Кукла для босса

«Не люблю я ее», – мысленно охнула Ева, но вслух ничего говорить не стала. Ни про Алину, ни про спальню. Сил уже ни на что не хватило.

– Хорошо хоть Никита заехал к ней на квартиру… – пророкотал отец.

– Мальчишки опекают ее и совсем не интересуются Настей, – прошелестела жена одними губами. – Естественно, я постараюсь сбить Дусе температуру, а если не получится, вызовем скорую.

– Я позвоню Никите, – пробурчал Макаров, мельком оглядывая жену. Спортивная, подтянутая, с короткой стрижкой, Алина казалась ему девочкой-подростком. Он до сих пор с трудом верил, что эта девчонка смогла ответить ему взаимностью. Жизнь с Нелькой летела под откос, и ему уже казалось, что придется терпеть друг друга до самой смерти.

«Ан нет, – хмыкнул про себя Макаров. – И на твоей улице, Ильич, перевернулся грузовик с пряниками».

Вадим вышел в коридор, зачесал назад и без того короткие густые волосы, изрядно побитые сединой, и уставился в зеркало.

– Не дай боже, случиться беда с Дуськой, – признался он сам себе и снова позвонил младшему сыну. Трубку долго никто не брал. И Макаров поморщился.

«Куда он Янку повез на ночь глядя? – подумал рассеянно. – Оставалась бы уже у нас.

Стараясь ступать тихо, он прошелся по дому. Но все равно каждый шаг отдавался тяжелым звуком. Большой здоровый мужчина обходил свои владения, и дом отвечал хозяину мягким скрипом половиц и тихим уханьем дверей.

Вадим заглянул в комнату младшей дочери. Анастасия, распустив длинные светлые волосы, доставшиеся от матери, валялась на диване и в такт музыке, льющейся из наушников, подергивала ногой. Тонкая худая двенадцатилетка.

Вадим вздохнул, представляя, как через пару лет уже к самой младшей дочери начнут клеиться кавалеры. Успеть бы за это время пристроить Дуську в надежные руки.

«Ишь, – хмыкнул Макаров. – Работу она себе нашла. Интересно, у кого? Нужно разузнать у Евдокии да навести справки. Потолковать с людьми».

Он не заметил сам, как вернулся к Дуськиной спальне, осторожно постучал и, дождавшись Алинкиного «заходи», толкнул дверь.

Евдокия, раскрасневшаяся, с блестящими глазами, лежала на высоких подушках и морщась пила какое-то снадобье.

– Как пациент? – скупо улыбнулся отец, оглядывая добродушным взглядом и жену, и дочь.

– Послушно выполняет все требования, – отрапортовала Алина, сидевшая рядом с Дуськой на кровати и заботливо поддерживающая блюдечко.

– Мне болеть нельзя, – прошептала Ева, тяжело вздохнув. – Я же на работу устроилась!

– Расскажешь? – лениво поинтересовался отец, стараясь ничем не выдать своего беспокойства.

– Макаров, – строго предупредила жена. – Дай человеку в себя прийти. Да и что рассказывать, если только приняли. Нужно осмотреться по сторонам, понять, куда попала. А это время. Тебя с испытательным сроком взяли? – осведомилась она у Евы.

– Ага, – кивнула та. – Месяц – испытательный срок, зарплата – пятьдесят тысяч.

– Хорошо устроилась, я погляжу, – фыркнул отец. – У меня ты как молодой специалист тридцатку бы в лучшем случае получала.

– Вот поэтому я и нашла себе другую работу, – вяло парировала дочка.

– Посмотрим, – пробурчал отец, и, когда он вместе с мачехой вышел из комнаты, Ева задумалась. Решение ничего не рассказывать про новую работу, принятое из чистого упрямства, оказалось верным. Отец не зря насторожился. Сейчас начнет хлопотать. Узнает, кто хозяин компании, найдет с ним общих знакомых… Попросит присмотреть…

«Нет, нет и нет! – заявила себе Ева. – Никому ничего не скажу. Мне нужно самой строить карьеру. Стать первоклассным специалистом и найти нормального мужа. Явно не из числа папиных знакомых. Красивого надежного мужчину. Может, даже такого, как мужик из кондитерской», – мечтательно хмыкнула она и, поджав к груди ноги, пробормотала чуть слышно:

– На новом месте приснись жених невесте.

Она чинно смежила веки, готовясь тотчас увидеть суженого. Но стоило только прикрыть глаза, как в дверь тихонечко поскреблись.

– Дуся-я, – позвал тоненький голосок сестрицы. – Можно к тебе?

– Я заболела, Настюш, – прошептала Ева. – У меня температура. Лучше потом поболтаем…

– Я ненадолго, – заверила сестра, проскальзывая в комнату Евы. – Мне нужно посоветоваться с тобой.

– О чем? – Ева приподнялась на локте и настороженно глянула на тоненькую фигурку в старой вытянутой пижаме.

– О мальчиках, Дусь, – решительно заявила сестра. – Вот как ты от папы и братьев шифровалась?

– Что? – озадаченно переспросила Евдокия и ошарашенно глянула на Настю, деловито усевшуюся у нее в ногах.

– У меня новый мальчик, – важно заметила Настя и тут же предупредила: – Смотри, кроме тебя никто не знает… Он старше на два года. Любит меня…

– А ты? – охнула Ева, яростно соображая, что делать с полученной информацией.

– Мне он тоже нравится, – захихикала Настя. – Только я ему еще в любви не призналась. Папа меня убьет, если узнает…

– А мальчик этот, – Собралась было Ева разузнать, из какой он семьи, как зовут, но сестра поняла ее иначе.

– Он уже признался, – прошептала она, вздохнув мечтательно. – На колени становился и подарил мне кольцо. Я тебе завтра покажу. У нас все серьезно, Дусенька, – обронила она и снова затормошила сестру. – Ну скажи, Дуська, я же тебе все рассказала!

– Меня Янка с Милкой прикрывали, – пробормотала она. – Но все равно Никита как-то вычислил и подрался с моим кавалером.

– Правда? – восхищенно охнула Настя. – Во-о круть какая!

– Нет, – мотнула головой Ева. – Из-за дурацкого контроля Никиты меня потом мальчишки обходили стороной. А у тебя ситуация другая…

– Зато мама лезет везде. Телефон проверяет и сумку.

– Наговариваешь, – улыбнулась Ева. – Моя так не делала…

– А моя как ищейка, – поморщилась Настя и, чмокнув старшую сестру в щеку, убежала к себе.

Ева, отвернувшись к стене, долго лежала без сна. Думала, как бы сложилась ее жизнь, будь мама жива. Но сколько ни думала, выходило, что ее жизнь сильно бы не изменилась. Так же она поступила бы на юридический факультет, так же и жила бы в квартире на Ломоносовской. Вот только этого бы дома не существовало.

«Или бы папа ушел к Алине, а мы бы с мамой жили вместе, – вздохнула она про себя и, внезапно ощутив тревогу, подумала о новоявленном кавалере сестры. – Что за мальчик? Откуда его знает Настя? Сказать ли по секрету Алине или самой присматривать? – Ева остановила взгляд на замысловатом рисунке обоев, увидела, как из цветочных узоров проступают причудливые фигуры, и мысленно усмехнулась. – Твою мать, – фыркнула Ева. – Личная жизнь есть у всех. Даже у твоей двенадцатилетней сестры. Одна ты, тетеря, без мужика!»

Как только за отцом и Дуськой закрылась дверь, Никита ударил по газам.

– Не гони, дурачок, – проворковала сзади Янка, оглаживая его башку тонкими пальцами.

– Не могу, малыш, – прохрипел Никита. – Хочу тебя сильно. Сейчас в ближний отель заедем. Или в кусты.

– Мороз на улице, милый, – хохотнула она, залезая ладошкой к нему под свитер. Никита на ходу чмокнул Янкину руку и рыкнул полушутя:

– Перестань, Яночка, меня так надолго не хватит.

– Да ну? – фыркнула она, замечая, как Евин брат лихо поворачивает к освещенному зданию. Отель «Мечта», – значилось на вывеске.

– Действительно, мечта, – довольно, будто кошка, потянулась она. – Мечта потрахаться!

Ленд Крузер замер на парковке, и сумасшедший Никита Макаров уже выпрыгнул из машины. Рванул заднюю дверь и впился в Янкины губы сминающим все на своем пути требовательным поцелуем. Рука прошлась по колену, потом проскользнула под узкую офисную юбку.

– Твою мать, Яна, – прохрипел он. – Если сейчас не поторопишься…

Она усмехнулась, понимая его нетерпение. У самой зудело весь вечер. Осторожно ступая на высоких каблуках, поплелась рядом, чувствуя, как лапища Никиты сжимает ее ладошку. Крепко, властно и абсолютно не больно.

Глава 4

Дорогой Агафонов еще пару раз пытался связаться с отцом. Не удалось. Он гнал от себя дурные мысли, но все-таки силясь понять, куда среди зимы могло понести папаню.

Агафонов подъехал к родительскому дому в потемках и даже отчаялся, увидев темные окна и услышав жалобный лай Зака Значит, верный пес остался один.

– Что происходит? – пробурчал Михаил чуть слышно и еще раз позвонил отцу, уже не надеясь услышать родной голос. Агафонову представлялись страшные картины. Больное воображение рисовало страшные картины, помещая отца то на больничную койку, то в морг с номерком на ноге.

«Бедный одинокий старик, – попенял себе Михаил. – Отчего бы не звонить каждый день, а не раз в неделю?» – рыкнул он мысленно на себя, а сам покосился на Егора. И заметив отпечаток страха на лице маленького десятилетнего мужичка, пробормотал негромко:

– Дед наш, скорее всего, в гости пошел. И не слышит ничего. Подождем…

Агафонов поморщился, не поверив собственным байкам. Но айфон от уха не отнял, все еще надеясь на чудо.

– А чей-то ты мне названиваешь, Мишаня? – радостно хохотнул в трубку отец.

– Наконец-то, – вздохнул Агафонов и заметил недовольно: – Ты вообще где, пап? Звоню, звоню…

– Дома, – бодро соврал отец. – Вот поужинал и скоро на боковую.

– А почему свет нигде не горит? – процедил Агафонов. – И Зак под воротами стонет от одиночества…

– Так это… – опешил Александр Петрович и поинтересовался сбивчиво. – А ты где, сынок?

– У тебя под воротами, – хмыкнул Агафонов, оглядывая высокие кованые створки, установленные с его помощью. – Вместе с Егором вот приехали тебя навестить. А ты где, пап? – полюбопытствовал он не скрывая недоумения он. – Говори, куда подъехать. Мы тебя сейчас заберем.

– Так я это… – вздохнул отец. – Я тут к товарищу в гости поехал, – принялся оправдываться он. И по всему выходило, что дорогой папа уже как неделю гостит у какого-то мифического друга и пока домой не собирается. – Я сейчас Вальке позвоню, – быстро заверил отец. – Я у нее ключи от дома оставил. Гостите сколько заблагорассудится. А я только в марте домой вернусь.

– Нормально, – хмыкнул себе под нос Агафонов и мысленно подивился, что ж это за товарищ такой. А войдя в дом, заметил, как неуловимо изменилось жилище отца. Вроде бы ничего особенного, но глаз зацепился за новые шторы и гардины, за цветастые диванные подушки.

«Женщина, твою мать, – догадался Агафонов и даже хмыкнул восхищенно. – Молоток батя!»

– На ком же ты подженился, старик? – пробормотал он себе под нос и принялся таскать из машины багаж. Пара сумок с одеждой, чехлы с лыжами и новый мотор от вездехода. Агафонов с улыбкой наблюдал, как сын вместе с собакой весело носится по двору. Радостно дурачась, валяясь в снегу.

«Отцу, видать, сильно припекло, раз Зака на соседей оставил», – мысленно поморщился Михаил, следя мимоходом, как здоровенный пес, помесь кавказца и московской сторожевой, весело бежит ему навстречу. Агафонов помедлил всего лишь с секунду и, заметив, как пес прыгнул к нему, успел сделать небольшой шаг к стене.

«Главное, не упасть», – пронеслось в голове, когда огромная туша, не скрывая собственного собачьего счастья, обрушилась на плечи Агафонова.

Потом на ночь глядя варили обнаруженные в морозилке пельмени. И Михаил, всего лишь за несколько часов развивший в себе чутье настоящего следака, присмотревшись, понял простую истину. Эта женщина, подруга отца, вероятно, какое-то время жила здесь. Лепила пельмени, мыла окна и меняла портьеры.

«Что ж, – подумал Михаил, – как говорила моя бабка, два полена веселей горят!»

Он помыл посуду после ужина и скомандовал сыну:

– Сейчас на боковую, а завтра с утра мотор приладим и по озеру покатаемся.

– А дедушка когда вернется? – удивленно протянул Егор, все еще не понимающий, куда это делся его старый дед. Объяснять Агафонов не стал. Лишь обронил мимоходом:

– Куда-то в гости завеялся. Новый год все-таки!

– А как же быть с Заком? – заныл сын. И Агафонов в этот самый момент понял, что отвертеться не получится. Вот так запросто оставить собаку на соседей. Уехать как ни в чем не бывало.

«Можно сколько угодно читать человеку нотации, рассказывать с дрожью в голосе, как надо. Но он никогда не станет слушать, если поступки разняться с красивыми словами. Тут именно тот случай, Миша», – отметил про себя Агафонов, а вслух заверил Егора:

– Одного не оставим, сынок. Зак – собака умнейшая. Одна такая десяти человек стоит.

Он потрепал за холку верного друга, встретился взглядом с парой чернющих умных глаз и поинтересовался уже у самого Зака:

– С нами в город поедешь на зимовку?

Пес громко прорычал, и, видимо, на собачьем языке это означало: «А дом кто охранять станет?».

– Не боись, – усмехнулся Агафонов. – Тут сигнализация проведена. Никто не влезет. А тебе у меня понравится, – пробурчал он, оглаживая собаку. – У нас парк рядом, будем с тобой по утрам бегать…

– Папа! Да! – радостно вскинулся Егор. – Все вместе! Только тебе придется отпросить меня у мамы!

– Попробую, – кивнул Агафонов, понимая, что битва предстоит жестокая.

«Нина не согласится, – мысленно поморщился он. – И всему виной не великая материнская любовь, а деньги! Те самые сто тысяч в месяц, перечисляемые Агафоновым на карточку жены в качестве алиментов. Нинка – алчная натура – вряд ли захочет их лишиться».

– После Нового года все обсудим, – заявил Агафонов и тут же присвистнул. – Тогда и Зака заберем. Ему одному на новом месте тоскливо станет.

– А ты точно его заберешь? – взволнованно прошептал Егор, да еще глянул перепуганными глазенками.

– Да, – кивнул Агафонов. – Только с дедушкой нужно этот вопрос обсудить. Это же его собака. И если он в ближайшее время домой не вернется, мы с тобой после каникул заберем к себе Зака. До марта он тут точно один не останется.

Тонкие руки сына взлетели в воздух и тотчас же обвили крепкую Агафоновскую шею.

– Папочка, – проскулил Егорка. – Ты самый лучший на свете!

– Конечно, – фыркнул Михаил. – А ты сомневался? – Он прижал сына к себе, легко клюнул в макушку и, дождавшись окончания обнимашек, отправился в спальню. – Пора устраиваться на ночлег, друзья мои, – прокричал из зала и, свернув в спальню, присвистнул.

– Ну ни фига ж себе!

Вместо старого румынского гарнитура, купленного еще в школьные годы Миши Агафонова, комнату занимала добротная итальянская мебель. Зеркальный шкаф с ручками-кисточками, туалетный столик с зеркалом в резной раме и застеленная стеганым покрывалом кровать с высоким изголовьем.

«А папа понимает толк в жизни, – мысленно усмехнулся Агафонов. – На ту койку, где спал с матерью, не стал приглашать женщину. Купил все новое. Молодец старик!» – про себя заметил Михаил и удивленно глянул по сторонам. В спальне маминых портретов больше не было.

– Хм… – пробурчал себе под нос Агафонов и, почувствовав, как неприятно резануло по сердцу такое открытие, принялся осматривать дом. Мимоходом зажег колонку и отправил сына купаться, выпустил Зака, сомлевшего в теплом помещении, во двор. Мамин портрет, один-единственный, обнаружился только в кабинете отца. Небольшая выцветшая фотография в рамочке. Мама в красном сарафане и с венком из одуванчиков сидела на скамейке около озера и счастливо улыбалась. Агафонов быстрым движением огладил красивое доброе лицо и поспешил к сыну, вывалившемуся из ванной вместе с клубами пара.

– Сейчас постелю, – пробурчал Михаил, залезая в бельевой шкаф, и почувствовал, как от удивления дергается глаз. На всех полках царил идеальный порядок. Стопки наглаженного белья вмиг превратились во вражеские редуты, а саше, источавшие сладковатый запах, показались боевыми гранатами со вздернутой чекой.

– Да, папа, да, – досадливо крякнул Агафонов и мысленно почесал репу.

«Ты там у нас не женился, старик?»

А немногим позже, засыпая под новым синтепоновым одеялом, хотя при матери и после всегда были пуховые, Агафонов услышал, как рядом заворочался сын и тихим заговорщицким шепотом поинтересовался, привстав на локте:

– Папа-а, у тебя есть любимая девочка?

– Нет, сынок, – легко бросил Агафонов и тут же, спохватившись, осведомился быстро: – А у тебя, Егор?

– Есть, – пробурчал недовольно сын. – Только она меня не замечает. Говорит, что любит другого.

– Зато честно, – осторожно обронил Агафонов. – А знаешь, есть простой тест. Если любишь человека, то все время о нем думаешь. Скучаешь по нему. Ты вот сегодня много об этой девочке думал?

– Если честно, – захихикал Егор. – Только сейчас вспомнил.

– Ну какая же это любовь, – улыбнулся Агафонов, во все глаза смотря на своего романтичного сына.

– Я просто подумал, что соскучился, – пробурчал он. – Если бы мы с тобой не поехали, сегодня б ее увидел, – тяжело вздохнул Егор. – Но если ты говоришь, что любовь другая… Значит, нужно искать новую, – решил он сонно.

– Спи, Ромео, – хмыкнул Агафонов и неожиданно подумал, что вот как раз для Ромео Монтекки все кончилось весьма трагично. Михаил попытался уснуть, но дурацкий запах, исходивший от белья, все время ассоциировался с отцом и его новой пассией.

«Интересно, кто она такая? – мысленно поморщился Агафонов, но решил соседей не расспрашивать и разговоры о папиной женщине ни с кем не поддерживать, считая это неуважением к отцу. – Всюду любовь, – ощерился он. – Что малый, что старый… Вот только как им объяснить всю бессмысленность любовных метаний? Нет никакой любви! Не существует, – скривился Агафонов и, закинув руки за голову, уставился в потолок. – Есть страсть, похоть. Ну положим, Егору об этом знать пока еще рано, – сам себя одернул Михаил. – А папа уже и забыл, поди, о нормальном стояке, – подумал он. – Вот и играют в любовь. Все просто. А взрослому здоровому мужику эти шашни с букетами и трепетными поцелуями на фиг не нужны. Тем более сейчас, когда предложений выше головы. Помани любую в офисе – и согласится. Замужние тоже. И не потому, что я такой сногсшибательный красавец, – мысленно фыркнул Агафонов. – Даже будь я урод уродом, телки бы шли косяком, – усмехнулся он про себя. – Бабки! Вот что привлекает всех без исключения. Так о какой любви речь? – снова скривился он. – Секс. Только секс без всяких там заморочек», – зевнул Агафонов, чувствуя, как засыпает. Почему-то он снова оказался в кондитерской напротив офиса и снова попытался подначивать смешную девчонку, катающуюся на мазде последней модели. Агафонову снилось, как он сидел в кафе с новой знакомой. Пил кофе. Болтал всякие глупости. Ничего примечательного. Пустой сон. Но проснувшись на рассвете, Михаил почувствовал тихую нечаянную радость, будто бы наяву встретил давным-давно потерянного близкого друга.

Ева провела в доме отца два выходных дня. Валялась в постели, болтала с Алиной и Настей. Наблюдала в окно, как отец и Никита чистят во дворе нападавший за ночь снег. Любовалась крепкими накачанными спинами и руками, проворно возводящими снежную гору в дальнем конце участка.

– Мне нужно вернуться домой, – обронила она в воскресенье перед обедом, когда вместе с Алиной чистила картошку для жарки.

– Переночуешь в нетопленной квартире и совсем сляжешь, – предупредила мачеха. Очень доброжелательно. – Впереди праздники, Ева. Зачем рисковать?

– Мне нужно собраться на работу. Подготовить одежду на понедельник. И на всю неделю вперед.

– Возьми у меня что-нибудь, – фыркнула Алина. – Пойдем в гардеробную. У меня там, кажется, лежат неодеванные джинсы и свитера. В компании есть дресс-код?

– Отдел кадров не предупредил, – пробормотала Ева, входя за Алиной в святая святых – ее гардеробную и никак не ожидая, что мачеха вот так легко поделится с ней своими нарядами.

– Тогда черные джинсы и свитер – самое то! А там посмотришь, в чем народ ходит, – хмыкнула Алина, доставая с полок пакеты с вещами. Протянула Еве и заставила примерить. А затем и, оглядев падчерицу с ног до головы, довольно воскликнула: – Ну ведь хороша же!

Ева придирчиво рассматривала свое отражение в огромном зеркале, занимающем почти всю стену. Хотелось бы придраться и под любым благовидным предлогом отказаться от мачехиных щедрот. Но новый наряд оказался весьма удачным. Джинсы от Левайс, сто пудов настоящие, удачно обтягивали фигуру, а модный свитер от Армани с ассиметричным краем придавал изысканный, но деловой вид. Да и Алина была искренней и довольной.

– Ну как? – поинтересовалась она, видя сомнения падчерицы.

– Даже снимать не хочется, – честно призналась Ева, в глубине души чувствуя себя предательницей.

– Отлично, – кивнула Алина. – Носи на здоровье. Может приманим хорошего человека, а? – подмигнула она и спохватившись кинулась к дальнему шкафу. А Ева зачарованно разглядывала себя. Распустила волосы, потом снова собрала их в хвост.

«Хороша, – протянула она про себя и неожиданно подумала о том подколовшем ее мужчине в кондитерской. – Может мы еще встретимся?»

– А это от меня в подарок, – улыбнулась жена отца, доставая из коробки с надписью «Касадеи. Техно блайд» ботильоны цвета фуксии. Тонкая замша, высокий каблук. Ева охнула, увидев эту элегантную парочку.

– Померь, – предложила Алина. – Главное, чтобы колодка пришлась по ноге.

Ева, недолго думая, нацепила обувку, идеально севшую по ноге. Обвела зачарованным взглядом плотно будто перчатки обтягивающие ступню и щиколотку ботильоны и смогла только выдохнуть.

– Они прекрасны, Алина. Но я не могу принять такой дорогой подарок… Носи их сама. Такая обувь изысканная!

– Я уже высокий каблук носить не могу. Неудобно, – объяснила мачеха. – Ни разу их не надевала. Бери, не раздумывай. Не хочешь от меня подарок, считай что от отца. Это он покупал, – передернула она плечами и придирчиво поинтересовалась. – Ну что? Берешь?

– Да, спасибо! – запричитала Ева. – Только мне неудобно…

– Картошку почисть, отработаешь, – рассмеялась Алина. – А еще два мешка пшена заставлю перебрать заставлю, – фыркнула она. – Должна же я соответствовать образу злобной мачехи, – добавила усмехнувшись.

Ева улыбнулась, а жена отца, схватив ее за руку, прошептала отрывисто. – Я твоего отца из семьи не уводила. Запомни это. У них с Нелли уже все к разводу шло. И не я тому причиной. Знаю точно, иначе бы не приняла его.

– А что же тогда? – изумленно пролепетала Ева, все еще рассматривая себя в зеркале. Но радость от обновок начала меркнуть, стоило Алине вспомнить о матери.

– Вадим тебе сам расскажет, если сочтет нужным. Тут уж точно я тебе не помощник, – мотнула она головой и осторожно сморгнула слезы. Помолчала с минуту, силясь успокоится, и добавила задумчиво. – Но зная характер Макарова, лучше на это не рассчитывать. Да и столько времени прошло. Что старое ворошить? Ради отца давай попробуем наладить отношения. Ну и ради Насти тоже. Что скажешь, Евдокия?

– Я согласна, – тяжело сглотнула она горький ком, застрявший в горле.

«Если бы сейчас, мачеха стала б уверять в вечной любви к отцу. Валить на маму вину за неудачный брак, я бы точно не стерпела. Отдала бы ей все брендовое шмотье и уехала к себе на Ломоносовскую», – Ева хмыкнула признавая правоту Алины. Ради отца и сестры можно общаться с мачехой. Тем более, что уже десять лет прошло, да и бойкотом никого не воскресишь.

– Давай пшено и сто кустов роз, – хмыкнула она.

– Картошку почистишь и достаточно. У нас и так целый полк едоков. А к обеду еще Илья с Тоней приедут, – состроила гримасу мачеха и добавила заговорщицки: – У меня на флешке есть образцы юридических документов, не стандартные шаблоны, а хорошо проработанные заготовки. Твой отец нашел шикарного юриста. Молодой мужик, а зубастый. Не женат, между прочим. Хочешь? – по-свойски предложила Алина.

– Флешку хочу, мужика – нет, – рассмеялась Ева.

– Кто-то есть? – как бы мимоходом поинтересовалась мачеха.

– Нет, – отмахнулась Ева. – Но я рассчитываю сама найти. Можно?

– Нужно, – отрезала Алина и вздохнув велела. – Пойдем на кухню картошку жарить, Золушка!

А в понедельник Ева доехала с Никитой до семейной клиники, потом прошла через парк и вышла прямо к высотке «АМА-Девелопмент». Со страхом и трепетом открыла стеклянную дверь и протянула паспорт охраннику.

– Макарова? – улыбнулся все тот же бессменный дядька. – Проходи!

Она подошла к лифтам и тут же заметила Ксению, своего непосредственного начальника.

– Здравствуйте, – протянула еле слышно.

– Привет, Ева, – улыбнулась та. – Добро пожаловать в ад, – рассмеялась она. И поднявшись в толпе служащих на седьмой этаж, подхватила обалдевшую Еву под руку и повела в небольшой кабинетик, где располагалась юридическая служба компании.

– Сейчас покажу тебе рабочее место, – деловито заявила она. – А в обед пойдем в столовую на первом этаже, познакомишься с народом. Но сразу тебе говорю, у нас работы выше головы, чай-кофе распивать с подружками некогда.

– Я знаю, – пробурчала тихонечко Ева. – Я буду стараться.

– Отлично, – кивнула Ксения, – а то твоя предшественница проводила рабочий день в курилке. Пришлось попрощаться.