Сольфеджио любви

Такое сладострастное блаженство почувствовал впервые.

Артур был сам не свой.

Он обнимал Инночку так нежно, как обычно держат в руке изумительной красоты бабочку, боясь нечаянно стряхнуть с её крылышек невесомую узорчатую пыльцу.

Инна дышала тяжело, прерывисто, содрогалась временами, но прижималась к нему всё сильнее, словно пыталась раствориться в его объятиях.

Целоваться они начали стоя.

Сначала просто дотрагивались друг до друга губами.

Проводили ими по лицу, испытывая наслаждение от покалывания и вибраций, чуть дыша, слегка раскрывая рот, чтобы чувствовать оттенки самых нежных прикосновений.

Впрочем, впечатлений и без того было в избытке.

Прошло не так много времени, как Инна начала жаловаться, что целоваться стало больно.

Ребята посмотрели на свои разгорячённые лица с опухшими, оттопыренными, яркими от прилившей к ним крови губами, и засмеялись.

Такого они ещё не видели.

Позднее ребята научились многому, чего не знали, но развлечения и ласки их всё равно не выходили за пределы целомудренных отношений.

Разве что Артур иногда позволял себе насладиться прикосновением к её обнажённой груди губами и пальцами, да и то в полной темноте, чтобы не очень сильно смущаться.

Их помыслы пока были чисты и невинны, совсем по-детски.

Конечно, в глубине сознания, на вершине эмоциональных порывов  иной раз всплывали более откровенные желания, но за неимением соответствующего опыта они оставались наивными примитивными картинками, годными лишь для того, чтобы немного развлечься.

Правда, родители Инны переживали за дочь, смотрели на Артура с опаской, настороженно.

Мама вызывала дочку на откровенные разговоры: опосредованно, не совсем серьёзно выдумывала несуразные сравнения и образы,  рассказала о половых различиях и проблемах отношений между мальчиками и девочками, пыталась донести то, что Инна давно знала, чуть не ежедневно требовала отчёта о прогулках, разговорах, и действиях.

Их диалоги больше походили на допрос, чем на общение мамы с дочкой.

Инна выкручивалась, врала, чего за ней прежде не водилось, и буквально обо всём рассказывала Артуру.

Несмотря на противодействие родителей, их любовь развивалась и крепла.

Молодые люди явно подходили друг другу.

В их отношениях не было даже намёка на ссоры.

Амплитуда отношений, если её изобразить на графике, была почти плоской. Несмотря на возраст, когда начинается юность, они всё ещё оставались детьми. Им нечего было делить, отдать друг другу друзья были готовы всё-всё.

В начале девятого класса, когда стали возникать предметные, хоть и наивные разговоры, появлялись без перевода понятные желания, с единственной оговоркой, что всё у них обязательно будет, но должно случиться лишь тогда, когда придёт время, следовательно, по достижении совершеннолетия.

Эти секретные интимные диалоги ничего не меняли в привычных отношениях, ничему не мешали, разве что говорили о безграничном доверии, что свойственно только настоящему большому чувству.

Их встречи закончились внезапно, когда родители неожиданно объявили девочке о срочном отъезде.

Видимо, они молчали об этом намеренно, чтобы на волне переживаний не случилось то, чего они так боялись.

Кто знает!

В любом случае, времени на объяснения и принятие решений ей не оставили.

Инну на всякий случай отправили к бабушке на то время, пока собирали багаж в дорогу, решив, что от школьной программы Инна в любом случае отстанет, поэтому нет смысла пускать события на самотёк.

Не дай бог…

До неминуемого расставания оставалось два вечера.

Всего два, когда они могли распланировать будущее, чего-то существенное предпринять.

Рыдали оба, зацеловывая друг друга до истерики.

Сплетались языками, высасывая сладкое содержимое до самого мозга.

Инна даже разделась до пояса, позволила ласкать всё в пределах этой необъятной интимной территории.

Для Артура её душа была намного важнее тела.

Однако нежности и чувствам не было предела.

Вкус слёз можно было почувствовать в любой обнажённой точке.

Ещё немного, о кульминации втайне мечтали оба, могло случиться непредвиденное, что могло изменить его и её судьбу навсегда.

Возможно даже в лучшую сторону.

Этого не случилось.

Слишком сильно Артур уважал и любил свою Инночку.

Не мог он поставить любимую в неловкое положение.

Кое-что про анатомию, зачатие и секс он всё-таки уже знал – мир не без добрых людей.

Читал, интересовался, слушал, иногда наивно, но очень откровенно мечтал.

Если судьбе будет угодно, а ребята этого очень сильно хотели, всё в их жизни ещё случится.

Нужно ждать и надеяться.

Общаться пока можно в письмах.

Эпистолярный жанр для Артура был очень и очень привлекателен.

Бумаге можно поведать гораздо больше, чем непосредственно сообщить в уши при прямом общении.

Мысли в разговоре обычно приходят в голову с большим опозданием.

Первое письмо от Инны пришло уже через месяц.

Оно было короткое, но эмоциональное до крайности.

Чувствовалось, сколько слёз пролила девочка, карябая эти чувственные строки.

Артур читал и перечитывал, целовал сокровенные строчки, внюхивался и вслушивался в каждое слово, написанное её душой и таким родным сердцем.

Ответил столь же ярко, насыщая бумагу впечатлениями, размышлениями и чувствами, переживая вместе с любимой, открываясь, обещая, даря признания.

Писал, испытывая  эстетическое и духовное наслаждение, не в силах сдержать, в том числе и греховные мысли, которые разбрасывал в виде чувственных намёков между строк.

Сорок писем.

Они и сейчас хранятся в его столе, перевязанные ленточкой, как бесценные реликвии, которые невозможно утерять, или уничтожить.

Что с того, что в последнем письме она призналась в том, что больше его не любит!

Для того чтобы написать такие строки возможны любые сторонние причины, даже немыслимые.

Артур писать не прекратил.

Отправлял и отправлял любовные весточки, взывая и надеясь.

Однако через некоторое время половина конвертов вернулась по неизвестной причине.

Куда Инна могла деться! Заграницу на такое короткое время не посылают.

Ещё через месяц от Инны пришло письмо, последнее, в котором всё объяснялось.

Смеховы действительно переехали.

В другой гарнизон.

Но причина исчезновения Инны была иной. Девушка впервые в жизни влюбилась всерьёз, точнее, позволила себе стать женщиной.

Скорее всего, она просто была глупа и неосторожна в интимном общении с новым другом.

Тем не менее, в её чреве поселилась новая жизнь. Вот чего так боялись её родители.

Как и почему могло такое произойти! Ведь им было так хорошо вместе.

Не зря её мама переживала. Только он вовсе не причём.

Артур страдал.

Долго переживал крушение любви, невыносимо долго.

Казалось, это конец всему.

Стоит ли дальше жить?

Если бы он только знал, что  видел и целовал Инну в последний раз, ни за что бы тогда не остановился.

Всё-таки любовь – загадка, которую никому не удастся раскрыть полностью.

Он и сейчас, глядя с симпатией и интересом на совсем другую, по-иному привлекательную одноклассницу, помнил каждое счастливое мгновенье, прожитое тогда, пытаясь так или иначе оправдать Инночку.

Однако прошлое невозможно вернуть, переиначить, повторить.

Нужно продолжать жить здесь и сейчас, что он и пытался делать.

Конечно, опухоль первой любви не спала окончательно, не рассосалась.

Вытравить до последней капли её соки, ставшие частью кровеносной системы, невозможно.

Иногда Артуру приходило в голову суждение, что всю суть любви можно выразить одним единственным лингвистическим шедевром, подобного которому ни в одном другом языке просто не может быть.

Звучит эта фраза непритязательно просто и в то же время до ужаса противоречиво – да нет, наверное.

О любви мы знаем лишь одно – она действительно существует. Вот только где живёт и почему внезапно заканчивается, человеку знать не дано.

Наверно, Танечка появилась в его жизни не просто так.

Артур устал от долгого изнуряющего одиночества.

Мужская компания больше его не устраивала.

Природа настойчиво требовала любви.

Танечка была разительно похожа на Инночку.

Или ему так только казалось?

Нет, эта девочка совсем другая. Просто мозг искажает действительность в угоду его сентиментальным переживаниям.

У Танечки сложный, довольно противоречивый характер. Её пытливый мозг и невероятная память работали подобно калькулятору, моментально вычисляя последствия каждого действия до копеечки.

Она чересчур практична, потому не спешила завязывать отношения.

Наверно это и задело Артура за живое.

С Инной всё было просто, кроме тех, самых первых минут близости.

Татьяна же вела себя так, что к ней с разговором о любви и дружбе невозможно было подступишься.

Но это совсем неважно. Ведь он ей определённо нравится.

А она ему так очень-очень-очень.

Танечка улыбалась, позволяла иногда за собой галантно ухаживать – вот что существенно.

У Артур теперь снова была девушка, которую он мог с гордостью назвать своей.

Все довольны.

Никто из одноклассников не смотрел на него с явным неодобрением. Повзрослели все разом.

Собственно, он и познакомился по большей части для того, чтобы лишить общественность возможности перемывать себе косточки за инаковость.

Лишь потом Артур сумел заметить всё это: глубокие, как озёра, глаза, светлые кудрявые волосы, густые брови, стройные ноги, пушистые ресницы, соблазнительно высокую грудь.

И изумительной формы губы.

Какие у Танечки роскошные, удивительно яркие губы! А ведь она даже не красится.

Неужели любовь может случиться не однажды, не раз!

Танечка появилась в классе внезапно, месяца через два после начала занятий в школе. Её папа, как и у Инны, был офицер.

Долгое время Артур её просто не замечал. Ему не было дела не только до новенькой, которая моментально влилась в коллектив и закрепила свои позиции в качестве активистки, но и до прочих девчонок, среди которых были красивые, умные, и весьма интересные.

Забыть Инночку, первую и единственную любовь, было выше его сил.

С одноклассниками Артур тоже встречался редко. Его раздражали темы разговоров мальчишек, в большинстве о победах на любовном фронте, о вечеринках и спорте.

Мальчишка рос интеллектуалом. В числе его интересов были точные науки и любовь к книгам, которые занимали в их трёхкомнатной квартире чуть не половину территории.

Всё же Артур был частью школьного коллектива, хоть и не инициативной, иногда принимал участие в посиделках, где никого особенно не выделял, являясь по большей части отстранённым зрителем.

Как все мальчишки, юноша брал стакан портвейна, которого ему с лихвой хватало до окончания мероприятия, садился в отдалении, созерцая вечеринку в фоновом режиме, находясь в реальности лишь физически.

Весело скачущие и плавно качающиеся в танце одноклассницы виделись Артуру в единственном обличии, будили неоднозначные воспоминания, одновременно приятные и раздражающие.

На его лице расплывалась глуповато-меланхоличная улыбка, по которой можно было сразу определить, что пребывает парень совершенно в другой реальности.

Утомлённая энергичным танцем, разгорячённая, вспотевшая, Танечка как-то раз подсела к нему, задала несколько ничего не значащих вопросов, на которые Артур даже не обратил внимание.

Его привлёк зыбкий туман едва различимого, смутно знакомого запаха, несколько молекул, в которых померещилось присутствие Инночки.

Именно такие ароматические флюиды источало желанное тело любимой девочки.

Артур встрепенулся, его мысли плавно перетекли в реальность и уже не смогли вернуться обратно.

Он жадно растопырил ноздри, тайком втянул желанные пряные специи, наполняющие пространство вокруг Танечки, повернулся к ней лицом и застыл в замешательстве, увидев совсем не то, чего ожидал.

Внутри затрепетала каждая клеточка, возвращая в те дни, часы и минуты, когда он пил эти чарующие запахи без меры, наслаждаясь ими постоянно.

Артур еле сдерживал желание пустить слезу, понимая, что на него смотрят.

Танечка вела себя оживлённо, ей было весело.

Она щебетала и щебетала.

Постепенно Артур вник в суть её речи, ответил на пару вопросов. Ему вдруг стало интересно слушать эту взбалмошную девочку, которая вывела его из хрупкого равновесия.

Юноша стал посещать посиделки и сборища, где непременно бывала Танечка. Они мило беседовали. Их разговоры были девственно чисты, ничего откровенно интимного в себе не таили. В них не было даже тени чувственности или намёка на близкие отношения.

Внешне это выглядело именно так.

На самом деле они друг другу понравились, намеренно искали общения, постепенно, но последовательно наводили мосты, незаметно, робко.

Спустя непродолжительный срок даже со стороны была видна взаимная зависимость, основанная на дружбе.

Их отношения по большей части были бесполыми. В них пока не было потребности прикасаться, исследовать тела на близком расстоянии.

Если бы не запахи, которые всё же разогревали кровь, выжимая из неё пузырьки вожделения, достаточные для того, чтобы возбудить волны фантазии.

Артур много и часто думал о подружке, но совсем не в любовном ключе. Коварство противоположного пола он уже познал, поэтому повторять пройденное не было никакого желания.

Другое дело – взять реванш, доделать то, чего не позволила некогда юношеская застенчивость вкусить с Инночкой – цинично и бесстрастно залезть к Танечке, добродетельной, не целованной, воспитанной девочке, под юбку.

Непознанные тайны женского естества будили в нём неясные, но вполне определённо направленные желания. Впрочем, воплощать похотливое стремление в жизнь Артур явно не собирался, только грезил.

На одном из дней рождения они сидели рядом. Друзья подшутили над ним, налив в стакан вместо лимонада подкрашенную сиропом водку.

Последствия не заставили себя ждать. Артура здорово развезло.

Танюшка отругала шутников-хулиганов и принялась хлопотать. По-женски настойчиво заставляла Артура закусывать, помогла умыться, расчесала. Потом надевала на парня верхнюю одежду, обувь, что было совсем непросто.

Юноша был, словно тряпочный: шатался, глупо улыбаясь, ноги его то и дело подгибались в коленях, безвольные руки висели плетьми.

Танечка нахлобучила на него шапку, накинула не застёгнутое пальто, и повела на свежий воздух.

Она заботилась о нём. Это было приятно.

Артур очень сильно опьянел. Показываться в таком виде родителям ученику десятого класса выглядело катастрофой. Танечка поволокла друга длинной дорогой, через парковую зону, поддерживая, поднимая время от времени с мёрзлой земли.

Окончательно протрезветь всё же не удалось, но в конце прогулки Артур довольно основательно и твёрдо стоял на ногах.

Обычный для мальчика и девочки ритуал провожания пришлось нарушить. Танечка довела Артура до дома.

На их лица в полной тишине падал пушистый снег, свет от фонарей танцевал и подпрыгивал, усиливая романтическое впечатление от засыпающего города. Артур вдруг почувствовал себя счастливым.

Мальчик впервые заглянул в глаза Танечки. В них весело плясали огоньки, отражающиеся от горящих окон, от переливающейся где-то далеко яркой иллюминации.

Что именно заставило Артура сделать шажок навстречу и впиться в чувствительные, до жути соблазнительные губы девушки: неконтролируемое желание почувствовать влажное тепло сладкого поцелуя или благодарность за заботу, юноша сам не знал.

Артур притянул её лицо и коснулся раскрасневшегося на морозе цветка губ, получив подобие ожога, только очень-очень приятного.

Танечка закрыла глаза и перестала дышать, но не отстранилась, не вырвалась, как он ожидал.

Артур был удивлён. В него вместе со сладкими соками поцелуя вливалась щекочущая нервы энергия, заставляющая почувствовать желание.

Он ведь считал себя однолюбом, готовился провести остаток дней в полном одиночестве, грустя и вспоминая единственную любовь, которая завяла, так и не успев окончательно раскрыться.

Ощущения от поцелуя были совсем иными. Не было того, прежнего головокружения, запомнившегося от прикосновения к губам Инночки, чехарды сердечных ритмов и спёртого дыхания, зато обволакивала неожиданно трепетная нежность, заставляла исследовать недра сочных, сахарно-спелых уст.

Танечка не пыталась наполнить лёгкие кислородом, пока Артур не понял, что она задыхается.

Юноша разлепил губы, расцепил объятия, несколько отстранился, чтобы лучше разглядеть ту, которая вдохнула в него новую жизнь.

Даже в темноте было видно, что девушка бледная, как полотно девственной простыни.

Танечка с закрытыми глазами медленно оседала на снег, видно потеряла сознание. Артур подхватил её, лёгкую, как пушинка. Нигде по близости не было скамеек. Пришлось усадить подругу в ближайший сугроб.

Теперь юноша реанимировал девушку, пытаясь вернуть её в сознание поцелуями. Пришлось расстегнуть пальто, блузку. Он начал растирать Танечке грудь, нечаянно дотронулся до нежной кожи одного из упругих полушарий, не удержался, запустил ладонь вглубь бюстгальтера, где нащупал вишенку соска.

В голове заурчало, сердце в долю секунды набрало запредельные обороты. Ему стало неловко, стыдно, однако очень хотелось повторить чувственный манёвр.

Артур сдержался, начал лихорадочно застёгивать кофточку. Танюша пристально, практически в упор, смотрела ему в глаза.

Её взор медленно заволакивали слёзы.

Дальнейшее происходило безмолвно.

Артур помог Танечке подняться, отряхнул, застегнул пальто. Захотелось немедленно проверить, что подружка думает по поводу случившегося происшествия.

Он протянул руки к её лицу, раскрыл готовые к поцелую губы. Танечка мягко, с каменной мимикой на лице, отстранила его, повернулась и медленно пошла прочь.

Артур догнал, пытался заглянуть в глаза. Теперь ему не была безразлична эта милая девочка. Вирус необъяснимо прекрасного чувства уже проник вглубь воспалённого эмоциями любви мозга.

Реакции от Танечки не последовало. Она шла с опущенными плечами, едва передвигала ноги.

Так они и расстались, не прощаясь.

Артур долго ходил под окнами её квартиры, заглядывая в то, где обитала она, надеялся, что Танечка выглянет, приветственно помашет рукой. Для него это стало бы индульгенцией, отпущением невольного греха.

Увы. В Танюшином окне так и не загорелся свет, не шелохнулась занавеска.

Уснуть в эту ночь Артур так и не смог. Вдобавок вернулось опьянение, иссушающее вместе с сердцем весь организм.

Он валялся поверх покрывала прямо в одежде, то и дело подходил к окну, направляя взор в ту сторону, где жила Таня.

Мысли и чувства путались, разрывая в клочья то, что ещё не успело начаться.

Как же глупо он поступил. Дело не в том, что девочка недотрога. Нельзя было прикасаться к интимным тайнам, без её на то согласия, украдкой, как вор.

Артур переживал, рисуя неприятные перспективы дружбы, нечаянно перескочившей на иной, телесный, удивительно чувственный интимный уровень.

Он корил себя за несдержанность. В нём только начала разгораться искорка надежды и вот, всё испорчено собственными руками.

Артур подошёл к заветному подъезду задолго до того, как девочка вышла, вытоптал на снегу её имя, потом отломил ветку, зачистил наивное мальчишество.

Его бил озноб. Неуверенность и слабость росли по мере продвижения времени.

Юноша страдал. Теперь по Танюшке.

Девочка вышла с оживлённым выражением на лице, сразу заметила друга, энергично помахала ему рукой, даже подставила для поцелуя щёку.

Артур был по-настоящему счастлив – его простили.

Теперь он сидел, забыв про урок, про всё прочее, жадно прикасался к Танечке взглядом с чувством странного обожания.

Зрение юноши обострилось до предела. Ему были видны прозрачные в неожиданно выглянувших солнечных лучах, падающих на её голову, ушки, нежный пушок на щеке, непокорно свалившийся на сторону локон.

Захотелось зарыться в нежное ухо холодным носом, взять в рот чувствительную мочку, провести губами по шее, почувствовать, как в девочке растёт возбуждение.

Артур явственно ощущал Танечкин запах, воспроизвёл в памяти вкус поцелуя, упругость соска, к которому так неловко прикоснулся.

Ему было неудобно и стыдно дотрагиваться до него, но поступить иначе юноша не мог.

Очнулся юный влюблённый оттого, что весь класс над ним потешался.

Ирина Леонидовна звала к доске, а он ничего не слышал.

Кто-то из подростков скатал шарик из промокашки, ловко метнул, попал ему в нос.

Артур совсем не обиделся. Мальчишки, что с них возьмёшь!

На автомате, не вникая в суть, юноша ответил на все вопросы, не отрывая взгляд от Танюшиных волшебных глаз.

– Ты что, – спросила девочка на перемене, – влюбился что ли, – и испугалась собственного вопроса, уткнулась в носок туфельки, рисующей на линолиуме зигзаги.

Артур не нашёл, что ответить, только взял Танечку за руки, не обращая ни на кого внимание.

Ученики оглядывались, шептались. Ему на это было плевать.

С этого дня друзья стали встречаться чаще, но вольностей больше не допускали.

Это опять была искренняя, в какой-то мере наивная дружба. Во всяком случае, они пытались представить себе и окружающим именно такой сценарий развития отношений.

На очередной вечеринке Танечка сама пригласила Артура на танец.

Отбросив стеснительность, она прижалась к другу, зажатому как деревянный Буратино, трепещущим от приятных ощущений телом, и сделала то, о чём мечтал тогда в классе он сам – засунула холодный нос ему в ухо.

Танцевать почему-то не хотелось. Было желание уединиться, поговорить, заглянуть друг другу в глаза.

На Танюше было невесомое, очень скользкое на ощупь шёлковое платье лазурного цвета. Под ним прощупывалась тонюсенькая комбинация и упругое тело.

Артур, бесстыдно изучая руками долину холмов и ущелий, чувствовал каждый бугорок на теле подружки, нечаянно обнаружил застёжку от бюстгальтера, чувствовал руками резинку от трусиков, восставшие радостно соски, продырявливающие лёгкую полупрозрачную ткань.

Танюшка не препятствовала откровенной бесцеремонности, напротив, показывала, напрягая и расслабляя мышцы, в какой пункте пикантного путешествия ощущения сильнее и ярче.

Податливое тело трепетало в чувствительных как никогда прежде руках Артура, требуя продолжения.

Греховный, оглушительно возбуждающий запах девочки, сводил с ума, вызывая непередаваемые словами эмоции, наполняющие всё его существо непомерной радостью.

Танюша пригласила Артура и на следующий танец, но юного влюблённого так интенсивно трясло, что он упустил момент, позволил более шустрому однокласснику увести её танцевать.

Юноша сидел и переживал по этому поводу, кляня себя за нерешительность.

Что с ним происходит! Ведь всё это в его жизни уже было однажды. Почему те же действия настолько мощно смущают, и притягивают одновременно?

Артур сидел расстроенный, одинокий, покинутый, несчастный, ревностно наблюдая, как соперник нагло поглаживает Танечкину попу.

Девочка раз за разом скидывала дерзкую Серёжкину руку, он снова нетерпеливо обводил ладонью контур её спины, сжимал осиную талию, пытался провести по бедру выше среза подола.

Артур вскочил, негодуя, не зная, как поступить, чего предпринять. Ведь это, как бы, не совсем его девушка, они лишь друзья.

В отчаянии юноша налил в рюмку коньяк, махнул, как это делают в кино лихие парни.

Хотелось провалиться сквозь землю, исчезнуть навсегда.

Танюша неожиданно резко остановилась, что-то негромко сказала партнёру по танцу, отвесила Серёге звонкую оплеуху и пошла в раздевалку.

Потом, уже одевшись, вернулась, подошла к Артуру, – ты со мной, или остаёшься?

Ребята долго бесцельно бродили, разговаривали оживлённо совсем ни о чём, радуясь, тем не менее, общению, при этом держались за руки.

Было предчувствие начала чего-то большого, сильного, властного, однако, ни он, ни она, не нарушили девственную дистанцию, памятуя о первом неудачном опыте, пока не пришло время расставаться.

Целовались самозабвенно, обмирая от нахлынувших неожиданно чувств, в порыве небывалой страсти, не в силах оборвать физическое и душевное слияние.

Это было начало совсем иной зависимости.

Танюша взяла себя в руки, вернулась в реальность из страны грёз раньше Артура, хотя для неё эта интрига была первичным, неведомым прежде опытом.

В дальнейшем она по большей части избегала чувствительного физического контакта, потому, что боялась последствий, о которых каждая любящая мать неустанно предупреждает девочек.

Воспитание и родители требовали от неё прежде любви получить образование, способное определить вектор развития судьбы, тогда как чувственные мотивы способны на начальном этапе лишь разрушить стройное здание, построенное для её же блага.