День Победы

– Мальчики, я принесла свои записи.

– Мы ждем.

– Вот, слушайте. Уже в первом вылете летчикам 122-го полка удалось сбить четыре вражеские машины.

Первая встреча «Чаек» этого полка с противником произошла в районе населенных пунктов Черлена – Мосты – Гродно. Встретив большую группу немецких самолетов, советские пилоты уничтожили семь машин, потеряв четыре свои. Читала и другие записи.

– Да, самолет «Чайка» – хорошая машина.

– Ну, друзья, спасибо за проведенное время. С наступающим вас праздником.

Вернувшись домой, я стал искать свои записи о самолете И-153. Найдя, открыл тетрадь и начал читать: «Создан в ОКБ Поликарпова в 1938 году. При разработке конструкторы ОКБ Поликарпова стремились максимально облегчить и перевооружить истребитель для современного воздушного боя. Съемным сделали кислородное оборудование, устаревшие пулеметы заменили на скорострельные. Основное отличие – убираемые колеса (лыжи) – позволило достичь скорости 430 км/ч. Введена бронеспинка. Считался наиболее совершенным серийным истребителем такой схемы».

25 августа 2021 г.

Нэлля Баева

Живет на острове Сахалин. Получила два высших образования. Сорок лет посвятила педагогике. Увлекается поэзией, живописью, цветоводством, туризмом.

Стихи пишет с детства. Автор 13 исторических, познавательных, поэтических книг. Ее произведения опубликованы в 67 сборниках и альманахах. Дипломант фестивалей, книжных ярмарок, конкурсов.

Награждена медалями «Кирилл и Мефодий», «Российская литературная премия – 2018», «Борис Богатков», «65 лет ИСП», «Александр Пушкин – 220 лет», «Владимир Маяковский -125 лет», «Анна Ахматова -130 лет», «Георгиевская лента – 2020» за вклад в развитие современной литературы и патриотическое воспитание молодежи, «Сергей Есенин – 125 лет», «Иван Бунин – 150 лет», орденом им. Г. К. Жукова за патриотическое воспитание подрастающего поколения.

Член Интернационального Союза писателей и Российского союза писателей.

Не легенда это – быль…

(в сокращении)

Столетие до жуткой войны крепость стояла.Новых достижений в фортификации не имела.Стратегическое значение давно потеряла.Зато радоваться мирному небу умела!Первое дуновение войны Брест опалило.От воя сирен, лязга металла вставалиВолосы дыбом, ум помутило.Испугавшись, что делать, люди не знали.Защита Брестской крепости являетсяДраматическим началом гнусной войны.Цитаделью первый удар принимается.Ненавистью к врагу защитники полны.Артиллерийский огонь гарнизон врасплох застал.В результате серьезный урон крепости нанесен.Немец мощной силой на крепость наступал.Марш-броском гарнизон на очаги разобщен.При первом штурме, не встретив сопротивления,Штурмовики до Кобринского укрепления дошли.Контратака русских не принесла удовлетворения:Советские солдаты в штыковую атаку пошли.Фашист свалился, сильно раненный в плечо.Пощады молит скорбными глазами.Бой продолжался рядом горячо.– Живи! Мы победим! Родина – за нами!Рванулся русский снова в бой отважно,Но, руки вскинув, замертво упал.Врага душою пощадил однажды,Но немец добротою вовсе не страдал!Гарнизон крепости во главе с Зубачёвым и ФоминымГеройски натиск 45-й немецкой дивизии сдержал.Очаг сопротивления под артобстрелом огневымБолее трех недель оборону крепости держал.Положение к полдню немного нормализовалось.Враги на отдельных участках позиции закрепили.Кровавая битва в двух местах продолжалась.Шабловский, Потапов и Кижеватов ею руководили.Стихийно защитники крепости в группы объединялись,Которые, к сожалению, действовали разрозненно.Централизованное командование создать затруднялись.Отход был невозможен, это сверху не одобрено!На следующий день, 23 июня, с внешних валовНемцы, предлагая сложить оружие, начали артобстрел.В западной части воины сдались под напором врагов(Не имея боеприпасов, оказались совсем не у дел).24 июня противник стремился центральную часть занять.Оборона в Кобринском укреплении и Цитаделиоставалась.Пришлось Зубачёву и Фомину командование принять.Попытка прорыва 26 июня неудачей большой оказалась.Воины крепости – люди более тридцати национальностей —При нехватке боеприпасов, связи… выстоять старались.Без продовольствия, воды… зов заглушая смертей,Оставаясь в тылу врага, почти месяц сопротивлялись.Минобороны выдержку опубликовалоИз донесения разгромленной 45-й дивизии немецкой.Найденное донесение досконально оповещалоО подвигах защитников крепости Брестской.Форт восточный стойко сопротивлялся,К нему нельзя было подступиться.Русский солдат здесь крепко обосновался:Пулеметный огонь скашивал каждого фрица.От пленного из восточного форта немцы узнали,Что двадцать командиров и триста семьдесят бойцов тамобороняются.Советские воины насмерть за каждый клочок землистояли.Майор и комиссар душой сопротивления являются.Непрерывный штурм крепости немцы вели.Русские разрозненную борьбу группами продолжали.Отряд майора Гаврилова сражался еще недели три.Действия групп диверсионный характер принимали.29 июня, в восемь часов утра, немецкая авиация сбросилаМножество бомб пятисоткилограммовых.Мечту о блицатаке крепости командование бросило,Видя в русских защитников стойких, толковых!С бензином, маслом и жиром атаку продолжали.В фортовые окопы все это в бочках бросали.Гранатами и зажигательными пулями их поджигали.Многотонные бомбы метать продолжали.Тысяча восемьсоткилограммовая бомба в угол крепостипопала,Весь город Брест своей детонацией потрясла.Смерть над дрогнувшей крепостью витала,Долгожданную победу немецким войскам принесла!В развалинах почти вся крепость лежала.По виду руин о силе и жестокости боев можно судить.Их громада огонь и кровь былого сражения впитала.Многое камни расскажут, когда смогут заговорить!Для потомков в них гордое чувство звучало,Расставание отважное с жизнью быстротечною,Достойное мужество мгновенной смерти внушалоК Родине, Сталину, семье любовь крепкую, вечную!Крик душевный… боль слова те писала:«Я остался один… солнце в самом зените…Немцы – в церкви. Защитой одна граната стала.Живым же не сдамся… за нас отомстите!»Даже еще в августе из крепости стрельба доносилась.Немцы оттуда раненых офицеров и солдат увозили.Пулеметная очередь еще долго с содроганиемпроносилась.Русский дух советского солдата немцы не сломили.* * *Организатором обороны майор Пётр Гаврилов был.Мужество и отвага советского офицера немцев поражали.Он своей храбростью себе жизнь сохранил.Чтобы увидеться с ним, фашисты в лагерь приезжали.Под прицельным огнем кирпич в дребезги разбивался.Гаврилов более трех недель в полуподвале сопротивлялся.На тридцать второй день войны с последними двумягранатами остался.Фашист стойкости русского офицера изумлялся.Большинство защитников гарнизона в плен попали.Майор Гаврилов плен пережил и уволен в запас.Зубачёв умер в плену. Комиссара Фомина расстреляли.Факт героической защиты крепости позже дошел до нас!* * *Комиссара Ефима Фомина взрыв камнями засыпал.Немцы из-под развалин его извлекли и в плен взяли.Предатель советского комиссара фашистам выдал.У стены крепостной у защитника жизнь отобрали.* * *Иван Зубов тоже свою жизнь на алтарь доблести положил.Всеми операциями вместе с Фоминым руководил.В лагере для военнопленных, в Хамельбурге, голову сложил.Президиум Верховного Совета его рядом орденов наградил.* * *Изувеченное тело Ильи Семочкина под плитами лежало.С горсткой солдат несколько дней каземат обороняли.Умер от потери крови: руку и ногу ему оторвало.Лишь сверху бомбардировщики каземат в прах смяли.* * *Оборона легендарной Брестской крепостиЯрчайшей страницей истории стала.Защитники ярость в душе смогли запасти,Которая стойкость и доблесть сердцам внушала.Цитадель летом 1944 года от оккупантов освобождена.На стенах ряд надписей защитников крепости сиял.«Я умираю, но не сдаюсь! Прощай, Родина!» —Храбрый защитник Брестской крепости написал!В 1956 году боевое знамя зенитного дивизиона извлекли.Оно в одном из казематов было зарыто.В мае 1965 года крепость крепостью-героем нарекли.В 1971-м в мемориальный комплекс посещение открыто.Более двухсот человек достойные награды получили.Гаврилов и Кижеватов Героями Советского Союза стали.Подвиг Ефима Фомина кавалером ордена Ленина оценили.Капитану Зубачёву орден Отечественной войны дали.* * *Враги кровью большой рассчиталисьЗа молниеносное на крепость наступление.Русские упорно защищались.Прекрасная выучка была к сопротивлению.Не нам судить, кто выжил, а кто сдалсяНа милость врага, продолжая страдать.Плен – не рай, там каждый старалсяСвоему товарищу дух поддержать,Кто жизнь отдавал за других,Чтоб лучше, прекрасней жилось.Станьте, герои, в ряды живых.Вам бессмертными стать довелось!

Ольга Бурыгина

Родилась и живет в Республике Карелия. Член Российского союза писателей. Неоднократно публиковалась в коллективных поэтических сборниках. Автор шести книг: «И к закатам сердцем припадаем» (2017), «Над Белым морем летом ночь бела» (2018, Санкт-Петербург, издательство «БизнесОстров»), «Из ладоней любви радость пить» (2019, Москва, издательский дом «Дементьева Алла-ДА»), «Бегут, бегут вагончики…» (2019, Москва, издательская группа «Возрождению – ДА»), «Смена времен» (2020, Москва, издательский и книготорговый холдинг «Новая Страна»), «В океане обыденных дней» (2022, Санкт-Петербург, издательство «Четыре»),

В нашей памяти всегда!

Через поле по тропинкеВозвращалась мать домой,Дети стайкой у калитки,А в глазах вопрос немой…Подбежали к ней, прильнули:«Ну а где же папа, где?»И предательски блеснулиСлезы. Видно, быть беде!Гул доносится тревожно —Самолеты вороньем.Крылья хрупкие надежноМать расправила, а домЗадрожал. Свеча к иконе:«Бога ради, сохрани!»На колени и в поклонеПросит: «Деток защити!»Вся земля надрывно ныла,А ночами бабий вой,За отцов, мужей молилаЖенщина. А где-то бой…И бесстрашные солдатыЗа любимую странуШли под грохот канонады,Чтобы мир домой вернуть.Это было все когда-то,Отголоски эхо шлет.И Победу в сорок пятомОтмечаем каждый год.Строем, радостно, с шарами,Ветеранам честь, хвала,И «Бессмертный полк» рядами —В нашей памяти всегда!

Бывалый солдат

Гудело от грохота небо,От взрывов стенала земля,Война лютовала, не небыль,Снаряды дробили поля.А русский солдат не сдавался,Отважно нес знамя вперед,Атаки стихали – смеялся,Что враг ни за что не пройдет.И, крепким словцом приправляя,Огнем опаленный не раз,Бывалый солдат, удивляя,Вел между боями рассказО том, что сверкали лишь пятки,Когда без оглядки бежалФашист, и играл, словно в прятки,Со смертью – так страха нагнал.Звучала гармошка, и песнюДушевно солдат запевал,А сердцу в груди было тесно,Щемило, он дом вспоминал.И, выкурив с другом цигарку,Вновь в бой по приказу «Вперед!».Тотчас же забыв про тальянку[3],Под пули бесстрашно шагнет.

9 мая

Было не страшно? – не верьте, вранье!Пули летали – что стай воронье.Кровью – не розы алели в садах.Душу охватывал ужас и страх.Небо гудело, стенала земля —Вторглась внезапно разруха-война.Слезы печали, и скорбь, и бедаБесцеремонно ворвались в дома.И за Отчизну родную своюВсе поднялись – были вместе в строю,Смерть не пугала – ведь духом сильны,Ждала Победа страну впереди!Год сорок пятый – фашизму отпор,9 Мая праздник с тех пор.Выходит «Бессмертный полк» на парад.Вечная память, Великий Солдат!

Евдокия

Моей бабушке Е. Я. Анхимовой

Потеряла в лихолетье Евдокия Василька.Тройка воронов в ненастье загубила голубка.И помчались вереницей годы, подминая жизнь.Под суровой колесницей только успевай держись!Вспоминала вечерами Евдокия у окнаВасилька. Ну а ночами боль душила – не до сна.Сокровенное желанье, чтоб могилку отыскатьИ примчаться на свиданье – милому поклон отдать.А потом и с миром к Богу, может, там вдруг повезет,К Васильку найдет дорогу – счастье снова обретет.Много зим и много весен с этой думою ждала,И вдруг весть: Василий найден. Евдокия ожила!Враз расправились морщинки, в глазах нежностьи любовь.Поклонилась у могилки, взяв земли в ладони горсть.И бескровными губами стала о любви шептать.Холмик гладила руками, встречу – счастьем называть:«Не вини меня, Василий, что не плачу над тобой,Иссушила слезы, милый, судьба горькою стезей.Подняла детей достойных, продолженье рода есть.Много внучек, внуков столько, что на пальцахих не счесть.А теперь и, слава богу, я нашла тебя, родной,Скоро соберусь в дорогу, встречай, милый, дорогой».

Славный город Кронштадт

Славный город Кронштадт —Корабли, якоря.Храм великий Морской —Высоки купола!Остров Котлин —Балтийское море вокруг.Берег ждет корабли —Он надежен, как друг.Николай Чудотворец —Святой моряков —Защитит их в невзгодыОт бурь и штормов.И святыня – молитва,Как свет маяка,На просторах морскихУкрепит дух всегда.Славный город Кронштадт —Корабли, моряки…Николай Чудотворец —Спаси! Сохрани!

Виктория Габриелян

Родилась в Украине, выросла в Армении, а сейчас проживает в США. Большая интернациональная семья Виктории связана с медициной и наукой. Самой ей пришлось сменить профессию в Америке и из преподавателя биологии и химии в школе превратиться в медицинского работника.

Как только Виктория научилась читать, родители ее больше не видели и не слышали. Книги, сценарии и самодеятельный театр, книжный клуб стали страстью на всю жизнь.

Виктория автор четырех сборников рассказов, изданных и переизданных в Армении, России и США. Писательница отличается невероятным чувством юмора и наблюдательностью.

Герои рассказов – самые простые, обыкновенные люди, которые не перевернули мир, но из судеб которых складывается история человечества.

Алёшина скрипка

Григораш Дмитрий Алексеевич, мой дед, вернулся с войны со шрамом, рассекающим широкий лоб и левую бровь. Бабушка, когда увидела его в 1946 году (он еще служил некоторое время после войны в штабе фронта шофером), дотронулась рукой до шрама и заплакала.

– Что ты, Нина, – успокаивал дед, – радоваться надо, ведь глаз не задет и руки-ноги целы. Лучше посмотри, что я Светочке привез.

Он снял с плеча мешок и достал какой-то предмет, завернутый в грязное детское одеяло. Бережно развернул, и бабушка увидела черный футляр.

– Что это?

– Это скрипка.

– Такая маленькая!

– Это детская скрипка. Светочка научится на ней играть.

Историю скрипки я слышала много раз и так любила и историю, и скрипку, что просила деда рассказывать мне ее снова и снова. Дед доставал футляр – он всегда хранился на гардеробе в маленькой спальне, – открывал, брал скрипку в руки и играл мелодии, которые придумывал тут же, и под них рассказывал, как однажды, когда их часть стояла в Гинденбурге и на деревьях уже набухли почки, а с улиц и крыш сошел снег, он встретил мальчика. Как раз подъехала полевая кухня, солдаты сидели на ступеньках какого-то помпезного здания – то ли музея, то ли театра – и с аппетитом поглощали кашу, стуча ложками об алюминиевые миски.

Дед немного поодаль чинил свой грузовик: открыл капот и с головой залез во внутренности. Вдруг боковым зрением он заметил какое-то движение за грузовиком. В одно мгновение он спрыгнул на землю за машину и пригнулся: война учит осторожности. Первое, что увидел за грузовиком, – маленькие ноги в порванных ботинках. Мальчик в длинном, не по возрасту, пальто жадно руками ел кашу из тарелки деда. Неподалеку стояла бледная худая женщина, к груди она прижимала сверток в байковом одеяльце. Так держат грудных младенцев.

«Муттер?» – спросил дед у мальчика.

Тот, не переставая есть, кивнул головой.

– Бедные дети войны, – говорил мне дедушка, – война украла у них все, но у мальчика была мама. Я видел, как она укладывала его спать на ящиках в подвале соседнего дома, разрушенного наполовину, как целовала его в щечку и что-то рассказывала. Я незаметно носил им еду, а они кланялись и благодарили: «Дайке шон».

Часть, в которой служил дед, оставили под Гинденбургом, для него война закончилась в начале апреля. Берлин они не брали, следили за порядком в городе: перестрелки продолжались, особенно по ночам. Однажды ранним майским утром дед увидел мальчика. Он лежал на разбитом снарядами тротуаре, голубые глаза были открыты, он неподвижным взглядом смотрел в такое же голубое небо. Рядом на земле сидела мама и так же, как в тот день, когда дед увидел их в первый раз, крепко прижимала к груди сверток.

Дед молча опустился на корточки перед телом мальчика. Женщина посмотрела на него совершенно безумным взглядом и о чем-то быстро заговорила по-немецки, показывая на небо, на дома, на мальчика. Дед не понял ни слова. Он тихонько, очень осторожно и нежно, как только мог после четырех безжалостных лет борьбы за жизнь, закрыл мальчику глаза и заплакал.

Он не плакал, когда убивали его товарищей, когда разрушали его страну, когда в полевом госпитале вынимали без наркоза осколки из его большого и сильного тела и зашивали рваную плоть, только злость росла тогда, только крепче сжимал зубы и кулаки. Победить врага любой ценой, размазать по земле, чтобы следов не осталось, отомстить, отомстить, отомстить!

Он сам не понимал, почему смерть немецкого мальчика так тронула его, разбудила в душе нечто неведомое и неизведанное – сострадание и всепрощение. Он сам до конца не понимал, что он плачет обо всех детях, у которых война украла их жизнь и детство. Вдруг женщина тронула деда за руку, что-то сказала, показывая на мальчика, и протянула ему сверток. Это была скрипка. Женщина что-то говорила и говорила. Может быть, она спрашивала, есть ли у него дети, дед, не понимая ни слова, утвердительно кивал головой.

«Есть», – отвечал он женщине, и она поняла его.

Вечером они вместе похоронили мальчика в подвале разрушенного дома: завернули в большое пальто, под рубашку сына мама положила записку с именем и датами рождения и смерти, и засыпали тело щебнем. На небольшой холмик поставили его ботинки. Больше дед эту женщину никогда не видел, она исчезла. Как звали мальчика, он забыл и почему-то дал ему имя Алёша. Так и пошло в нашей семье: Алёшина скрипка.

Светочка не научилась играть на скрипке, она играет на рояле.

– Может, это и к лучшему, – говорил дед, наигрывая на Алёшиной скрипке свои мелодии, – иначе пришлось бы со скрипкой расстаться.

Я росла, и вместе со мной рос мальчик. Когда мне было шесть лет и дед впервые рассказал мне историю Алёшиной скрипки, мальчику было семь. Когда мне было десять, он тоже подрос, гонял на велосипеде, развозил почту по утрам и учился в школе на одни пятерки. Когда меня приняли в комсомол, мальчик победил на конкурсе королевы Елизаветы для молодых скрипачей. Когда у меня родилась дочь, у него родился сын. Спустя двадцать лет наши дети встретились на студенческой конференции в Берлине, они подружились, долго переписывались, и однажды друг дочери прилетел к нам в гости вместе с отцом. Пока дочь с другом весело болтали на террасе дома, я провела его отца в маленькую спальню, с гардероба достала черный футляр, завернутый в детское байковое одеяло, и протянула ему. Он открыл футляр, достал Алёшину маленькую скрипку и заиграл мелодию деда, которую я не слышала с тех пор, как дед соединился с мальчиком. Он играл в память о тех, кто навсегда остался семилетним, а я под любимую с детства мелодию рассказывала мальчику про все, что случилось с миром с того года, как ему никогда не исполнилось восемь лет.

Ханох Дашевский

Поэт, переводчик, писатель и публицист. Член Интернационального Союза писателей (Москва), Союза писателей XXI века (Москва), Союза русскоязычных писателей Израиля (СРПИ), Международного Союза писателей Иерусалима, Международной Гильдии писателей (Пермания). Член Российского отделения Международного ПЕН-клуба. Родился в Риге. В Израиле с 1988 года. Автор шести книг поэтических переводов и двух книг прозы. Лауреат премии СРПИ им. Давида Самойлова, премии «Русское литературное слово», конкурсов им. Ф. М. Достоевского, И. С. Лескова, Ш. Бодлера. Номинант на премию Российской Гильдии мастеров перевода. Президиумом Российского союза писателей награжден медалью им. И. А. Бунина и медалью им. А. А. Фета.

Рог Мессии

Отрывок из романа

Юда Айзексон, зажиточный предприниматель, незадолго до войны депортированный из Литвы, попадает в формирующуюся на территории СССР польскую армию генерала Андерса. Отстав от поезда на пустынном степном полустанке, он заболевает. Его спасает путевая обходчица Дарья, в которую Юда влюбляется, но их дороги расходятся. Демобилизовавшись по болезни, Айзексон оседает в тыловом уральском городе Илецке, где встречает Риву – свидетельницу гибели своей семьи, спасенную одноклассником-литовцем. Юда сходится с Ривой, но школьный друг неожиданно появляется в Илецке.

* * *

Абстрактная картина на потолке, созданная подтеками воды и грязи, которую привык разглядывать по утрам Юда Айзексон, перешла по наследству к новому обитателю его комнаты, а сам Юда переехал к Риве. Его мучила бессонница, а если удавалось забыться, начинались кошмары: Альгирдас Жемайтис, смеясь, совал ему в руку револьвер, показывал на Дину и приговаривал: «Убей эту старую ведьму!» Хотя Дина во сне была молодой и красивой. Юда сознавал, что до безумия недалеко. Но главным было то, что его состояние понимала и чувствовала Рива. И сказала как о чем-то само собой разумеющемся:

– Переезжайте к нам, Юда. Нельзя вам быть одному.

Но если раньше Юда легко сошелся бы с Ривой и так же легко расстался бы с ней, переключившись на другой объект страсти, то теперь он постоянно ощущал в сердце невыносимую тяжесть раскаяния. До войны ему хотелось быть властелином, перед которым преклоняется жена, трепещут сыновья, и, наверно, поэтому он недостаточно любил Дину, мало уделял внимания детям, ссылался на дела, а сам ни в одной поездке не пропускал юбку, да и в Каунасе находил развлечения. Теперь же Юде хотелось верить, что у него вновь появилась семья, и он благодарил Бога за этот подарок, отдавая Риве и Рафику всю щедрость своей изрядно настрадавшейся души.

На этом можно было успокоиться, но Юда употребил все силы на то, чтобы не просто выживать, а нормально жить в голодном и холодном тыловом Илецке. Добившись увольнения из финотдела, он сумел попасть в экспедиторы, и хотя работа была тяжелой, Юда быстро оброс нужными связями. Приходилось рисковать, и по законам военного времени это могло очень плохо закончиться для Юды. Рива со страхом смотрела на продукты, которые он приносил, догадываясь, какой ценой они достаются. Перепадало и Анфисе, но та лишь благодарила, вслух желая новому квартиранту всяческого здоровья и благ и не сильно задумываясь над тем, где он достает еду, которую она даже в мирное время нечасто видела у себя на столе. В ее представлении еврей тем и отличался, что мог пролезть в игольное ушко и добыть из-под земли сокровища. Юда сам понимал, что ходит по краю. Он и так был под подозрением, не раз хотел все бросить, но представив себе голодных Рафика и Риву, продолжал свою деятельность. И была еще одна проблема, из-за которой Юда не знал покоя. Проблема требовала решения, а у него не хватало смелости ее решить.

Альгирдас Жемайтис, убийца Дины, возникал в его снах не случайно. Альгирдаса Юда знал хорошо. Этот литовец прекрасно ладил с евреями, мог переброситься словечком на идиш, а младший брат его, Казне, сразу же после прихода русских вступил в комсомол. Да и сам Альгирдас был у новой власти на хорошем счету. Если бы не рассказ Ривы, Юда не поверил бы, что Альгирдас стал убийцей. Но он им стал, и просыпаясь после очередного кошмарного сна, сжимая кулаки, Юда воображал, как он возвращается в Каунас, конечно же с винтовкой, находит Жемайтиса и мстит. Только для того, чтобы возвратиться в Литву с винтовкой, надо было попасть на фронт, а чтобы добраться до Альгирдаса и убить его, надо было научиться стрелять, а значит – пойти на войну. Но Юда боялся войны и лишь в мечтах становился мстителем. Он сознавал свое ничтожество, ненавидел себя, но ничего не мог с собой поделать. И что только нашла в нем Рива?

А Рива, сойдясь с земляком и старым знакомым, стремилась найти защиту от возможных посягательств Антанаса Рашиса, если тому удастся ее разыскать. О том, что Антанас может объявиться, Рива думала с содроганием и одновременно с каким-то новым, непонятным ей чувством. Ничего подобного она не испытывала ни с покойным мужем, ни сейчас, живя с Юдой. Рива поймала себя на том, что не только перестала со страхом ждать появления Рашиса, а напротив – думает, как все это произойдет. Если бы Юда предложил брак, пусть даже советский, в загсе, Рива согласилась бы с радостью. Это помогло бы ей справиться с душевным разладом. Но Юда не предлагал.