История возвышения вампиров, рассказанная людьми

Итак, теплым июньским днем мы все сели в самолет, который доставил нас во Францию. Если точнее, то в Рокамадур – город на юго-западе страны, где находилась часовня святой Девы Марии. Часовня Богоматери Рокамадура.

Церковь и часовня находились высоко на скале. Базилика была возведена прямо над обрывом, возвышаясь над рекой Альзу – притоком реки Дордонь. Мы остановились в хостеле в деревне Л’Оспитале неподалеку от Рокамадура. На следующее утро с восходом солнца мы отправились в путь по главной улице деревни, а оттуда вышли к площади Каретта. Отец остановился у лестницы, ведущей в часовню.

Дознаватель: Вы замолчали. На этом все?

Отец Рейли: Нет. Мне трудно рассказывать дальше.

Наконец, отец сказал:

– Идите вперед.

– Что это значит? – спросила мама. – Что ты собираешься делать? – Я до сих пор вижу ее перепуганное лицо.

– Я буду подниматься по лестнице вслед за вами, но делать это буду на коленях, непрерывно читая молитвы.

Я, моя мама и сестра посмотрели на него как на человека, потерявшего рассудок.

– Ричард, – сказала мама. – Ты не сможешь! Здесь не меньше пятисот ступеней. У тебя не хватит сил, да к тому же в такую-то жару!

– Я сделаю это, – возразил он. Он не собирался сдаваться, даже если бы это закончилось для него больницей.

Тогда мама попыталась облегчить его положение. Она повернулась ко мне:

– Джонни, идите с сестрой в магазин. Купите там воды и каких-нибудь легких закусок. Нельзя допустить, чтобы ваш отец страдал от обезвоживания.

Смотреть на все это было тяжело, но, без сомнения, отцу пришлось еще тяжелее. При каждом шаге, который он совершал на коленях, неровные выступы гранита впивались ему в кожу и отдавались болью во всем теле. Каждую ступень он преодолевал с отчаянием и готовностью нести возложенную на себя епитимью. Дважды он весь сгибался, как будто еще чуть-чуть, и он упадет и покатится вниз по ступеням, и мы бросались к нему, чтобы поддержать. Мама не просила его прекратить, но после первых ста ступеней я был уверен, что он не поднимется наверх. Я видел, как кровь начала проступать сквозь ткань его брюк на коленях. Его огромное лицо было искажено мучительным страданием. Он дугой выгибал позвоночник, чтобы немного облегчить боль в затекшей спине.

Но продолжал взбираться наверх.

Дознаватель: И у него получилось?

Отец Рейли: Не знаю, был ли в этом божий промысел, но что-то помогло ему подняться наверх. По пути нам встретилось четырнадцать кальварий[5], а сверху на нас смотрел крест Тевтонского ордена. После каждых десяти ступеней руку отца, сжимавшую четки, словно сводила судорога, и она напоминала изломанную ветвь дерева после удара молнии. Он полз на четвереньках, его рубашка и брюки были пропитаны потом.

Последнюю ступеньку он преодолел с легким стоном – и это был единственный звук, который я услышал от него за все время подъема. Не знаю, был ли это стон боли или, напротив, радости. Он сел наверху лестницы и поднял глаза к небу, словно увидел там нечто, скрытое от взоров остальных. Я сел рядом и обнял его. Я чувствовал себя таким уставшим, будто сам карабкался на коленях по лестнице.

Но даже после этого он захотел посетить все семь церквей, располагавшихся наверху. Мы были рядом и поддерживали его, когда он вошел в часовню Богоматери и вдохнул запах свечей и ладана. Он опустился на колени перед Черной Мадонной, и я почувствовал, что внутри меня как будто что-то шевельнулось. И это нечто рвалось наружу.

Я был так счастлив, что он смог это сделать. Я был уверен, что у него не получится, но он смог. Слезы катились по моим щекам, и я молился – впервые по-настоящему молился. Мне хотелось, чтобы это чувство никогда не покидало меня. После того, как мы вернулись домой, состояние моего отца не улучшилось, а я снова стал искать утешение в занятиях скейтбордом и серфингом. Но я знал – ничто не заставит меня забыть тот день, когда мы с отцом молились вместе перед Черной Мадонной.

Дознаватель: Хорошо, давайте теперь перенесемся на несколько лет вперед. Когда вы поступили в колледж.

Отец Рейли: Я снова заинтересовался религией во время обучения в колледже. Хотя, если честно, сначала я заинтересовался одной девушкой, и она пробудила у меня интерес к церкви. Она была посланницей Божьей.

Мы с Кристиной стали встречаться, когда я учился на старших курсах Калифорнийского университета. Это были мои первые серьезные отношения с девушкой после серий неудачных романов и секса на одну ночь. Кристина была высокой и худощавой с каштановыми волосами и хорошенькими ямочками, появлявшимися у нее на щеках всякий раз, когда она улыбалась мне. Казалось, ей даже нравилось, когда мы оба подолгу молчим. И, как ни странно, чем больше она молчала, когда мы бывали вместе, тем сильнее мне хотелось открыться ей, поговорить с ней. Она была первым человеком, за исключением членов моей семьи, с которым у меня возникало желание общаться. Кристина была католичкой и регулярно посещала службы, я же ходил в церковь, в лучшем случае, раз в месяц, да и то, лишь когда в тот же день у нас был запланирован совместный бранч вне дома.

Однажды Кристина сказала, что мы должны пойти на ночную службу в Сочельник. Месса была долгой, и я не скажу, что тогда снизошел Святой Дух, однако я получил удовольствие от церемонии: от запаха ладана, песнопений и всей службы в целом. Все это не может не тронуть душу и ум любого католика. Я испытал почти те же чувства, что в Рокамадуре. На следующей неделе я уже сам предложил ей пойти на службу. После этого я снова и снова возвращался в церковь и, в конце концов, стал посещать студенческий приход. Я почувствовал, что у меня появилась цель. Я будто вернулся домой после продолжительного изгнания.

А потом умер отец.

Он перенос две транссфеноидальные операции через носовую полость после того, как гормональная терапия не дала эффективных результатов. Ни одна из процедур так и не смогла понизить уровень гормона роста. Восстанавливаясь после второй операции, он заболел менингитом и умер почти сразу.

Я был опустошен. Почему жизнь взвалила на меня одного столько тяжелых испытаний?

Близился выпускной, и я стал думать о том, чем буду заниматься после колледжа. Кристина загорелась идеей поступить в бизнес-школу, но мы никогда не обсуждали, что будем делать, если она покинет город. Впрочем, эта перспектива не особенно волновала меня. Однажды, когда я выходил из приходской церкви, я увидел, как отец Томпсон переодевался для дневной службы. Он надел рубашку, прикрепил белый воротничок. И в этот момент я представил, как делаю то же самое. Возможно, таким образом, я смогу продолжить ту долгую молитву, которую начал когда-то мой отец, и преобразовать ее во что-то более существенное.

Я стал посещать семинары для католических священников в школе философии и теологии Доминиканского ордена, которая находилась в пятидесяти милях от того места, где я жил. По мере того, как я все больше и больше укреплялся в идее принять духовный сан, наши с Кристиной отношения стали ухудшаться: я проводил все время в семинарии, а не с ней. В один из дней она написала мне по электронной почте и напомнила, как я однажды пожаловался ей, что устал от драм в своей жизни. Она предположила, что на самом деле я обожаю драмы, просто не хочу себе в этом признаться. Лучше бы она просто предложила остаться друзьями!

Я поступил в семинарию и досрочно окончил обучение в ней. Через три года я принял духовный сан и стал священником. Но затем в моей религиозной жизни произошел резкий поворот. Я решил стать иезуитом.

Дознаватель: Кажется, мне нужна еще одна сигарета. Расскажите мне об иезуитах.

Отец Рейли: Как скажете. Вот вам краткая справка об Обществе Иисуса, как они себя называют. Это католический духовный орден – монашеское общество, которое соблюдает общий устав. Орден был создан в 1540 году святым Игнатием и утвержден Папой Павлом III. Можно сказать, что это было очень давно. Мы приносим обеты бедности, послушания и целомудрия. Среди представителей католической церкви к иезуитам всегда относились неоднозначно и с подозрением. Иногда нас уничижительно называли «Солдатами Божьими». Нас подозревали в насилии, убийствах, попытках государственных переворотов и других политических интригах. Также нас обвиняли во лжи и двуличии при оправдании своих целей. С самого начала существовал конфликт между иезуитами и Святейшим Престолом: Папой и его бюрократическим аппаратом, но мы всегда желали церкви только блага.

Дознаватель: Вам виднее.

Отец Рейли: Да, нам виднее. Но, как бы то ни было, моя мать и сестра были потрясены, узнав о моем решении. Наверное, они обе считали, что я до конца дней просижу в подвале дома, а теперь считали дни до того момента, как я приму монашеский обет, и волновались, не передумаю ли я. В период моего регентства в общине иезуитов меня отправили в Сантьяго, чтобы там я помогал братьям и учил их. Это было чудесное время, проведенное в прекрасной стране: я оказался в общине монахов-отшельников, которые проводили свои часы вдали от современной цивилизации, молясь в своих кельях, где из всего убранства были лишь маленькая кровать, деревянный алтарь и скамейка для коленопреклонения. В Чили я чувствовал себя счастливым и был доволен моей новой жизнью. Когда меня навестила мать, она была приятно удивлена моему прилежанию и новому образу жизни.

Дознаватель: Все это очень мило, но давайте не будем уходить от темы. Как вам удалось продвинуться по службе?

Отец Рейли: В свободное время я изучал «эксель» и использовал эту программу, чтобы навести порядок в финансовых и административных делах. Это привлекло внимание моих руководителей, в том числе и кардиналов, которые избегали административной работы, словно она была каким-то святотатством. Католическая церковь нуждалась в священниках, способных заниматься организационной деятельностью, и вскоре я приобрел репутацию эффективного и ответственного администратора. Добавим сюда мое полное пренебрежение чувством такта в минуты, когда мне приходилось сталкиваться с неисполнительностью других, и можно сказать, я оказался человеком, незаменимым в любой критической ситуации.

Меня сделали членом Государственного совета Ватикана – это стало моим первым повышением. Проведя некоторое время в совете, я перешел в Департамент здравоохранения. Италия и Рим производили потрясающее впечатление, особенно на молодого человека, который стремился свести к минимуму личное общение. Я всегда мог уйти в ватиканские сады или уединиться в одной из комнат для молитв, скрытых в огромных зданиях.

Некоторое время спустя у моей матери диагностировали рак груди. И когда она упала в обморок прямо перед автомобилем, который должен был отвезти ее на первый курс химиотерапии, я понял, что пришло время вернуться домой. Таким образом, я снова оказался в США как раз в тот момент, когда на землю пришло зло. Знаю, это звучит высокопарно и не совсем корректно, но это так.

Мама всегда хотела, чтобы я сидел вместе с ней на кушетке и смотрел «Танцы со звездами». Хоть я и ненавидел телевидение во всех его разновидностях и жанрах, я знал, она с нетерпением ждала, когда мы вместе будем смотреть это шоу, чтобы она смогла всласть покритиковать вульгарные костюмы исполнителей и их танцевальные способности. После этого мы обычно переключались на новостные программы. Мы смотрели их тем вечером, когда Центр по профилактике и контролю заболеваемости объявил о появлении нового вируса – о да, вначале они называли его вирусом. Я знаю, люди хотят забыть об этом, но подобное не происходит по мановению волшебной палочки.

Дознаватель: Сейчас мы знаем намного больше о вирусе НОЗК.

Отец Рейли: Верно. На фоне всех этих новостей о появлении нового заболевания состояние моей матери стало стабилизироваться. Она все меньше и меньше нуждалась в моей помощи. Я уже начал думать, куда приведет меня мое новое назначение, когда однажды увидел на новостном интернет-портале «БаззФид» старую статью о серии смертей и исчезновений, связанных с женщиной по имени Лиза Соул. После этого в «Нью-Йорк-таймс» появился эксклюзивный материал о новом вирусе, переносчицей которого была Лиза Соул, и я понял, что этот вирус мутировал в нечто более зловещее.

Другие средства массовой информации тут же подхватили и разнесли историю о вирусе, который называли новой Эболой. А вскоре все начали писать в основном о том, сколько еще людей подверглись действию вируса. Пресса стала называть его ногалесским органическим заболеванием крови (НОЗК), затем подключились Твиттер и Фейсбук. НОЗК спровоцировало настоящую вспышку истерии. Твиттер и Фейсбук заполонили фейковые новости, в которых сообщалось, что вирус превращает людей в кровожадных зомби или огромных человекообразных летучих мышей. Просто поразительно, как поначалу люди звонили по 911, чтобы сообщить о кровососущих вампирах. Я тогда часто ходил в местный мексиканский ресторан «Чипотле» и слышал, как там обсуждали разные теории заговора, связанные с вирусом НОЗК.

Каждый день, пока я ухаживал за больной раком матерью, врачи сообщали новые сведения о Лизе Соул. Каждый день становилось все яснее, что вирус не убил ее, а сделал сильнее. И она стала другой – не совсем человеком, а, возможно, и не человеком вовсе. А потом она исчезла, и появились другие носители вируса. Сначала несколько «обычных» людей, потом представители одного процента избранных: знаменитости, желавшие продлить жизнь и расширить свои способности. Новостной портал TMZ первым опубликовал многочисленные свидетельства врачей о том, что у носителей вируса возрастали физические возможности. На Ютубе стали появляться различные видео, где переболевшим вирусом людям удавалось побить мировой рекорд – стометровка за 9,58 секунды. На другом видео умеренно мускулистый пятидесятилетний носитель НОЗК устанавливал еще один рекорд, выполняя жим лежа со штангой весом 780 фунтов.

Но, думаю, людей особенно поразила история с «возрождением» Тейлор Свифт. В «Нью-Йорк таймс» писали, что она была возрождена единственным известным ребенком-носителем вируса: беловолосым десятилетним отшельником по имени Херйолвир Вильхалмсон. Это случилось на лавовом плато, откуда лава стекала в знаменитую лагуну в Гриндавике в Исландии. Херйолвир всегда успешно проводил процесс «возрождения», однако был очень избирателен в выборе потенциальных кандидатов.

Дознаватель: О, я знаю, что вы и ваш орден давно уже ищете Херйолвира.

Отец Рейли: Давайте не будем отклоняться от темы, хорошо?

Допрашиваемый смеется.

Отец Рейли: НОЗК стало чем-то… желанным. В Интернете произошел настоящий культурный переворот, и вскоре все возжелали пережить «возрождение», хотя мне очень не нравится этот термин. Зачем нам было возрождаться? Они ведь ничем не отличались от нас, они лишь хотели наслаждаться жизнью по двести-триста лет. Они добились наивысшего социального статуса. Каждый управляющий хеджевым фондом, каждый миллиардер, разбогатевший на высоких технологиях, – все они пожелали возродиться, приобрести особый статус, стать членами секретного общества и жить от двухсот до трехсот лет. Эта, свойственная НОЗК патология была выявлена после того, как в Ногалесе, неподалеку от того места, где была обнаружена Лиза Соул, из-под земли выкопали еще одно тело. Исследования выявили в трупе ДНК, идентичную ДНК вируса НОЗК, а возраст тела как раз составлял от двухсот до трехсот лет. Конечно, это не вечность, но за такое время можно прожить несколько жизней! Обладая при этом физическими данными и разумом божества. Уверен, такая возможность многим могла показаться заманчивой.

Сами посудите: вначале мы все были удивлены и заинтригованы. Даже меня заинтересовали сведения об этой новой болезни: было столько статей в газетах, блогах, информации в новостях об этих необычных людях. Их показывали на крупных спортивных мероприятиях: Суперкубке, чемпионате НБА, чемпионате США по бейсболу, Кубке мира. Помню, я был тогда в Европе по делам Европейской ассоциации католических теологов и отправился на матч футбольной Премьер-лиги между «Арсеналом» и «Челси» в Лондон. Там была группа Сумеречных, хотя этот термин еще не получил широкого распространения. На них были красно-белые полосатые шарфы с цветами «Арсенала». Их окружала восторженная толпа, словно каких-то звезд.

Многие писатели стали называть их новой расой, хотя мне это казалось бессмысленным. Впрочем, мне самому хотелось бы видеть в них не просто людей, пораженных тяжелым недугом. Во всем мире поднялась большая волна интереса к появлению этих «современных людей», многие смотрели на происходящее с оптимизмом. Интеллектуалы и телеобозреватели задавались вопросом, как эти люди будут интегрированы в современное общество? Разрешат ли им участвовать в любительском или профессиональном спорте, учитывая их особые физические возможности? Принимая во внимание их особенности и продолжительность жизни, возможно, они станут идеальными кандидатурами для исследования космоса? Не способствует ли появление этих людей дальнейшему развитию нашего и без того постоянно изменяющегося общества?

Сначала я думал, что Господь создал из этого опасного вируса нечто невероятное. Читая о людях с необычайными физическими способностями, мне на ум приходил Лазарь или Вифания, которые также воскресли из мертвых. Или Моисей, перед которым расступалось Красное море. Неужели человечеству выпала честь увидеть еще одно чудо?

Дознаватель: Давайте перейдем к тому моменту, когда в вашей жизни возникли некоторые… странности. Когда вы открыли свою теневую сторону, если использовать терминологию Юнга.

Отец Рейли: Примерно в то же время, когда стало известно об истории с Лизой Соул, и когда она снова сбежала. Я получил электронное письмо от моего знакомого священника отца Марка Роджерса, с которым мы находились вместе в одном приходе в Чили. Он интересовался, не хочу ли я приехать к нему в Рим, чтобы занять новую должность, должность смотрителя ватиканской библиотеки. У матери начался период ремиссии, и она посоветовала мне согласиться на эту работу. Так я и поступил.

Я вернулся на главную площадь Ватикана в прекрасном расположении духа. Когда возвращаешься из долгого путешествия, все воспринимается намного ярче, не так ли? Цвета кажутся более насыщенными, словно на фотографии, которую передержали при проявке. Ты бродишь среди арок и гранитных стен, украшенных фресками с библейскими сценами, по мощеным извилистым улочкам и словно переносишься в другое время. В каждом уголке тебя встречают новые запахи: от аромата сирени и гардении до благоухания ладана и свечей. Около садов на стенах высотой в тридцать футов можно созерцать чудесные фрески, изображающие кораблекрушение святого Павла на Мальте. Массивная колоннада опоясывает площадь по обе стороны от собора, словно окаменевшие лапы огромного паука. Я мог сидеть, погрузившись в молитву, в одном из залов Ватиканской библиотеки и рассматривать изображенные на полу круги с названиями ветров: трамонтана, сирокко, остро. Бесконечные нефы и коридоры, стены которых украшены росписями, всегда привлекавшими мой взгляд. Каждый раз, рассматривая их, я находил в них что-то новое.

Ватиканская апостольская библиотека располагается в Ватиканском дворце. Войти в нее можно через двор дворца Бельведер, где находилась построенная в пятнадцатом веке триумфальная арка, и откуда открывался вид на противоположный берег реки Тибр. Просто поразительно, но длина полок в библиотеке, старинных и современных, из дерева и металла, составляет более двадцати пяти миль! Чудесные запахи бумаги и пергамента наполняют каждый из ее коридоров.

Библиотеку возглавляет кардинал-библиотекарь и архивариус Священной римской церкви, ему подчиняются двое прелатов: префект Ватиканской апостольской библиотеки и префект Ватиканского секретного архива. Им, в свою очередь, подчиняются два заместителя, помогающие выполнять их обязанности. А заместители являются руководителями смотрителей. Я понял, что должен был сначала выяснить, какая работа мне предстоит, прежде чем соглашаться на нее. Радостное предвкушение быстро сменилось отчаянием, когда я осознал, что оказался на самой низшей должности в библиотеке: я был помощником помощника куратора библиотеки.

Но главное, я снова оказался в Риме! Когда я прибыл в Ватикан, меня поздравляли с тем, что я смог благополучно выбраться из Америки и не подхватить вирус НОЗК. Впрочем, на это можно было посмотреть по-разному. И было бы неплохо, если бы вы подсказали мне, какая точка зрения является верной.

Как бы то ни было, но мы еще не знали, что НОЗК уже переместилось в Европу и Азию – задолго до моего возвращения.

Журнал «Пипл», 29 марта

Отец, пытавшийся вылечить свою дочь от рака, обратился к спасительной крови Сумеречных

Роберт Аллен в отчаянии наблюдал за тем, как его восьмилетняя дочка Дженнифер – милая девочка с лучезарной улыбкой – страдает от множественной миеломы, рака плазматических клеток. Девочка мучилась от страшных болей в костях и многочисленных переломов, вызванных хрупкостью костной ткани, и отцу постоянно приходилось носить ее на руках. Из-за недостатка красных кровяных телец Дженнифер начинала задыхаться при малейшей физической активности.

«Каждый день был для нее тяжелым испытанием, – рассказывал Роберт в интервью журналу «Пипл» в марте. – Она любила играть в саду, рассматривать цветы и насекомых. Но когда ее состояние ухудшилось, она оказалась прикованной к постели. Я видел, как сильно ей хотелось выйти на улицу. Но она могла лишь смотреть из окна. И даже это давалось ей с большим трудом».

Роберт отвез дочь к доктору Трэвису Маккаули в недавно отстроенный Институт Рио-Гранде в Альбукерке – этот медицинский центр занимался изучением здоровья Сумеречных. Институт добился значительных успехов в исследовании крови и влияния на нее вируса НОЗК. Доктору Маккаули удалось модифицировать клеточные элементы крови, зараженной вирусом НОЗК, и при этом нейтрализовать сам вирус. Иными словами, это позволило сохранить все те особенности, которые человек приобретает благодаря вирусу НОЗК, за исключением его превращения в Сумеречных.

«Я считаю, что мое открытие поможет спасать жизни, – признался доктор Маккаули. – Главное – найти ему правильное применение».

Многие Сумеречные добровольно сдавали кровь, чтобы помочь Дженнифер. В подземном развлекательном центре «Мадрас-хаус» для Сумеречных были даже организованы ночные акции по сдаче крови, чтобы найти именно ту кровь, чьи характеристики соответствовали бы крови Дженнифер. На мероприятиях демонстрировались фрагменты из мюзикла «Пробуждение весны» в исполнении Киана Клери.

Доктор Маккаули приготовил специальную вакцину из зараженной вирусом НОЗК крови и ввел ее в костный мозг и в кровь Дженнифер. После пяти месяцев лечения у Дженнифер началась ремиссия. Теперь она играет на улице, изучает окружающий ее мир и живет жизнью нормального восьмилетнего ребенка. «Я хочу стать ученой, исследовать природу, а еще содержать приют для бездомных животных», – рассказала журналу «Пипл» Дженнифер, увлеченно поглощая мороженое – десерт, который был недоступен ей во время болезни.

«Сумеречные спасли ей жизнь, – сказал Роберт журналу «Пипл», держа на руках свою дочь. – Я никогда об этом не забуду. И она тоже».

Глава 3

10 февраляЧерез девять месяцев после обнаружения вируса НОЗК

Доктор Лорен Скотт

Врач-исследователь Центра по контролю за заболеваниями

Я услышала тихий стук по стеклу закрытого окна, а потом жужжание в наушнике – это означало, что кто-то вошел в лабораторию. Я положила пробирки обратно в контейнер для хранения биоматериалов и расстегнула пневмокуртку. Побрызгала дезинфицирующим средством на руки в перчатках, после чего обработала костюм в специальном душевом отсеке: обрызгала костюм химикатами, а затем высушила. Я изучала старые образцы крови с НОЗК, которые не подверглись распаду, сравнивала их с компьютерными моделями на предмет реакции разложения, лейкоцентарной формулы, уровня содержания тромбоцитов в пробах на коагуляцию, и в особенности меня интересовал протромбиновый индекс. Обычно образцы крови отправлялись для анализа в Центр комплексных исследований в Форте Деррик, что в штате Мэриленд, или в Национальный институт здоровья в Бетесде, но я получила разрешение самой провести исследования в штабе Центра профилактики и контроля заболеваемости.

По сигналу центрального компьютера дверь в шлюзовую камеру открылась, и я вошла в буферный коридор, где на меня была направлена струя фильтрованного воздуха. На компьютерной системе замигала зеленая лампочка, это служило сигналом к тому, что я могу покинуть буферную зону. В штабе Центра ПКЗ в Атланте, как всегда, зуб на зуб не попадал, а я оставила свитер в машине и теперь чувствовала, как холодок пробегает у меня по спине.