Дарители: Дар огня. Короли будущего. Игра мудрецов. Земля забытых. Сердце бури

Брови у Генри поползли вверх.

– Знаешь, где это?

– Ну да. Где-то в Пропастях. Да, да, я отлично знаю, где это. Я буду прекрасным проводником. А ты замолвишь за меня словечко перед своими начальниками – дедом и тем, который под короля Освальда вырядился. Соглашайся.

Генри с сомнением посмотрел на его ногу.

– Ты меня задержишь. Ты калека.

– Спасибо, что напомнил, но иногда лучше добраться медленнее, зато туда, куда надо. А если ты встретишь людей? Не хочу тебя обидеть, приятель, но ты выглядишь чокнутым. Тебя сдадут посланникам первые же встречные. А я скрываюсь от посланников уже два месяца и все еще на свободе!

– У тебя тоже плохой дар?

– Да. Типа того. Я бездарно попался, стащив кружку. Слушай. В сторону Пропастей отсюда есть путь для нормальных людей – по Большой Дороге. Но нормальные – это явно не мы, так что нам туда не надо. – Джетт завертел головой. – Пропасти где-то за этим лесом. Вон там. Или там? Да, я совершенно уверен, что нам туда. – Он вытер лоб и бодро заковылял через лес.

Делать было нечего. Джетт сказал правду – Генри понятия не имел, где искать эту самую Башню. Правда, с чего Джетт взял, что он заодно с Тисом и Освальдом, было непонятно. Ну ничего, он с этим потом разберется.

Генри вздохнул и пошел за рыжим туда, где ели сходились плотнее, будто нарочно цеплялись друг за друга лапами, чтобы не пропускать людей.

Глава 4

Худое Пальтишко

Они шли уже час, и за это время Джетт ни разу не закрыл рот больше чем на полминуты. Первое время Генри слушал и запоминал новые слова, но когда тот начал повторяться, перестал.

– Увидишь, я вам пригожусь! Я показываю отличные фокусы, умею варить похлебку из всего, что попадется, шью, здорово чищу сапоги, а если у кого плохое настроение, можно меня поколотить и полегчает, слушай, я на все готов, только возьмите меня к себе в труппу!

Генри вздохнул. В этом лесу даже снега почти не было – разлапистые ветки не давали ему долететь до земли. Толстая подушка из бледно-рыжих иголок пружинила под ногами. Тут и не заметишь, если к тебе подкрадутся. Как Генри ни вслушивался, он различал только шуршание хвои, шорох веток и собственное хриплое дыхание.

– Ты точно знаешь, куда идти? – в который раз спросил он, беспокойно оглядываясь.

Как же хорошо было в их с отцом лесу – просторном, высоком, где сосны будто подпирали небо. По сравнению с ним этот лес казался унылым и приплюснутым, будто кто-то огромный наступил на него ногой, распластав деревья чуть не до земли.

– Да что ты заладил! Конечно знаю! – Джетт, кажется, нарочно отпустил ветку, чтобы она хлестнула Генри по носу. Тот, конечно, успел ее перехватить.

Генри все ждал, когда деревья вокруг хоть немного поредеют, но ничего подобного так и не произошло, наоборот: чем дальше, тем непролазнее становился лес. Солнце только изредка пробивалось сквозь ветки, высвечивало лоскуток земли, заваленный хвоей, и скрывалось.

Наконец ветки сошлись так плотно, что дальше невозможно было ступить ни шагу, и Джетт обернулся с натянутой улыбкой, которая под взглядом Генри медленно сползла.

– Ты понятия не имеешь, куда идти, верно? – Генри шагнул ближе, и Джетт, подняв руки, прижался к ближайшему стволу.

– Слушай, приятель, я просто не хотел, чтобы ты меня там бросил посреди дороги, без работы и без лошади.

– Ты меня обманул? – уточнил Генри.

Он не угрожал, только пытался понять, как у людей все в голове устроено, но Джетт побледнел и попятился.

– Мы можем все обсудить. Я уверен, тут где-то есть выход. Слушай, я…

Но Генри, с треском раздвигая на пути ветки, уже шел в ту сторону, где деревья были хоть немного пореже.

– Эй! Подожди! Не бросай меня здесь! Я тебе пригожусь, честно!

В обычном лесу такой пронзительный крик уже всполошил бы птиц, но тут по-прежнему стояла мертвая тишина. Генри шагал вперед все быстрее, вертя головой во все стороны. Дома он просто высмотрел бы место повыше, забрался на него и нашел дорогу, но тут земля была ровная, как доска. Он поискал взглядом солнце, но свет сочился сквозь хвою таким слабым проблеском – ничего не поймешь. Есть много способов определить, куда идешь: по звукам, по мху, теням, наклону земли, расположению веток, растениям, следам зверей, но тут не действовал ни один из тех, которые знал Генри, – во все стороны тянулись совершенно одинаковые елки.

Он разогнался так, что не сразу понял: криков Джетта уже давно не слышно. Генри потер лоб. Пора было признать очевидное: он и сам понятия не имеет, куда идти. Лучше всего было бы оставить этого болтуна тут – без него он найдет выход быстрее. Но одного взгляда на Джетта было довольно, чтобы понять: такой из леса вообще никогда не выберется. И ведь говорил же ему отец не связываться с людьми.

– Эй! – крикнул Генри.

Никакого ответа. Тогда он засвистел: так они с отцом звали друг друга на охоте. Вдалеке послышался едва слышный шум, и Генри, тяжело вздохнув, пошел туда.

Джетт нашелся ровно на том же самом месте, где Генри его оставил. Он сидел на земле, откинувшись спиной на разлапистую елку.

– Ты что, даже не попытался найти меня? – нахмурился Генри. – Или дорогу?

– Что толку? Мы не выберемся, – проворчал Джетт, пиная хвою здоровой ногой. – Я устал. Вали, дитя лесов, может, тебе повезет.

Генри сел рядом и уронил руки между колен.

– Вот поэтому тебя все бьют. Ты сразу сдаешься.

– Ох, извини, не всем же быть такими крутыми бегущими стрелками, как некоторые.

Генри пожал плечами:

– Чем ныть, сказал бы, что делают люди, когда заблудятся в лесу.

– Я в такой злобный лес последний раз забирался, когда мне было лет шесть, и с тех пор стал убежденным городским жителем, – хмуро пробормотал Джетт. – Я тогда пошел искать Худое Пальтишко, в сказках он всегда выводит путников, которые потерялись. Ходил по лесу, звал его, и знаешь, что случилось? Ничего. Хорошо, что я с тех пор поумнел и не буду кричать: «Эй, господин Худое Пальтишко, мы заблудились!» Все пропало, мы умрем прямо тут. Мне все говорили, что я плохо кончу, но я не думал, что настолько.

Генри поднялся на ноги и тихо потянул с плеча лук. Джетт продолжал что-то бормотать, а потом осекся. Он тоже увидел.

– Что за… – Он поднялся, как всегда неуклюже, упираясь в землю руками.

Сквозь чащу в их сторону неспешно двигался огонек фонаря. Ветки хрустели все громче, и наконец среди елок показался человечек, как две капли воды похожий на фигурки, которые Джетт назвал тайлисами.

Ростом он был Генри повыше колена и в целом похож на обычного человека, за исключением разве что огромных ног: каждая ступня была вполовину его роста. Одет он был так же, как его тайлисы: длинная одежка без воротника, порванная в нескольких местах. Волосы торчали строго вверх, лучистые бледно-зеленые глаза ярко сияли на морщинистом, как грецкий орех, лице.

– Меня кто-то звал? – спросил человечек, поднимая фонарь выше.

Джетт тяжело сглотнул и боком подобрался к Генри.

– Он что, тоже из вашей труппы? Костюм у него отличный.

– Я думаю, это и есть Худое Пальтишко, – так же тихо ответил Генри.

Оба не отводили взгляда от коротышки. Тот терпеливо ждал, глядя на них с безмятежной улыбкой, иногда прерываясь на то, чтобы зевнуть.

– Ага, конечно. Слушай, мы же взрослые люди. Предоставь переговоры с этим карликом мне. Привет, приятель! – громко сказал Джетт коротышке. – Отличный денек.

– Истинно так. – Худое Пальтишко так сладко зевнул, что Генри смог подробно разглядеть его рот, полный мелких, неожиданно острых зубов. Потом Пальтишко со стуком захлопнул его, потер кулаком глаз и сказал: – Куда путь держите, юноши?

– Идем в Башню загадок. Сколько возьмешь за то, чтобы нас туда отвести? У нас, правда, денег нет, но мы тебе расписку напишем.

Улыбка Пальтишки стала еще шире, теперь она больше была похожа на оскал.

– Отведу вас с превеликим удовольствием и совершенно без всякой платы. Следуйте за мной, добрые люди. – Коротышка развернулся и зашагал прочь, раздвигая худой ручкой ветки. Иглы цеплялись за его одежку, надрывая ее сильнее, но он даже не замечал этого.

– Даже не думал, что будет так просто, – фыркнул Джетт. Он опять улыбался во весь рот, словно это не он тут пять минут назад стенал и раскачивался, сидя на земле.

– Нельзя за ним идти, – сказал Генри. – Сами выберемся.

– Ты что, совсем с ума сошел? Жизнь налаживается! Какой-то тип появляется посреди леса и предлагает бесплатно нас вывести, а ты упираешься? С чего?

Генри хотел было объяснить ему, что всегда чувствует опасность, она как высокий, стучащий звук в ушах, но так ничего и не сказал: слишком уж это было личное.

– Мой жизненный опыт говорит: если что-то предлагают, не отказывайся, второй раз не предложат, – сказал Джетт. – Пошли. Увидишь, на этот раз я правда знаю, что делаю.

Джетт развернулся и заковылял вслед за Пальтишком. Генри замер. Отец всегда говорил ему: «Люди – как стадо, любят делать все так же, как другие, и это их слабая сторона. Ты должен принимать решения сам, ни на кого не оглядываться, тогда победишь их».

Но сейчас ему хотелось сделать так, как делают люди, – в конце концов, два последних безумных дня были лучшими в его жизни. И, стараясь не слушать голос отца, он пошел за Джеттом, отпихивая с дороги надоедливые еловые лапы.

Елки вокруг становились крупнее и старше, их иссохшие иглы, едва держащиеся на ветках, все сильнее царапали лицо. Лес менялся, но вокруг не было ничего, хоть отдаленно похожего на пропасть или башню.

А потом Джетт остановился.

– Слушай, а где коротышка? Он же только что был тут. Сбежал, что ли?

– Ладно, сами дойдем, – пробормотал Генри, шагнул вперед – и нога у него вдруг провалилась вниз.

От неожиданности он упал вперед. Руки сразу продавили тонкую, рыхлую почву насквозь, а под ней… Под ней была пустота. Генри рванулся обратно, и земля там, где он только что был, осыпалась. Он хватался за край ямы, но земля сползала вниз только сильнее, и он барахтался среди комьев почвы и сухой хвои, проваливаясь все глубже.

Раздался треск: елка, стоявшая рядом, пошатнулась и упала, тоже лишившись опоры. Генри едва успел дернуться в сторону. Его обдало иголками, но не задело, земля вокруг вздрогнула и начала осыпаться быстрее. Деревья, которые ель зацепила на своем пути, зашатались и стали валиться друг на друга. Они падали так легко, словно были посажены в золу, вокруг все трещало, земля ползла в ямы, и Генри, до боли закусив губу, велел себе успокоиться. Толстенная ель неподалеку пока стояла, и он, барахтаясь и увязая в рассыпчатой земле, подобрался ближе и ухватился за корни. Ель заскрипела и начала крениться, Генри вскарабкался на ствол так, чтобы его не придавило, и тут дерево ухнуло вниз.

Все получилось так, как он рассчитал, – дерево было такое большое, что не провалилось в расползающиеся ямы, а упало верхушкой на клочок твердой земли, легло крепко, как мост. Генри полежал пару секунд, прижимаясь лицом к коре – от удара все мысли будто выбило из головы, – и тут ветки рядом с его лицом заходили ходуном, и среди них показалась рыжая голова Джетта. Тот с ошалевшим видом перебрался на ствол, лег, обхватив его руками, и притих.

Ель поблизости закачалась, но не упала, в очередную яму с шорохом сползло немного хвои. Земля вздрогнула и замерла, древесный треск постепенно стихал. Генри осторожно сел, положив ладони на ствол и спустив ноги в пустоту. Лес выглядел так, будто его повалило бурей. С землей в этом месте явно было что-то не так: непрочная, сухая, как пыль.

– Ого, – выдавил он, глядя вниз, на торчащие повсюду вывороченные корни.

– Всё, мы покойники. В списке мест, куда я меньше всего хотел бы попасть, это – в первой тройке, – выдавил Джетт, не отрывая взгляда от уходящей глубоко вниз ямы под ними. – Но есть и хорошая новость – Пропасти близко.

– С чего ты взял? – спросил Генри, озираясь. Он пытался высмотреть вокруг хоть пару клочков твердой, надежной земли.

– Мама мне рассказывала: на окраине лесов, которые выходят к Пропастям, кое-где земля слабая, тонкая, как… как слой глазури на торте, – еле шевеля побелевшими губами, бормотал Джетт, не обращая внимания на то, что Генри вытащил нож и лихорадочно отпиливает ближайшую ветку. – Держится, пока по ней люди не пройдут, а там возьмет и провалится, и тебя засыплет ползущей сверху землей. Мне в детстве даже кошмары про это снились – лечу в яму, вроде неглубокую, но когда начинаешь хвататься за края, они сползают вниз, хвоя забивает рот, и барахтаешься там, пока не задохнешься. Ну все, на этот раз нам точно конец. Отсюда же невозможно выбраться, все опять рухнет, у меня до сих пор во рту иголки, и я… Ты что делаешь?

– Еще раз скажешь, что нам конец, я тебя вниз столкну.

Генри осторожно поставил обе ноги на ствол и выпрямился во весь рост. Взял обеими руками еловую ветку – для равновесия – и сделал шаг в ту сторону, где торчали вывороченные корни ели. Ствол дернулся и чуть просел, но в яму не сполз. Генри выдохнул сквозь сжатые зубы и сделал еще один шаг. И еще. Он перешагивал через ветки, ствол становился все крепче, шире. Если удастся осторожно слезть с дерева на твердую землю, он сможет…

И тут по другую сторону ямы послышалось неприятное, дребезжащее хихиканье:

– Еще не сгинули?

Худое Пальтишко сидел на соседнем дереве. Его сморщенное лицо тряслось от злости, пальтишко сбилось набок, волосы, раньше торчавшие вверх аккуратно, как перья зеленого лука, теперь спутались и топорщились во все стороны.

– Это местечко я берег до прихода каких-нибудь совсем мерзких типов и вот дождался! Подавитесь хвоей, вы, лживые слизни!

Перепрыгивая с ветки на ветку, Пальтишко начал спускаться, крепко упираясь в кору своими розовыми пятками. Он приближался к тому месту, где, ненадежно зарывшись в мягкую землю, лежала верхушка ели. Той самой, с которой Генри как раз собирался слезть.

– По… подожди, приятель, ты чего? Это все какая-то ошибка! У тебя лучший маскарадный костюм, какой я видел! – застонал Джетт.

Генри медленно выдохнул. Он успеет добраться до корней и спрыгнуть, до того как Пальтишко столкнет дерево в яму. Но от этого земля, скорее всего, затрясется только сильнее, да и Джетт провалится. Тот как раз пытался убедить Пальтишко, что с таким талантом ему надо выступать в столице, но Пальтишко уже пнул верхушку ели своей огромной ступней, потом еще раз – та, взрыхлив землю, поползла вниз, и Генри перестал думать.

Он с силой швырнул в коротышку ветку, помчался по стволу в обратную сторону, перемахнул через Джетта, пробежал еще пару шагов и прыгнул на Пальтишко, одним броском сбив его на землю. Вокруг ползла в яму хвоя, но пока медленно: дерево выдержало.

Коротышка оказался неожиданно сильным, жилистым, он выворачивался, так и норовил укусить за нос, но все кончилось тем, что Генри надежно прижал его к земле.

– Выведешь нас отсюда, – тихо сказал Генри, – или пожалеешь.

Лицо Пальтишки плаксиво скривилось, и он разом обмяк.

– Грубияны! – забормотал он. – Полгода без Сердца, и уже такие злобные!

Генри чуть ослабил хватку на его костлявых плечах. Он вспомнил Тиса.

– Ты только недавно проснулся, верно? – медленно спросил он. – Ты в курсе, сколько именно ты спал?

Пальтишко задрал голову, посмотрел на уходящие бесконечно вверх ветви елей, и лицо у него вытянулось так, будто он проглотил что-то кислое.

– Я решил переждать трудные времена, лег вздремнуть в молоденьком ельнике. А он, кажется, подрос.

И таким жалким, старым и печальным стало его лицо, что Генри его выпустил. Пальтишко тяжело сел и пощупал ствол ближайшей елки.

– Прошло лет сто, да?

– Триста.

Пальтишко принюхался и вдруг взглянул на Генри неожиданно ясным взглядом:

– Не чувствую в воздухе волшебства. Значит, Сердце так и не вернули.

– Рад, что вы подружились, но я все еще тут лежу, и только врожденная ловкость не дает мне свалиться, – проскрипел Джетт.

Он по-прежнему обнимал ствол, и Генри решил, что ничего с ним пока что не случится.

– Сниму тебя, когда пообещаешь больше мне не врать, – сказал он.

Джетт что-то сердито пробормотал и отвернулся. А Пальтишко тем временем продолжал:

– Я проснулся, сам не знаю отчего. Поставил чайник, и тут кто-то меня позвал. Я же велел людям не звать меня больше. Сказал – раз вы так поступили, я вам не помощник. Вот и разозлился, подумал: заведу их в Полые Земли.

– А чего ты на людей так разозлился?

– Из-за тайлисов. Когда Сердце исчезло, Освальд начал охоту на всех волшебных существ. Убивал русалок, ночных стражей, китти-свечек. И тогда мы все решили спасти наших малышей. Превратили их в глиняные фигурки и отдали людям хранить – они так бережно начали относиться к вещам, когда потеряли Сердце. У нас был уговор: по первой же нашей просьбе они отдадут тайлисы обратно. Но когда пришло время обучать молодняк тайнам лесов – времена опасные, но людей-то выводить надо, – я обратился к людям, а они не отдали малышей обратно. Остальные существа попробовали – им тоже ничего не отдали. Потеряв дары, люди стали жадными. Тогда мы все рассердились и впали в спячку.

Коротышка опять захлюпал носом, и Генри поспешно сказал:

– Не реви. Я видел людей, у которых твоих тайлисов целый ящик. Я достану их для тебя. Не знаю как, но достану и отдам. Даю слово.

– Ты хочешь, чтобы я за это показал тебе клады?

– Не нужны мне никакие клады. Это же твои дети, их надо домой вернуть.

Пальтишко всмотрелся в него, и вдруг лицо его смягчилось:

– Мы встречались раньше? Ты очень похож на кого-то, но на кого – не пойму.

Генри заколебался, но потом все же ответил:

– Барс выбрал меня, чтобы найти Сердце. – От этих слов в груди потеплело, как от тех зеленых пастилок. – Мы поэтому идем в Башню загадок – подсказка ведет туда.

– Так вот почему я проснулся. Барс все-таки пришел, – пробормотал Пальтишко. – Ну конечно. Теперь понятно, почему твое лицо мне знакомо. Ты – наследник Сиварда. Вы очень похожи. Ты его родич, да?

– Нет.

– А что, Тис тебе не помогает? – Пальтишко с кряхтением встал. – Опять струсил?

– Что значит «опять»? – нахмурился Генри.

– Можешь снять своего друга с елки, я попросил землю больше не трястись. Идите за мной, я вам покажу дорогу к башне, – важно сказал Пальтишко и ловко перепрыгнул через небольшой провал в земле. На этот раз земля даже не дрогнула.

– Встань на ствол и просто иди сюда, – сказал Генри.

Но Джетт замотал головой и крепче обхватил ель. Он выглядел так, будто перепуган до смерти, хотя что может быть проще, чем встать на поваленное дерево и пройти по нему? Стараясь подавить раздражение – Пальтишко уходил все дальше, – Генри залез на ствол, прошел по нему и протянул руку.

Джетт долго смотрел на его ладонь в черной перчатке, потом неловко схватился за нее, Генри потянул его вверх – и тут ствол ели, кажется, решил, что хватит лежать неподвижно. Верхушка наконец сползла вниз, и они полетели в яму. Хвоя накрыла их с головой, как болото, и никакого дна под ногами, схватиться не за что, иголки сыпались в рот, на секунду Генри похолодел от ужаса… но тут за его ладонь ухватилась маленькая ручка и с силой дернула вверх.

Секунду спустя он лежал животом на твердой земле, кашляя и отплевываясь от иголок. Неподалеку тем же самым занимался Джетт. Пальтишко гордо стоял рядом, упираясь кулачками в бока, и улыбался во весь свой зубастый рот.

– Мог бы выбрать себе соратника половчее, наследник Сиварда, – весело сказал он. – От такого, как этот, будут одни неприятности, помяни мое слово.

Он развернулся и запрыгал с одного островка твердой земли на другой в сложном, непонятном порядке. Генри нетвердо поднялся и заспешил за ним. За спиной у него раздавался надрывный кашель, ругань, бормотание и звуки падений. Генри вздохнул. Если бы их кто-то преследовал, Джетта услышали бы за пару миль.

Провалы в земле становились все мельче и у́же, и через полчаса карабканья и прыжков по осыпающейся хвое они оказались в обычном лесу. Тут пахло холодом и снегом, под ногами все чаще попадались камни. У елей были искривленные стволы, обвисшие ветки, будто они разом потеряли силу.

Редкий лес постепенно перешел в равнину, хилые елки остались позади. Теперь до самого горизонта были только голые камни. Кое-где между ними попадались широкие щели, уходящие вниз так глубоко, что не разглядишь дна.

Никогда еще Генри не видел более пустой, безрадостной земли.

– Так вот как выглядят Пропасти. Неуютно, – пробормотал Джетт. – Они вдоль всех границ королевства идут. Говорят, в этом месте земля истончается, как старая бумага, а потом и вовсе кончается.

– Что значит «Тис опять струсил»? – спросил Генри, поворачиваясь к безмятежно улыбающемуся Пальтишке.

Вместо ответа тот наклонился вперед, прижав одну ладонь к животу:

– Прими на прощание совет. Люди – дешевые обманщики, не доверяй им. Но больше всего остерегайся Освальда. – Пальтишко помолчал и продолжил тяжелым, угрюмым голосом: – Когда пропало Сердце, он предложил всем волшебным существам убежище в своем дальнем замке. Говорил, что люди без Сердца стали опасны. Многие поверили – он умеет уговаривать. Он убил всех, кто пошел к нему. А мы даже не сразу поняли, что происходит. Думали, они все в безопасности.

– Но зачем он это сделал?

– Не знаю. Но он ничего не делает без причины, в хитрости ему нет равных. Он попытается тебя остановить. Не дай ему этого сделать. Удачи, наследник Сиварда.

– Ого, сколько у вас в труппе народу, – подал голос Джетт.

Генри посмотрел туда, куда он указывал. Вдалеке, посреди каменной равнины, высилось какое-то здание, а перед ним двигались огни факелов. Их было не меньше двадцати.

– А ты говорил, нет труппы. Башня уже сотни лет заброшена. Все знают, что там люди часто пропадали, вот никто и не суется. Кому еще там быть, кроме ваших?

– Я не знаю, – пробормотал Генри, обернулся, чтобы спросить, но Пальтишки рядом уже не было, только вдалеке, среди елей, хрустели ветки.

– Ладно, чудик. Разберемся, – бодро сказал Джетт.

– Генри.

– Что?

– Так меня зовут. – Генри вытянул перед собой ладонь со сжатыми пальцами. Так сделал Джетт, когда назвал свое имя. – И нет никакой труппы. Все по-настоящему.

– Ага, конечно. Даже карлик, живущий в лесу, который свихнулся и решил, что он Худое Пальтишко.

– Я понятия не имею, что в этой башне. – Генри мотнул головой, исподлобья глядя на Джетта. – Отец мне говорил, люди не делают ничего в одиночку. А я просто хочу быть, как все.

– Ты чего, боишься туда один идти?

– Вроде того.

– А, ну в моем лице ты обретешь отличного телохранителя.

– Быстрого и смертоносного, как летящий топор.

Джетт фыркнул и приосанился.

– Ладно, чудик. И спасибо, что не прогнал меня. Сам знаю, толку от меня маловато, – неожиданно серьезно сказал он и тут же снова вернул на лицо улыбку. – Но ты же не пойдешь туда прямо на ночь глядя? Эй, стой! А как же перекусить? Отдохнуть? Уверен, поблизости найдется какой-нибудь постоялый двор. – Но Генри уже шел в сторону башни, и Джетт захромал следом, продолжая говорить: – Ладно, я понял. Но каков карлик! Так гладко заливал про Освальда, я сам чуть не поверил. Как же хорошо выбраться из этого проклятущего ельника. – Джетт двумя руками потер расцарапанное иголками лицо. – Чувствую себя так, будто часа два подряд пытался целовать ежа.

– Что такое «целовать»? – рассеянно переспросил Генри.

Джетт засмеялся.

– А ты, я смотрю, и правда долго в лесу просидел. Поверь, в мире есть куча вещей куда лучше лесов и безумных карликов! Если доберемся до нормального города, вот там я буду просто шикарным проводником, и мы…

Генри почти не слушал. Солнце уже явно клонилось к вечеру, и убывающий свет беспокоил его. Он сосредоточенно перешагивал через извилистые, длинные щели в земле, а в голове крутилась, бесконечно повторяясь, одна и та же мысль: «Как он может быть похож на Сиварда, если тот умер триста лет назад?»

Глава 5

Башня загадок

Темное небо сливалось с темной землей, а огни вдалеке проступали все ярче. Что людям ночью делать в таком месте? В воздухе подпрыгивал мелкий снег, слабый отголосок вчерашней метели, а кроме него – ни движения, ни шороха.

– Шагай быстрее, а то раньше полуночи не дойдем, – не выдержал Генри.

– Вот и отлично. Там, как в сказках, в полночь начинается самое интере… Ай, да сколько их тут! – Джетт споткнулся, попав ногой в очередную трещину, и чуть не уронил туда сапог. Генри медленно повернулся к нему, и Джетт тут же втянул голову в плечи. – Э, э, приятель, ты король угрожающих взглядов, но отрабатывай их на ком-нибудь другом. По собственным меркам, я мчусь сломя голову.

Голос отца в голове Генри сказал, что такие слабые особи в природе вообще выживать не должны, но Генри не стал его слушать. Джетт и правда выглядел так, будто последние два часа не тащился, как улитка, а мчался по горам от стаи волков. Поэтому Генри сделал лучшее, что смог выдумать: сел на ближайший камень и вытянул ноги.