– Что привело вас на прием? – спросил врач у женщины, сидевшей перед ним. Она была изящной и со вкусом одетой, но казалась напуганной. Рядом с ней сидела худенькая девочка, очень похожая на нее, только с блуждающей улыбкой на лице.

– Я прошу вас помочь моей дочери. Она считает, что я все время сижу в шкафу, и каждый день просит меня оттуда выйти.

– Но вы не сидите в шкафу?

– Вовсе нет. Я живу нормальной жизнью, я нормальный человек.

– Вам придется выйти, – сказал врач, обращаясь к женщине. Она смотрела на него с ужасом.

– Из шкафа?

– Нет, из кабинета. Беседа возможна только наедине с пациентом.

– Но моей дочери всего 9…

– Прошу вас.

Когда, беспокойно оглядываясь и поправляя на себе одежду и прическу, женщина удалилась за дверь, все внимание врача обратилось на девочку. У нее были длинные темно-каштановые волосы, аккуратно причесанные и уложенные волной.

– Ты сама делала себе прическу?

– О нет, – ответила она, улыбнувшись. – Моя мама обращает много внимания на внешнее. Она покупает мне платья и делает прически.

– На что обращаешь внимание ты?

– На то, что вижу.

– А что ты видишь?

– То, что внутри.

– А что внутри у меня?

– У вас внутри человек.

– Да, я человек, это очевидно.

– Нет, другой человек. Другой. Он говорит вам, что нужно делать.

– А кто этот другой человек?

– Ваш папа, конечно же.

– И что же он мне говорит?

– Он говорит, что вы должны получать хорошие оценки, добиться успеха, ходить с кожаным портфелем, жениться, родить двоих детей, открыть частную клинику, быть как все нормальные люди. У него в руке толстая книга с правилами, он читает вам ее каждый день. Папа строгий. Вам нельзя ошибаться ни в чем.

Доктор внимательно посмотрел на девочку. У нее были большие глаза цвета темного шоколада, обрамленные длинными густыми ресницами. Девочка выглядела довольно отрешенной и смотрела будто сквозь него. Он вспомнил своего отца, который был теперь совсем пожилым, но будто продолжал ждать от сына хороших оценок.

– А еще вы повсюду водите с собой собаку, – просияла девочка.

– Но тут нет собаки, – улыбнулся доктор, пытаясь показать очевидное.

– Собаку, которую вам не разрешили приютить. Вы не смогли оставить ее одну на улице, и поэтому взяли ее внутрь себя и с тех пор водите ее с собой повсюду уже тридцать лет. Иногда она лает на вашу жену. Собака красивая. Она черного цвета с белой грудкой и висячими ушами. Вот бы ее погладить, – улыбнулась девочка, не замечая, как взрослый мужчина, сидевший перед ней, побледнел.

– А ты можешь?

– Могла бы, но вы не пустите меня в свой мир.

– Почему ты так решила?

– Ваш мир за высоким стеклянным забором, из-за которого вы смотрите на людей, которых считаете душевнобольными.

– Я помогаю людям обрести равновесие.

– Тогда я хочу, чтобы вы помогли моей маме.

– Ей нужна помощь?

– Да. Она все время сидит в шкафу и разбирает свои кофточки, юбки и платья. Из шкафа она работает. Мама ведет блог и советует другим, как надо одеваться. Отвечает на звонки и иногда даже смеется. Но смех не звонкий, потому что он из шкафа.

– Почему она оказалась в шкафу? Ее кто-то туда посадил?

– Нет, ну где вы видели чтобы людей сажали в шкаф? И к тому же он не заперт. Она просто испугалась, спряталась когда-то и так и стала там сидеть. Все вокруг ей кажется очень страшным. Она и меня хочет забрать к себе в шкаф. Она меня так спасает.

– От чего?

– От своего страха.

Доктор задумался, затем нажал на кнопку на столе. В дверь сразу постучали.

– Войдите, – сказал врач.

В кабинет вошла мама. Обращаясь к девочке, доктор сказал:

– Подожди маму снаружи.

– Она выйдет? – просияла девочка.

Он улыбнулся.

– Я надеюсь, что да.

Во всем виноват Зельд

Юный Зельд был польщен, став смотрителем старого маяка, который высился на скалистом берегу. Однако радость его была недолгой. В ту же ночь случился сильный шторм. Сколько ни бился Зельд, ручка включения маяка не работала. Впервые за двести лет он погрузился во тьму. Зельд побежал звать на помощь отца, но было поздно. И пока весь мир спал, укутанный в домашнюю тишину, как в пуховое одеяло, ледяные двадцатифутовые волны бросили на скалистые рифы старое рыболовецкое судно. Утром жители острова после чашки кофе и обильного завтрака нашли прибитые к берегу обломки, фунты дохлой рыбы и бездыханные тела моряков. «Во всем виноват Зельд», – сказала старая фру Ингер. Так и пошло.

Вспомнили, что когда Зельд стал ходить в школу, учитель сломал ногу и остался хромым на всю жизнь. Поняли, что от взгляда Зельда вянет зелень в саду и болеют овцы. Старый его отец слишком замкнут и никогда не вымолвит лишнего слова, встретив соседей. Он явно что-то скрывает. И все это неспроста.

Семнадцатилетний мальчишка был высоким, как жердь, и бледным, как парус. Казалось, он не управляет телом, а ветер направляет его в пути. Его не спрашивали: «Где ты был?», а всегда: «Где тебя носило?» Говорили, что он подкидыш, и что в действительности его усопшая мать никогда не могла иметь детей. Шептали, что его отцу вовсе не шестьдесят, а все сто двадцать, а может, и более того, ведь он никогда не отмечает свой день рождения.

Год спустя после кораблекрушения, ровно в тот же день, случилось еще одно страшное несчастье. Посреди лета от внезапных заморозков погибла вся посаженная на острове картошка, а ледяной град побил всю пшеницу. Официантка в единственном на всем острове кафе поделилась с посетителями свежей историей, что накануне Зельд несколько часов сидел за столиком в углу и пил чай. Он все время мерз и, когда другие сидели в футболках, одет был тепло, и зубы его стучали, а взгляд исподлобья был тёмен. Вот с кого начались заморозки, добавляла фрекен и горько вздыхала.

Вскоре открылась правда: Зельд управляет погодой. Тогда люди стали стихийно собираться, чтобы пойти к нему всем вместе и потребовать оставить при себе колдовство и покинуть уютный прежде остров.

Но Зельда не нашли ни в этот день, ни потом. Накануне Зельд сидел на берегу и, когда вдруг стемнело, зазвенело и разметалось, а с неба посыпался град, юноша перелез с причала на палубу стоявшего на якоре английского корабля, спустился в незнакомую каюту, прилег на минутку в чужую теплую постель и уснул на два дня.

Очнулся он лишь когда над ним сидел хозяин каюты, улыбчивый бородатый англичанин, собиравший по миру народный фольклор. Оказалось, корабль отплыл далеко от острова, когда вдруг выяснилось, что на нем есть непрошенный гость с признаками лихорадки. В бреду бледный юноша бормотал что-то невнятное об убитых им моряках, овцах и посевах.

Зельд категорически отказался возвращаться на остров и умолял оставить его на корабле. Будучи честным человеком, он предупредил ученых, что он приносит одни несчастья и что всё, к чему он прикасается, превращается в пепел. Посмеявшись, ученые разрешили ему остаться до возвращения на материк. А когда мальчишка выздоровел, его отправили работать над обедом. Однако предсказания в очередной раз сбылись. Спустя два часа Зельд в отчаянии предъявил почерневшую от усердной готовки рыбу.

Ужас перед собственными преступлениями был ядовит и вязок. Юноша винил себя буквально во всем. Он говорил много, будто до сих пор его речь, полная витиеватых пословиц и легенд, была перекрыта плотиной, которую теперь прорвало. Англичане садились возле Зельда и старательно записывали в свои фольклорные путевые заметки его необычайно красочные и трагические рассказы. Как мальчишкой он дул в трубочку из сорванной травинки и поднял сильный ветер, который унес с веревки во дворе папину рубашку. Как он бежал за ней и увидел в траве змею. Как рассказал об этом всем соседям и над ним смеялись два дня, ведь на острове никогда не было змей. Смеяться перестали, только когда змеи появились даже в домах. Смотрели с тех пор на него косо и с подозрением. Люди верили, что змеи на островах появляются только тогда, когда темные силы бросают их прямо с неба.

Зельд говорил, ученые писали. Все в этом мире было ему подвластно и в то же время постоянно выходило из-под контроля. И он не мог научиться управлять этим правильно, не находил себе места и очень хотел бы больше не причинять никому вреда.

– Но в чем же ты виноват, Зельд? – спросил самый старший в команде ученых, которому вдруг стало жаль этого суеверного мальчишку. – Ведь не ты подкинул этих змей. И не ты убил тех моряков…

– Но я убил мать! – выпалил Зельд и вдруг поник, словно от удара. – Так говорил отец, когда был пьян. Она умерла в родах, потому что я был слишком большим.

В комнате воцарилась тишина, никто больше не записывал в блокноты.

Зельд выбежал из каюты. Он был сердит на отца, на мать, на соседей, на змей, моряков, ученых, рыб и море. Силясь не расплакаться, он сдвинул брови и с вызовом посмотрел наверх. По небу ползли черные тучи. Надвигалась буря.

Жертвоприношения

Когда солнце скрылось за горизонтом и повеял теплый ветер с юго-запада, наполнивший городские переулки ароматом моря, миндаля и душистого османтуса, Амвросий и Катарина взошли по терракотовым ступенькам к алтарю. Они сели на холодный глиняный пол. Перед ними на каменном возвышении стояли весы с большими плоскими чашами. Амвросий глубоко вздохнул. Катарина, взглянув на мужа искоса из-под густых черных ресниц, решительно положила на одну из чаш весов все свои жертвы.

– Ради тебя и детей я оставила учебу. Я могла быть счетоводом и писала бы палочкой на дощечке, сколько овец и баранов у богатого господина с соседней улицы. Но я забыла о своих интересах, о самореализации и сложила всю свою жизнь к твоим ногам.

– Зря ты это сделала, дорогая жена, – ответил Амвросий. – Когда ты не стала счетоводом, богатый господин с соседней улицы не досчитался одной овцы.

– Я терпела твои глупые шуточки, Амвросий. Взяла на себя все хозяйство. Ты никогда не помогал мне.

– Ты не просила. Я всегда к твоим услугам.

– Тебя никогда нет дома. Я отдала тебе лучшие годы. Я была пальмовым листом, на котором ты писал свои желания. Ты сказал, что твоей жене не пристало плавать на спине в тонких одеяниях в прозрачных водах, и я прислушалась к тебе, хотя в эти счастливые минуты, лежа на волнах, я чувствовала под своей спиной силу Посейдона и полной грудью вдыхала целый мир.

– В этом-то и проблема…

– Ты сказал, что я должна перестать носить короткие туники, и я сшила из них платья для наших девочек. А сама ходила в одежде, которую нужно разматывать целый день, прежде чем догадаешься, мужчина я или женщина.

– Ты слишком красива, чтобы ходить раздетой.

Амвросий положил на весы свою верность.

– Я выбрал тебя, женщина, ты стала матерью моих детей.

Но Катарина убрала с весов легкую, как перышко, верность.

– С другой раздетой женщиной ты проводил ночи.

– Никогда.

– Сегодня я вырвала из ее головы кудрявую прядь.

– Угхм…

– И я пришла сюда, чтобы принести еще одну жертву.

– Всемогущий Зевс… – пробормотал Амвросий.

– Есть мужчина, который полюбил меня. Его ухаживания будто возродили мое сердце. Я вспомнила, что я женщина, я увидела дорожку в саду между оливковые деревьями в лунном свете, и будто мир шагнул мне навстречу, когда… Но я отказалась от него. Ты предал меня, а я предала себя. Я большим пожертвовала.

Амвросий поперхнулся, чувствуя себя в ловушке хуже, чем у ростовщиков с главной улицы. Он молча поднялся и в задумчивости ушел.

– Зевс, накажи недостойного!

Но Зевс так и не появился. Вечно где-то шляется.

Во сне к ней пришла дочь Афродиты в странном обличье. Была она с короткой стрижкой, в белом платье из тонкой ткани с обнаженной спиной, с лучезарной божественной улыбкой. Она сидела в саду, вокруг порхали желтые бабочки и садились ей на руки и плечи. Рядом лежали жертвы Катарины.

– Так мои жертвы приняты? – спросила Катарина.

– Нет. Это так не работает. Пойди к алтарю и забери все, что ты положила. И будь наконец-то счастлива.

Аэропорт

Багажа было столько, что таксист, вынимая вещи из машины, смотрел на молодую женщину с нескрываемым удивлением.

– Надолго уезжаете? – уточнил он.

– Сложно сказать, – улыбнулась она.

– Куда летите?

– Еще не решила.

Таксист взглянул на стоявшие в пешеходной зоне вещи, пожал плечами, сел в машину и уехал, а она подкатила багажную тележку и сложила все пять чемоданов один на другой.

Уже месяц ей не давало покоя это настойчивое желание – лететь. Вот только куда?

В аэропорту царила суета, все спешили на свои рейсы. Она подошла к табло. Вариантов было много: ближайший – в Серую жизнь, чуть позже – в Успешную карьеру, дальше – Счастливая семейная жизнь, Долгие отношения с женатым мужчиной, Творческий взлет и даже Посвящение в тибетские монахи.

Хотелось, конечно, счастья.

Она подошла к кассе, где сидела приветливая женщина средних лет.

– Я хочу купить билет в Счастливую семейную жизнь.

– Вам повезло, только что сдали один билет. Он последний.

– Чудесно! Тогда я лечу туда! – обрадовалась она, взяла билет и в приподнятом настроении покатила свой багаж на регистрацию к стойке 10. Это было нелегко. Каждый шаг давался так тяжело, словно она передвигала слона. В очереди, как ни странно, был всего один человек. Он получил посадочный и, улыбнувшись ей, скрылся из виду.

– У вас есть багаж? – спросила девушка за стойкой. Ее улыбка казалась механической.

– О да!

И она начала складывать на багажную ленту свои вещи: несколько потрепанных чемоданов и даже старый прабабушкин сундук.

Девушка за стойкой механически покачала головой.

– Нет-нет, столько багажа нельзя.

– Но я оплатила место с багажом.

– Только один небольшой чемодан с личными вещами. В этом направлении летают очень надежные, но маленькие самолеты с небольшой грузоподъемностью.

– Как же быть?

– Кто-то просто оставляет самое нужное, кто-то выбирает другой рейс. Следующий, пожалуйста.

Она стояла в стороне, разочарованно глядя на свои чемоданы и билет. Затем погрузила все обратно на тележку и с усилием покатила к залу ожидания. Оставить свой багаж – вот это новости, ну и правила в этих авиакомпаниях!

По счастливой случайности, в зале было свободное кресло, и она присела отдохнуть.

– У вас тоже много вещей, – улыбнулся ей симпатичный мужчина, сидевший рядом, окинув взглядом ее тележку. – У меня десять рюкзаков, в Счастливую семейную жизнь не пустили.

– Какое совпадение! И меня! – улыбнулась она. – Что же вы сделали?

– Полечу Обычным рейсом, как уже летал, – ответил он и посмотрел в сторону. – Но я оптимист. Будут, конечно, сложности. Но не выбрасывать же накопленное годами.

Она кивнула. Мужчина был очень милым. И ей показалось, что не такая это плохая мысль – полететь Обычным рейсом. До него было еще пять часов. Они болтали без умолку – казалось, будто знали друг друга давным-давно…

В чемоданах и рюкзаках, которые лежали рядом, ждали своего часа старые обиды и страхи, чужие сценарии отношений, разочарования, пессимистичные ожидания, шаблонные решения, требования, готовые наборы реакций и даже кое-какой антиквариат из коллективного бессознательного.

Пока целая бригада рабочих загружала все это в грузовой отсек популярного рейса, в небо взмыл легкий серебристый самолет, летевший в Счастливую семейную жизнь, и скрылся за облаком.

Неоскай

Кареты стояли в пробке. Ничто не предвещало, что хоть одна лошадь сдвинется с места. Крупный конь в яблоках лег прямо на шоссейное покрытие графитового цвета. Водители, сидевшие в козлах повозок, перекрикивались, посыпая друг друга проклятиями. Солнце палило, как в аду.

Наконец МКАД снова пришел в движение. Кони с ленивым ржанием и фырканьем стали разгоняться до галопа. Одной из повозок управлял мужчина средних лет. Что было мочи он мчал с работы. По радио шел прямой эфир с каким-то Пушкиным, читавшим рэп.

Во дворе своего 17-этажного родового имения мужчина припарковался возле каменного льва. Конь с облегчением стал щипать траву и фыркать. Мужчина вошел в дом, поднялся на лифте на последний этаж, открыл тяжелую дубовую дверь с резным узором и шагнул в свой прекрасный мир, созданный НеоСкай.

С тех пор, как он купил себе шлем, преображавший реальность, его жизнь кардинально изменилась. Он больше не жил в ипотечной однушке в Бирюлево – у него был просторный пентхаус; в его крошечной квартире, нуждавшейся в ремонте, теперь красовалась антикварная мебель из красного дерева, на стенах висели картины Репина и Куинджи, посередине гостиной стоял рояль, в камине горел огонь. Киселев, вещавший по телевизору о пользе крепостного права и любви царя к народу, был в жабо и фраке.

С Неоскай возможно все: каждый день жить в новой стране или в новом городе, переноситься в компьютерный мир или на облако, сидеть в обычном офисе и видеть вокруг себя пляж Малибу. Хочешь, чтобы жена выглядела, как гейша, – покупаешь новый модуль, НеоСкай сканирует ее и воспроизводит уже в шелковом костюме, черном парике, с фарфоровым лицом и покладистым характером – и все это на фоне квартиры с обстановкой, достойной японского императора.

Но жена давно ушла – все к лучшему. После развода он испробовал все: спортивные машины, виллы, дома в 3D-горах, и вот теперь выбрал себе мир XIX века – и не прогадал: погружение было полным, еда – вкусной, краски – яркими, обстановка полностью переносила в другие времена. Один минус – мобильный телефон тут казался каким-то немыслимым инопланетным багом, но разработчики клялись все исправить.

Телефон зазвонил – по залу разнеслись звуки увертюры Глинки.

– Что угодно? – спросил мужчина, ожидая звонка из пиццерии.

– Вы опять перегородили мне выезд, – прозвучал недовольный женский голос, и мужчина тяжело вздохнул, осознавая неизбежное.

Через несколько минут он уже стоял во дворе своего имения. В мягком свете вечерних огней возле повозки его ждала очень странная девушка. Вместо длинного платья на ней были джинсы, кроссовки и футболка с героями «Футурамы».

– Когда же вы перестанете ставить поперек газона свою машину? – спросила она.

– Это конь! Ему нужна трава!

Девушка посмотрела на него внимательно. Пожалуй, даже очень внимательно. Перед ней стоял мужчина в трико с вытянутыми коленями, мятой футболке неизвестного цвета и в тапочках на босу ногу. На его голову был надет тонкий шлем с мигающими огоньками.

– Я не понимаю, почему вы выглядите так странно, – сказал он ей. – Ваша одежда… Совершенно не к месту!

У девушки от удивления поднялась бровь – выше некуда. Только теперь он обратил внимание, что она стояла рядом с машиной. Это была настоящая машина – старый серебристый хэтчбек! Хуже всего, что девушка была недовольна, а это говорило о настоящей поломке. Уже пять лет программа фильтровала любые негативные эмоции со стороны женщин (это была опция за дополнительную плату), и он видел только их улыбающиеся лица.

Мир вокруг нее распадался на пиксели. Реальность вторгалась в его уютную систему. Мужчина не мог поверить, что программа дала сбой. Он был ужасно расстроен. Чертыхаясь, он нажал на кнопку, выключил шлем для перезагрузки и снял его, чтобы рассмотреть, нет ли повреждений. В первые минуты его глаза болели, а голова кружилась. Легкий вечерний ветер трепал волосы.

– Добро пожаловать в реальный мир, – сказала девушка. Она была не идеальной, как и мир вокруг, но такой живой и настоящей, что на мгновение дыхание в его груди замерло.

Оглядываясь, он ощущал себя так, словно вернулся домой после долгого отпуска. Вокруг был обычный вечерний двор. О стены спортивной «коробки» то и дело стучал футбольный мяч, раздавались детские голоса. Там, где обычно было каменное изваяние льва, сидела на скамейке бабушка. Мимо проехала машина, донесся аромат сирени, пролетел комар, капнула первая крупная капля дождя, затем еще и еще, шелохнулась на деревьях листва, застрекотало по асфальту и карнизам. Мир был объемным, двигался и звучал. Мужчина сделал глубокий вдох, будто только родившись, и вобрал в себя все это чудо момента здесь и сейчас.

– Теперь, если конь наелся, переставьте его в другое место, – улыбнулась девушка.

Мужчина рассмеялся. С неба на него обрушился настоящий теплый ливень.

Ева

Дома было тепло. Она скинула с ног туфли и отправилась на кухню. В вечерней тишине ничто не предвещало ужин, а потому она взяла последнее яблоко. Едва надкусив его, она услышала звонок.

– Ева, ну наконец-то! И где тебя только черти носят? Еле нашел!

Конечно, она узнала этот голос и с досадой отложила яблоко в сторону.

– Что ты хочешь, Потифер?

– Ищу тебя тысячу лет! От пользователей поступает бесконечное количество жалоб. Мы нашли миллионы багов. И ты передаешь их своим потомкам. Но мы можем все исправить, дорогая!

– Но мне и так все нравится, Потифер.

– В этом-то и проблема, Ева! Так не должно быть!

Ева подняла бровь.

– Что ты имеешь в виду?

– Мы долго бились над этой мутацией и не понимали, что происходит. Женщина – ребро Адама. Ребро не должно быть таким самостоятельным, Ева. Женщина должна жить ради других. Это предустановленная программа! Почему она сломалась?

– Потому что я поняла, что это не работает, Потифер, – спокойно сообщила Ева и, незаметно отодвинув занавеску, стала наблюдать за улицей. – Если женщина живет ради других, она теряет себя. Это никому не нужная жертва. Ее перестают замечать. Она начинает страдать, жалеть себя, упрекать других. Тыкать в лицо своим детям: «Смотрите, я все делала ради вас, я жила всегда ради вас, любите меня за это». Обвинять мужа: «Ты не достоин даже носить мне тапочки, я променяла свою жизнь на быт, а ты…!»

– Ева, это просто от избытка времени! Чтобы решить проблему, мы придумали пыль! Женщина может бороться с пылью, и она всегда занята! А еще сериалы – да у нас тут работает целый креативный отдел, ты же знаешь!

– Потифер, пыль не справляется.

– Нужно больше пыли? – удивился он.

Ева рассмеялась. Тогда Потифер, все еще надеясь образумить непутевую женщину, спросил с разъедающей грустью в голосе:

– А для кого же нужно жить? Для себя?..

– О, дорогой, не надо сыпать социальными неодобрениями, это не поможет. С чего ты взял, что нужно жить для кого-то? Для других, для себя… Почему нельзя просто жить? Просто любить. Просто чувствовать. Просто заниматься любимым делом. Каждый день открывать глаза и думать, а чего бы мне сейчас хотелось? А как мне прожить этот день счастливо? А мне нравится? А это мне вкусно? А хочу ли я сегодня делать все как положено? Или я вообще не люблю так делать?

– Ева, у тебя температура? Женская голова не предназначена для такого количества вопросов. Ладно, помощь уже близко. Приляг, не перенапрягайся. Скоро тебя вернут к заводским настройкам.

Заметив, что из остановившейся у подъезда машины вышли двое мужчин, она задернула занавеску, вышла в коридор и надела легкие кроссовки.

– Займись лучше Адамом, – сказала она Потиферу. – В последнюю нашу встречу он лежал в одиночном пикете под одеялом и во всем винил генетически модифицированные яблоки. Ему бы не помешала перезагрузка.

– Ты же знаешь, как мужчины не любят эти уколы, процедуры…

Потифер еще что-то говорил. Ева улыбнулась, положила телефон на тумбочку, открыла зеркало, как дверь, и перешла в соседнюю квартиру.

Должно быть, были открыты окна. В сквозящем воздухе летали вырванные страницы из прочитанных когда-то книг, рисунки, портреты и старые фотографии за тысячи лет. Ева поняла, что из-за звонка Потифера снова оказалась в прошлом. Первая встреча с Адамом. Детство. Утренняя роса на траве под ногами. Рождение детей. Океан. Восторги и разочарования. Падающие звезды. Разговоры. Объятия. Новые города. Ссоры. Примирения. Прикосновения. Потери. Революции. Войны. Голод. Победы. Слезы. Непокорность. Надежды. Целая вечность летящих воспоминаний, прописанная в ДНК.

Внезапный требовательный возглас остановил полет и заставил их упасть на пол.

– Ева, когда уже ужин?! Что ты там копаешься?!

Адам лежал на диване и смотрел футбол. Ева была незаметна для него, потому что если оставаться в прошлом, невозможно увидеть будущее. Она присела рядом и выключила телевизор. Адам, не замечая Еву, нахмурился, проверил пульт и включил ТВ. Но Ева снова нажала на кнопку выключения. И тогда Адам сделал то, чего не ожидал сам. Он встал с дивана. Проверил телевизор – тот был включен в розетку.

1 2 3 >

На страницу:

Перейти

1 из 3

Другие книги автора

До Луны и обратно

Юлия Табакарь