Вторая попытка

Машина плавно тронулась с места. Распугивая звуком сирены всех окружающих, она стрелой помчалась по городу. По дороге больной поведал врачу о том, как он опрыскал картошку на даче и надышался какой-то химической дрянью.

– Очень возможно, что химикат послужил последним толчком. – сказал ему врач: – Но, скорее всего, ваше сердце было уже на пределе. Вот организм и не выдержал лишней нагрузки.

Григоричу опять повезло. Пробок на дороге не встретилось. До больницы доехали удивительно быстро, минут за семь или восемь. В приёмном покое его переложили в каталку и бегом повезли по пустым коридорам.

Слабость и дурнота вновь накатили с немыслимой силой. Сознание опять помутилось. Мелькавшие над головою, яркие лампы стали слегка расплываться. Скоро все они слились в одно большое пятно. Из нестерпимого блеска вдруг выплыло чьё-то лицо. Последнее, что услышал больной, были слова: – …морфин, внутривенно…

По внутреннему сгибу локтя скользнуло, что-то холодное. Острая сталь пробила кожу мужчины. Лекарство хлынуло в толстую вену. Место где, только что вспыхнула боль от иглы, вдруг наполнилось приятной истомой. Она плавно растеклась по руке и постепенно затопила все существо человека.

Покидающее мужчину сознание почему-то решило вернуться. Только теперь оно было исключительно ясным и, как будто, стеклянным. Всё, что происходило теперь, стало вдруг интересным и ярким.

Каждый звук, возникающий в комнате, внезапно обрёл мелодичное эхо. Оно мягко звенело, словно его рождал драгоценный хрусталь. Голоса трёх врачей, хлопотавших вокруг, обрели глубину и объёмность.

Смысл услышанных слов блистал глубиной и значением, и даже весьма необычным, переливчатым цветом. Волны изумительных запахов окутали голову. Будто мягкие руки подняли его над каталкой, и понесли прямо к солнцу, в сиявшие горние выси.

Душу мужчины, заполнили беззаботная радость и приятная нега. Затем, пришли захватывающе сладкие сны. Их было сразу несколько штук. Сколько, точно определить он почему-то не мог. Казалось, что их будет столько, сколько захочет Григорич. Мало того, их содержание можно будет менять по своему усмотрению.

Волшебные грёзы плавно перетекали друг в друга. Самым причудливым образом они сплетались с окружающей явью и другими виденьями. По ним можно было летать во всех направлениях и временах. Григорич мог перемещаться не только по воздуху, по твёрдой земле, и в глубине лазоревых вод, но и перелетать в иные миры и пространства.

Каким-то мистическим образом, мужчина прекрасно чувствовал время и знал, сколько часов он находится в клинике. К концу третьих суток странные сны стали терять яркие краски, запах и умопомрачительный вкус.

Явь набрала небывалую силу и начала проступать сквозь сияющий флёр медикаментозных видений. С каждой минутой реальность становилась всё более блёклой, шершавой и грубой.

В один ужасающий миг, опьянение вовсе покинуло тело больного. Мужчина внезапно почувствовал, что он оказался на жёстком столе, покрытом холодной клеёнкой.

Молодой кардиолог осмотрел подопечного и удовлетворённо сказал медсестре: – Кризис уже миновал! Переводите в палату.

Санитары сноровисто подняли Григорича. Погрузили его на каталку и вывезли из отделения реанимации. Проехав по коридору, его экипаж свернул в открытую дверь. Мужчина оказался в маленькой комнате, где стояли три железные койки. Там пациента снова взяли на руки и переложили на одну из свободных кроватей.

Всё это время, врач находился поблизости, он наблюдал за переездом больного. Перед тем, как уйти, эскулап посмотрел на Григорича и сообщил строгим голосом: – Вам повезло, что вы оказались у нас сразу после инфаркта. Опоздай скорая помощь на десять минут, и вы могли умереть! В лучшем случае, стали бы полной развалиной! – он открыл дверь в коридор, и, улыбнувшись, добавил: – Можете потихоньку вставать. Только на очень короткое время.

Больной осмотрелся по сторонам и увидел, что оказался в палате, рассчитанной на трёх человек. Одно место занимал очень крупный, дородный мужчина с багрово-красным лицом. На вид ему было не больше полтинника. Третья койка пока пустовала.

Едва за врачом захлопнулась дверь, как сосед осторожно сел на кровати и тихо спросил: – Товарищ, ты куришь?

Григорич кивнул и тут же почувствовал, как сильно ему хочется сделать затяжку. За три долгих дня, проведённые здесь, он так истомился по табачному дыму, что у него даже голова закружилась.

– Меня только перед тобой привезли. – продолжил трепаться сосед: – Я уже четыре дня не курил. Все уши опухли. У тебя есть сигареты?

– К сожалению нет.

– У меня тоже всё отобрали, но я послал друга в ближайший киоск. Сейчас принесёт.

Палата находилась на первом ярусе огромной больницы. Окно выходило на север. Благодаря жаркому лету, оно было распахнуто настежь. Через десять минут, за решёткой возник человек. Он протянул постояльцам палаты пачку дорогих сигарет и коробку со спичками.

Сосед с радостью взял передачку. Приятель перекинулся с ним какими-то фразами, быстро простился и мгновенно исчез.

– Встань-ка на стрёме, чтобы меня не застукали! – распорядился краснолицый сосед: – Сначала я покурю у окна, а потом уже ты.

Вновь прибывший больной с готовностью выполнил строгий приказ. Он осторожно поднялся. Неуверенно добрался до двери и весьма осторожно выглянул в большой коридор. Там не было ни единой души, ни медиков, ни их пациентов.

Григорич встал в открытом проёме. Кивнул, мол, всё братец тихо, и посмотрел на соседа с нескрываемой завистью. Тот с нетерпением вскрыл глянцевую картонную пачку. Вытащил из неё сигарету и, торопливо чиркая спичкой, наконец, закурил.

Глубоко затянувшись, он с большим наслаждением задержал белый дым в своей грудной клетке. Затем, выдохнул тугую струю между прутьев решётки. Одновременно с этим, он положил спички и курево в карман лёгкой куртки.

Толстяк сделал несколько глубоких затяжек. Всё это время, его круглая физиономия сияла ничем неприкрытым блаженством. Вдруг счастливая мина куда-то исчезла, а вместо неё проступило смущение. Потом на широком лице появился испуг. Следом за ним, возникла гримаса ужасающей боли.

Сосед захрипел, уронил сигарету и схватился руками за грудь. Огромный дородный мужик мгновенно обмяк. Всё выглядело именно так, словно из тела вынули стержень, который держал его прямо.

Вдруг, подогнулись колени. Сосед повернулся затылком к окну и, опираясь спиною на стену, сполз на пол палаты. Оказавшись на старом линолеуме, краснолицый больной завалился на бок, и мгновенно затих.

Увидев всё это, Григорич сначала опешил. Он быстро оправился от изумления и заорал во весь голос: – Врача! Человек умирает!

В дальнем конце коридора послышался топот множества ног. Через десять секунд, в дверь влетели люди в белых халатах. Они дружно рванулись к соседу, лежащему возле окна, и начали, что-то с ним делать. Григорич в испуге прижался плечом к косяку и наблюдал за их суетой.

В коридоре загрохотали колёса тележки. Появились ещё два санитара. Они втащили каталку в палату. Медики дружно подняли мужчину и положили его на передвижную платформу.

Прибежала сестричка с внутривенной системой в руке. В левой она держала флакон с каким-то прозрачным лекарством. Кто-то воткнул иглу в вену больного. В сопровождении медиков тележка помчалась в сторону реанимации.

Через минуту, Григорич остался один. Мужчина отрешённо подумал: – «Медики действуют так быстро и слаженно. Прямо как в штатовских фильмах!» – он повернулся к окну. Медленно подошёл к своей койке и осторожно присел.

Только сейчас, он почувствовал, что пульс в голове бьётся с неистовой силой. Мелькнула страшная мысль: – «Сейчас мышцы сердца не выдержат и разорвутся в мелкие клочья».

Мужчину вдруг стало трясти, как осиновый лист на холодном ветру. Рассеянный взгляд скользнул по светлому полу. Секунду спустя, Григорич увидел ту сигарету, которую до половины выкурил невезучий сосед.

– Нужно выкинуть её за окно! – подумал больной, но притронуться к небольшому окурку он почему-то не смог. Сигарета дотлела до фильтра и превратилась в полосу светло-серого пепла.

Через тридцать минут в палату вошёл кардиолог. Врач взял стул, стоявший у стенки. Поставил напротив больного и сел. Приложил стетоскоп к его широкой груди и стал изучать те странные звуки, что издавало инфарктное сердце.

– Как там сосед? – поинтересовался Григорич.

Доктор ничего не ответил. Он продолжил внимательно слушать шумы, доносившиеся из тела больного. Мужчина повторил свой вопрос, а затем, спросил в третий раз. Врач закончил процедуру осмотра и задумчиво выдохнул: – Не спасли мы его. Не успели…

Григорич вздрогнул и посмотрел на истлевший окурок. Кардиолог машинально проследил за его беглым взглядом и увидел то, что осталось от дорогой сигареты. Эскулап вскочил на ноги и заорал: – Он здесь курил?

Пациент удручённо кивнул. Врач вскочил, словно пружина и сделал такое лицо, что Григорич подумал: – «Сейчас влепит затрещину!» – на всякий случай, он опасливо отшатнулся к стене. Не драться же со своим благодетелем.

С трудом сдержав гнев, медик наклонился к больному и прошипел тихим, размеренным голосом: – Запомни мужик на всю свою жизнь! Если будешь курить то, сдохнешь, как он! – врач указал на пустую кровать. Стремительно вышел из тесной палаты и с треском захлопнул широкую дверь.

Спустя один день, в палате появился другой человек. Этот больной явно был из, так называемых, «новых богатых». Сотовый телефон в то время стоил от пяти тысяч баксов и являлся отличительным знаком подлинных властителей жизни. Ну, что-то вроде рясы монаха, или увесистой цепи из золота на шее бандита.

Новый сосед тут же достал свой мобильный и стал звонить своим друганам. К вечеру в палату внесли новый большой холодильник, забитый деликатесами до самого верха, и цветной телевизор с лазерным видиком. По настоятельной просьбе больного санитары взяли незанятую третью кровать и вынесли её в коридор.

– Я, конечно, мог бы и тебя отсюда прогнать, – объяснил нувориш: – но после инфаркта почему-то боюсь оставаться один. Да и врагов у меня слишком много, – добавил он тихо: – Вдруг захотят меня порешить, а ты, я смотрю, мужчина здоровый, хоть, чем-то поможешь?

Григорич решил не углубляться в столь опасную тему и сделал вид, что она его ничуть не касается. К счастью, «сокамерник» оказался совершенно нормальным соседом. Он не корчил из себя неизвестно кого и не был ни снобом, ни жмотом.

Богач даже кормил его из своего холодильника. Через несколько дней, он настолько проникся доверьем к мужчине, что поведал ему много чего интересного. В первую очередь, описал историю взлёта к вершинам успеха.

Больной был человеком довольно воспитанным и хорошо образованным. Однако, во время рассказов о другой, теневой стороне своей жизни, переходил на речь близкую к блатному жаргону. Видно, эта часть его существа не признавала другого наречия.

– В прошлом году, я перетёр кое с кем в пароходстве Самары и взял в аренду три сухогруза. – с большим удовольствием вспоминал нувориш: – Загрузил корабли обычным песком, да и угнал их в Голландию. Там задарма отдал груз какой-то строительной фирме. Продал все корыта на слом. Команды посадил в самолёт, и отправил домой. Так что, за эту афёру, я получил почти десять лимонов, зелёненьких баксов.

Десятую часть от доходов я перевёл в родную Россию. Всё остальное раскидал по различным офшорам. Вернулся домой, сунул и кому надо на лапу. Через час я с удивленьем узнал, что все три парохода списали ещё три года назад. Тогда же их все и сдали в утиль.

После той операции, я жил припеваючи несколько лет. Потом, меня заложил кто-то из моих дружбанов. Этот подлец, дал бандитам наколку. Они, чисто конкретно, взяли меня за бока. Я сразу свернул все дела и уже собрался свалить за бугор. Да вот, чуть-чуть не успел.

Именно в этот момент, меня трахнул инфаркт. Теперь врачи говорят, что мне придётся торчать в этой тихой больничке что-то около месяца. Ну а потом, я быстро слиняю из этой паршивой страны! – он мечтательно поднял глаза к потолку и надолго умолк. Видимо, грезил о тамошней восхитительной жизни.

– Да, кстати, а как бы нам посмолить? – вдруг сменил тему сосед: – Я уже пять дней пробавляюсь без курева. Правда, врач запретил, но я думаю, от одной сигареты ничего мне не будет.

Григорич вздрогнул от слов нувориша и рассказал про того человека, что недавно лежал у окна. С тех пор они никогда не вспоминали о вредной привычке. Несмотря на такую постановку вопроса, мужчина всё равно очень сильно хотел затянуться. Хотя бы раз или два.

Ещё через неделю, в палату вошёл их лечащий врач и бодро сказал: – С обеда вас будет вести другой кардиолог. Приятная женщина двадцати пяти лет. Её прикрепляют, к самым тяжёлым больным! – он сделал длинную паузу и вдруг уточнил: – Причём, только к мужчинам. Она их поднимает на ноги удивительно быстро.

Утром нового дня в дверях появилась такая прелестница, что её фотографию можно было печать в журнале «Плейбой». Высокая, очень красивая, на вид лет двадцати. С огромной гривой блестящих волнистых волос. Грудь колесом, минимум пятый размер.

Верхние пуговицы расстёгнуты так, что упругие полушария видны почти целиком. Халатик в облипочку, короткий, до самых верхних пределов. Длинные ноги идеальных пропорций, обуты в туфельки-лодочки, на больших каблуках.

Шикарная женщина улыбнулась, как знаменитая экранная дива. Она томно представилась и приступила к осмотру больных. Однако, дама не стала садиться на край узкой кровати, как это делали другие врачи. Нет, она лишь наклонилась к Григоричу.

После чего, её выдающаяся, во всех отношениях, грудь оказалась возле самого лица пациента. Так что, смотреть он теперь мог только в одном направлении – прямо за пазуху медика.

Облако невыразимо сладких, весьма дорогих и чрезвычайно модных, в то время духов, окутало больного мужчину. Сердце у него встрепенулось. Оно забилось так сильно, как не стучало со дня первых свиданий с любимой женой. А его спортивные треники вдруг стали слишком тесны.

Врач выслушала колотящееся сердце своего пациента. Она выпрямилась и лёгкой походкой кубинской танцовщицы перешла к противоположной кровати. Григорич посмотрел на соседа. Тот лежал красный, как рак, и держал скрещённые руки внизу живота.

Прелестная дама грациозно наклонилась к другому инфарктнику. Григорич увидел не только её прекрасные ноги, но и то, чем они завершались. Кстати сказать, цвет и фасон дамских трусиков он разглядел во всех самых мелких подробностях.

Наконец, необычный осмотр завершился. Призывно покачивая прекрасными бёдрами, врачиха двинулась к двери. На самом пороге она замерла и на пол оборота повернулась к больным.

Причём, повернулась лишь верхней частью точёного торса. От этого, её изящная талия, стала казаться ещё более тонкой. Она слегка откинула голову, тряхнула пышною гривой блестящих волос и широко улыбнулась.

Едва за медичкой захлопнулась дверь, как сосед облёгчённо вздохнул. С огромным трудом, он перевёл задержанный дух и хрипло сказал: – У меня сердце бьётся, как рыба об лёд!

Нувориш помолчал и добавил: – Вчера, я слыхал, как врачи обсуждали её в ординаторской. Мол, как врач она мало что, собой представляет, но своей сексапильностью пробуждает в больных мужиках волю к продолжению жизни. Все хотят поскорее оправиться и попытаться её закадрить.

– Обычная мужская ошибка! – поддержал Григорич соседа: – Принимают обычную доброжелательность, за особое расположение к своей скромной особе.

– Да, ты братец настоящий философ! – уважительно протянул «новый русский».

– Просто у меня большой опыт, извлеченный из огромного количества подобных ошибок. – хмуро отозвался мужчина.

Волнующие посещения медика заставляли забыть о желаемом куреве, но мечта о затяжке, у больных никуда не пропала. Стоило рядом пройти человеку, который недавно курил, или откуда-то вдруг прилетал запах табачного дыма, как тяга к этому зелью накатывала с невиданной силой.

Как-то раз, мужчина шёл по коридору больницы и неожиданно встретил своего соседа по дому. Профессор медицины приехал сюда по каким-то научным делам и спешил к главврачу отделения. Как всегда они поздоровались. Остановились перекинуться словом, и Григорич поведал о скорбном недуге.

Александр Сергеич внимательно выслушал жалобы. Задал несколько разных вопросов, а затем печально сказал: – Сколько раз я тебе говорил, бросай парень курить!

Через три недели после инфаркта, Григорича отправили долечиваться в небольшой санаторий. Ему пришлось распрощаться с богатым соседом. Перед этим, красотка-врачиха предложила своему пациенту вместе с женой зайти в её небольшой кабинет.

Сначала она прочитала им лекцию о здоровом питании, о допустимых нагрузках и, наконец, о полном запрете курения. Когда краткая речь уже подходила к концу, медичка, не снижая начального темпа, обратилась к супруге больного:

– И самое главное. Вы! – она показала пальцем на смущённую женщину: – Должны трахаться с ним! Хотя бы два раза в неделю! Вашему мужу необходимы такие эмоции! Это понятно?

Жена покраснела, как маковый цвет и торопливо кивнула. Мол, что только не сделаешь ради блага больного супруга.

Соль

В начале 1994 года, с позволенья российских властей, «обвальная приХватизация» нашей державы обрела небывалый размах. Начальники предприятий и чиновники разного уровня усердно делили обширный пирог государственной собственности.

Прямые связи между изготовителями и потребителями были моментально разрушены. Их место заняли толпы удивительно жадных посредников. Барыги скупали товары на заводах и фабриках и везли их в магазины или на рынки.

По дороге цена вырастала. Причём, иногда в несколько раз. В нашей многострадальной стране началась вакханалия «первоначального накопления денежных средств». Появились, так называемые, «новые русские».

Прав был немецкий философ Карл Маркс, когда говорил: – Нет такого преступления, на которое бы не пошёл капитал ради получения трёхсот процентов прибыли.

Почти все товары мгновенно исчезли с прилавков. Вновь возник, памятный всем дефицит. Тот самый, что устроили нам «партократы» по приказу генсека М. Горбачёва. Среди прочих необходимых вещей, пропала даже обычная поваренная соль любого помола.

Дела в пароходстве Самары шли ни шатко, ни валко. Перевозки грузов по Волге совсем прекратились. Хороших судов в порту уже не осталось. Все куда-то бесследно исчезли. Ремонтникам было нечем заняться. Зарплату им перестали платить.

Муж Верочки, наслушался пропаганды, днём и ночью идущей по телеку. Не иначе, как на парня нашло помутнение разума. Он вдруг захотел стать молодым «бизнесменом». Для начала, Вадим перебрал всех знакомых и нашёл среди них человека, с которым когда-то учился.

Давний приятель работал на озере Баскунчак, расположенном на юге европейской части России. Он добывали хлорид натрия для народов СССР, и благодаря родственным связям, дослужился до высоких чинов.

Вадим прикинул на калькуляторе и решил, что самым удобным и выгодным, будет купить соль врассыпную, сразу после добычи. Привезти её на Среднюю Волгу, разложить по пакетам из пластика, ёмкостью в один килограмм, и развезти в магазины.

Согласно статистике, Самарская область потребляла огромное количество того минерала. Поэтому, несмотря на небольшую наценку, назначенную сверх всяких расходов, прибыль окажется весьма ощутимой.

Какое-то время, Вадим размышлял над проектом. Потом, собрался всё-таки с духом и решил начать «своё дело». Он зарегистрировал кооператив, с неограниченными полномочиями. Заняв денег у старого друга, Сергея Ахматова, он двинулся в далёкую Астраханскую область. Верочка не перечила дорогому супругу. Она тоже на что-то надеялась.

Добравшись до южной окраины родины, парень встретился со старым школьным товарищем. Друзья хорошо посидели за рюмочкой чая, вспомнили счастливые прежние дни и обсудили детали работы. Вадим заплатил за поставку небольшой партии соли, сел в скорый поезд и немедленно вернулся в Самару.

Пока приобретённый товар ехал через половину страны, Вадим не сидел, сложа руки. Он занял ещё много денег у друзей и знакомых. После чего, обзвонил и объехал несколько крупных заводов. На одном из промпредприятий он за бесценок купил скромный цех, ставший ненужным «великой» России.

Зачем, что-то делать самим, когда всё можно купить у более развитых индустриальных держав, решили в Кремле. Нефтью и прочими ископаемыми Бог страну не обидел. Знай, вывози всё сырьё «за бугор». Добытые деньги можно оставить в офшорах, добавил кое-то про себя. Тогда и налоги не нужно платить.

Вадим купил аппарат, фасующий сыпучие материалы, и заказал рулоны полиэтиленовой плёнки. На пластик нанесли двухцветную надпись. Она давала понять, что лежит внутри упаковки, и кто произвёл данный продукт?

Наконец, ценный груз прибыл в Самару. Молодой бизнесмен, посадил Верочку в арендованный им небольшой грузовик и, горя нетерпением, приехал на станцию. Железнодорожные служащие быстро оформили кучу бумаг. Они вручили документы Вадиму и объяснили, где припаркован нужный состав.

Супруги подошли к длинному поезду, нашли путевого обходчика и попросили открыть дверь вагона, где лежал драгоценный товар. Огромная железная сворка откатилась в правую сторону. За ней обнаружилась перегородка, не позволявшая содержимому высыпаться наружу.

Цепляясь за железные скобы, парень поднялся на уровень пола состава. Он глянул поверх толстых досок и увидел соль большого помола. Как и договаривался Вадим со старым товарищем, она не целиком заполняла вагон. Слой был толщиною около полутора метров.

Косые лучи восходящего солнца врывались в открытый проём широкой двери. Свет падал на небольшие кристаллики и преломлялся в их глубине. Плоские грани вспыхивали отражённым сияниям. Они ярко искрились, подобно бриллиантам.

Очарованный столь необычной картиной, Вадим на секунду застыл. Потом, протянул правую руку вперёд и зачерпнул горсть вещества, сулившего сладкую безбедную жизнь.

Вернее сказать, парень хотел зачерпнуть. К удивленью Вадима, он не смог этого сделать. Ладонь не погрузилась в блистающую искрами россыпь, как он того сильно желал. Вместо этого, она скользнула по прочной шершавой поверхности.

Впечатление было такое, что рука прошлась по смёрзшемуся зернистому снегу, превратившемуся в непробиваемый наст. Мужчина потыкал в «белую смерть» указательным пальцем. Он ощутил, что она так же тверда, как гранит.

Дело было в том, что пока измельчённая соль ехала по железной дороге, она уплотнилась от тряски. Хлорид натрия впитал в себя влагу из воздуха. Кристаллы немедленно слиплись и вернулись в прежнее своё состояние. То есть, превратились в сплошной монолит.

В самый драматичный момент, появился недовольный железнодорожный чиновник. Он потребовали от Вадима освободить крытый вагон в течение ближайших часов. В случае какой-либо задержки, пригрозил насчитать крупный штраф за простой.

Пришлось срочно нанять бригаду рабочих, вооружённых кувалдами и ломами с большими лопатами. Благо, что подобные люди всегда находились поблизости с подъездными путями.

Здоровенные грузчики взялись за свой инструмент. Они с громким уханьем стали откалывать глыбы каменной соли и таскать их в небольшой грузовик, на котором приехал Вадим.

Хозяин с женой тоже не прохлаждался в сторонке. Вместе с худенькой Верочкой, он участвовал в трудоёмком процессе и помогал, чем только мог. Супруги носили небольшие куски, сгребали метлой измельчённую соль и собирали лопатой в мешки.

Сменяя друг друга, за двое суток, три бригады биндюжников смогли раздробить двадцать тонн монолита. Вадим заплатил штраф за простой подвижного состава и за работу по его очистке от груза.

Он доставил товар в купленный цех, где стал думать о том, что же делать с ним дальше? В советское время, глыбы каменной соли покупали для подкормки домашних животных: овец, коров, лошадей.

После разрушенья колхозов всю скотину порезали, а их мясо немедленно съели. Так что, теперь «лизунцы» оказались никому не нужны. Оставался единственный выход – перемолоть хлорид натрия в частицы нужных размеров.

Парень снова схватился за телефонную трубку. Он долго обзванивал крупяные заводы и фабрики и пищевые комбинаты Самары. С огромным трудом Вадим отыскал и купил миниатюрную мельницу, способную справиться с тонким помолом.

Он привёз агрегат в помещение кооператива. Запустил устройство в работу и с облегченьем увидел, что дело сдвинулось с мёртвой позиции. С одной стороны загружались огромные глыбы. С другого конца, сыпались небольшие кристаллы, готовые к употреблению в пищу. Оставалось лишь разложить в их пакеты и развести в магазины.

Бизнесмен подождал, пока измельчённого машиной продукта набёрётся достаточно много. Он взял пару вёдер и высыпал в бункер второй установки, предназначенной для фасовки товара.