Творец бессмертия, или Исповедь гения

– Сэр! Дорогой вы наш мистер Гвоздёв! – мягко прервал мою антиамериканскую речь гость, приложив для убедительности свою ладонь к сердцу. – И ещё потому, что американцы давно усвоили одну важную истину. Есть кое-что на свете, о чем лучше не говорить! Ни-ког-да! А ещё для вас лучше всегда делать вид, будто вы ничего в том, что сейчас говорили, не понимаете! Это значительно лучше, нежели проявлять свою осведомлённость в финансовых операциях США! Это я так – к слову!

– Я уяснил, доктор Кеннеди! – пришлось мне усмехнуться в знак понимания этого национального лицемерия. – Я ведь итак понимаю, что жил бы в Санта-Кларе как шах персидский, если бы меньше знал, ещё меньше понимал и вопросов бы вообще не задавал!

– Шутите? – спросил гость, хорошо всё понимая. – Юмор, это замечательное качество русской натуры! Американцы тоже любят смеяться, любят шутки, однако часто сами их не понимают. А это иногда приводит к трагедиям! – закончил он с явной угрозой в голосе.

– Да, это действительно смешно! Но всё же, как будут обстоять дела с моей непосредственной работой? Мне пока ничего не ясно! Я не знаю ни места работы, ни фирмы, ни корпорации, ни консервации… Вот спросят меня уважаемые люди, которым нужно отвечать правду и только правду: «Мистер Гвоздёв! А где вы работаете? Где вы прописаны? И так далее! Так я и ответить ничего не смогу! Тут-то меня, как я предполагаю, и скрутят! Мол, попался, вражья сила! Правду нам не выдаёшь! А ведь присягал на верность США!»

– Это уж вы, мистер Гвоздёв, через край хватили! – усмехнулся гость.

– А я, может, краёв не замечаю! Потому и хватил! Разве в этом есть моя вина? Я думаю, что главное сейчас, чтобы меня в вашей Америке кондрашка не хватила! А остальное как-то перемелется!

– Чтобы кондрашка не хватила, я посвящу вас в некоторые детали. В первую очередь, вы будете числиться сотрудником «Санта-Клара университета», сокращённо он называется ПСМ. Это один из старейших вузов Калифорнии! Старейший католический университет на американском Западе! Весьма уважаемое учреждение в составе Ассоциации иезуитских учебных заведений!

– Иезуиты? – переспросил я машинально. – Звучит как-то зловеще…

– Это оттого, что у вас встречается такое словосочетание, как «иезуитское воспитание», то есть, очень строгое, даже жестокое, со строжайшей регламентацией поведения, с унизительными наказаниями. Отсюда и ваши предубеждения к иезуитам. А вообще-то – ничего страшного! Милые и добрые люди!

– Но это же дикое средневековье, как мне кажется! – воскликнул я удивленно.

– Ну и что? Пусть так когда-то и было! Глубокие традиции католицизма – только и всего! Правда, об иезуитах всегда рассказывают всякие небылицы… Например, что в уставах иезуитов разрешено любое преступление, если оно совершается ради «вящей славы божьей». Но в реальной жизни иезуиты американские законы не нарушают, потому у властей нет оснований ограничивать их в правах. Это ведь Штаты, дорогой мистер Гвоздёв! Это США! А США – это, прежде всего, полная свобода по всем направлениям!

– А мне казалось, будто полная свобода, это лишь полный разгул беззакония! – брякнул я не очень дипломатично; мог бы и смолчать, но меня понесло. – Так можно и фашизм законом разрешить! Ведь полная свобода! Почему бы нет?

– Вы правы, сэр! Уже разрешено! В США живет много немецких фашистов, как вы их называете. Глубокие старики, конечно.

– Вот вам и ваши милые иезуиты! Вот вам и их логическое продолжение – немецкие фашисты! – не сдержался я, стараясь всё же не терять самообладания, которое великолепно демонстрировал мой собеседник. – Как же так? Фашисты совершали преступления против человечности, это признано Нюрнбергским трибуналом, у них руки по локоть в крови, они международные преступники, а в США их трогательно оберегают?! Вместо того чтобы немедленно посадить за прошлые злодеяния!

– Мистер Гвоздёв! Извините меня, вы ещё совсем молодой человек! Это, безусловно, хорошо, а для меня – так даже завидно! Но именно в силу молодости и в силу мощной внутренней пропаганды в вашей стране, ваши некоторые представления об основных правах человека весьма деформированы! Увы, простите, но это всё же так! А насчёт того, чтобы всех посадить, так у нас в Штатах тридцать седьмой год не возможен! Если люди не нарушают законы, то в США их не могут считать преступниками. Да! Я согласен, что Германия и немцы многими войнами себя дискредитировали, но вину конкретных немцев должен определить только суд. Однако немцы, живущие в США, ни к трибуналу, ни к суду не привлекались. Так пусть себе живут!

– А если они бывшие эсесовцы?

– Суд, мистер Гвоздёв! Только суд решит! Иначе начнётся самосуд! Но для США это абсолютно не допустимо!

– Неужели надо доказывать причастность к злодеяниям того же Вернера фон Брауна, то есть матёрого эсэсовского генерала? Или шефа гестапо группенфюрера СС и одновременно генерал-лейтенанта полиции Генриха Мюллера? Ведь оба верно служили и нацизму, и Гитлеру, и теперь Америке!

– Во-первых, уважаемый мистер Гвоздёв, названные вами люди лично никого не убивали. Какие же они преступники? А во-вторых, вспомните, пожалуйста, сами, разве Советский Союз после победы не использовал в своих интересах самых отпетых фашистов?

– Не знаю такого! – сказал я не очень уверенно, поскольку уже по опыту знал, что мой гость наверняка в рукаве прячет веские доказательства.

– Ну, что же вы?! А первые ракеты? Те ракеты, которыми вы гордитесь как собственным национальным достижением? Они, между прочим, были разработаны членом НСДАП штурмбанфюрером СС, полное имя которого Вернер Магнус Максимилиан фрайхер фон Браун. А производились те ракеты, обстреливавшие мирные города Великобритании, между прочим, на подземных заводах Германии! А на них по принуждению работали советские заключенные концентрационных лагерей! И всё же в СССР не сомневались, что подобные компромиссы не противоречат коммунистической идеологии! Или ещё! Многие годы в Академии Генерального штаба Советской Армии преподавал немецкий фельдмаршал Фридрих Паулюс – это как изволите понимать? Вы представляете это? В одном из главных советских военных учебных заведений работал не просто рядовой немецкий шпион, а самый высокопоставленный фашист, войска которого пролили цистерны русской крови! А ведь с ним у вас носились как с уважаемой персоной, явно не вспоминая, кто он такой! Это вам, мистер Гвоздёв, известно? А вам, кстати, известно, что ваша страна воевала вовсе не с фашистами?

– Ну, знаете ли! – слишком бурно среагировал я.

– Знаю, мистер Гвоздёв! Я многое знаю! Кое-что и вам могу рассказать!

– Очень интересно! – с явным сарказмом выпалил я.

– Пожалуйста, уважаемый мистер Гвоздёв! Пожалуйста! Ваша страна воевала и, кстати, что весьма важно, воевала в союзе и с США, и с Великобританией, вовсе не с фашистской Германией, как у вас официально всегда заявляли, а с той Германией, у которой официальной идеологией провозглашался национал-социализм. Да, не фашизм, а именно национал-социализм! О! – гость сделал такие движения руками, будто хотел меня оградить от опасной ошибки. – Вы только не подумайте, будто я разделяю ту идеологию! Ни в коем случае! Более того, я убежденный противник национал-социализма, но, в конце концов, надо же сохранять объективность, а не придумывать то, что вам выгодно! Не надо подменять понятия! Это приводит к нарушению сознания!

– Красиво звучит! – опять съязвил я, стремясь поддеть собеседника, но это мне никак не удавалось. Он излучал спокойствие и демонстрировал знания, на которые я не находил убедительных возражений. – Не надо подменять понятия, уважаемый доктор Кеннеди! Надо сохранять объективность! Замечательно всё и очень красиво!

– Уж не собираетесь ли вы зачислить меня в классовые враги, мистер Гвоздёв? Уверяю вас, это стало бы для вас большой ошибкой! Да и я сожалел бы весьма, ведь вы мне нравитесь. Я вынужден это признать – мне нравятся ваши манеры! Даже то, как вы сейчас бросились отстаивать свои убеждения, не лицемеря, мне тоже нравится! Но на деле получается так, будто вы идёте в бой не за истину, а против неё! И только по незнанию! В этом пока ваша слабость! Вам не хватает истинных знаний, потому что вы долго подвергались внешнему деформированию сознания советской идеологией.

Я сделал попытку возразить, но гость остановил меня мягко вытянутой в мою сторону рукой:

– Не надо! – сказал он. – Не надо хоть сейчас стремиться доказать то, что без лукавства доказать невозможно! Если вы по-прежнему злитесь на меня из-за понятия «фашизма», то я вам повторю: я категорически против национал-социализма. Это – явное зло для человечества! Это – абсолютно немецкая идеология – тоталитарная, экстремистская, ультраправая, расистская и антисемитская. Она воплощает в себе этнический национализм, идею биологического и культурного превосходства выдуманной арийской расы над всеми другими расами, непримиримую славянофобию, антикоммунизм, антилиберализм, антидемократизм! Но теоритическим фундаментом всего этого являлся совсем не Адольф Гитлер, как внушили советским людям, а Альфред Розенберг. Впрочем, это я лишь к слову, поскольку сей безусловный факт нисколько не оправдывает ни первого из них, ни второго!

Я слушал молча. Гость просто задавил меня потоком своей информации.

– И всё же фашизм и национал-социализм – это разные идеологии и течения! – утвердительно сказал гость.

– Пусть будет по-вашему! – как будто согласился я. – Но кто и зачем советским людям, как вы утверждаете, перевернул их мировоззрение? Мне это кажется нелепым!

Доктор Кеннеди поглядел на меня спокойно и открыто. Это подкупало. Это как-то интуитивно располагало меня к нему, хотя разумом его речам я противился.

– Это случилось ещё перед войной! – начал гость. – Тогда подмену в вашей стране никто не заметил, никто не оспорил ее, и постепенно население эту подмену приняло за истину. Потом, даже после победы, советский народ в этот вопрос не вникал. Фашизм, так фашизм! Какая в принципе разница, как называлась та ужасная беда, которую вы пережили? Ведь так?

– Но зачем и кому понадобилось всех путать? – опять не выдержал я, повторив свой вопрос.

– Так ведь я вам и отвечаю! Народу было всё равно. А Сталин это понимал задолго до войны и думал иначе! Об этом еще никто вслух не рассуждал, но я полагаю, что сделать так решил именно Сталин. Он был очень мудрым человеком. Только представьте сами! В то время ваша страна фанатично строила социализм, и вдруг бы народ узнал, что у главных ваших врагов, у настоящих извергов, тоже есть свой социализм! Какой-то национал-социализм, но ведь всё равно – социализм! Сталин понимал, что подобное совпадение понятий могло стать роковым! Оно могло подорвать веру советских людей в правильность своего социализма! Могло отторгнуть народ от своего социализма, поколебать уверенность в правильности высоких целей. Вот Сталин и подменил понятие национал-социализма на понятие фашизм, который где-то там, в Италии, когда-то зародился и уже загнивал. Но всё же понятие такое существовало. Это очевидно. А ваш Сталин был мудрым человеком! Это надо признать! Очень мудрым и многое предвидевшим!

– Ладно! – перегрузился я. – Вернёмся к своим баранам! Итак, мне придётся стать иезуитом?

– Совсем нет! В университете под вашим началом будет официально состоять «Группа лабораторий биоцифровых исследований», то есть «Group of laboratories for biocypher research». Она будет финансироваться через университет, потому формально и вы станете числиться в штате университета и, опять же, только формально ему подчиняться, а больше знать вам пока не стоит. Я же останусь вашим головным куратором, то есть представителем заказчика и ведущим менеджером всего проекта. Все вопросы, возникающие в ходе работы, все неувязки, все потребности, все проблемы и даже открытия – всё это ко мне! Ясно?

– Совсем другое дело! Будто глаза открылись! – обрадованно потёр я руки. – Осталось нам обговорить всего-ничего! Светланка! – позвал я жену из кухни. – Будь добра! Устрой нам чаёк! Что-то в горле пересохло!

– О! Мистер Гвоздёв! Я вас уже немного знаю, если вы призвали на помощь жену, то сейчас с вашей стороны прозвучит нечто убийственное! Да?

– Да, что вы говорите, доктор Кеннеди! Просто меня беспокоит, чем моя жена будет занята в Санта-Кларе. Вы же понимаете? Если у человека нет определённых обязанностей, нет объективной ответственности, но есть много свободного времени, то он с катушек съедет обязательно! Вы меня понимаете?

– И что же вы хотите от нас?

– Прошу сэр, опираясь на ваши знания страны и большой опыт, пояснить наши с женой возможности. Я-то думаю, что мою Светлану можно сразу в университет… У нее же нет хорошей специальности. Но по моим ли средствам станет ее обучение?

– В первую очередь вам обоим надо поскорее преодолеть языковой порог. Это нужно вообще для всего, но и обучение в университете ведётся только на английском. Во-вторых, значительно дешевле отучиться два года в колледже университета, а потом поступить на какое-то основное отделение. Два года у нас учатся на бакалавра, ещё два года на магистра. Плата за всё выйдет, на первый взгляд, огромная, но вам она окажется по плечу. К тому же по прилёту вы получите подъемные в размере полутора окладов.

– Годовых? – уточнил я.

– Вы продолжаете шутить, мистер Гвоздёв? Полтора месячных оклада! Тридцать девять тысяч – это весьма большая сумма!

– Хочется верить, что она никогда не закончится! – усмехнулся я.

Гость оглянулся на дверь кухни, видимо, чтобы узнать, где моя жена, и тихо поделился:

– Вообще-то, вы мудро решили насчёт учёбы жены. Но в реальной жизни ничего ведь идеально не получается!

– Не понял!

– В бочке прекрасного мёда всегда прячется ложка отвратительного дёгтя! Так у вас говорят?

– Не совсем! И где же наш дёготь? – всё еще не понимал я.

– Вы и сам понимаете, что ваша жена, начиная учиться, погрузится в мир с качественно и количественно иным наполнением. Очень скоро она существенно изменится сама и постепенно станет удаляться от вас. Вы это понимаете? У нее будут другие интересы, другая сфера общения… Не обижайтесь на старика! Я говорю это чисто по-дружески и лишь потому, что подавляющее большинство эмигрантских семей по прибытию в США расходятся. Редкие семьи сохраняются долго, но и они когда-то распадаются.

– Занятная статистика! – поразился я.

– Да! Именно так у нас происходит! И вам, русским, приехавшим из России, особенно трудно понять, почему инициаторами развода всегда становятся женщины. А всё потому, что в Америке они не только начинают чувствовать себя хозяйками положения, но и стараются демонстрировать это мужчинам буквально во всём. Так уж здесь принято! И болезненно реагируют на любое ограничение. Вот вы всего лишь попросили жену, чтобы она принесла нам чай, а я сразу представил себе, если бы я так же попросил свою жену – вы даже не знаете, чтобы она мне устроила! В общем, по чисто прагматическим соображениям мне не хочется такого же результата для вас. Я не хочу, чтобы ваша семья распалась. Тогда вам точно станет не до нашего проекта! А мы от вас ждём прорывных результатов!

– Да уж! – только и ответил я. – Спасибо за науку. К такому развитию событий я действительно не был готов! Начинаю дуть на воду!

– Не понял! – теперь удивился доктор Кеннеди.

– У нас есть такая присказка: «Обжегшись молоком, дуют и на воду!»

– Да-да! Можно сказать, что у нас с вами на общности проблем эмансипации возникла настоящая мужская солидарность! – сказал мне гость и подмигнул.

Как раз в тот момент Светлана поставила на журнальный столик чай, печенье и клубничное варенье в креманках.

– Ну, что я вам говорил?! – воскликнул доктор Кеннеди. – Русские женщины, просто богини! Только и вы, миссис, пожалуйста, присаживайтесь с нами! – обратился он к Светлане, поднявшись перед ней из кресла.

– Спасибо! – легко засмеялась хозяйка. – У вас тут скучные разговоры, совсем мне не интересные! Я лучше в кухне борщ доварю…

Мы занялись чаем, но через некоторое время меня осенило:

– Доктор Кеннеди! В общем, кажется, мы всё обсудили. Может, мы закончим наш разговор о моём контракте не на улице, как договорились, а прямо здесь. Вы можете мне написать на листке ту цель, о которой мы говорили, а потом мы тот листок на месте и сожжём?

– Пожалуй! – он извлёк из своих бумаг чистый лист бумаги и стал писать своей красивой и, видимо, дорогой авторучкой.

Прошло, может, с полчаса, когда гость, наконец, протянул мне исписанный по-русски листок, сопровождая свои действия словами:

– Только сразу условимся, что обсуждать вслух мы ничего не будем!

Я утвердительно качнул головой и принялся читать аккуратный текст, написанный уверенной рукой, образцовым почерком, но с непривычной для меня каллиграфией.

Цели исследования

Вам надлежит обеспечить эффективное научное руководство исследовательской деятельностью «Группы лабораторий биоцифровых исследований» в интересах разработки технологий и программ, позволяющих решить проблему достижения условного бессмертия любой конкретно заданной личности.

Ориентировочный метод комплексного достижения цели.

1. Разработать компактную кибернетическую модель, которая бы системно воплощала в себе все особенности указанной личности как уникальной совокупности врождённых и приобретённых качеств. А именно: ее память; интеллект; характер; темперамент; психофизические реакции; склонности; привычки; манеры; предпочтения; вкусы; приоритеты; политические и прочие убеждения, и так далее.

2. Разработать неразрушающие личность технологии закачивания в кибернетическую модель всех особенностей указанной личности.

3. Разработать технологии замены головного мозга некого человека-донора на компактную кибернетическую модель, обеспечив их совместную работоспособность на основе естественной физиологии человека-донора.

4. Разработать технологии биологической привязки компактной кибернетической модели к реальному времени и обеспечить восприятие ею информации извне за счёт использования естественных органов чувств (зрение, слух, осязание, обоняние, вкус, ориентация в пространстве, ощущение силы тяжести и ускорения) человека-донора.

Созданный биокибернетический организм (БКО) на основе указанной информации должен в полной мере воспроизводить работу центральной нервной системы указанной личности, обеспечивая поведенческое сходство БКО и указанной личности.

5. Разработать технологии старения БКО, адекватного течению времени и естественному старению людей.

6. Разработать технологии планово-предупредительной или экстренной замены человека-донора, тело которого приблизилось к биологической смерти из-за естественного старения или неестественных причин, на более надёжного с биологической точки зрения человека-донора. При этом нужны технологии, обеспечивающие преемственность внешнего образа человека-донора от предыдущего к последующему.

Выполнение заданий по п. 1-6 должно обеспечить БКО полное ощущение (себя и окружающей среды, в том числе, и взаимодействующих с БКО людей) того, что указанная личность продолжает своё естественное существование, разве что, с некоторыми перенесенными хирургическими вмешательствами, которые могут фиксироваться и в памяти КБО. Этим будет достигнуто условное бессмертие указанной личности по ее самоощущениям и по восприятию ее окружающими людьми.

– Ого! – воскликнул я, дочитав до конца. – Более всего я восхищён двумя обстоятельствами. Во-первых, вы очень точно сформулировали моё собственное представление о решении задачи, а во-вторых, мне трудно представить, как вы всё это запомнили!?

– Память меня пока не подводит! – улыбнулся гость.

– Но, уважаемый доктор Кеннеди, я до сих пор не задал тот вопрос, который меня мучит с нашей первой встречи…

– И что же такое вас мучит, мой дорогой мистер Гвоздёв?

– В общем, если совсем уж односложно… – я замялся, как происходит с теми, кто открывает конверт, в котором указана их дальнейшая, но неизвестная судьба, однако отбросил сомнения и решительно выпалил. – Что станет со мной, если задача не будет решена? Всякое может получиться! Она ведь чрезвычайно трудна!

В тот момент, выслушав меня, доктор Кеннеди, как мне показалось, стал тянуть время, может, набивая цену. Он даже, как будто, заволновался, что меня еще больше насторожило. Задержка ответа наводила на мысль, будто я попал в болевую точку, но противник старается это скрыть.

«Что-то здесь не так! – насторожился я еще больше. – Оттягивал я свой убийственный вопросик, оттягивал, и в самый последний момент, когда решился уточнить, так вместо ответа на меня свалились еще и новые загадки! Неужели я попал в яблочко?!»

Доктор Кеннеди продолжал как-то тяжело молчать, на меня не глядя, и мне было заметно, что он не знает, что ответить. От волнения он скрестил пальцы в замок и, охватив ими одно колено, стал раскачиваться, глядя в пол.

Ничего себе! Такого замешательства в моём присутствии у него не бывало. По моей спине побежали мурашки. Стало мерещиться самое зловещее. Даже приближение весьма странного краха всей моей жизни!

Наконец, гость принял прежнюю позу и несколько успокоился. По крайней мере, мне так показалось. Он взял чашку в руку, отпил чай и вдруг широко улыбнулся. Это было абсолютно неожиданно для меня, но свидетельствовало о том, что он полностью овладел собой.

Однако я-то по-прежнему не понимал причин того, что разыгралось передо мной только что.

– Мистер Гвоздёв! – в обычной манере начал гость. – Вы действительно задали свой вопрос слишком уж односложно, ведь вас не меньше волнует и то, как долго будут продолжаться исследования? Ведь так?

Я качнул головой и вставил своё:

– Слишком уж многое в этой работе не может быть определено однозначно, но ведь от нее зависит наша с женой судьба!

– Извините меня за паузу – кое-что вспомнилось. Да, не это важно! Но я хочу, чтобы вы поверили – я скрывать от вас ничего не намерен. Для этого нет причин. Ваш заказчик вполне осведомлён о том, что на современном и явно недостаточном уровне науки и технологий решить поставленную задачу не удастся никому. Эта работа на перспективу. Потому финансирование исследований предварительно рассчитано на десять лет. Рассчитано с таким умыслом, что за эти годы фундамент для вашей работы значительно укрепится. Вы должны заметить, что заказчик понимает ваши проблемы и не торопит вас. Именно потому он понимает и то, что десяти лет может не хватить, а вашей вины в том может и не быть. Потому, как мне всё это представляется, вы ничем не рискуете. Вас ценят! На вас надеются! От вас ждут, что вы даже в рамках нынешней реальности сможете сделать многое. Вот так! Теперь я развеял ваши сомнения, мистер Гвоздёв?

«Ну, да! – подумал я. – Вы со всех сторон засекретили это исследование, даже финансирование замаскировали под университет, а потом меня, гражданина страны, которая является для вас врагом номер один, от души наградите и отпустите восвояси! Кто бы мог знать заранее, что вы такие щедрые и добродушные!? Это совсем не по-иезуитски! И кто бы мог надеяться, что и я окажусь столь же наивен?»

Я долго молчал, на что мой гость не рассчитывал, потому он не удержался уточнить:

– Мне показалось, мистер Гвоздёв, что я не до конца вас убедил? Уверяю вас – отбросьте все свои сомнения и опасения! Мы – великая страна, и потому можем себе позволить благородство! Вы будете гордиться собой! Вы будете всегда радоваться принятому сегодня решению! Вы ведь тоже так считаете, мистер Гвоздёв?

«И в чём же это мнимое благородство Штатов проявилось хоть однажды? – мысленно спросил я его и даже себя. – Для кого теперь секрет, что ваша великая страна всегда только и ждала момента, чтобы вырвать с кровью чью-то живую плоть! О каком благородстве вы говорите, если даже после Второй мировой войны именно вы, или с вашей подачи, народы мира получили сто семь войн, военных конфликтов и насильственных государственных переворотов? И почему я, хорошо зная, что вся история США построена на лжи и рекламе мнимой свободы, должен вам верить? Конечно же, не стану!»

И в тот момент меня удачно прострелила простая мысль.

«Конечно, я не стану! Но, что для меня особенно интересно и странно, я ведь прекрасно понимаю, что меня обманут, но всё равно стремлюсь туда! Стремлюсь, чтобы обманули! Почему? Зачем? Почему, так происходит вопреки всякой логике? Неужели только из-за американских денег, которыми помахали перед моим носом? Так нет же! Уж я-то точно знаю, что для меня всякие деньги и, тем более, доллары, никогда не были главной целью в жизни! Тогда почему?

Может, только потому, что в своей стране я оказался никому не нужен? Она меня даже не замечает! Она во мне не нуждается и не помогает мне выживать! Она даже не требует от меня отдать ей мои таланты и силы! Более того, она будто намеренно выталкивает меня туда, в США! Сдуру выталкивает, чтобы укреплять ее же врагов, помогая врагам каждую минуту, каждым выдавленным туда нашим талантом, нашим специалистом, ученым, любым толковым гражданином! И я оказался среди них, среди обманутых дураков, подлецов и предателей! Ну, и в славную же компанию я угодил!