владимирович, не нальёте? Я сегодня как без рук. – Капитан налил обе стопки до краёв и протянул одну Олегу. – За тех, кого сегодня нет с нами. Не чокаясь.

– Не чокаясь, – повторил капитан и опрокинул всю жидкость в рот. – Страшно теперь пить. Как вспомню, чем последний раз кончился… Ладно, не буду о плохом. Сколько врачи сказали отлёживаться? Я уже сегодня выписываюсь. Должны дооформить пару документов, и через час-другой свободен.

– Мне ещё две недели. Сам бы ушёл, дел на службе целая куча, но мне даже ногу не согнуть, не готов. Как вам медсестричка? Хороша, видали, какая задница? Эх, хороша, прямо тут бы её!

– У тебя нет семьи?

– Отец в городе работает, мать на пенсии. А так – да, я живу один, так и не женился. Перебиваюсь молоденькими медсёстрами и дочками генералов. Да и не выйдет из меня семейного человека, работа тяжёлая, дома не бываю. Нет, мне точно не до семьи.

– Зря ты так, исполнится тебе пятьдесят, здоровье упадёт, а ухаживать некому.

– С такой работой не доживу. Бандитов столько посадил, наверно, половина Крестов на меня зуб имеет. Знаете, сколько за мою голову платят?

– На кой чёрт ты им нужен… Давай ещё по одной, и я пойду, я тут и так лишние сутки просидел.

– К Кулакову?

– Нет, сначала домой загляну, хочу семью увидеть, а потом уже к Кулакову.

Через полчаса капитан уже переоделся в бежевый плащ, строгие брюки и коричневую кепи, как у советского таксиста. Он неспешно пошёл по Суворовскому, свернул на Кирочную. Где-то над головой светило невидимое солнце – сегодня оно пряталось за тучами и пеплом. Город сильно поменялся. Справа виднелся Таврический сад. Прямо на заборе, перекрывая друг друга, висели разные плакаты. Реклама борделя и казино на Апрашке была самой большой и яркой. С левой стороны стояли посеревшие от грязи дома. В некоторых окна были забиты деревянными досками, остальные стёкла были такими серыми, словно их не мыли несколько лет. Так оно и было: после катастрофы люди стали забывать, что такое чистота и уют. Они сидели в своих тёмных съёмных комнатах, как в норах, и не хотели лишний раз показываться на улице, с ненавистью ходили на нелюбимую работу, молча проклиная начальство и власть. Но другой не было, как и другого выхода. Либо разгребай дерьмо, либо умри от голода.

Чуть дальше на заборе висели плакаты поменьше. Капитан подошёл поближе и увидел портреты четырёх мужчин. Ещё в больнице капитан почувствовал ажиотаж приближающихся выборов губернатора. Не только медсёстры, но и обычно аполитичные солдаты спорили и рассуждали о том, кто же выиграет в этом году. Капитан узнал в одном из них своего старого товарища Кулакова. Помимо него, в выборах будут участвовать бизнесмен-самовыдвиженец, владеющий самой крупной древодобывающей компанией в городе и области, действующий губернатор и главарь Апрашкинской мафии.

Плакаты только-только появились, и все согласованные агитации, митинги и шествия должны были начаться со дня на день. Умы людей были забиты только этими новостями, часть домов уже была разукрашена уличными художниками в портреты и символику кандидатов.

Капитан, подходя к станции метро «Чернышевская», ещё издалека заметил одинокий патруль: два человека явно направлялись к нему. Он огляделся. Некогда живая улица, пестревшая магазинами и ресторанами, сейчас была серой и безлюдной. В заброшенных киосках шевелились бомжи, а сам вход метро был закрыт металлическими листами, кроме одной-единственной двери. Капитан двинулся туда, но его уже издалека окликнул патрульный, и ему пришлось остановиться и подождать их.

– Ваши документы, пожалуйста, – не успев подойти, гаркнул высокий патрульный с кривым носом. Капитан молча достал из внутреннего кармана свой паспорт и протянул патрульному.

– Где работаете? – патрульный бегло пробежался по паспорту и уставился прямо на капитана. – Почему в рабочее время находитесь не на работе?

– Я сегодня только из больницы выписался, да и какое ваше дело? Для начала сами представьтесь, с кем я разговариваю?

– Лейтенант Новиков. – Представившийся сухо оглядел капитана. – Вы приезжий, вы совсем не знаете местных правил, так?

– Меня никто ни о чём не предупреждал, меня отпустили на день из больницы, повидаться с семьёй.

– По новому закону, составленному комитетом, мы обязаны проверять всех лиц, находящихся не на работе. Свободное передвижение по городу ограничено во избежание массовых беспорядков. В райотделе комитета безопасности можно получить временный пропуск. Пропуск первого уровня даёт право находиться на улице в любое время суток. Второго – с семи утра до десяти вечера.

– Нет у меня никакого временного пропуска.

– Тогда мы обязаны вас задержать до выяснения обстоятельств. Не сопротивляйтесь, мы действуем по приказу Комитета Безопасности. – Второй патрульный, куда ниже первого и полноватый, достал наручники.

– Стойте, стойте. Я же сам из вашего грёбаного комитета, – капитан достал свой военный билет и протянул лейтенанту Новикову. Тот им сильно заинтересовался и долго разглядывал.

– Я такого давно не видел. Документ старого образца, вроде и печати все на месте, и даже продлён, странно. Только вот все эти бумажки были уничтожены и заменены, ваш военный билет устарел, вы должны были его заменить три года назад. Вяжи его, Вить, оформим как штрафника.

Второй патрульный сделал шаг в сторону капитана и уже потянулся с наручниками, но капитан, проявив всю свою ловкость, отступил и сильно ударил ногой по руке. Вскрикнув от боли, патрульный здоровой рукой потянулся к кобуре, но капитан повалился на него, не давая достать пистолет. Он успел всё рассчитать: сейчас он отнимет пистолет у этого толстяка и сумеет оградиться от лейтенанта. Но тут он получил сильный удар по затылку. Послышался сильный хруст. Голова закружилась, и он повалился на бок. Глаза заволокло белой пеленой, а тело перестало слушаться. Патрульным удалось положить капитана на землю под визг второго патрульного, кричавшего на всю улицу: «Лежать, сука, лежать». Наручники за спиной защёлкнулись, капитан попробовал повернуться, но ему на спину наступил тяжёлый ботинок. Через несколько минут приехал уазик, капитана закинули в отсек для заключённых и повезли в участок.

Голова сильно болела и кружилась. Он ненадолго отключился, пока ехали. Когда сознание вернулось, он не совсем понимал, где находится: ему казалось, что он на корабле, вокруг дикий шторм и он лежит на полу своей каюты. Но когда он приоткрыл один глаз, оказалось, это был не корабль. Он лежал на полу тюремной камеры, серые стальные прутья окружали его с трёх сторон. Клетка была мала для него – всего два на два метра. Сознание и память потихоньку начали возвращаться к нему, и голова заболела сильнее. Пошарив по карманам, он обнаружил, что у него забрали все вещи: документы, деньги, телефон, даже ключи.