bannerbanner
Жизнь на грани
Жизнь на грани

Полная версия

Жизнь на грани

Язык: Русский
Год издания: 2017
Добавлена:
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля
На страницу:
2 из 7

Звали его Олег. На время работы он проживал за задним двором школы, там, где находились гаражи. В одноэтажке, больше похожей на казарму. В соседней такой же обитал местный сапожник, звали его Юра. А за всеми этими гаражами и казармами находился районный Психоневрологический интернат. Предугадывая ваши возможные вопросы, скажу сразу: нет, там я не лежал.

Так вот. Сам Олежка был родом из России, брат его служил моряком в Мурманске. Брат в России так и остался, а Олег переехал жить на Украину. А через какое-то время отправился в мой родной Питер на заработки:

– Да ну, Леха, это не жизнь! Заколебало! С моим-то опытом и качеством работы я получаю мизер! Меня друзья в Чехию к себе зовут жить, в Украине я получал бы сейчас за каждый квадратный метр больше, чем у этого Вовы. Надо бросать на него работать. Это раньше он платил достойно. А щас – хоть вой, – говорил он мне. Слава богу, через пару лет после всех этих событий он уехал к себе домой. С тех пор больше мы не виделись. А жалко, конечно. Мы с вами сейчас сидим в этой Одессе, дождь не перестает, а он живет в Каховке. Жил, по крайней мере. Таких людей я давно не встречал. Он был очень позитивным, исполнительным, веселым и добрым.

Кстати, я успел познакомить Артура с Олегом…

С этим рабочим у нас немало веселого происходило! В него там одна девочка влюбилась, но это все неважно. Сперва я просто ему помогал чем мог, потом уже начал ходить к нему в гости – по утрам, раньше подъема и по вечерам – в казарму. Сидели выпивали или просто чай пили да общались. Дело развернулось так, что в шкафу того сарая, где он жил, мы нашли мешок с металлом, разбирали его с парой ребят в течение месяца и сдали в итоге в приемный пункт. На вырученные деньги посидели на 9 Мая… Помню, я тогда водку впервые пил, поэтому с пивом мешанул, а потом в березках на заднем дворе долго валялся. Смешно было! Пока пьяный был. Происходящее на трезвую голову таким мне не казалось. И Олегу, как я понял потом, тоже.


Немного о том, как мы к такому пришли.

Пристанище Олега изнутри ничего изысканного из себя не представляло: две кровати, горячие водопроводные трубы, туалет, раковина, шкаф, какой-то мусор, пара стульев, стол и географическая карта. Нас это всегда забавило – видимо, вещам не все равно, где находиться. По обыкновению, после обеда в школе был «тихий час». Понятно, что чем старше мы становились, тем менее хотелось спать, поэтому отмазывались от него как угодно. Или просто занимались своими делами. Я или книжку читал, или уроки делал. Но когда мы обнаружили в том шкафу мешок с этим металлом, повод, который устраивал и воспитателей, и меня, нашелся сам собой.

Для меня были важны не сами эти деньги, которые мы в итоге получили за свой труд, а общество Олега. Вместе с нами в этом деле присутствовало еще два паренька – Саша и Тема. Тема оказался хитрым гопником и однажды разворотил дверь в комнату Олега, взяв у него без спроса ключи от казармы («Что он этим хотел сказать? Что он Рембо!?» – воскликнул мне на это Олежка, когда увидел, что с ней стало). Артема мы неплохо тогда отпинали, и больше он с нами не водился. А про Санька не скажу ни плохого, ни хорошего.

Металл разбирали все свободное время. Нам это действительно нравилось. К тому же успевали и выпить, и на объекте поработать, и уроки сделать. Словом, все было гармонично. Об Артуре я не забывал, и в один из тех вечеров позвонил ему, сидя в своей спальне.

Поговорили буквально минуты две. Я рассказал ему, что пишу стихи, которые все лучше и лучше, поинтересовался о его здоровье и сказал, что хочу на днях к нему приехать в гости. «Я не знаю, наверное, меня к тому моменту уже переведут», – сказал он. Так что мы договорились созвониться попозже. Напоследок он сказал мне, что я молодец и, цитирую: «параллельные миры – реально». Либо – побывал, либо – поверил в Бога. В любом случае я за него обрадовался, да и мне удалось совершить задуманное!

На следующий день все было спокойно. Первые два урока. На третьем, на уроке истории, нам сказали, что Артур умер. Во сне. Перед этим те люди, кто ему звонил, говорили, что ему все хуже, и вот такая вот логичная и неприятная концовка.

Помню, как я удивился. Сразу начал вспоминать сон. О чем еще думал, уже не скажу с уверенностью, но точно – не об истории СССР…

Спустившись после истории на первый этаж, чтобы пойти в столовую на второй завтрак (не потому, что есть хотелось, а по привычке), я посмотрел на информационный стенд. Надо ли говорить, что то, что я увидел в так запомнившемся мне сне, совпало в точности с тем, что я увидел своими глазами. Кстати, к стене был приставлен маленький круглый деревянный стол, на котором лежал декоративный венок из еловых веток. Этого стола во сне я не видел, и поэтому наличие веток мне казалось странным.

Знаете, я думаю, что четыре вещи показывают истинное лицо любого человека – смерть друга и его к этому отношение, сильная пьянка, любовь и какая-нибудь кризисная и опасная для жизни ситуация. Вот эти четыре момента и показывают нам, с кем мы общаемся. Не скажу, что кому-то полегчало, когда Артура не стало, но некоторые не то чтобы очень расстроились.

Ну да ладно. Все остальные события складывались так, что на похороны своего друга попасть я никак не мог: был составлен список тех, кто на них побывает, и меня там не оказалось. Я недоумевал – ведь во сне я видел похороны – теперь ошибки быть не может. Сон воплощается в реальность. «Значит, это было Видение?» – спрашивал себя я.

Вечером того же дня ответ был найден. Мой одноклассник, Олег Щ., вечером сказал, что договорился с Николаевичем, чтобы я тоже поехал на похороны друга. Причем завуч сам обо мне вспомнил, узнав, что мы близко общались с умершим.

Когда пришло время, двинули на похороны. На школьных автобусах. В Кингисеппе нас ждали еще несколько – но это были одноклассники Артура и его родные. Кто-то ехал туда своим ходом, из морга.

Всю дорогу я смотрел за окно: чем ближе к месту назначения, тем трава зеленее и небо – безоблачнее. Со стороны все это выглядело довольно абсурдно. Когда выходили из автобуса, я увидел вторую часть Видения наяву. Сон полностью сбылся.

Простившись с другом, мы отправились в его родную школу, в которой он отучился несколько классов, на поминки. Я познакомился с его одноклассниками и знакомыми. Общались, произносили речь… Пил, не обращая ни на кого внимания.

Вернулись в интернат к одиннадцати вечера. Впрочем, циферблат штука коварная. Никогда не верьте стрелкам на своих часах до конца.

Я помылся и пошел спать.

4

Знаете, я до сих пор не могу объяснить, как со мной произошло то, о чем я вам говорю, но после того дня не могу отвыкнуть от ощущения, что каждый раз, когда я просыпаюсь, я просыпаюсь не по-настоящему, а только от «сна во сне», как Ди Каприо в том фильме…5

Наутро я просыпаюсь оттого, что одна тетка… по правде старуха, воспитательница чужого класса… – мужчина на секунду умолк, взглянув на пожилую женщину, обратился к ней со словами: «Вы, наверное, считаете меня циником? Не хотел вас задеть» и продолжил. – Да мы все просыпались от ее воплей… Все крыло! Оттого что она орала раньше времени свое: «Мальчики, встайом, подйем». Пять минут сна погоды не сделают, это ясно, но настроение было испорчено у всех нас на несколько часов минимум – это точно. В итоге мы ее материли, она злилась, и в следующий раз все повторялось. Все это как замкнутый круг. Вся моя история. Пр-росто это поймите… – сказал он, сглатывая комок и справляясь со своими эмоциями.

Подруга той умницы, которая рассказала собравшимся о том, что такое метафизика, протянула говорящему стакан лимонада, он выпил и как ни в чем ни бывало продолжил рассказ:

– Нас в спальне было семеро пацанов, я уже толком и не помню. И вот мы все проснулись, а она в дверях стоит и что-то нам «втирает». В голове крутится ее тирада: «Я сиротам помогаю безвозмездно! Вашей Маше, например! А смысл мне это делать?» И был такой парень, Никин Дима. Так он ей и говорит: «Чем вы ей помогли? Таблетку от молочницы купили?» Мы все как давай хохотать. Ну в итоге сходили на так называемую зарядку, на второй этаж в физкультурный зал, которая обычно длилась минут десять. И польза от нее, честно, сомнительная. Потом умылись, пошли накрыли на стол. Самое обычное утро. Завтракаем… И тут я им говорю:

– А жалко все-таки, что Артур умер, правда?

А они:

– Ну да, жалко. А о ком ты вообще?

– Как о ком? Артурчик… На днях же умер. Чем вы шутите, народ?! – вопрошал я, понимая, что со мной начинает происходить что-то странное. Голова кружилась точно.

– Ильин, ты сколько вчера выкурил?

Хохот. Я бью однокласснику в глаз, он рыпается на меня. В общем, нас разнимают. Оскорбления, как обычно. Успокоились.

Выходя из столовой, говорю:

– Пойдемте, посмотрим с вами. Фотку-то еще не убрали, – зову я их с собой к стенду, а подойдя к нему вижу, что ошибаюсь. На стенде не было и в помине никаких фотографий Артура. Ничего с ним связанного. Ни упоминаний о дате его смерти, ни слова сожаления о его утрате.

Может, я все это придумал? А единственное опасное сомнение – это сомнение в самом себе…

– Ну ты, Лех, точно идиот! – вынесли мне вердикт мои товарищи и пошли по своим делам. Я же этим не удовлетворился. Сердце билось как никогда раньше учащенно, в глазах потемнело, и тут меня стошнило. Прямо на вахте. Возле парадной лестницы. Доковылял кое-как до изолятора. Объяснил, что что-то не то съел, и неважно себя чувствую. Мне поверили и положили полечиться. Сказал бы правду – положили бы в другое место… Психбольница называется. Да и какая она – правда? Артур – такой реальный, как я сам, не существует? Что за чушь! Я не мог и близко подпустить мысль об этом. Что еще тогда было не правдой? Была ли у меня сломана нога? Существует ли Олег? Кто тогда настоящий компьютерщик в школе? И вправду ли произошли все эти жестокости в парке и около него?

Эти вопросы меня страшно изводили. Напрямую спрашивать у одноклассников не мог. Поэтому я начал звонить другим своим друзьям, помладше классом. Для них я был кем-то вроде бога, они меня любили, и я был в них уверен. Саша был одним из таких. Сейчас его уже нет, к сожалению, в живых – умер от рака, но тогда он с удивлением и охотой ответил на все мои вопросы.

Да, мол, правдой было все, кроме Артура. Типа, за компьютерщика у нас Николаевич. И нога у меня, слава богу, срослась. И в парке все происходило на самом деле. Я, видимо, перенервничал после этого. «Тебе же скоро экзамены сдавать», – так он мне сказал. Сказал, чтоб я не грузился, и в итоге дал понять, что вечером меня навестит.

Навестил. Но это не относится к делу. «А если эпизоды из парка реальны, если у меня поломанная нога, тогда наоборот – Артур тем более реален! Ведь он ходил с нами в парк в то время. И когда я лежал в больнице, мы с ним созванивались», – думал я. «Или может, все это – один гигантский, невероятный сон? Все эти дни, беседы, то, что я познакомил Олежку с ним?»

Выйдя из изолятора, я направился к Олегу. Олег, – говорю, – так и так. Смеяться он бы не стал и в психушку сдавать меня тоже. Вот и рассказал ему все как есть. А он матюгнулся и говорит: «Леха, ну конечно я его ВИДЕЛ!» И как только до нас с ним дошел смысл его слов, стало не по себе.

Оказалось, Артура он действительно видел и знал о нем и его похоронах все, что знаю я. И про то, что его похороны мне снились, и что этот сон сбылся. Сбылся, а Артур лежит в земле на одном из кладбищ своего родного города.

Обсудив произошедшее, мы подумали: значит, мы прогнозируем собственное поведение не только в обычной жизни, но и во снах такое предвосхищение тоже возможно. Время в них пластично, и когда мы спим, это заметно с особой отчетливостью.

Верное мы нашли объяснение или нам просто кажется?

Всю оставшуюся неделю я продолжал искать аргументы и контраргументы к обеим версиям происходящего. Быстро вымотался, зашел в тупик и признал поражение. Потом начались экзамены, вся эта суматоха… Выпускной… И где-то уже после экзаменов, но еще до выпускного меня осенило – а что если спросить еще у Николая с вахты? Он же нормальный вроде мужик. Да и компьютер когда покупал не так давно – с Артуром (если он, конечно, реален) консультировался насчет данного приобретения.

Дождавшись его смены, я отправился к нему и буквально выбил из него правду. Олежек был со мной, и вечером, когда мы были на вахте совсем одни, Коля просто произнес несколько фраз:

– Конечно, я его видел. Мне было сказано молчать, иначе я потеряю эту работу. А я идиот – нет чтоб сразу уволиться, прикипел да остался. С призраками на вахте трепаться.

Затем он от нас отмахнулся. Мы не ушли, и он сказал, что Артура видит еще один человек – школьный главный врач. Весело, правда?

Прежде чем я завершу свою историю, дайте мне сказать вот что. Мне кажется, мы спасаемся от непонятного бегством, когда считаем, что хоть в чем-то можем быть уверены. Опираемся на науку, на факты, на здравый смысл. Прогнозы погоды, гороскопы, газеты, близкие люди. Но как я для себя понял – нельзя быть уверенным ни в чем. Даже в том, что мы здесь и сейчас сидим вместе с вами. Все, что у нас есть, – это мнения, вера и личный опыт. И мы можем только считать, что уверены в чем-то. И это будет самое правильное.

А сбывающиеся сны о будущем мне так и снятся до сих пор. К примеру, самое свежее из приснившегося мне заранее, – это тот мужик, который вышел из комнаты отдыха, сказав, что моя история – это рождественская сказочка для детишек… Если так, спасибо, что выслушали! – Алексей поднялся из-за стола, хлопнув себя по коленям.


– Постойте, ну а что было дальше? Что сказал главврач? К чему вы сами склоняетесь? – начала засыпать его вопросами пожилая дама.

– Ох… Ну если вам интересно… Артура я больше не видел. Думаю, все, что ему было нужно, – это дружба. Полагаю, когда он умер во второй раз, то как духовное существо наконец освободился от своеобразного школьного рабства и перенесся в мир иной. По крайней мере, теперь я уверен, что за Гранью есть что-то еще.

– Так, а главврач? – спросил парень.

– Мы решили оставить с Олегом в покое все как есть. Но не получилось. Кулинарию он ремонтировал несколько месяцев, почти полгода. Работал на совесть и, если бы не моя помощь, в одиночку. То есть я уже выпустился, а потом приехал к нему в школу, и как-то все само собой обнаружилось. А именно: мы знали, что нужный нам доктор являлся супругом директрисы школы. Ну и однажды он зашел посмотреть, как идут у Олега дела с ремонтом… а тут появляюсь я. Каким-то местом Олег понимает меня и говорит нашему Айболиту: «Валерий Михайлович, а пойдемте-ка выпьем втроем?» Ну и он не отказался, и в итоге мы заперлись до вечера в той самой кирпичной каморке и так его напоили, что он не мог нам не ответить на все наши неудобные вопросы.

– И в чем же разгадка? – спросили в голос две девушки.

– В том, что когда главврач пришел сюда на работу. То есть не сюда, а в интернат, извините. Когда он туда пришел, его будущей супруги там еще не было. Они и в глаза-то друг друга не видели. Но потом в школе появился новый мальчик… Угадайте кто? Тот самый Артур, верно! Мальчик рос, рос. И вот когда он пошел в восьмой класс, директором школы стала Нина Олеговна. Прямо с первого сентября. А второго числа Артур, поднимаясь по лестнице после баскетбола к себе в спальню – помыться да переодеться, наверное, хотел, – споткнулся (или ему плохо стало). В общем, нырнул он с лестницы, да через перила… Так что насмерть и разбился…

Дело замяли… Нина Олеговна хорошо общалась с мамой Артура. О плохом, как видно, решили не вспоминать. Значит, хоть все произошло вроде как случайно, сдается мне, совесть им спать мешала. Боялись репутацию учреждения запятнать… Ладно, это уже все – мои никчемные рассуждения… Не будем портить общее впечатление, может, лучше начнем расходиться? – предложил Леша слушателям, помедлил и сказал напоследок:

– С годами я все больше проникаюсь теми словами из Библии, что все, что мы знаем о нашем или том, другом мире, видится не иначе как через… через мутное стекло. Стекляшку индивидуального восприятия. Полжизни позади, а я только и могу сказать, что сумел посмотреть на крохотный участок этого стекла, свободный от пыли.

22.01.11. Суходолье

Жизнь на грани


Глава 1

Помни: сила рыцаря-джедая – это сила Вселенной; но помни: гнев, страх – это все ведет на темную сторону силы. Как только ты сделаешь первый шаг по этому пути, ты уже не сможешь с него свернуть.

Группа «Кирпичи». Джедаи

1

Лет сорок тому назад Лиговский проспект представлял собой не что иное, как русский вариант Гарлема6. Сегодня это место выглядит благородно и изящно – под стать большей части нынешнего Петербурга, а в ту пору, когда город этот еще именовался Ленинградом, все было иначе.

Если гражданин хотел остаться целым и невредимым, то после девяти часов вечера он не выходил на улицу, чтобы погулять по Лиговке. Это сейчас, конечно, влегкую можно без особой опаски выйти из какого-нибудь модного бутика, подышать свежим воздухом и насладиться красотой проспекта. А в те дни по Лиговскому еле-еле ползли, будто усталые слизни, слепые трамваи, в которых даже кондуктор не мог обойтись без того, чтобы вытереть пот со лба и пожелать поскорее проплыть мимо.

Стоило только последнему трамваю в плохо скрываемом ужасе скрыться в тумане, как в местном кабаке случался аншлаг – может быть, оттого, что пойти достопочтенным господам на ночь глядя было больше некуда, а может, оттого, что публика в этом заведении была слишком далека от скисших сливок общества советской интеллигенции. Не буду утомлять предположениями, добавлю только, что в этом популярном местечке каждый вечер кого-то лупили, а утром местные жители вылавливали, словно заправские рыбаки, из кустов очередное безжизненное тело. Иногда это был труп участкового.

Погрязшая в этом сером месте, будто в болоте, жила себе тихонько молодая семейная пара: он – инженер, а она – продавец. И, как это обычно случается с людьми, которые встречаются и живут вместе, у них родился сын, которого назвали Павлом. Паша, как и положено здоровому подростку, быстро научился жизни на улице, узнав многие ее прелести и опасности не со слов родителей или школьных учителей, а на личном опыте.

Добропорядочная советская общеобразовательная школа, как истинно казенное учреждение с авторитарной властью, научила Павлика писать на стенах всякий срам, стукачить и, что называется, закладывать за воротник. Особенно это дело было хорошо матерой зимой – на улице холодно, зато внутри обжигающе горячо. Как ни странно, перед выпуском из школы мальчик решил, что с него хватит, – перестал выпивать, ябедничать, огрызаться и прогуливать уроки, разрисовывая стены с дружками и мучая кошек. Не поверите, но он даже с удовольствием посещал кружок юного радиотехника и имел там успех, ему даже доверили вести школьную дискотеку и ставить музыку на выпускном вечере.

Честь, оказанная тем самым выпускнику, им самим всерьез не принималась: не то чтобы Паше было интересно развлекать ребят песнями, под которые они танцевали, – просто ему стало скучно, и, пройдя, как ему казалось, все круги ада (сколько этих кругов, он не знал, потому что в ад тогда не верил), он посчитал, что понял жизнь. И поэтому отстранился как мог от всех – от учителей, от родителей, от одноклассников – за тем, что теперь мы можем с вами назвать диджейским пультом. Короче говоря, без пяти минут выпускник – парень, который дома получал строгое воспитание и не так уж много тепла, а в школе максимум скучных знаний, но зато немало внимания со стороны девушек, – он полагал, что теперь стал взрослым. А взрослым, как мы знаем, все позволено. Или, точнее сказать, можно то, чего нельзя детям и подросткам. Другое дело, что подростки все равно втихомолку собирают сладкие запретные плоды.

Жаль только, что, когда ты повзрослел и кажется, все приелось и пора на пенсию, – тогда оказывается, что жизнь только начинается. А для ребят самонадеянных это весьма обидно.

2

Когда ты пребываешь в уверенности, что сам себе хозяин, жизнь может весьма ловко вмешаться в твои планы, испортить тебе малину и спутать карты. Все для того, чтобы ты не возгордился и понимал, что руководишь этой жизнью, этим миром и людьми вокруг ровно настолько, насколько они руководят тобой.

Вмешивается она в твои дела, чтобы ты помнил, что никогда не знаешь, где найдешь, а где потеряешь, и жил не только для себя, ради благ в далеком будущем, но и для других.

В общем, по опыту Паши, лезет куда не надо жизнь предельно просто – дает тебе пня под зад. И чем мощнее полученный поджопник, тем сильнее ускорение, которое тебе придали обстоятельства, тем сильнее боль от пинка – та, от которой ты стремишься избавиться. Тогда-то ты и понимаешь, что если и знаешь что-то о жизни, то безумно, безумно мало. Тогда-то, когда кажется, что земля ушла из-под ног и уже летишь в пропасть, ты с опозданием понимаешь, что нет ничего глупее, чем, едва выйдя за школьный порог, кичиться тем, что уже познал все на свете, в том числе геенну огненную…

Герой истории, которую я собираюсь вам рассказать, оказался вовлечен в цепочку событий, которые лучше всего назвать мистическими. Если я допущу где-то погрешность или неточность, заранее прошу прощения, слишком много я сегодня выпил в нашей дружной компании. Впрочем, вполне достаточно, чтобы продолжить эту историю и довести ее, как я и надеюсь это сделать, до конца.

То, что вы сейчас услышите, если вообще захотите принимать любимого препода в расчет, я расскажу так, как вижу собственными глазами. Оно и понятно. Но все-таки хочу оговориться сразу – я знал Павла лично, и, как вы легко можете догадаться, он и рассказал мне эту историю. Так что получится пересказ. А раз так, ясное дело, истории этой не удастся избежать новых подробностей и влияния моих фантазий. Но вижу, что сказал я уже немало, а толку от всего этого меньше, чем ноль. Так что поехали.

3

Еще несколько слов о том, каким был мой друг. При всем своем уме, который удачно сочетался с чувством юмора, на тех, кто не имел возможности и желания узнать его поближе, он все же производил впечатление дуболомного Иванушки-дурачка: коренастый, ростом под два метра, он предпочитал ходить облаченным во все черное, отчего его считали либо рокером, либо гопником.

К счастью, Павел представлял собой нечто среднее из этих двух: все потому, что он жил в опасном районе. Об этом я тоже упоминал, но все-таки. Я бы хотел, чтобы вы понимали, что он жил в районе, где, выходя на прогулку, ради собственного блага было бы полезным прихватить прут строительной арматуры, который можно удачно спрятать в рукаве своей кожанки. И нет чтобы изменить свою внешность и предпочтения в одежде, – нет, Пашу устраивало, что он отпугивает девушек. «Всех отпугивать невозможно. Как раз такие, каким я неприятен, мне меньше всего нужны», – частенько говорил мне он, и ведь был прав, засранец! Не скажу, что Паша слыл донжуаном, но если он и не пользовался у девочек бешеной популярностью, то спросом пользовался точно. Несмотря на свои шмотки, причесон и прочую мишуру.

Какое-то время я пытался с ним спорить, привести его в порядок, но потом смирился с его самонадеянностью и дерзким имиджем. Тот факт, что в выпускном классе мой друг круто изменил свою жизнь, дает мне право, как я считаю, встать на его сторону: как знать, может быть, его наглость была следствием той опасной атмосферы прежней Лиговки, которую он впитал, что называется, с молоком матери, когда некоторых из вас и в проекте-то еще не было.

При всем при этом Паша никогда не знал проблем со своими родителями. Да, он не купался в их любви, а скорее плавал в океане их опаски за его будущее – конец девяностых, перестройка позади, но кто там знает, что нам всем принесут нулевые. Ну ладно, речь не о том, да и беспокоиться за своего ребенка в смутное время нормально. Даже если чадо давно уже выросло. Ну, что-то меня понесло…

На чем это я? Так вот… Жизнь с родными Павла устраивала не во всем, но и проблем особых он с этим никогда не испытывал.

Разве что однажды он не поступил в институт, после чего отец сказал ему: «Сын, или ищи работу, или катись из нашего дома в армию». В армию сынок не захотел и назло отцу удачно нашел и работу, и девушку. После двух лет совместной жизни они расстались. Знаете, как бывает: ты ее еще любишь, а для нее уже все закончено? Ну вот, что-то мне подсказывает, что и у Паши была такая же, как вы говорите, тема. И вот он пакует вещи, чтобы переехать из уютной квартиры на «Приморской» в незамысловатую комнату одной из коммунальных квартир на «Садовой». Там-то все и началось…

На страницу:
2 из 7