Крымский излом

Бросив трубку, Сталин прошелся по кабинету.

– Эта самая «длинная рука» схватила за горло люфтваффе, – сказал он в сердцах, – а для наших войск оказалась просто рукой помощи. Это они сделали не для себя, потому что, они, наверное, могут легко сбивать любое количество вражеских самолетов. Это они сделали для наших солдат, которые такой возможности не имеют. Такой командир мне нравится; как там его – контр-адмирал Ларионов?

– Так точно, товарищ Сталин, Ларионов, – подтвердил Василевский.

– Товарищ Василевский, вы храбрый человек? – неожиданно спросил генерала Сталин, садясь за свой стол.

– Наверное, да, товарищ Сталин, – ответил тот, заметно нервничая, – и, наверное, смотря что считать храбростью.

– Это хорошо, товарищ Василевский… – Сталин что-то быстро писал синим карандашом на листе бумаги. – Потому что есть мнение, что вас нужно направить представителем Ставки в самое пекло, в штаб этого самого контр-адмирала Ларионова. Вот, отдайте эту бумагу товарищу Поскребышеву, он оформит вам мандат. У вас будут все необходимые полномочия для решения любых вопросов на месте. Если что-то пойдет не так – немедленно связывайтесь со мной лично. Ну и без этого постоянно держите меня в курсе событий.

– Когда мне вылетать, товарищ Сталин? – подтянулся Василевский.

– Если судить по тому, что происходит, то, товарищ Василевский, вылететь вы должны были еще вчера, – ответил Сталин. – Раз так все получилось, то, вылетайте как можно быстрее. – В голосе Сталина снова появился грузинский акцент: – Ми на вас очэнь надээмся, товарищ Васылэвский!

5 января 1942 года 14:00, воздушное пространство в окрестностях Новороссийска, борт транспортно-пассажирского самолета ПС-84 (Си-47)

Мерно гудели моторы самолета; генерал-лейтенант Василевский перебирал фотографии, полученные на аэродроме под Ростовым от представителя разведуправления Юго-Западного фронта. Эти фотографии стоили того, чтобы вглядеться в них внимательно. На них были видны груды исковерканного металла, которые еще вчера были боевыми самолетами люфтваффе на аэродромах Сталино, Таганрога, Мелитополя, Днепропетровска… По докладам из Севастополя, ту же самую картину представляли собой аэродромы Сарабуза, Николаева, Херсона… Немецкие самолеты выглядели так, будто их долго и старательно крошили огромной шинковкой. Кроме того, таким же исступленным ударам с воздуха подверглись несколько узловых станций Сталинского железнодорожного узла. На фотографиях было заснято месиво из разбросанных во все стороны обломков, а иногда и целых вагонов и даже паровозов, отброшенных на десятки метров от железнодорожных путей. Кое-где пылали пожары. Генерал-лейтенант пытался на скорую руку прикинуть, сколько боеприпасов, топлива и продовольствия потеряли немецкие войска. В любом случае получалось много.

Информация о ходе десанта в Евпатории пока была словесной, но вот эти фото для генерал-лейтенанта стали первым материальным подтверждением существования «гостей» из будущего. Кстати, самолет-разведчик, направляясь на Николаев, прошел над Евпаторией и эскадрой «гостей». Товарищ Сталин был прав: в рапорте летчиков было особо отмечено, что над кораблями подняты андреевские флаги. И в то же время все летательные аппараты несли на себе красные звезды. Сочетание дикое и немыслимое, почти как жареный лед.

«Гости… какие они к чертовой матери «гости», – подумал генерал-лейтенант убаюкиваемый шумом моторов, – ведут себя как хозяева в доме. Сразу же дали понять, что «это наша война, и мы будем ее воевать». И ведь не откажешь им, тут каждый штык на счету – и вдруг привалило такое вот счастье…»

Александр Михайлович глянул в иллюминатор – берег Тамани остался справа, а под крылом тянулись покрытые белыми барашками волн темные воды Понта Эвксинского. Рядом с самолетом представителя Ставки летели два истребителя Як-1 сопровождения – все, что сумело выделить командование Кавказского фронта для прикрытия столь важного перелета.

К убаюканному шумом моторов Василевскому подошел бортмеханик.

– Товарищ генерал, командир корабля просит вас пройти в кабину…

– Что там стряслось? – Представитель Ставки встал и, пригнувшись, начал пробираться в кабину пилотов.

– Вызывают Вас, товарищ генерал, по радио… – бортмеханик открыл перед Василевским дверь в кабину пилотов и протянул ему гарнитуру. – Слушайте, товарищ генерал-лейтенант…

В наушниках чуть хриплый голос повторял: «Сокол-1 вызывает самолет представителя Ставки, Сокол-1 вызывает самолет представителя Ставки…»

Пилот посмотрел на Василевского.

– Товарищ генерал, может, вернемся, от греха подальше?

– Дайте сюда, – Василевский забрал у пилота гарнитуру.

– Куда тут нажимать?

– А вот сюда, – бортмеханик вдавил клавишу, переключая радиостанцию на передачу.

– Говорит представитель Ставки Верховного Главнокомандования генерал-лейтенант Василевский. Сокол-1, кто вы?

– Здравия желаю, товарищ генерал-лейтенант, – ответило радио, – говорит ведущий пары прикрытия майор Скоробогатов. Наблюдаем вас на радаре, находимся на встречном курсе, до визуального контакта осталось меньше минуты…

Пока генерал-лейтенант размышлял, летчик переключил канал связи на себя.

– Говорит командир спецборта подполковник Ольхович. Как вы сумели нас обнаружить, майор? Информация об этом полете была совершенно секретной.

– Ничего удивительного, – ответил майор, – товарищ подполковник, ваши «маленькие» так разгалделись в эфире открытым текстом, что я теперь и не знаю, для чего у них рации: для взаимодействия в бою или для пустой болтовни и разглашения секретов…

Летчик снова щелкнул тангентой.

– Понятно! – и добавил несколько слов, не публикуемых в обычных словарях. – Сокол-1, где вы в настоящий момент находитесь?

В эфире раздался короткий смешок.

– Перед вами, прямо по курсу…

Чуть выше горизонта появилась пара черных точек. Прошло несколько секунд: пять, четыре, три, два, один… В последнее мгновение точки разошлись далеко в стороны и, заложив крутой вираж, превратились в два стремительных стреловидных силуэта, которые зависли по обе стороны и чуть выше транспортника. В кабину ПС-84 проник протяжный гул и свист реактивных двигателей. Генерал-лейтенант Василевский жадно всматривался в покрытую серо-голубой камуфляжной раскраской краснозвездную машину непривычных очертаний. На его глаз, эти самолеты были лишь чуть меньше транспортного ПС-84. Практически все место под узкими крыльями было занято угрожающего вида реактивными снарядами. С непривычки Василевский долго не мог понять, где у этого монстра двигатели. Потом он вспомнил про сообщения о разработке англичанами самолета с турбореактивными двигателями, и сразу все встало на свои места… «Яки», шарахнувшиеся было в сторону при приближении «гостей», снова заняли свои привычные места в ордере.

– Товарищ майор… – Василевский вдруг неожиданно закашлялся, – как называются ваши машины?

– МиГ-29, товарищ генерал, в корабельном исполнении, – ответил Скоробогатов.

Некоторое время полет продолжался в полной тишине. Справа – Керченский полуостров, уже освобожденный Красной Армией, сменился Южным берегом Крыма, который пока еще оккупировали немецко-румынские войска.

Где то на траверзе Алушты на связь вышел майор Скоробогатов:

– Внимание, у нас гости! Незваные!

Экипаж транспортника до рези в глазах вглядывался в горизонт. Вот впереди, чуть правее по курсу, на фоне земли мелькнули четыре черных точки, набирающие высоту. Снова вышел на связь майор Скоробогатов:

– Судя по всему, 109-е мессера, идут на перехват. Извините, товарищ генерал-лейтенант, видно, не все их аэродромы подскока мы нашли и вычистили. Придется устроить показательные выступления. Итак, маэстро, музыку!

Тем временем черные точки заложили крутой вираж и стали удаляться туда, откуда пришли.

– Чего это они, майор? – удивленно спросил подполковник Ольхович. – Вроде атаковать передумали?

– Это, товарищ подполковник, называется «репутация». Тут давеча пара, майор Коломенцев – капитан Гордин, слегка размялась. Так группу «штук» и эскадрилью «мессеров» как корова языком слизнула… Хоть они и ретировались, но порка не отменяется…

– Правильно, товарищ майор, – услышали экипаж и пассажиры ПС-84 голос ведомого майора Скоробогатова, – эти ребята совсем невежливые, они даже не поздоровались!

– Старший лейтенант Галкин, – скомандовал майор Скоробогатов, – ракета Р-73, расход одна штука, цель – крайне правый… Пуск!

Слышавший все эти переговоры Василевский понимал, что все, что сейчас говорится, говорится для него, и только для него. Весь этот радиообмен – из-за того, что настоящей угрозы нет, а немцы даже побоялись сближаться с машинами из будущего, а не то чтобы вести с ними бой. Лишь только разглядев, кто именно эскортирует его самолет, они бросились наутек. Но это бегство совсем не значило, что потомки их пожалеют. Из-под крыльев обоих МиГов сорвалось по одному реактивному снаряду – изогнув дугой белый хвост дымного следа, они помчались вдогонку за удирающими мессерами. Не прошло и минуты, как на месте двух немецких истребителей вспухли белые клубки разрывов. Еще один (видимо, серьезно поврежденный близким взрывом), стал быстро снижаться, оставляя за собой жирный черный след. Последний Ме-109 ракета майора Скоробогатова настигла уже над горами. Впереди был Севастополь.

Снова ожило радио.

– Говорит майор Скоробогатов. Товарищ генерал, какой у вас конечный пункт назначения, Херсонес?

Василевский помолчал, собираясь с мыслями.

– Товарищ Сталин послал меня в качестве представителя Ставки в штаб контр-адмирала Ларионова, в первую очередь, для решения первоочередных вопросов взаимодействия между вами и частями Красной Армии. Так что мыс Херсонес мне никак не подходит. Ваши варианты, раз уж вы здесь?

– Товарищ генерал, на авианосец ваш «дилижанс» сесть не сможет, это однозначно! – ответил Скоробогатов. – Так, один момент, я проконсультируюсь со штабом.

На несколько минут в эфире наступила тишина. Тем временем авиагруппа обогнула Херсонес и направилась к Евпатории.

– Так, товарищ генерал, – снова появился на связи Скоробогатов, – контр-адмирал Ларионов предлагает вам совершить посадку на аэродроме под городом Саки – тот еще с ночи захвачен нашей морской пехотой. Там вас встретит исполняющий обязанности командира сводной бригады полковник Бережной, и введет в курс дела. После шторма, который вот-вот разразится, вы сможете встретиться с товарищем контр-адмиралом.

– Хорошо, я согласен! – Василевский посмотрел на часы: время – пятнадцать сорок две. – Взять курс на Саки.

5 января 1942 года 16:05, аэродром Саки, борт транспортно-пассажирского самолета ПС-84 (Си-47)

С борта снижающегося над Каламитским заливом самолета была прекрасно видна панорама разворачивающейся битвы. Через иллюминатор левого борта можно было наблюдать лежащую в дрейфе эскадру из будущего. Особенно выделялся громадный авианосец, по сравнению с которым все остальные корабли выглядели детьми-подростками. Василевскому даже на мгновение показалось, что он видит садящийся на палубу авианосца самолет… А может, и не показалось.

Бросив беглый взгляд в сторону выходящего на внешний рейд белоснежного лайнера, генерал-лейтенант на минуту задумался… «Что там насчет этого красавца – как его там… ага, «Колхида», сообщал капитан-лейтенант Бузинов? Вот – «Выгружают на берег боевую технику, вооружение и боеприпасы»… Раз «Колхида» покидает порт, значит, выгрузка закончена или угроза шторма стала реальной… Нет, со всеми этими морскими делами сюда надо будет вытребовать товарища Кузнецова, он Главком военно-морского флота, ему в данном случае и карты в руки… Нам бы с сухопутной тактикой и стратегией разобраться…»

Чтобы лучше видеть происходящее внизу, Василевский прошел в кабину пилотов. Впереди и слева, почти на пределе видимости, по дороге из Евпатории в сторону Сак пылило несколько десятков огромных грузовиков и танки, выглядящие внушительно даже с такой дистанции. Из-за большого расстояния, не имея возможности детально рассмотреть технику будущего, Василевский перевел взгляд направо.

Там шел бой. Особенно хорошо были видны позиции обороняющихся на подступах к селу Ивановка, что перекрывали дорогу Евпатория – Севастополь. На земле, покрытой тонким слоем снега, отчетливо выделялись изломанные линии траншей нормального профиля, знакомых штабс-капитану Василевскому еще по германской войне. Подступы к оборонительным позициям, буквально усеянные телами в серых немецких шинелях свидетельствовали о наличии у пришельцев из будущего большого количества автоматического оружия.

И танки, множество танков. Врытые в землю на линии обороны по самые башни, сконцентрированные в группы за домами…

А вот это что такое? Выглядят как танки, но развернуты там, где сам Василевский поставил бы гаубичную батарею или даже дивизион, да и огонь эти странные машины ведут, задрав стволы, подобно гаубицам или даже минометам. А еще при взгляде на поле боя поражало почти полное отсутствие огня германской артиллерии.

Генерал-лейтенант Василевский еще не знал, что станция артиллерийской разведки «Зоопарк» очень эффективно помогала огневым средствам «гостей» подавить немецкие минометные и артиллерийские батареи сразу после того, как те успевают дать один или два залпа.

Самолет снизился уже почти на уровень вершин холмов. Вот под правым крылом промелькнули позиции какой-то бронетехники, одновременно похожей на танки и на самоходные орудия.

Еще несколько секунд, толчок – и колеса самолета коснулись взлетно-посадочной полосы. И вот уже ПС-84, опустив хвост, катится по бетонке. МиГи, сделав над аэродромом круг, ушли к себе на авианосец, «маленьким» Василевский приказал садиться в Севастополе, на мысе Херсонес. Слишком много лишнего могут увидеть на земле два обычных фронтовых лейтенанта: даже беглого взгляда с воздуха хватит для того, чтобы загнать обоих куда-нибудь в дальний гарнизон.

Аэродром не пустовал: в самом конце полосы, справа, выстроились несколько винтокрылых машин с громадными винтами сверху. Они отдаленно напоминали экспериментальные автожиры, испытания которых проходили перед самой войной. С другой стороны сиротливо приткнулись Хе-126 и Ю-87 – все, что осталось на аэродроме из немецкой техники. Человек с флажками привычными жестами показал командиру экипажа, куда заруливать на стоянку. Моторы замолкли, и впервые за шесть часов Василевскому показалось, что уши у него словно заложило ватой. Бортмеханик откинул люк и опустил на землю трап.

Генерал-лейтенант спустился на бетон и глубоко втянул свежий январский воздух. Первый вдох на крымской земле пах только морем. Резкий порывистый ветер гнал по земле мелкую поземку из смеси снега и песка. По взлетной полосе к самолету направлялась большая машина, слегка похожая на американский вездеход «Бантам». «Вот именно что слегка похожая, – поправил себя Василевский, – на американца она похожа как тигр на кота».

Человек, вышедший из машины, был чуть старше Василевского, одет в пятнистую куртку защитного цвета без знаков различия и такие же штаны. И, кроме того, все в его облике говорило, что это кадровый командир с большим стажем службы и еще большим боевым опытом.

Встречающий козырнул:

– Здравия желаю, товарищ генерал-лейтенант! Разрешите представиться: полковник Главного Разведывательного Управления Генерального Штаба Вооруженных Сил Российской Федерации Бережной Вячеслав Николаевич, временно исполняю обязанности командира сводной отдельной механизированной бригады особого назначения… Готов ввести вас в курс дела.

– Генерал-лейтенант Василевский Александр Михайлович, – ответил Василевский, – хотя, как я понимаю, вы меня прекрасно знаете.

– Так точно, товарищ генерал-лейтенант – из учебников истории, там про вас много хорошего написано… – Бережной указал в сторону моря, на две черные точки, повисшие над волнами. – О, товарищ Василевский, смотрите – МиГи возвращаются, значит, шторм уже разыгрался, и посадка на авианосец запрещена.

– И что это значит? – встревожился Василевский.

– Ничего особенного, – пожал плечами Бережной. – Во-первых, МиГи сядут здесь, двух километров бетонной полосы им вполне хватит. Кстати, весьма впечатляющее зрелище. И, во-вторых, это значит, что примерно на тридцать шесть часов мы отрезаны от эскадры – именно столько в нашей истории длился этот шторм. Но не беспокойтесь, об этом мы знали заранее и хорошо подготовились. Но здесь, пожалуй, не совсем подходящее место, чтобы вести серьезные разговоры… – Бережной открыл перед Василевским дверцу автомобиля. – Давайте проедем на мой КП и там поговорим.

В это время мимо со страшным грохотом пронесся быстро тормозящий МиГ с раскрытым парашютом.

– Василевский, едва успев придержать генеральскую папаху, которую чуть не сдуло с головы, пробормотал:

– Действительно впечатляет… – И добавил: – Да, кстати, товарищ полковник, а как мои командиры?

– Я думаю, им лучше остаться здесь. – Бережной внимательно посмотрел на генерала. – Мне кажется, что вы получите всю возможную информацию о нас и наших возможностях, а уже потом сами решите, кому и в каком объеме ее следует знать.

– Разумно, товарищ полковник, разумно… – Василевский повернулся к своим сопровождающим. – Товарищи командиры, со мной поедет только майор Санаев. Остальных прошу обождать здесь. – Он повернулся к Бережному. – Я надеюсь, вы дадите им возможность отдохнуть и поесть – ведь мы, что называется, прямо с корабля на бал прибыли. Ну а майор Санаев – он из наркомата товарища Берии. Секреты – это по его части.

– Ну, если так, пусть едет. Сейчас приедет еще одна машина, которая отвезет ваших офицеров – простите, но у нас, как и у вас с 1943 года, снова в употребление это старорежимное слово – в столовую… – Бережной вытащил из кармана коробочку размером с половину пачки папирос. – Капитан Приходько?

– Слушаю, товарищ полковник, – хрипло отозвалась коробочка.

– Сергей Сергеевич, возьми машину повместительней и подъезжай к самолету из Москвы. Тут четыре старших командира и экипаж. Отвези их в столовую, накорми и дай отдохнуть с дороги.

– Будет сделано, товарищ полковник, – коробочка хрюкнула и замолкла.

В это время к машине подошел майор Санаев с черным чемоданом в руках. Увидев эту картину, Бережной вздохнул, усмехнулся и сказал непонятную для Василевского фразу:

– И здесь черный чемоданчик…

Часть 2. Час истины

5 января 1942 года. 16:12. Аэродром СакиИсполняющий обязанности командира сводной механизированной бригады полковник ГРУ Бережной

Так вот ты какой, товарищ Василевский, человек и пароход…

Защелкиваю дверцу машины и коротко бросаю водителю: «На КП!»

«Тигр» плавно трогается с места и быстро разгоняется – да так, что совершенно не ощущаются все семь с половиной тонн его веса. Нас плавно прижимает к спинкам сидений. Ехать тут недалеко, но наш водитель решил блеснуть – показать, так сказать, мастер-класс. И тут нам навстречу выворачивает трофейный автобус «Опель». Вот, оказывается, как капитан Приходько понял мои слова насчет машины повместительней. В салоне молчание; и генерал-лейтенант Василевский, и майор Санаев пытаются осмотреться, не выдавая своего любопытства. Подруливаем к капониру, затянутому маскировочной сетью сверху, и уже присыпанной снежком. Там внутри стоит штабной «Урал». В двух соседних, от греха подальше, заняли позицию два «Панциря» на танковом шасси. Серо-желтый пустынный камуфляж кое-как заляпан пятнами известки. Пусть у фрицев почти не осталось авиации, но «почти» – это не значит «совсем». Кроме того, адмирал особо нас предупредил, что у фрицев от свалившегося на них «счастья» вполне может поехать крыша…

– Все, товарищ генерал-лейтенант, приехали.

Выхожу из машины, и вижу, что ветер-то разгулялся не на шутку. Открыв дверь в кунг, приглашаю гостей пройти внутрь:

– Командный пункт бригады, товарищ Василевский, и вы товарищ майор, проходите, пожалуйста, не задерживайтесь. Погода на улице далеко не курортная.

Внутри кунга тепло, светло, радостно светятся дисплеи компьютеров. Тут весь мой штаб. Подполковник Ильин из группы товарища Антоновой исполняет обязанности начальника штаба. Майор Гальперин из начальника штаба самоходного артдивизиона стал начальником артиллерии бригады. Командир роты спецназа, майор Гордеев, исполняет обязанности начальника разведки. Тут же бывший журналист, капитан Тамбовцев – отозванный из запаса бывший спец, который в моем хозяйстве занимается «связями с общественностью». А в это понятие можно включить весь советский народ: от товарища Сталина до самых широких народных масс.

Пока капитан Тамбовцев занимается общественностью, мы занимаемся немцами. Но ничего себе дед – службу не забыл и дело знает…

При виде входящего генерал-лейтенанта Василевского офицеры вскочили.

– Товарищи офицеры! – подал команду мой начштаба.

На лице Василевского мелькнула усмешка, словно он вспомнил что-то забавное. Майор госбезопасности Санаев при этом еле заметно поморщился.

– Здравия желаем, товарищ генерал-лейтенант! – приветствовал гостей подполковник Ильин. – Разрешите доложить обстановку?

– Это мой начальник штаба, подполковник Ильин, – пояснил я.

Василевский кивнул и стал расстегивать шинель: к кунге было жарковато (какой мерзляк выкрутил регулятор отопления на максимум?) Найдя взглядом вешалку, посланец Верховного пристроил там шинель и папаху, после чего, приглаживая волосы, подошел к столу.

– Докладывайте, товарищ Ильин, – сказал он, потом обвел взглядом всю честную компанию и добавил: – Кстати, товарищи, почему вы все без знаков различия?

– Товарищ-генерал лейтенант, – вздохнул Ильин, – в нашем прошлом Указом Президиума Верховного Совета СССР с нового 1943 года в Красной Армии в качестве знаков различия снова были введены погоны. В настоящий момент использование погон считаем политически неоправданным шагом, который может вызвать к нам недоверие. А действующими на данный момент петлицами с треугольниками, кубарями и шпалами пока обзавестись не успели, на этой войне воюем меньше суток.

– Понятно… – Василевский обвел взглядом присутствующих. – Давайте рассказывайте все по порядку: что вы, кто вы и чего вы тут навоевали? – Расстегнув воротничок кителя, он заметил: – Жарко у вас тут.

– Давайте начнем с последнего пункта, товарищ генерал-лейтенант, – я кивнул Ильину, – рассказ о нашем происхождении достоин авантюрного романа в стиле товарища Буссенара.

Повинуясь моему кивку, тот повернул к генерал-лейтенанту большой 19-ти дюймовый ноутбук с боевой тактической информационно-управляющей системой.

На экране появилась карта Евпатории и окрестностей с нанесенными на нее текущими позициями войск.

– Товарищ генерал-лейтенант, обстановка на настоящий момент следующая. От захватчиков полностью освобождены города Евпатория и Саки. В Евпатории уже восстановлена советская власть. Гарнизон Евпатории в настоящий момент составляет сводный отряд капитана милиции Березкина, составленный из евпаторийских милиционеров, подпольщиков, и освобожденных из концлагеря военнопленных, который поддерживает порядок и осуществляет зачистку города от бандитских элементов и пособников фашистов. Батальон капитан-лейтенанта Бузинова находится в резерве в городе Саки, а также занимает рубежи на северном направлении, на котором противник пока не обнаружен. Теперь перейдем к позициям нашей бригады. Позиции под селом Ивановка занимает сводный батальон Черноморского флота из нашего времени. Это две моторизованные роты, имеющие на вооружении по десять гусеничных боевых машин пехоты, вооруженных каждая одной 100-миллиметровой и одной 30-миллиметровой пушками, и одна артиллерийская батарея, вооруженная легкими самоходными гаубицами калибра 120 мм. Батальон оборудовал позиции на юго-восточной окраине села Ивановка, и с рассвета отразил больше десяти атак противостоящей ему 22-й пехотной дивизии. Потери противника первоначально оцениваются как значительные.

– Спасибо, товарищ подполковник. – Василевский отвел взгляд от экрана. – Мы видели их позиции, когда подлетали к Сакам. Количество уничтоженных немецких солдат впечатляет даже на глаз. Вы мне вот что скажите: как вам удалось добиться полной нейтрализации немецкой артиллерии? Вы говорите, бои там идут с рассвета, но я совершенно не видел признаков артиллерийского обстрела с немецкой стороны.

Из-за стола поднялся грузный офицер.

– Разрешите, товарищ генерал-лейтенант… Майор Гальперин, исполняю обязанности начальника артиллерии сводной бригады. – В его скрипучем голосе чуть был слышен восточный акцент. – Основная должность – начальник штаба самоходного артиллерийского дивизиона гаубиц Мста-С, калибр орудий – шесть дюймов. В комплект оснащения нашего дивизиона входит комплекс артиллерийской разведки «Зоопарк», который позволяет определить позиции вражеской артиллерийской или минометной батареи после первого-второго выстрела. – Майор прошелся по кунгу. – Также эта аппаратура позволяет проконтролировать, куда именно падают уже наши снаряды. Исходя из предположения, что с отражением атак пехоты, не поддержанных танками, авиацией и артиллерией, морская пехота справится самостоятельно, мы всю имеющуюся у нас артиллерию собрали в один кулак для контрбатарейной борьбы. Отсутствие вражеских артобстрелов – эта наша лучшая помощь морской пехоте. А артиллерийский кулак у нас, товарищ генерал-лейтенант, не слабый: дивизион самоходных шестидюймовых гаубиц «Мста-С», восемнадцать орудий и две батареи 120-миллиметровых гаубиц-минометов «Нона-С», еще двенадцать орудий… Большую помощь нам оказали работающие по ближним немецким тылам и коммуникациям ударные вертолеты… Ну вы видели эти машины на аэродроме. Еще к полудню обе пехотные дивизии вермахта, которые бросило на нас уцелевшее командование 11-й армии, 22-я и 50-я, потеряли почти всю свою артиллерию и минометы. Тогда же, утром, зенитным огнем самоходных ракетно-пушечных зенитных установок «Панцирь-С» были сбиты, очевидно, два последних «мессершмитта», пытавшихся штурмовать позиции нашей бригады. Скорее всего, они пересидели «Ночь длинных ножей» где-нибудь на аэродроме подскока, но не пережили первого же вылета на штурмовку. Больше вражеская авиация в воздухе не появлялась. О дальнейшем вам доложит подполковник Ильин.