Новые странствия Салли Джонс

Мы простились с Илаем Ромбэком, поблагодарив его за помощь. Дождь прекратился. Город теперь как будто накрыли крышкой густого липкого тумана.

Я размышляла, что же нам делать дальше, Старшой, очевидно, тоже.

– Ну что? – спросил он. – Попробуем разыскать «Шанхай Импорт»?

Я кивнула. Пока есть хоть какой-то след, надо идти вперед.

Мы проехали на метро под рекой и вышли на станции «Гован-кросс». Жизнь здесь била ключом. На широкой улице теснились трамваи, грузовые фургоны и телеги с лошадьми. Дворники едва поспевали убирать навоз с мостовой, а уличные торговцы песнями зазывали прохожих покупать у них мыло и шнурки для обуви. На перекрестке несколько молодых пар отплясывали под одинокую губную гармошку, вокруг стояли люди и хлопали в такт.

– В Глазго все умеют танцевать, – сказал Старшой. – Танцевать и драться – в этом им нет равных!

Мы пошли на восток вдоль череды мрачных домов из серого песчаника. Здесь, наверно, живут рабочие с верфей и их семьи, подумала я. На другой стороне улицы были мастерские по литью свинца, склады пиломатериалов и угля. Воздух был вязкий от фабричного дыма, илистых испарений с реки и запахов дегтя и сурика с корабельных верфей.

Старшой спрашивал всех, кто встречался нам на пути, не слыхали ли они о женщине по имени Ли Цзинь или о фирме «Шанхай Импорт». Люди участливо останавливались. Иногда вокруг нас собиралась небольшая толпа, и все наперебой обсуждали, какие фирмы раньше располагались здесь в порту. Но про «Шанхай Импорт» вспомнить так никто и не смог. Имя Ли Цзинь тоже никому не ничего не говорило.

Вскоре мы подошли к трем широким мостам, перекинутым через Клайд в центре города. Неподалеку от первого моста у бильярдной толпилась большая шумная компания молодых парней. Одни явно искали, с кем бы подраться. Другие проворачивали какие-то темные делишки в полумраке подворотни. Прохожие старались обходить их стороной.

Среди этих задир на составленных друг на друга деревянных ящиках сидела молодая женщина. Маленькая, хрупкая, с большими голубыми глазами на бледном лице. Из-под белого пальто на меху торчала широкая юбка с воланами. Девушка напоминала фарфоровую куколку, какую можно увидеть в витрине игрушечных магазинов. Когда мы со Старшим проходили мимо по другой стороне улицы, я заметила, что она пристально смотрит на нас.

Мы прошли еще метров двадцать и вдруг услышали за спиной тонкий, почти детский голос:

– Эй, мистер! Стой!

Мы одновременно обернулись. Это была она, фарфоровая девушка.

Ткнув в меня пальцем и серьезно поглядев на Старшого, она сказала:

– Хочу твою обезьяну. Она миленькая. Отдай ее мне.

Старшой приподнял брови. Потом рассмеялся и сказал:

– Это невозможно.

– Почему? – удивилась девушка.

– Потому что обезьяна не моя. Ее зовут Салли Джонс. И она принадлежит сама себе.

Большие голубые глаза девушки сузились.

– С этой минуты я решаю, как ее звать, – прошипела она сквозь зубы. – Скажи, чтобы шла ко мне! Ко мне!

– Сожалею, мой друг, ничего не выйдет, – сказал Старшой и добродушно покачал головой, а потом кивнул мне, что пора, мол, идти.

Девушка перегородила нам дорогу. Она взмахнула рукой, как будто вытряхивая что-то из рукава. И в следующий миг с щелчком раскрыла лезвие большой опасной бритвы.

– Либо обезьяна идет со мной… – сказала она, поднеся бритву к лицу Старшого. – Либо я отбрею тебе нос и уши!

Старшой изумленно посмотрел на девчонку. Но тут к нам подошел парень из толпы с противоположной стороны.

– Полиция! – Парень кивнул на двух констеблей, которые прогуливались по тротуару чуть поодаль.

Девушка тихо выругалась и сложила бритву. Потом неохотно вернулась с молодым человеком к остальной компании. На полпути она обернулась, глядя на меня своими большими голубыми глазами. Меня передернуло.

– Все в порядке? – спросил один из констеблей, поравнявшись с нами.

– Да, – выдохнув, ответил Старшой. – Но если бы не вы, мы бы так легко не отделались.

Полицейские мрачно поглядели на хулиганов.

– Они называют себя «Кингстон Кингс» – «Короли Кингстона». Одна из самых опасных банд на этом берегу. Держитесь от них подальше, если сможете.

– Ясно, – сказал Старшой. – Постараемся.

Перейдя на тот берег, мы пошли дальше без какой-либо особой цели, кроме как найти паб и пообедать. Вскоре мы оказались у большого крытого рынка «Бриджгейт Фишмаркет». Старшой, судя по всему, бывал здесь раньше. Он широко улыбнулся и сказал:

– Давай заглянем? Тебе понравится!

Я, конечно, удивилась: чего такого уж интересного может быть на рыбном рынке? Но едва мы вошли в высокие двери, я все поняла.

Если ты матрос, то неизбежно слышишь всякую брань. За те годы, что я провела в море, я выучила немало ругательств. Но пока мы со Старшим толкались по шумным рыночным рядам, я узнала как минимум столько же. И каких!

– Да, ругаются они знатно! Шотландские торговцы рыбой – мастера по этой части, – сказал Старшой с восхищением в голосе.

Трудно было с ним не согласиться.

Рядом с рынком был маленький уютный паб. Старшой заказал себе порцию жареной пикши, я – вареную цветную капусту. А потом мы пешком вернулись в пансион. Ноги ныли после целого дня ходьбы.

– Подождите! – крикнула миссис Граймз, когда мы проходили мимо дверей ее маленькой конторы. – У меня для вас кое-что есть!

Хозяйка тяжело поднялась со старого кресла со свалявшейся обивкой и протянула Старшому конверт. На нем печатными буквами были написаны наши имена.

– От кого это письмо? – удивился Старшой.

– Понятия не имею, друг мой, – сказала миссис Граймз.

– Кто его принес?

Миссис Граймз явно было немного стыдно.

– Я, видно, задремала. Уж такое оно удобное, это мое кресло… А когда проснулась, на столе лежал конверт.

Старшой сочувственно улыбнулся и вскрыл конверт карманным ножом. Внутри была простая белая карточка. Старшой прочел ее и с удивленным видом передал мне.

Дрожащей рукой пожилого человека на карточке было написано:

Каледонская железная дорога, отправление в 18:15.

Глазго-Сентрал, путь 14.

5, Альберт-роуд, Гурок.

Ли Цзинь ждет вас.

16. Ли Цзинь

Уже смеркалось, когда мы вышли из поезда в маленьком приморском городке Гурок. Возле станции какой-то человек зажигал фонари. Он объяснил нам, как пройти на Альберт-роуд. Подняв воротники, мы зашагали на юг вдоль побережья. Миновали мол, где стоял статный колесный пароход, готовый отчалить к деревушкам на той стороне пролива. Из обеих труб валил и тут же развеивался, подхваченный суровым западным ветром, густой черный дым.

Быстро наступила ночь. Все было так увлекательно, что просто дух захватывало. Кто же такая эта Ли Цзинь? И как она узнала, что мы ее ищем?

Мы подошли к дому номер пять по Альберт-роуд, насквозь мокрые от пены и брызг, летевших с моря. В окнах горел теплый свет. Старшой постучал, и широкая розовощекая женщина открыла нам дверь. Она как будто даже не удивилась, что в темноте перед ней стоит большая обезьяна.

– Входите, – приветливо сказала она. – Ради всего святого, входите. Я миссис Брентвуд, экономка Ли Цзинь. Позвольте предложить вам полотенца… ой-ой-ой, ну и погодка…

Мы вытерлись, и миссис Брентвуд проводила нас наверх, на второй этаж, и дальше, через комнату, где стояли стеллажи с книгами, диван и небольшой письменный стол.

Распахнутые двойные двери вели на застекленную веранду, увитую зеленью. Буйную растительность освещала простая лампа с абажуром из рисовой бумаги, свисавшая с пальмовой ветви. Под лампой стоял стол, на нем три чашки и тарелка с печеньем. За столом сидела маленькая древняя старушка в инвалидном кресле.

– Садитесь, – сказала она, ласково щурясь на нас сквозь толстые очки. – Я Ли Цзинь. А вы – Генри Коскела и Салли Джонс. Я о вас много слышала. Дело в том, что я всю жизнь прожила в разных портах мира.

Пока миссис Брентвуд разливала чай, мы со Старшим глазели по сторонам. При дневном освещении отсюда, должно быть, открывался чудесный вид на пролив. Правда, сейчас разглядеть что-либо через мокрые от дождя стекла было невозможно.

– Уютно тут у вас, – сказал Старшой. Дом ему явно понравился.

Мне тоже. Казалось, будто мы сидим на дереве. Большие попугаи и маленькие волнистые попугайчики уже устроились на ночь и затихли в густой листве под крышей веранды.

Ли Цзинь улыбнулась, и ее глаза за линзами очков превратились в узкие щелочки.

– Спасибо, – сказала она. – Мне здесь хорошо. Миссис Брентвуд помогает по дому, а если что-то нужно из Глазго, я звоню своем старому другу мистеру Чэну. Он держит в Говане китайский дом для моряков. Он-то и рассказал мне, что в порту ходил моряк с большой обезьяной и разыскивал Ли Цзинь. Мне, конечно, стало любопытно, и я попросила его узнать, где вы живете, и передать вам приглашение. И вот вы здесь. Чем же я могу вам помочь?

Вместо ответа Старшой достал замшевый мешочек, открыл его и выложил ожерелье на стол. Старушка наклонилась поближе. Ее глаза расширились. Она осторожно приподняла подвеску в форме розы и внимательно осмотрела ее.

– Вот уж не думала, что когда-нибудь снова увижу это ожерелье, – тихо проговорила она.

Потом поглядела на Старшого, и в ее взгляде скользнуло что-то колкое.

– Откуда оно у вас?

– Мы его нашли. Оно было спрятано на нашей лодке.

– На вашей лодке?.. Как называется ваша лодка?

– «Хадсон Квин», – ответил Старшой.

Ли Цзинь недоуменно сдвинула брови.

– Это название мне не знакомо… опишите мне ее. Что это за судно?

– Это «клайд-паффер», – сказал Старшой.

Старушка откинулась на спинку кресла. А потом спросила:

– Как вы узнали про меня?

Старшой рассказал о визите в «Ромбэк и Ромбэк».

– Значит, Джошуа еще жив… – с грустью в голосе сказала Ли Цзинь. – Последний раз мы виделись много, много лет назад. – Она ненадолго погрузилась в воспоминания. А потом продолжила: – И вы, конечно, хотите знать, кто спрятал ожерелье на вашей лодке.

Мы кивнули.

– Это сделал Шетланд Джек, – сказала Ли Цзинь.

Мы переглянулись. Ни я, ни Старшой никогда не слышали это имя. Мы ждали, что Ли Цзинь продолжит свой рассказ. Но она молчала. Сидела неподвижно, бесстрастно глядя перед собой. Морщинистое лицо подрагивало, как будто ее мысли снова были где-то далеко.

– Шетланд Джек… – осторожно напомнил Старшой. – Кто это? Он жив?

– А? Что?.. – очнулась Ли Цзинь. – Жив ли Джек? Может быть… может быть, и нет… Его исчезновение – все это было так странно… Эта кровь….

Мы вопросительно посмотрели на нее.

– Ах, простите меня, – сказала она. – Мне, конечно же, следует начать с начала.

Из кармашка инвалидного кресла Ли Цзинь достала длинную глиняную трубку и кисет. Забив в трубку черный табак, она подожгла ее и раскурила.

И когда голубые струйки дыма потянулись вверх, рассеиваясь в листве над нашими головами, Ли Цзинь начала рассказывать историю о человеке, которого звали Шетланд Джек.

17. Остров Терсди

– Впервые я повстречала Джека почти сорок лет назад, – сказала Ли Цзинь. – Я тогда работала коммивояжером в одной шанхайской фирме. Они отправили меня в Австралию за перламутром, и так я попала на Терсди… Возможно, вы слыхали об этом острове?

– Да, – ответил Старшой. – Это австралийский порт, где добывают жемчуг и перламутр, верно?

– Верно, – сказала Ли Цзинь и продолжила: – В то время почти все суда, которые ходили за перламутром и жемчугом, швартовались на Терсди. Как только позволяла погода, вся флотилия снималась с якоря и отправлялась на сбор жемчужных раковин. Сотни раздутых белых парусов выходили в Тихий океан, танцуя на сверкающих солнцем волнах… это было зрелище! А когда они возвращались, с трюмами, полными перламутра, их в порту поджидали скупщики. Торг и ругань звучали на всех языках мира.

Ли Цзинь улыбнулась своим воспоминаниям.

– А что вы знаете о добыче жемчужных раковин, мистер Коскела? – спросила она. – Вы сами никогда не ныряли за жемчугом?

– Нет, – сказал Старшой. – Но я слышал, это опасная работа.

– Так и есть, так и есть… – отозвалась Ли Цзинь. – С ныряльщиками часто случались несчастья. Когда рыбаки приходили в порт после шторма, какой-нибудь лодки всегда недосчитывались. Искать тех, кто мог уцелеть, было бессмысленно. Их тут же съедали акулы.

Ли Цзинь несколько раз пыхнула дымом и сказала:

– На Терсди абы кто не совался. Это были сплошь бывалые моряки, искатели счастья, готовые ради богатства поставить на кон свою жизнь. Ловить устриц и продавать перламутр – дело неприбыльное, большого состояния на этом не сделаешь. Но если вскрыть много раковин, рано или поздно найдешь жемчужину. И если она окажется без изъянов, да еще крупная, то, считай, удача улыбнулась тебе. Все на Терсди мечтали о жемчуге. Но никто не был им так одержим, как Шетланд Джек…

Ли Цзинь взглянула на чайку, парившую в темноте за окном. Потом снова повернулась к нам и продолжила рассказ:

– Я прожила на Терсди примерно два года, когда услыхала о шотландском рыбаке, только что прибывшем на остров. Его звали Джек Шо. Акцент выдавал в нем выходца с Шетландских островов, за что его прозвали Шетланд Джек.

Он был тихий одиночка и не искал себе друзей. Поэтому люди много судачили о нем за его спиной. Говорили, что он приехал из деревни Скалловей на западе Шетландов, где был помолвлен с девушкой по имени Мэри Хендерсон. И что Мэри ждала ребенка, и все в деревне думали, что Джек проявит ответственность и женится. Но Джек нанялся на парусное судно и уплыл в Австралию. Становиться отцом семейства он не собирался. Он больше хотел разбогатеть.

И хотя хорошим человеком на Терсди его не считали, моряк он был от бога. Всего через две недели он получил должность штурмана на рыбацкой шхуне «Оэйла», добывавшей перламутр. Вскоре после этого «Оэйла» попала в ночной шторм в Яванском море. Капитан, датчанин Лауридсен, утонул вместе с тремя другими членами экипажа. Уцелел один только Джек. Потеряв балласт и бизань-мачту, он в одиночку привел «Оэйлу» на Терсди.

Ли Цзинь закашлялась и отложила трубку. А потом продолжила:

– Через несколько недель капитана Лауридсена объявили погибшим. И в тот же вечер к его вдове явился Шетланд Джек. Он хотел купить «Оэйлу». Бедная женщина ничего не смыслила в делах и в лодках. Горе едва не лишило ее рассудка. Этим и воспользовался Джек. Он убедил ее подписать договор, по которому «Оэйла» за сущие гроши отходила к нему.

– Нехорошо, – мрачно проговорил Старшой.

– Да, – хмыкнула Ли Цзинь, – еще как нехорошо. Многие на острове гадали, уж не бросил ли он капитана Лауридсена за борт, чтобы потом за бесценок купить «Оэйлу». Но что-либо доказать было невозможно. А Джек плевал на сплетни и домыслы.

Ли Цзинь запахнула кофту.

– А теперь давайте выпьем еще чаю, чтобы согреться. Не мог бы кто-то из вас поставить чайник на кухне? А заодно принести мне плед.

Вскоре чайник стоял на столе, Ли Цзинь укрыла колени пледом. Выл ветер, дождь колотил по стеклам. Ли Цзинь положила в кипяток несколько чайных листков и продолжила свой рассказ:

– Так Джек сделался капитаном «Оэйлы». Со временем он стал уходить все дальше, выискивая новые, неизведанные устричные отмели. «Оэйла» неделями пропадала среди диких островов между Сулавеси и Новой Гвинеей. Частенько думали, что Джек погиб во время тайфуна или убит воинственными аборигенами. Но он всегда возвращался и привозил полный трюм радужного перламутра и одну-две жемчужины превосходного качества. Перламутр продавал, а жемчужины оставлял себе…

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Линейное судно движется из одного порта в другой по регулярным, закрепленным за ним маршруту и расписанию, в отличие от трампового судна, которое будет упомянуто в этой истории чуть ниже. Маршрут трампового судна определяется каждый раз отдельно и не связан с регулярным расписанием. – Здесь и далее прим. пер.

2

Португальский жанр фаду, грустных лиричных песен, берет свое начало в портовых кварталах Лиссабона начала XIX века. Исполняются фаду, как правило, под португальскую гитару или в сопровождении небольших струнных оркестров.

3

Такелажный инструмент в виде деревянного или металлического стержня с отверстием на конце, который матросы используют, чтобы раздвигать пряди тросов.

4

Доброе утро (англ.).

5

Хорошо (англ.).

6

Огон (от нидерл. ogen – «глаза») – петля на конце троса, которую делают, переплетая специальным образом его пряди.

7

Люгерный парус крепится своим верхним краем – верхней шка-ториной – к специальной поперечной балке, которая за середину подвешена к мачте.

8

Моряк (англ.).

9

Винджаммеры – это огромные многомачтовые парусники, которые появились в конце XIX века и некоторое время пытались соперничать с пароходами. По-английски windjammer буквально значит «выжимающий ветер». Один из самых известных винджаммеров – барк «Крузенштерн».