Сказ про Ваньку, про Илью-оборотня и про Фаню-хранительницу

– Через девять месяцев, на пороге семнадцати лет и в начале моего обучения – которого не должно было случиться, – разным премудростям, появился на свет ты, – продолжила Фаня погрустневшим голосом. – Моя наставница, Мо́ра, поведала, что не чувствует в тебе никаких магических способностей. Она поделилась виде́ниями, в которых на протяжении долгого времени тебя нет рядом со мной. Ведьма посоветовала не мучить твою невинную душу колдовским обществом и отдать отцу. У меня было два пути: либо ослушаться знаков, оставив тебя при себе, либо отдать на попечение не менее близкому человеку. Мне долго пришлось колебаться, но потом я решила: ты мальчик, юноша, в будущем – мужчина. Тебе предстоит обучиться определённому ремеслу, остепениться, завоевать сердце какой-нибудь красавицы. Мне думалось, что расти с образцом для подражания, с отеческим наставлением тебе будет сподручнее. Нет ничего хуже для парня, чем бабское общество. А только оно у меня и было.

Фаня примолкла.

– Ты, наверно, хочешь узнать, что же тогда тут делаю я? – вступил в разговор Илья. Он сказал это бодрым, храбрящимся тоном, словно никакой исповеди сейчас и не было.

– Да, можно и это узнать! Почему бы и нет? Особенно после новости о живой родной матери, оказавшейся ведьмой, – недовольно отозвался Ванька, не заметив, как сжалась Фаня. Было больно признавать, что он чего-то лишился за свою пока ещё короткую жизнь. Но такова человеческая доля: приходится чем-то жертвовать. Ванька вырос бы либо не зная отца, но под уютным крылом матери, либо получилось, что есть. И уже невозможно понять, что стало бы лучше для него.

Но больше всего Ванька не понимал, как можно было отказаться от обычной жизни и посвятить себя долгому служению неясному существу. Причём не имея возможности обрести близкого человека, вот так отречься от родных, просто уйти в изгнание и ради чего? Чтобы присматривать за Лесом, который со своим волшебством и могуществом не в состоянии самостоятельно справиться с человечеством? Пока что Ванька больше всего не хотел мириться именно с этой несправедливостью.

– Мы называем себя Хранительницами – просто и понятно, и вполне объясняет наше предназначение, – начала тихо оправдываться Фаня, но, заметив суровый и непонимающий взгляд Ваньки, замолчала.

Наступила неловкая тишина, которая, как понял Ванька, могла бы нарушиться лишь беспечным рассказом Ильи. Точнее, он надеялся, что рассказ окажется таковым, иначе пришлось бы взвыть от грусти и просто-напросто сбежать.

– Илья, что же ты? Как тут оказался? – Ванька решил нарушить молчание, чтобы не быть уж слишком неблагодарным за вылитую на бедную голову горькую правду.

– Эта история намного короче, чем… – Илья запнулся, стрельнув глазами в Фаню. – В общем, меня так же призвал Лес. Так сказать, попросил о помощи и направил в этот дом. Родился же я задолго до твоего, да и Фаниного, рождения, но до прихода на поляну ни про каких лесных ведьм не ведал. Где и когда именно я родился, тоже не помню. Возможно, родители меня бросили, узнав, кем я являюсь, а может, были оборотнями и их убили. Теперь это невозможно узнать. В начале жизненного пути я был, как и обычный человек, очень слаб и хрупок, но годы брали своё, делая меня старше, осмотрительнее и сильнее. Теперь я могу с лёгкостью нести на себе человека, бежать сутками и практически не уставать, видеть в темноте, чувствовать запахи на больших расстояниях. Короче, я стал полноценным оборотнем, вот, правда, шкура мне выпала немного необычная. Где ещё ты видел оборотня-вепря?

Казалось, Илья вполне серьёзно задал вопрос, некоторое время ожидая ответа. Чтобы не предстать невеждой, Ванька отрицательно покачал головой, как бы говоря, что нигде, ты первый и единственный.

– Вот то-то же! – гордо закончил Илья.

И снова наступило неловкое молчание.

Ванька принялся ковырять край стола, чтобы хоть чем-то занять руки, пока в голове проносился вихрь разнообразных образов и мыслей. Илья взялся подъедать оставшиеся сушки, задержавшиеся на столе. Фаня же глубоко вздохнула: ей было грустно, что сын, родная кровь, отреагировал не так, как она рассчитывала.

Фаня надеялась, что после открытой правды Ванька бросится к ней в объятия, приговаривая, как ему не хватало её. На деле же он больше стал переживать за отца. С одной стороны, Фаня понимала: это правильные чувства, возникшие у ребёнка, росшего с одним родителем и ничего не знавшего про второго. Но с другой – досада мутным дымком просачивалась в душу несчастной ведьмы. Верно, она не воспитывала и не участвовала в его жизни, но она следила. Да, следила. Разве не она тогда спасла его из реки, приказав сому вытолкать Ваньку на поверхность? Или не она эхом вывела из чащи заблудившегося молодого и неопытного Ваньку-грибника? Она всегда незримо находилась рядом с ним во время его взросления, он же сам её не замечал. Фаня встряхнулась, заменяя свою досаду виной, которую и должна была испытывать. Она сама отдала его. Это было только её решением, хоть и принятым с лёгкого намёка Моры – предыдущей ведьмы.

На этой мысли Фаня запнулась. Мора утверждала, что у мальчика нет никаких способностей и ему легче будет жить с обычными людьми. Но ведь сейчас Ванька находится в избе лесных ведьм, а Фаня собирается просить у него помощи. Лес поведал, что только Ванькины способности могут помочь в этой нелёгкой борьбе со Злом. Но какие такие способности, если ничего не должно быть? И вдруг теперь в Ваньке найдётся хоть капелька волшебного и необычного, разве не зря тогда Мора подтолкнула Фаню отправить сына к отцу? Что-то тут не сходилось.

Недалёкое прошлое. Глава 03, в которой появляется второй значимый получеловек

Мора ждала. Со дня на день должна была прийти новая девочка – новая жертва, как считала Мора. Хоть у неё была и ответственная работа – да, именно работа, – она всё равно сокрушалась о зря потраченном времени и очень надеялась, что даже предрассудки не помешают ей переродиться и прожить следующий век только для себя.

Старая ведьма не считала, сколько прожила на этой поляне и изо дня в день присматривала за Лесом. Конечно, Мора припоминала, как за ней пришли в её шестнадцатый день рождения. До этого ей нравилась жизнь в деревне, да и небольшие планы имелись. Но, узнав о звучащем, словно приказ, предложении стать Хранительницей, родители в миг поменяли свои мысли относительно будущего и напридумывали себе многочисленные преимущества от многолетнего дочернего служения Лесу. Конечно же, они посчитали это одним из достойнейших дел, и уверовали, что для этого и существует человек на земле.

Но Мора была не очень-то согласна с их рвением и беспечным предвкушением. Она хотела жить, как обычный человек, радоваться рутинной повседневности, а не прозябать долгие годы на хоть и уютной, но отрезанной от мира поляне, и умереть в безызвестности и одиночестве. Уже тогда Мора поняла – от судьбы никак не отвертеться: теперь она связана с Лесом – как и он с ней, на то время, пока Хранительница будет жива.

Теперь же Мора сидела в ожидании своей преемницы, которую подобным образом вырвали из родительского дома, из, возможно, даже и не очень, счастливого будущего. Ведьма беспокоилась за эту свежую кровь, переживала за девушку, предчувствуя надвигающуюся на неё напасть. Но она была не в состоянии предсказать и предугадать, откуда случится беда и каков будет её вид.

***

После разговора с Фаней ближе к вечеру следующего дня возле домика Моры раздался еле слышный шорох, похожий на звук опасливых шагов. Мора насторожилась, обратив весь оставшийся в сохранности слух к улице. Это могло быть либо обыкновенное животное – что очень вероятно, либо сам Лес решил пожаловать в гости – такого лично с Морой никогда не случалось, но мало ли. Рассчитывать на заблудившегося путника не имело смысла: люди просто не смогли бы найти дорогу к её избушке, так как поляна была огорожена защитной силой, отваживающей незваных гостей.

За окном снова послышалось шуршание, но более явственное: кто-то приближался к двери. Мора напряглась: Фаня не успела бы добраться до неё так скоро, а вот какая-нибудь нежить вполне могла рискнуть сунуться – такого лично с Морой никогда не случалось, и всё-таки.

Мора тяжело поднялась с лавки, стараясь не шуметь. Она аккуратно взяла посох, передающийся Хранительницам из поколения в поколение. Попутно прихватила измельчённые листья крапивы. И, осторожно обходя скрипучие половицы, двинулась к двери. Она поднесла руку с травой к губам и зашептала в неё:

«Отведи, прогони, испугай, в дом не пускай.

Думы тёмные раскрой, пусть голова станет пустой».

Очевидно, это был защитный заговор, рассчитанный на успокоение и, возможно, запутывание рыскающего в ночи.

Но, подойдя к двери, Мора поняла: чтобы отворить, ей придётся с чем-то расстаться – или опустить посох, помогающий собрать силы, или бросить траву. Но зелень-то после заговора превратилась в сильнейшую из защит от, вероятно, враждебно настроенного существа, притаившегося за порогом.

Наконец, Мора отважилась оставить посох в стороне. Она приготовилась раскрыть дверь и весьма недружелюбным тоном поинтересоваться у темноты, кого же она там прячет. Но не успела произнести и слова, как в дверь тихо и очень неуверенно постучали, будто проситель боялся отказа или недружелюбного принятия.

Мора опешила. Не ожидала от ночного гостя такого одновременного дерзкого и естественного способа проникнуть к ней в дом, как стук в дверь. Ведьма вся подобралась и, насколько позволяла её старость, громко и сурово спросила:

– Кто пожаловал в такое позднее время к древней ведьме? – Мора скривилась от помпезности своего вопроса. Но с помощью него успела поведать, кто она, с намёком, что в стычке ей терять нечего.

– Не сочтите за наглость. Дело в том, что я сам не понимаю, как тут оказался. Вчера утром я проснулся с твёрдым намерением двигаться в одном направлении. В течение полутора суток я держался намеченного пути, пока не увидел ваш дом. В это мгновение необъяснимое желание куда-то стремиться пропало, а я так и остался стоять в отупении, с трудом осознавая, для чего я тут. Это похоже на наваждение и бред умалишённого, но прошу мне поверить.

Голос за дверью был твёрдым и уверенным. Его обладатель не был обделён силой, но вот кому это было на руку, стоило задуматься. Мора взвешивала все за и против, гадала, как поступить с незваным гостем. Но за неё решил пристроенный к стене посох, который грохнулся на пол, словно его швырнул домовой, и завертелся, как волчок. Он всё крутился и крутился, пока Мора следила за ним, ожидая окончательного решения. И окаянная палка резко остановилась, показывая одним концом на дверь, как бы намекая на необходимость открыться.

– Ох, и зачем мне это приключение в последние дни. Ты, видимо, тоже уже с ума сходишь, раз решил такое устроить, – закатив глаза, шёпотом обратилась Мора к Лесу. Но, безропотно подойдя к надёжной дубовой двери, открыла её.

На пороге стоял темноволосый юноша. Его можно было бы принять и за обыкновенного сбившегося с пути охотника, но уверенный и нелюдимый вид выдавал некое волшебство, хранящееся где-то в глубине. Мора это очень ясно чувствовала. Но не только скрытая волшебная сущность парня привлекла её внимание: один его глаз был прикрыт повязкой.

– Кто таков будешь? – спросила Мора, не отводя взгляда с незнакомца и поднимая затихший посох.

Парень расплылся в улыбке. Ведьма разобрала промелькнувшее в молоденьких морщинках облегчение.

– Так вот чей образ моргал передо мной в пути, – парень, наконец, свободно вдохнул тёплый ночной воздух. – Меня зовут Илья, и я – оборотень.

***

– Вот те на. Неожиданно. Не думала, что всё так плохо, – проворчала Мора себе под нос и уже громче добавила: – Давай сделаем так: у меня тут защитная трава, я её кину тебе под ноги, и, если ты желаешь зла – жди беды, а коли пришёл с миром, ничего не случится. Идёт?

– Идёт, – продолжая улыбаться, откликнулся Илья.

Мора запустила в него травой и, не услышав ничего, кроме чиха, пригласила Илью в избу.

Ведьма не ожидала гостей и давненько приготовилась ко сну: прибранный дом ясно об этом говорил. Но, вспомнив об упомянутой Ильёй долгой дороге и не представляя, какого он вида оборотень, Мора решила его для начала накормить. Накрывать долго не пришлось – стоило только захотеть, как на столе само собой появлялось угощение. Илья просиял, сверкнув голодным взглядом, отчего показался ещё моложе.

Ведьма присела напротив него.

– Сколько ж тебе лет? – не удержалась Мора от вопроса.

Приметив в Илье некую силу и стать, она искренне пожалела, что Лес не прислал его раньше. Лет эдак на восемьдесят.

– Это лето у меня пятьдесят третье. Но оборотни созревают намного дольше, чем люди. Поэтому я считаюсь юнцом. Родных у меня нет, да и по пути я не встречал никого из себе подобных, – ответил ей Илья, пытаясь не подавиться.

Мора предполагала, что он окажется волком, или, более вероятно, – медведем. Чтобы не гадать, она решила спросить у гостя, в какое же животное тот оборачивается.

– В вепря, – последовал немного приглушённый жеванием, но всё же весьма внятный ответ.

Мора, в который раз за день, опешила. Насколько она знала, перевёртыши нынче стали встречаться очень и очень редко. Какая-то болезнь или нечистая сила истребляла их поголовно. И если в начале Лесного пути, как поговаривали, можно было столкнуться с различным видом оборотней, теперь же встречались только волки-перевёртыши. Да и то надо было постараться отыскать их, потому как они предпочитали прятаться, зная участь сородичей. Но сейчас перед ней сидел уникальный оборотень – вепрь, которых никто не видел лет четыреста точно, а этот успел уже и жизнь познать, и добраться до поляны без приключений. Если это было не чудо, то что ещё – Мора не представляла. Она мало верила в везение.

Илья дожевал пареную репу из котелка и принялся хрустеть сушками, запивая их иван-чаем. Мора никак не могла представить, что делать с этим мальцом. Естественно, в будущем он пригодится и Фане, и тем более Лесу. Но в настоящем была некоторая трудность. Через день явится Фаня, ей тоже надо будет объяснить, что это за гость и с какой целью тут поселился. А на эти вопросы и сама Мора не знала ответов.

– Ты сказал, что видел образ по пути сюда, – Мора замолчала, ожидая ответного кивка. – Может, происходило ещё что-нибудь? Иные видения, слова, обрывки воспоминаний прошлого или будущего.

– Да как же можно увидеть воспоминание будущего, если это самое будущее ещё не случилось? – насмешливо глянув на Мору, усмехнулся Илья. Но, заметив, как приподнялась её седая, кустистая бровь, запнулся. В его голове промелькнуло, словно лёгкий ветерок или давно забытый запах, воспоминание. – Хотя да… кажись, что-то было. Несколько моментов, ранее не происходивших в моей жизни, и глядел я их словно со стороны.

Илья замолчал, припоминая увиденное. Мора беспокойно поёрзала на стуле, ожидая продолжения.

– Первое. Мы с каким-то мальчиком носим железняк из рудников. Но юноша рядом со мной размыт, разглядеть его черты невозможно, – было заметно, что Илья старается вспомнить и понять знаки. – Потом… в этом доме я помогаю какой-то девушке по хозяйству, – Илья стал опасливо озираться. – И ещё помню, мы были вместе: вы, я и эта самая девушка, с большим животом.

– Вот же ж дала денёчек отдыху, – Мора схватилась за сердце, но быстро успокоилась. – Ну, что сделано, то сделано. Видимо, придётся задержаться.

Ведьма направилась к новой двери, которой утром ещё не было. Она догадалась: за день дом успел подготовиться к новому жителю.

– Твоя комната, – Мора распахнула дверь и заглянула через порог, не скрывая любопытства.

Но необычностей внутри не обнаружилось. Небольшая, но прочная кровать – вероятно, Илья без труда на ней расположится. Аккуратный сундук для вещей, скромный стол да парочка табуретов. По размеру комнатка была примерно как у Моры, только вот чувствовалась забота дома о новом жителе: окно оказалось чуть больше обыкновенного.

– Вообще, я предпочитаю спать под звёздами, – бесшумно и весьма неожиданно Илья оказался над плечом Моры, чем и напугал её. Она вскинулась. Хотела поругаться, чтобы он никогда подобного не творил со старыми женщинами, однако, переведя дух, передумала читать нотации. – Но только в хорошую погоду. Спать под дождём, или под снегом, или на грязи неудобно. Да и свой уголок нужен будет.

Оборотень задумался. Загрустил, совершенно не понимая, в роли кого он тут будет жить и что ему предстоит делать. Это же дом ведьмы, хоть и лесной. Вдруг они едят людей, или занимаются тёмным колдовством, раз у них так слаженно получается следить за лесом на протяжении столетий. Просто невероятно.

Но Илья решил, что успеет разобраться, а пока поживёт тут. Его радовало, что теперь появятся люди, действительно нуждающиеся в его помощи, а не клыках, ради которых и убивали сородичей. Он кому-то нужен. Нужна его сила и способности, применявшиеся ранее только в поиске пропитания или для спасения от охотников.

Вероятность дотянуть, с бродячим способом жизни, до своего сотого года у Ильи была ничтожна. Скорее всего, со временем люди нашли бы его и прикончили, или появилась бы злая ведьма с намерением вырвать для какого-нибудь заговора его второй глаз, и всё – Илья больше не жилец.

Но теперь у него, возможно, появятся те, кто сможет его защитить. Хоть Илья и не считал себя слабым, но уязвимых мест у этого вида оборотней было хоть отбавляй. Так что он был счастлив, когда укладывался на кровать: решил первый день на новом месте провести под крышей, отныне прикрывающей и его бедную голову.

***

С первыми лучами солнца Мора вспомнила о скором прибытии уже беременной Фани. Что случится с ребёнком после рождения, она не догадывалась. Однако верила, что в определённый момент он, ещё не появившийся мальчик, поможет Лесу. Только как?

К середине дня ведьма смирилась с отсрочкой на отдых. Это тяготило её. Несмотря на сверхчеловеческую живучесть, Море уже хотелось покоя. Поэтому, тяжело вздыхая, она подготавливала дом к тому, что некоторое время в нём будут проживать три с половиной человека.

Появилась ещё одна дверь, ведущая в маленькую, укромную комнатку, и Мора пожелала самой переселиться в каморку, чая провести в доме наименьшее время. Избушку она давно считала только своей, но теперь настала пора ею делиться.

К вечеру ведьма наметила, какие заготовки предстоит сделать, когда придёт время. Которые травы необходимо собрать позже, к моменту разрешения Фани.

Внешне Мора была сурова, но всё же радовалась за Фаню. Ей было отрадно сознавать, что молодая душа успела насладиться свободой до того, как отдала в распоряжение Лесу свою судьбу. И со временем после Фани будет жить её кровная родня. После Моры же ничего не останется, кроме воспоминаний. Это печалило её. Но поделать она ничего не могла.

***

Фаня вышла к очередной неизвестной поляне на рассвете. Только спустя пару мгновений, после появившегося на ней странного дома, она догадалась об окончании своего путешествия.

Эта часть леса совсем не была похожа на ту, к которой привыкла девушка: вокруг поднимались к небу незнакомые деревья, и там и тут виднелись острые пни – в её родном лесу не было останков, напоминавших о былом величии живых существ. Было больно видеть коряги, словно лес то ли болел и редел, то ли просто люди менее внимательно относились к природе в здешних местах.

Возникший домик выглядел гостеприимно. Из трубы его шёл едва заметный дымок. Даже на таком расстоянии Фаня ощущала его уют и непередаваемое домашнее тепло. Она так устала пробираться по заросшим тропкам, спрятанным под нависшими кустами, что даже не задумывалась, откуда эти самые тропки взялись.

Фаня ещё продолжала измождённо рассматривать избушку, когда дверь отворилась и оттуда выглянула Мора.

– Что стоишь? Ну-ка быстро в дом. Простудишься – лечи потом тебя, – прикрикнула Мора и для убедительности призывающе помахала рукой, мол, давай заходи.

Фаня усмехнулась про себя: хоть Мора и старалась показаться этакой злой старушкой, раздражающейся по каждой мелочи, ей были не безразличны окружающие её люди.

Фаня пока не догадывалась, что ей предстоит жить со старой ведьмой долгие месяцы. Думала, через пару дней та оставит поляну, и молодая Хранительница будет жить одна одинёшенька.

В доме было натоплено. Фаня с удовольствием скинула свою изрядно стоптанную обувь, опустив ноги в мягкие чуни, без слов протянутые Морой. И замялась на пороге, не зная, куда себя деть, однако решила двинуться в сторону чудесного запаха, исходящего от печки.

– Садись за стол. Сейчас молока нагрею. И пирожки бери. Вот ещё, кстати, выпей это: поможет восстановиться после долгой дороги, – хлопотала Мора. Её приятно тяготила возникшая суматоха. Наконец-то она чувствовала себя нужной людям, а не только бесплотному, хоть и всемогущему, созданию.

– Что это? – осведомилась Фаня, с любопытством нюхая тёплую жидкость, отдающую одновременно и горьким душком, и сладкими нотками.

Ведьма хотела на неё цыкнуть, что нечего задавать подобные вопросы, а надо просто взять и выпить настойку. Но поняла: девочка-то должна хоть чему-то поучиться пока она, Мора, будет с ней.

Мора скрепя сердце ответила:

– Дубовые почки, иголки можжевельника и плоды шиповника – заливаешь водой и ставишь в печь на ночь. Утром получается укрепляющая настойка.

– Интересно, – пробормотала Фаня в кружку, отпивая глоток. Её скривившееся лицо поведало о вкусе напитка, но спорить со старой мудрой женщиной она не решилась и постаралась через силу допить настойку.

В комнату зашёл Илья.

Фаня застыла с кружкой у рта и молча уставилась на незнакомца. Илья же, мимоходом глянув на неё, бросил:

– А, это ты. Здравствуй, – и исчез за дверью.

Через время он появился вновь, вытирая лицо полотенцем. «Видимо, там умывальня», – подытожила про себя удивлённая Фаня и, отставив кружку, стала внимательно рассматривать парня, пытаясь припомнить, не встречались ли они раньше.

– Не надо так глазеть, девочка, ты его знать не знаешь, – грубо отвлекла её Мора. – Ему твой облик вчера привиделся: наш Лес показал, кто тут будет ютиться, – заключила Мора и, смягчившись, добавила: – Что ж. В ближайшее время мы будем жить втроём. Думаю, стоит и познакомиться. Илья, это – Фаня, новая Хранительница Леса. Фаня, это – Илья, оборотень, и он будет помогать тебе.

Было заметно, как Фаня вздрогнула при упоминании оборотня, отпрянув от Ильи. Тот же при этом ничуть не изменился в лице, потому что мог понять эти предрассудки. Он слышал, что в сёлах бродят слухи о кровожадных, жестоких и беспощадных оборотнях, похищающих и пожирающих людей. Но сам Илья был необычным перевёртышем: он просто-напросто не выносил вида сырого мяса, а уж есть его – тем более не мог.

– У Хранительниц всегда были оборотни в помощниках? – полюбопытствовала Фаня. Вероятно, ей стали интересны некоторые тонкости этого дела.

– Нет, Илья пришёл совсем недавно и будет помогать только тебе. Раньше у Хранительниц не было помощников, – ответила Мора и поднялась за чугунком, стоящем на плите. Но, уловив её намерение, Илья подскочил, чтобы помочь: Мора глянула на него с благодарностью.

– Но почему? Неужели я хуже остальных? – неуверенно и, словно ожидая смертного приговора, уточнила Фаня.

– Девочка, ты не можешь быть хуже остальных, мы же с Лесом выбрали тебя в преемницы. Ты достойна заменить меня на этом месте. Но в будущем Лесу понадобится очень серьёзная помощь. И придёт она от трёх людей, и первые два – это ты и Илья, – Мора участливо положила руку на Фанино плечо, как бы успокаивая.

– Кто же тогда третий, если не вы? – нахмурив брови, спросила Фаня.

– Хм, подозреваю, что это будет твой сын, – усмехнувшись, ответила ей Мора.

– Но у меня нет никакого… – начала было оправдываться Фаня, но, вспомнив прошедшую ночь, лицо её залилось красноватым, здоровым румянцем. – Значит?…

– Да, девочка моя, в ближайшем будущем ты станешь мамой, – подтвердила Мора.

Недалёкое прошлое. Глава 04, в которой появляется третий значимый человек

На днях Фане предстояло разрешиться. Она не находила себе места и, переживая, постоянно бродила по хате: пыталась заняться каким-нибудь делом. Илья ворчал, что Фаня в таком положении не сидит на месте, но она не могла успокоиться: ей требовалось двигаться, чтобы не испытывать тяжести, приятной – в животе, тягостной – на сердце. Фаня чувствовала, в ближайшее время ей предстоит нелёгкое решение, хоть и не догадывалась, какое именно.

Подступал конец марта. Вот-вот должно было настать весеннее равноденствие, во время которого Мора обычно собирала кору вербы, пробуждающейся к этому моменту. С её помощью Мора с лёгкостью снимала болезни в очень суровые зимы, ставшие на её веку более непредсказуемыми и непостоянными. Но привычка осталась, и старая ведьма собиралась во что бы то ни стало отправиться за корой. Однако обстоятельства заставили её отказаться от этой затеи.