Шкаф. Метафорические рассказы

Однажды ему приснился сон. Во сне он был ребенком. Он сидел на полу с игрушками, и в комнату вошла она. Эта женщина. Где он мог ее видеть? Знакомое лицо, теплые руки. Она дала ему солдатика с ружьем. И исчезла. А он водил пухлыми ручками по воздуху, пытаясь ухватить то, что поймать невозможно. Аромат, мимолетное ощущение, короткий взгляд. Губы учились произносить «ма-ма». Но его голос никто не слышал. Этого мира уже не было. Никто не взял маленького Нихтера на руки, чтобы подтвердить, что он существует.

Нихтер был из тех детей, которых не обнимали. Бабушка варила ему правильную кашу, одевала в тщательно отглаженную одежду, стригла и причесывала гладко волосы. В этой причесанности и гладкости бытия не было объятий. Спрашивать о родителях было нельзя. У них не было ни имен, ни лиц. Они отсутствовали целиком. Так же, как темной ночью полностью отсутствует свет. Ты знаешь, что во вселенной солнце продолжает светить, но вынужден принимать темноту. Из этой темноты во сне смутные образы родителей иногда приходили к нему, будто заглядывали через замочную скважину. Так было и в этот раз.

Проснулся он от грохота за окном. Начиналась гроза. Старик сделал себе чай и пошел в кабинет, чтобы продолжить писать десятую главу монографии «Бытие, которого нет». Но что-то не давало ему покоя, мысли его блуждали по квартире. И вдруг он вспомнил про кожаный чемодан, который он никогда не открывал. Чемодан просто появился, как мысленный слайд, и завис.

Нихтер решился. Он тяжело поднялся со стула и дошел до кладовки. Чемодан десятки лет пролежал в самом углу. Он засох и скукожился, словно старый забытый сухарь. Все, что осталось от бабушки. Прикосновение к чемодану обдавало холодком. Скованные артритом руки распечатывали его секреты. Внутри на клетчатой потертой подкладке лежало незнакомое платье в горох, пара старомодных туфель с невысокими каблуками, шкатулка с серебряными серьгами, кулоном и тремя старыми монетами. В кармашке сбоку хранился небольшой сверток. Неторопливо Нихтер достал его и долго разворачивал бумагу. Наконец с изумлением он увидел внутри черно-белую фотографию, с которой на него смотрели они. Молодые родители. Он и не знал, что у него глаза, как у отца, а улыбка, как у матери. На обороте почти выцвели, но все же угадывались их имена и даты жизни. Ему было двадцать шесть, ей двадцать один. Расстреляны такого-то числа. Одна дата смерти, написанная бабушкиной рукой. Он прочел их (а значит и его) настоящую фамилию, которую нельзя произносить. Как так вышло, что они остались молодыми, а он уже так стар? Их просто стерли, как карандашную надпись ластиком с бумаги. Нихтер смотрел на фото, жадно впитывая изображения, словно долго пролежавшая на берегу рыба воду.

На самом дне чемодана, в самом уголке, лежал притаившийся солдатик с ружьем. Нихтер взял его в руки и содрогнулся, поняв, что в ружье этом, должно быть, не хватает двух патронов.

Голова закружилась. Мир был проявлен. Нихтер так и сидел много часов с фотографией в руках перед чемоданом, нарушившим оболочку пустоты. И просто дышал. Через открытые окна в квартиру ворвался свежий воздух, какой бывает только после грозы.

Внезапно он вздрогнул от пронзительного звука. Звонили в дверной звонок, которого никогда раньше не было. Нихтер открыл дверь, там стоял почтальон с отверткой в руках.

– Я тут подумал, – сказал он. – Хорошо ведь, когда звонок есть. Может, и письма когда-то будут.

Нихтер улыбнулся своей мягкой улыбкой. И вдруг немного неловко спросил:

– Хотите чаю?

Ариэль

Однажды, когда она еще была ребенком, на корабле случился взрыв. «Измена!» – кричали мама, подруга мамы, две тети, бабушка и прабабушка. Спасаясь, отец запрыгнул в шлюпку с небольшими припасами, стремительно заработал веслами и исчез за линией горизонта.

А шестилетняя девочка во время взрыва выпала за борт. Она еще не умела плавать. Барахталась в воде, звала на помощь, тщетно пытаясь привлечь к себе внимание, но на корабле ее не замечали. Там кипела жизнь. Слышались возгласы: «Предатель! Обманщик!» и что-то нецензурное.

Устав барахтаться, девочка пошла ко дну. Кислород в легких еще оставался. Пузырьки воздуха выскакивали из ее носа и проделывали долгий путь из самой толщи к поверхности воды. Вынырнув, они растворялись в воздухе. И никто уже не смог бы поймать и увидеть ее последний выдох.

Пузырьки на поверхности воды перестали появляться. Девочка оставалась на дне. Она подумала: так вот она какая, смерть. Вокруг рыбы и тишина. Нога запуталась в водоросли под названием «Мужчинам доверять нельзя», а руку оплетало ядовитое растение под названием «Я не могу ничего изменить». Теперь девочка не могла двинуться с места.

Шли годы. Девочка росла. Оказалось, что на дне не так уж плохо. Она научилась видеть в темноте и играла с ракушками. В шорохах научилась различать рыб и давала им имена. Иногда по ночам океан становился волшебным: планктон начинал светиться, и вокруг все озарялось захватывающим дух сиянием. В одну из таких ночей девочка увидела, что к ней плывет огромная косатка.

– Так ты живая или мертвая? – спросила косатка, которая еще не видела такого чуда в водорослях.

– Я что-то сама не пойму. Кислорода нет, а я есть, – ответила повзрослевшая девочка.

– Да, странно. Что же ты не вынырнешь отсюда на поверхность и не проверишь, жива ли?

– Не могу. Я привязана водорослями.

– А рука свободная тебе на что? Развяжись.

Но девочка покачала головой.

– Я уже привыкла. Тут тоже неплохо.

Тогда косатка плюнула в ее сторону книгой и уплыла. Девочка поймала плывущий подарок и прочла название. Книга называлась «Как взять жизнь в свои руки». Девочка читала книгу, как фантастический роман. Свобода, выбор… на дне все это казалось волшебной иллюзией, в которую можно было поверить лишь на миг.

Так прошло еще несколько лет. Однажды из дремоты ее вывел шум где-то там, наверху. И спустя несколько мгновений на дно спустился молодой мужчина.

– Ты кто? – спросила она, когда борьба за жизнь закончилась, и он немного пришел в себя.

– Я только что развелся с женой.

– Наверное, ты ей изменял.

– Никогда. Меня просто выбросили за борт.

– Не верю.

Он помолчал, а затем спросил:

– Как тебя зовут?

– Не помню.

– Тогда я назову тебя Ариэль.

– Почему?

– Ты красивая, как русалка.

Она улыбнулась, а потом на ее лице отразилось недоверие, и она сказала:

– Неправда. Тут темно, почти ничего не видно. Ты не мог разглядеть. Верно говорят, что мужчинам доверять нельзя.

– Давно ты тут?

– У меня нет календаря.

– Мы можем попробовать выплыть, если ты хочешь.

– Я связана водорослями.

– Ладно. Тогда я поплыл.

– Куда? Ты что, оставишь меня тут одну? Я тут умру без тебя.

Он засомневался и решил еще немного посидеть с ней, вдруг образумится. Но водоросль под названием «Ничего не поделаешь» уже связала его ноги.

С тех пор все время они проводили вместе. На дне Ариэль показала ему все свои ракушки, прочла ему свою единственную книгу. Мало-помалу между ними появилась привязанность. И вот уже рыбы спели им свадебный гимн.

Однажды водоросль ослабила хватку, и он сказал:

– Попробую отвязаться и сплавать наверх, на разведку.

– Нет. Ты меня бросишь.

– Как это?

– Мы женаты. Видишь эту водоросль между нами? На ней написано: «Привязанность и контроль».

Сначала он пытался ее переубедить. Потом сдался. По ночам пытался перегрызть водоросль.

– Что ты там делаешь?

– Ужинаю, дорогая, – бормотал он с водорослями в зубах.

– Вечно холодильником по ночам гремишь.

Сколько ни грыз, ничего не помогало. Водоросль слишком быстро росла.

Как-то их навестила косатка. Угостила планктоном и крабами.

– А пива нет? – спросил муж.

– Тебе лишь бы пить, – буркнула Ариэль мужу, а косатке сказала, – Ты надолго своего косатика оставляешь. Как бы он от тебя не уплыл.

– Вот не надо с больной головы на здоровую, – отмахнулась косатка. – Не уплывет, – и выплюнула еще одну книгу: «Счастливый брак и мир из двух свобод».

– Где ты их берешь, эти книги?

– Люди сердятся, когда читают такое, и бросают книги за борт, – усмехнулась косатка и уплыла.

Книгу Ариэль читать не стала и положила подальше от глаз. Но словосочетание «счастливый брак» не давало ей покоя.

– Ты счастлив? – спросила она однажды.

– Конечно, – соврал он.

– Я тоже, – сказала Ариэль, сглотнув слезы.

– Там, наверху, сейчас бегут волны, – прошептал он. – Над ними кружат чайки в поисках рыбы. Искры солнца рассыпаются по океану, накаляют воздух, но легкий освежающий ветер не дает ему застояться. По волнам идут белые корабли. На них можно объехать весь мир… Я хотел бы увидеть его с тобой, но нас удерживают эти глупые водоросли.

Ариэль посмотрела на него. В ее голове все еще был осколок того взрыва, после которого она упала с корабля. Но сегодня она ощущала в себе что-то другое. Желание верить поднимало голову. Она чувствовала надежду. И что-то еще. Ариэль хотелось наконец уже освободить и почесать свою связанную ногу. И тогда она достала из кармана нож и обрезала водоросли.

– Он все это время был у тебя?! – воскликнул муж.

– Конечно, – улыбнулась она и поцеловала его. А потом они стали медленно подниматься со дна, чтобы там, на поверхности, сделать глоток воздуха и всей грудью ощутить, что они еще живы.

Девочка и ангел

– Это все потому, что ты не веришь в чудеса, – сказал Ангел.

– А разве они существуют? – спросила Девочка.

– Конечно. Помнишь, как несколько лет назад тебе ужасно нужна была работа. И один старый друг позвонил тебе и спросил, не хочешь ли ты поработать в одной небольшой фирме?

– То есть это была не случайность… – удивилась она. – Я пришла на собеседование, и в тот же день меня взяли на работу.

– И это происходит на каждом шагу, просто нужно уметь замечать чудеса в твоей жизни.

– Пожалуй, что так, – кивнула она, запивая печенье горячим чаем и кутаясь в плед.

– А помнишь, как однажды к тебе подошел он…

– Он?

– Он.

– Чтобы вы встретились на той улице, я сломал его будильник, а потом облил его рубашку кофе, а потом у него заглохла машина, и ему пришлось ловить такси, а там уже стояла ты. И вы поехали на одной машине… Но ты даже не взглянула на него. Так что чудеса случаются. Только нужно уметь их замечать.

– Я его совсем не помню, – сказала печально Девочка. – Жаль, что и тебя придумала я сама.

Ангел вздохнул и полетел собирать пробку на трассе, чтобы тот самый человек поехал по в объезд, увидел супермаркет и остановился бы купить кофе. А у нее как раз закончатся спички, и она пойдет в магазин. Может, эта упрямая девочка когда-нибудь поверит в чудо и поймет, что для каждой упрямой девочки найдется свой упрямый Ангел.

А за окном летел в тишине первый снег.

Однажды бог пришел увидеть этот мир

На киностудии утро началось после трех пополудни. Растрепанный сценарист презентовал идею нового фильма. Лысеющий режиссер в модных ботинках сидел в кресле и курил модные сигареты, продюсер вальяжно прогуливался по кабинету, студент-ассистент записывал и кивал.

– Он с виду обычный парень, – вещал сценарист. – Работает в офисе, водит машину, носит ботинки и ест на обед суп с фрикадельками. Каждое утро он встает, чистит зубы, принимает душ. Ужасно устает на работе. Попутно получает второе высшее. И потом он вдруг понимает, что все пустое, что он застрял в сансаре. И что нужно срочно вырваться из этого круга. Он покидает привычный мир, не взяв с собой ни денег, ни одежды. День за днем, месяц за месяцем он сидит под городским мостом (под деревом сидеть у него нет возможности, ведь в городе вырубили все деревья). Он сидит несколько лет под мостом и смотрит на воду канала, ест червей, мух и газонную траву. И иногда снег… Вдали от людей и земных благ он постигает истину, отрешившись от поиска земных наслаждений и связанных с ними страданий. Достигнув просветления, Он выходит из-под моста и начинает читать проповеди на Воробьевой горе и творить чудеса. Но его принимают за фокусника, шумно аплодируют. И не слушают, что он говорит.

Потом ассистент разлил коньяк, и они поговорили про духовную жизнь, про оторванность человека от главных смыслов, коими наполнена жизнь.

Вдруг маленькая ассистентка Машенька с розовыми волосами забежала в кабинет и прервала разговор:

– Тут, такое дело, Бог пришел!

Все расхохотались.

– Ну зови, – оживился заскучавший было режиссер.

И тогда в кабинет вошел Бог. Он выглядел совершенно, как хиппи. С длинными волосами и лучистыми глазами. Кожа его была загорелой, а одежда легкой, хотя на улице стоял декабрь.

– Вы, должно быть, прямиком с Гоа, – сказал режиссер.

– Нет, сегодня еще там не был, – ответил Бог.

Перед этим он сидел в приемной режиссера несколько часов. Секретарь, оценив его как малозначимого персонажа, не стала предлагать кофе. Но он терпеливо ждал, и когда пробегала ассистентка, она вдруг запнулась за провод, упала, выронила из рук кипу бумаг и принялась со вздохами все собирать. А Бог сел рядом с ней и помогал.

Благодаря этой случайности, Он оказался в этом кабинете, где вершились судьбы кино. Этому терпеливому посетителю киностудии действительно повезло, потому что попасть на встречу с известным режиссером порой куда сложнее, чем отправиться к Богу.

– Здравствуйте, как раз о вас говорили, – сказал режиссер и прикурил новую сигарету.

– Я мог бы сыграть главную роль, – сказал Бог. – Разломил бы хлеб, превратил бы воду в вино…

– Ой ну нет, дорогой, это уже избитые темы, – отмахнулся продюсер. – А кастинг актеров мы еще не начинали.

– Я бы мог ходить по Москва-реке.

– Никому это не интересно, – сказал со знанием дела продюсер. – Да и на аренде реки у города, небось, разоришься.

– Не знал, что тут так устроено, – ответил Бог и непринужденно сел в свободное кресло.

– К тому же мы говорили не про того бога, – уточнил сценарист.

– Простите, не знал, – удивился Бог.

– Твой бог слишком меланхоличный, – сказал режиссер, обращаясь к сценаристу. – И его все просто посылают. Нормальный бог им бы всем показал, что к чему. Кару бы наслал. Гром и молнии.

– Позвольте уточнить, – вмешался Бог. – Не стоит путать бога с начальником полиции.

– Да не мешай ты, – сказал режиссер. – Сиди. Сансара, дерево, проповеди… Налепил ерунды. Пиши так, – сообщил он студенту-ассистенту. – История будет про обычного парня, у которого ничего нет. И вот в него вселяется бог. И у парня начинается успех в жизни. Деньги, женщины, блестящая карьера.

– Простите, но ведь смысл совсем в другом. Если бы в него вселился бог, он бы занимался не карьерой, а пошел к людям учить их добру и совершенной любви, – вмешался Бог.

Сценарист согласно кивнул.

– Ваше доброе и светлое плохо продается, – ответил продюсер. Так что будем снимать нормальный блокбастер. Так вот, этот парень. Потом появляется богиня, которая тоже вселилась в какую-то земную женщину. И хочет его убить. И тогда Бог начинает свою войну.

Сценарист согласно кивнул.

– Убить бога… войну… – весело рассмеялся загорелый посетитель.

– Да, потому что бог – это не тот парень, которого можно вот так послать, – ответил режиссер. – Машенька, дайте актеру анкету, мы позовем его на кастинг, – кивнул режиссер в сторону Бога.

Маленькая ассистентка выдала Богу формуляр. Он взял бумагу, улыбнулся ей и ушел, весело смеясь.

В тот вечер какой-то хиппи показывал фокусы на Воробьевых горах, собрав большую толпу, после чего был арестован за несогласованное цирковое представление.

А креативная группа до утра продолжила обсуждать новый блокбастер.

Радио советов

Она открыла глаза. Солнечные лучи сочились сквозь шторы в спальню и щекотали ресницы. Муж одевался на работу.

Радио посвистело и произвело:

– Хорошая жена всегда готовит завтрак мужу. А то он найдет, где завтракать.

Вера с готовностью села и протерла глаза.

– Чтобы по утрам быть красивой, надо раньше ложиться спать. Мужчины любят только молодых, – известило радио.

– Да-да, – сказала она. – Сегодня лягу пораньше.

– Что ты говоришь? Я не расслышал, – спросил муж.

– Говорю, ты отведешь Соню в садик?

– Не успею, у меня в десять встреча.

– Хорошая мать не ленится и все успевает, – сообщило радио голосом свекрови.

– Ты сегодня на своей волне. Не опоздайте в сад! – улыбнулся муж, поцеловал ее и исчез за дверью.

– Опаздывают только люди, не умеющие планировать время, – услышала Вера радио.

– Чтоб тебя собаки съели, – сказала она. Радио вежливо промолчало в ответ.

В детской было сонно и тихо. Из углов смотрели куклы и танки. Соня каждое утро встречала одними и теми же словами:

– Мама, можно я не пойду?

– Так надо, – привычно говорила Вера.

– Детям нужна социализация, – подтверждало радио.

– А если я не хочу? Тоже надо? – спрашивала Соня, натягивая колготы и не открывая глаз.

– Нет такого слова «не хочу», есть слово «надо», – в один голос сказали Вера и радио.

В садике в раздевалке они встретили бабушку мальчика Коли. Женщина свирепо взглянула на явившихся и заявила:

– Соня дерется. Вчера она поставила синяк Коленьке. Вот тут, на ножке.

– Соня, за что ты так? – удивилась Вера, силясь разглядеть синяк.

– Он сказал мне, что без хвостиков я не девочка, – фыркнула Соня.

– Вы воспитываете девочку как мальчика! А девочка должна быть послушной. Иначе на ней никто не женится, – заявила бабушка.

Подключилась воспитательница Ольга Владимировна.

– Мы приучаем Сонечку к рисованию и не даем ей танки.

– Моя дочь не любит рисовать.

– Ей полезно. Чтобы не драться. Вы наказываете ребенка?

– Нет.

– Строго? А ваш муж?

– Ты плохая мать, – резюмировало радио.

Вера вздохнула и, выйдя из сада, ощутила такую усталость, будто она всю ночь разгружала вагоны. Нужно было сходить в магазин, сделать уборку и обработать двести фото со свадьбы клиента.

По дороге Вера встретила знакомую.

– Как ты похорошела! Поправилась! – сказала она.

– Ты толстая, – усмехнулось радио.

– Чтоб тебя! – не выдержала Вера. Знакомая поперхнулась и быстро исчезла за поворотом.

– Мужчины любят худых, – хрипло сообщило радио.

– Когда я была худой, ты говорило, что они любят попышнее.

– Просто с тобой всегда что-то не так, – увильнуло от ответа радио.

Нестерпимо пекло солнце. Сердце билось все быстрее. Вера присела на скамейку на детской площадке. Голова была горячей и вдруг закружилась. В глазах потемнело.

– Голову напечет, – сказало радио маминым голосом.

И все исчезло.

Вера оказалась на пыльном чердаке, заваленном старыми вещами. Укутавшись в паутины, тут стояли комод, два стола, ламповые телевизоры, магнитофон, семейные альбомы, кукла-неваляшка, конь-качалка и первый Верин трехколесный велосипед. Внезапно она услышала знакомые посвистывания и тихо, на цыпочках, направилась в дальний угол чердака.

– Хххх… Кххх, – доносился оттуда хрип, становившийся все ближе.

Под детскими платьицами, школьными тетрадками, сандалиями и виниловыми пластинками она нашла источник звука. Радио! Оно было тяжелым и выглядело старше Веры на целую жизнь.

– И вот ты в моих руках, – сказала Вера немного мстительно.

– Слушай меня внимательно, – быстро скомандовало радио, прочистив голос. – Ты должна быть хорошей дево…

На секунду Вера ощутила легкую слабость. Но ее палец повернул колесико еще до того, как она успела дослушать. Раздалось шипение, затем тишина и снова шипение. Вера двигала колесико дальше, и вот на одной из частот она услышала свой собственный голос.

– Давно тебя не было на своей волне, – сказал он.

В тот же миг Вера очнулась на скамейке, чувствуя себя бодрой и полной сил. И собственный голос спросил у нее:

– Чего бы тебе хотелось прямо сейчас?

Ответ был готов. И Вера встала и отправилась в сторону сада, чтобы забрать Соню. Сегодня будут аттракционы вместо тихого часа и мороженое вместо супа. А все остальное подождет.

Открытая дверь

Дом был небольшим – с одной комнатой, ванной и кухней. Тут всегда пахло сыростью. Входная дверь давно разбухла и наклонилась, ища опоры. Ее уже и не пытался никто закрывать. Окно по обыкновению тоже распахивалось настежь – из-за запаха плесени свежее дыхание улицы было здесь необходимо, как кислородный баллон водолазу. Периодически налетающие сквозняки приводили все в движение: то взлетали со стола листки с заметками, то взмывали в воздух прикрепленные к карнизу белые шторы.

В доме жила Она.

Однажды она проснулась от того, что рядом кто-то храпел. Она совершенно четко помнила, что засыпала одна. Ночник подсветил рядом в спальном мешке бородатого мужчину.

– Вы кто? – спросила она спокойно и пнула незваного гостя по ноге.

– Мне просто надо где-то поспать, – буркнул он, не открывая глаз. – Я турист, не спал два дня. Неужели вы прогоните меня в такой дождь?

Она услышала, как шумит ливень. Встала, нащупала ногой один тапок, со второго согнала мокрого соседского кота. Она сидела в кресле, поджав ноги, и читала книгу. Гость храпел, дождь шумел, кот гремел тарелкой, доедая оставленную с вечера котлету.