a voice

– Послушай, – приободрился Артур, – не хочу тебя напрягать, но у меня все-таки сегодня день рождения, так что не могла бы ты…

– Да, конечно.

Я сажусь на кровать, берусь за края его штанов, чтобы стянуть их.

– Постой. Я не это имел в виду, – сказал он, покраснев. – Слушай, давай сделаем так… Ты умеешь петь?

– Не особо.

– Знаешь стихи?

– Нет, – сказала я, покачав головой.

– Может, умеешь танцевать?

– Немного, – улыбнулась я.

– Тогда, прошу, станцуй для меня что-нибудь. Только для начала надень платье.

Артур включил «Gimme more» Бритни, и я, как могла, исполнила для него нечто, что в моем понимании походило на танец. Страх сковывал движения, но к середине второго куплета я забылась и мои движения стали более плавными и естественными. Закрыв глаза, я представляла, как меня снимают камеры какого-нибудь танцевального шоу, а главный судья, лежа в кровати, хлопает в ладоши, присвистывает и выкрикивает мое имя.

Музыка утихает. Поправляя волосы, я смотрю в живые, сияющие от восторга, глаза Артура.

– Энни, это было потрясающе.

– Спасибо.

Взявшись за края своего платья, я подала корпус вперед и поклонилась. Кисть на правой руке заныла, напоминая мне об обещании Артуру старшему, и я нахмурила брови.

– Что-то не так? – спросил Артур, заметив перемену моего настроения.

– Этого будет недостаточно, чтобы угодить твоему отцу. Он поймет, если я… мы…

Артур посмотрел на часы.

– Ты не сильно торопишься?

– Нет, твой отец заплатил за всю ночь.

– Что ж, тогда у нас есть время, чтобы узнать друг друга получше, – улыбнулся он. – А потом я что-нибудь придумаю.

Артур оказался гораздо любезнее своего отца. Общение с ним было столь легким, будто мы были друзьями детства.

– Отец сперва жутко разозлился, когда узнал, что я упал с крыши. Естественно, он сразу догадался, что это не было несчастным случаем.

– Что же подтолкнуло тебя к краю? Какой она была – эта последняя капля?

– Так как моя судьба была предрешена еще до моего рождения, – выдержав паузу, сказал Артур, – меня никогда не спрашивали, чем я хочу заниматься. Отец брал меня на встречи с другими преступниками и говорил всем, что вскоре я буду вести дела вместо него. Он как будто бы не замечал их притворства. Если бы с ним что-то случилось, меня бы тут же съели те, кто называл его своим братом. Я видел, с каким презрением они смотрели на меня.

– Так, а чем бы тебе хотелось заниматься?

Лицо Артура мгновенно расслабилось.

– Я немного пишу.

– Пишешь? В смысле книгу или типа того?

– Что-то вроде детектива.

– А твой отец? Он знает, чем ты увлекаешься?

– Я пытался ему рассказать еще до падения, но понимаешь…

– У него на тебя были другие планы, – с досадой сказала я.

– Именно.

– Ну а сейчас?

– Сейчас он, конечно, стал более снисходителен ко мне. Просто недовольно смотрит на меня, когда я делаю записи в своем блокноте.

– Так, а ты не пытался ему показать?

– Исключено. Для насыщенности сюжета там раскрыто несколько его схем. Ну не его, а главных героев.

– И ты не боишься, что когда-нибудь он узнает об этом?

– Нет. Рассказами его не заинтересовать. Уж поверь мне. Отец считает это пустой тратой времени. Ему хотелось, чтобы я больше вникал в его дела.

В комнате не было часов, но по ощущениям было уже около трех или четырех часов ночи.

– Печально, – сказала я, сдерживая зевок.

– Ладно, – вздохнул Артур, – а что же случилось у тебя?

– Ну, – сказала я, вспоминая тот день, – когда меня отобрал мистер Сайлент, я догадывалась, чем нам предстоит заниматься. И что… – слеза скользнула по моей щеке, – в случае, если я не стану повиноваться или сбегу, они убьют Чуи.

– И ты посчитала, что так обезопасишь жизнь брату?

– Да, – сказала я, выпустив пару капель.

– В этом мы с тобой схожи. В благородном эгоизме. Пытаемся сбежать от своих проблем, думая, что так будет лучше для всех.

Артур положил ладонь на мою руку.

– Как бы не было тяжело сейчас, всё рано или поздно наладится.

Смахнув слезы, я потянулась к Артуру, чтобы поцеловать его в щеку. Наши глаза встретились, и боль начала угасать. Я поцеловала его в губы, и спустя пару минут стала его подарком без доли сожаления. Как только мы закончили, я вновь попыталась поцеловать Артура, но он отвернулся в подушку и сквозь надвигающуюся истерику сказал:

– Прошу, уходи.

Его спина тряслась от всхлипов. Он сжимал подушку своими тонкими пальцами, не переставая просить, чтобы я ушла.

– Прощай, Артур, – сказала я, положив руку ему на макушку, от чего он зарыдал еще сильнее.

Не знаю, кому из нас было больнее.

Одевшись, я постучалась в дверь. И когда щелкнул замок, я поняла, что больше никогда его не увижу.

6.

Наша дружба с Сетом перешла в настоящие отношения дочери и отца, которые разрастались, подобно выпуклой меланоме. Мы часто подолгу болтали около окна, всё больше рассуждая о смерти. Он помог мне влюбиться в нее. Найти в ней свой определенный смысл.

***

Следующее утро стало будто еще одним днем моего рождения. Впервые я проснулась женщиной. Всё казалось волшебным и сказочным, пока я не выслушала рассказы других девочек об их первом задании. Не всем повезло так же, как и мне. Синяки, ссадины, кровоподтеки.

– Расплата за неповиновение и дурной нрав, – объясняла мамаша. – Вы сами во всем виноваты.

Хлои пролежала в кровати всё утро, не поднявшись даже для того, чтобы позавтракать.

– Тебе нужно поесть, – сказала я, поставив на ее тумбочку стакан с чаем и тарелку с бутербродом.

– Ты ведь понимаешь, что это всё, что нас ждет? – сказала Хлои, повернувшись ко мне.

– Не волнуйся, рано или поздно всё обязательно наладится, – сказала я, пододвинув тарелку ближе к ее голове, – а пока прошу, тебе нужно поесть.

– Энни, – сказала Хлои, выдержав паузу. – Вернулись не все.

Я обернулась и посмотрела на пустующую кровать Карен. На мгновение кровь в моих венах стала гуще. Я сглотнула слюну.

– А сегодня ночью, – продолжила Хлои, – Вильма упала в туалете замертво. Сначала она жаловалась на головокружение, а потом просто потеряла сознание и рассекла себе висок. Энни, кто-то здорово треснул ее по голове.

Холодок пробежал по моим рукам.

– Хлои, послушай, мы что-нибудь…

– Да что с тобой, Энни!? – закричала Хлои, схватив меня за плечи. – Что они с тобой сделали!? Мы шлюхи, Энни! Малолетние, мать его, шлюхи!

В комнате все замерли, глядя на нас.

– Что там происходит!? – крикнула мамаша из коридора.

– На тебе ни единого синяка, Энни. Ты, стало быть, у нас примерная проститутка, да? – прошептала Хлои, глядя мне в глаза. – Наша следующая мамаша?

– Что случилось? – спросила Марта, оказавшись возле нас.

Хлои отпустила меня и снова легла на кровать, повернувшись спиной.

– Как дела, милая? – спросила мамаша. – Хлои, у тебя что-то болит?

Женщина вынула из кармана оранжевый пузырек. Погремев им, Марта вытащила оттуда таблетку и положила ее на тумбочку.

– Вот, выпей это, и тебе полегчает.

– Оставьте меня в покое, – сказала Хлои.

Марта оглядела присутствующих в комнате девочек, сжала губы и снова повернулась к Хлои.

– А ну-ка быстро съела эту чертову таблетку!

Вцепившись в челюсть Хлои, мамаша разжала ей зубы и пропихнула таблетку, едва не разодрав ей губы своими длинными красными ногтями.

– Глотай! Глотай, дрянь!

Хлои держала мамашу за руку, пытаясь сопротивляться.

– Запивай. Выпей этот чертов чай!

Мамаша прижала кружку к губам Хлои, и та, сделав пару глотков, закашляла от удушья.

– Открой рот! – кричала мамаша, держа Хлои за подбородок. – Покажи мне свой чертов язык!

Высунув язык, Хлои продемонстрировала пустую полость.

– Умница, – сказала мамаша спокойным тоном, – а теперь иди в ванную и смой со своего лица эти страдания. А вы чего смотрите!? Нечем больше заняться!?

Как только Марта вышла из комнаты, Хлои зарылась лицом в подушку, потряхивая плечами. Я обернулась, смотря на испуганных девочек. Каждая из которых принялась заниматься своими делами, делая вид, будто ничего не произошло.

Когда я повернулась к Хлои, она лежала на спине. Из ее глаз по-прежнему текли слезы, но теперь она улыбалась.

– Я буду следующей Вильмой, – сквозь расслабленную улыбку сказала Хлои. – Я так долго не выдержу.

Хлои смеялась. Ее смех напомнил мне зловещий смех ведьм в нелепых черных шляпах из детских сказок. Взгляд Хлои обезумел, и тогда я впервые испугалась за нее и за нас всех.

7.

Охранники нашего приюта, дежурившие по ночам на каждом этаже, сменялись чуть ли не раз в месяц.

– Энни, – говорил Сет, – если кто-то решит посягнуть на твою неприступность, лягайся подобно дикой кобыле. Целься туда, где больнее всего, – тут он клал ладонь себе на промежность, – выцарапывай глаза и, наконец, на крайний случай расслабляй мышцы кишечника и мочевого пузыря, это удвоит шансы на успех.

Обучая меня самообороне, Сет не переставал посматривать на охранника с опухшим лицом, который, в свою очередь, косился на нас.

***

Время плелось медленными шагами. Из-за услужливости и привязки к брату я «доставляла заказы» самостоятельно. Мне также доверяли поход за продуктами, пока остальные занимались уборкой, готовкой и глажкой. Главное – вернуться до двенадцати, чтобы тебя не начали отслеживать через телефон.

Тех, кто не был скреплен родственными узами, привозили к клиентам бандиты мистера Сайлента. Он запугивал нас и был убежден в том, что мы никуда не денемся.

Я шла с двумя пакетами продуктов, когда телефон в кармане дважды завибрировал, извещая о полученном сообщении с заголовком «Мира». Это было первое видео с участием сбежавшей.

Мира лежит на земле без сознания. Загорелый мужчина выливает на нее ведро воды, и та открывает глаза, хватаясь за голову. Территория вокруг нее огорожена прутьями, будто съемку вели из огромного вольера. Камеру переводят в другую сторону, где лежит свернутый в клубок лев. В него тычут палкой, и дикая кошка поднимает голову. Лев потряхивает гривой, зевает и спустя несколько секунд замечает замершую в оцепенении Миру. Животное поднимается с земли, отпивает из миски и лениво идет в ее сторону. На Миру снова выливают ведро воды, и от неожиданности она визжит и подпрыгивает. Лев проявляет интерес. Он скалит зубы, подбегает к Мире и прыгает на нее.

От ужаса я закрываю глаза и роняю телефон. Мира кричит, пока я шарю по полу в поисках горящего экрана. Крики Миры сменяются чавканьем и веселыми мужскими возгласами. Я нащупываю телефон, смотрю на экран и меня выворачивает.

8.

Однажды Сет решил устроить мне сюрприз, предложив то, от чего я не могла отказаться.

– Энни, – сказал Сет, встав на одно колено, – знаю, это может показаться легкомысленными, но… – он полез в карман своих коричневых брюк и достал оттуда сжатый кулак. – Энни, – сказал Сет, запыхаясь от волнения, – я хочу, чтобы мы сделали это вместе.

Кулак раскрывался подобно беззвучной шкатулке с драгоценностями. И когда я увидела этот маленький блестящий сюрприз, не сдерживая эмоций, тут же кинулась Сету в объятия.

– Да, – сказала я, прослезившись, – я согласна.

Это был ключ от двери, которая выходила на крышу приюта.

***

Чуи рассказывал, где их держат и чем им приходится заниматься, на что мне приходилось отмалчиваться в ответ.

Раз в месяц нам устраивали свидание. Я видела, с каким пренебрежением брат смотрел на меня, откровенно стыдясь нашего родства. С каждой нашей встречей он всё больше замыкался в себе и почти ничего не рассказывал. Чуи убирал руки, стоило мне протянуть к ним свои. Мы молча сидели над остывающей пиццей в кафе под присмотром одного из бандитов мистера Сайлента. Привет. Пока. Одно сухое объятие в начале, одно в конце.

– Всё наладится, – говорила я Чуи, – всё будет хорошо.

9.

– Так, – сказал Сет, сверив минутную и секундную стрелки на своей левой руке с часами в коридоре на пятом этаже, – секунда в секунду.

– Тут всего пять этажей, – наставлял Сет, – ошибки быть не должно. Представь, что ныряешь в воду головой вперед. Просто шагни с крыши и пытайся не приземлиться на ноги, словно бутерброд, который всегда падает так, как надо.

– Ровно в двенадцать я спрыгну с крыши своего многоэтажного дома и буду ждать тебя там, в бесконечности. Ты уверена, что тоже хочешь этого?

– Да, – прошептала я. – Ты ведь обещаешь, что мы снова увидимся? – спросила я, глядя ему в глаза.

– Обещаю, – сказал он, положив свою руку мне на макушку.

Пробравшись к выходу на крышу, я еще раз взглянула на часы в коридоре и, когда до двенадцати оставалась ровно одна минута, повернулась к двери, отсчитывая последние шестьдесят секунд своей земной жизни. Придерживая навесной замок, я аккуратно вводила ключ, подобно хирургу, делающему надрез скальпелем. Пятьдесят пять, пятьдесят четыре, пятьдесят три. Тихий щелчок входящих во внутрь замка металлических ребер. Сорок восемь, сорок семь. Еще парочка, и замок поддастся. Сорок четыре, сорок три, сорок два. Ключ полностью входит в замок, и от цели меня отделяет последний щелчок. Я чувствовала себя снайпером, которому нужно убить главаря. Подрывником, заложившим бомбу. Один щелчок, и ты герой. Тридцать пять, тридцать четыре. Я оборачиваюсь, чтобы убедиться в неведении окружающих. Тридцать. Я щелкаю ключом, но «бум» не происходит. Щелкаю еще раз. Двадцать семь, двадцать шесть. Щелкаю снова. Бью холостыми. Двадцать три, двадцать четыре. Мечты тлеют, словно роман о пятом прокураторе Иудеи. Я дергаю замок, душка бьется о дверь, звонко возвещая о моих намерениях. Двадцать один. Дергаю еще раз, верчу ключом. Слышу бурчание в дальнем крыле коридора. Пятнадцать, четырнадцать, тринадцать. Быстрые шаги, перерастающие в бег. Приближающийся свет фонаря. Десять. Пол будто рассыпался под моими ногами. Гранитные плиты одна за другой падали вниз с высоты пятого этажа, оставляя подо мной черную бездну. Девять, восемь. Прости меня, Сет.

Я кладу ключ в рот и глотаю его, проталкивая каждое ребрышко. Напрягаюсь, чтобы протолкнуть его дальше, но ключ застревает в горле. Семь, шесть. Я чувствую кровь. Ключ перекрывает дыхательные пути, и я хватаюсь за горло. Мне нечем дышать. Я наклоняюсь, пытаясь прокашляться. Ключ где-то в середине гортани. Ни в зад, ни вперед – чертова девственница. Красная слюна из моего рта тянется к полу вязкой паутиной. Пять, четыре. Металлические ребра ползут в обратном направлении, и ключ вырывается наружу. Я сплевываю кровь, жадно глотая воздух. Смотрю, как ключ бьется о плитку, отпечатывая красный след, и замечаю воткнутый в дверь маленький клочок бумаги. Свет фонаря бил мне в лицо, пока я пыталась разобрать оставленное Сетом послание. «Попробуй еще, дорогая, а я больше не могу». Три, два, один.

***

Было сложно ощущать себя чем-то большим, чем просто живой куклой для утех. Каждый день нас приучали отказываться от себя и своих желаний, и каждую ночь мы закрепляли полученный опыт. Звонок, и ты едешь на вызов, как скорая помощь извращенцам и растлителям, которые заказывали тебя, словно лот из журнала. Душ до, душ после. Кожа шелушилась от щелочи дешевых шампуней и гелей. Ныли распухшие губы.

– Знаешь, – сказала однажды мне Хлои, – кажется, я влюбилась.

Обернувшись по сторонам, она показала мне фото блондина в белой расстегнутой рубашке.

– Хлои, нам же нельзя, – прошептала я.

– Энни, он мой единственный смысл, чтобы терпеть всё это.

– Что ж, – выдохнула я, – ну и когда же ты планируешь познакомить его с мамашей?

– Да, да, – ухмыльнулась Хлои. – Серьезно, скажи, разве он не милашка?

– Милашка? Хлои, о чем ты думаешь?

Хлои отказывалась слушать меня. Прикусив нижнюю губу, она любовалась фотографией своего парня.

– Мы провели уже вместе три ночи, и с ним я впервые почувствовала себя девушкой. Прям как ты тогда с этим калекой Альфредом.

– Его звали Артур.

– Какая, черт разница, – отмахнулась Хлои.

– Хлои, не будь такой легкомысленной. Ты, правда, думаешь, что этот твой парень женится на тебе?

– Не знаю, Энни. Не знаю, что будет потом, главное, что сейчас он делает меня счастливой.

– Милая моя… – я сажусь на кровать к Хлои и прижимаю ее голову к своей груди. – Я рада видеть тебя счастливой.

– Энни, – сказала Хлои, посмотрев мне в глаза, – можешь мне пообещать кое-что?

– Конечно.

– Обещай, что мы сбежим, как только появится возможность.

– Сбежим? – возмущенно прошептала я. – А как же мой брат? Они же убьют Чуи.

– Мы сбежим все вместе. Вместе с Диланом и Чуи. Идет?

Бросив попытки что-то объяснять, я выдохнула и погладила Хлои по волосам.

– Идет.

10.

– Энни, – сказал мистер Дэвис на следующий день у себя в кабинете, – я знаю, что вы с мистером Фарелом были близки, поэтому мне нелегко говорить тебе об этом… – директор вздохнул, – в общем, мистер Фарел…

Мои глаза горели от пролитых слез.

Мне ли не знать.

– У него в квартире полиция обнаружила завещание на твое имя. Мистер Фарел завещал тебе свою квартиру. Так вот…

– Это всё? – спросила я, сглатывая кровь, сочащуюся из разодранного горла.

– С завтрашнего дня я записал тебя на воскресные занятия с отцом Патриком, и еще тебе нужно будет пройти несколько… – мистер Дэвис сглотнул слюну, чтобы получше подобрать слово, – занятий с нашим психологом миссис Джил.

– Теперь я могу идти? – спросила я, пытаясь сдержать нескончаемый поток слез.

– Постой, – сказал директор, открыв ящик своего стола, – возможно, мне не следовало упоминать об этом, но Сет оставил тебе записку. Вот.

Директор протянул мне вскрытый конверт с торчащим из него белым листком бумаги.

«Привет, моя маленькая. Если ты это читаешь, значит твои дела не так уж и плохи. Знаю, ты злишься, но я не мог позволить тебе сделать это. Когда я впервые услышал твой смех у себя на занятии, я понял, что ты – единственный человек, который меня понимает. И если мне удалось донести до тебя свои знания, значит я прожил не зря.

Милая Энни, надеюсь, ты сможешь изменить этот мир. А если не этот, то какой-нибудь другой. Я уверен, у тебя все получится.

Еще увидимся. Я обещаю. Твой чокнутый псих, Сет».

***

Возлюбленный Хлои после каждой ночи давал ей несколько лишних сотен, которые она доверяла мне. Раз в три дня, выходя за покупками, я заходила в туалет супермаркета, ставила телефон на беззвучный и прятала его за бочком унитаза. После чего ехала к дому, где была квартира Сета, доставала ключ, воткнутый в землю около дерева во дворе, и оставляла внутри деньги на побег.

Мы не знали, когда настанет идеальный момент. Мы ждали какого-то знака. Должно было случиться то, что побудит нас к действию. И этот день настал.

11.

Несмотря на все заверения миссис Джил и религиозные проповеди по воскресеньям, я давно перестала верить в то, что все мы дети Божьи. Бог ненавидит нас всех. Бросает на произвол и карает, если ты начинаешь думать о себе больше положенного минимума. Придерживайся инструкций, и тогда, может, тебя будет ждать нечто большее. Чтобы сделать счастливым беспринципного родителя, ты должен страдать так, чтобы смерть казалась тебе спасительным раем.

***

Я захожу в кафе, сажусь на свободный стул у бара, заказываю пиццу и достаю телефон. Повернувшись в сторону стеклянной витрины, я смотрю на освещенную фонарями улицу. Наблюдаю за тем, как люди торопятся жить.

Выходившие из офисов муравьи торопились к своим авто, чтобы быстрее занять ближайшие около светофора места. Ставлю свои большие пальцы на отсечение, что большинство из них, сидя в своих «шевроле», «фордах» и «митсубиси», клялись себе в том, что никогда больше сюда не вернутся. Безвкусная рутина. Противная, как пятый бокал любимого пива.

Загорается зеленый, и на дорогу выбегает мужчина в рубашке и развевающемся галстуке. Он расправляет руки, будто сейчас воспарит к небесам. Мужчину объезжает пара машин, проклиная его своими длинными гудками. Тонкий визг горящей резины, и он отлетает от удара грузовика. Розовые остатки, застрявшие в бампере, подсвечиваются красным светофором.

«Везучий ублюдок, – думаю я, просовывая чертову пиццу в свою зеленую сумку. – Как же тебе повезло».

Я выхожу из кафе навстречу усиливающемуся дождю. Мой правый карман дрожит от вибрации. Достаю телефон, на экране которого высвечивается улыбчивая брюнетка. Хлои? Ее лицо быстро покрывается дождевыми каплями – смех сквозь слезы. Я прислоняю телефон к уху, от чего по моей коже пробегают мурашки.

– Хлои, что-то случилось?

Я слышу невнятное мычание, всхлипы, плач. Протяжное мычание, пару коротких всхлипов, плач. Я смотрю на ее размазанные по стеклу слезы. Снова прикладываю телефон к уху, слушаю всхлипы.

– Эй, всё в порядке?

Смотрю на часы.

– Я… –всхлип. – Я…

– Хлои, что случилось?

– Мне…

Шум дождя смазывает и без того невнятную речь Хлои.

– Что?

– Мне нужна помощь. Ты… – всхлип, – ты должна приехать. Прошу.

Вой скорой помощи бьет мне в левое ухо, и я затыкаю его пальцем.

– Что у тебя? Черт! Хлои?

– Энни, прошу.

Ее голос переходит в собачий вой

– Хорошо, хорошо. Где ты?

– Я у Дилана.

Пытаюсь расслышать адрес.

– Хорошо. Я скоро буду.

Я смотрю в сторону столпившихся на дороге людей, разворачиваюсь и иду в сторону входа в метро.

Я подхожу к квартире Дилана, шаркаю ногами перед входом и стучу в дверь кулаком.

– Милая, это я.

Дверь открывается, и передо мной восстает девушка из «Звонка». Ее волосы – черная копна. Белая ночнушка до колен, с парочкой высохших пятен около живота и чуть ниже. Ногтем указательного пальца Хлои сдавливает кутикулу на большом с такой силой, что оба пальца белеют.

– Что случилось?

– Я убила его, – выдыхает она, не поднимая глаз.

– Закрой двери, – говорю я, проходя в квартиру.

Вот оно раскинутое на полу голое мужское тело. Не Аполлон, конечно, но вполне сошел бы за полукровку. Свет из окна падает на его приподнятую голову.

Черт. Черт!

– Мы играли. Я толкнула Дилана. Он упал и больше не поднялся, – говорит Хлои и начинает плакать.

– Во сколько тебя забирают?

– В десять утра, – говорит Хлои, вновь переходя на вой.

– Слушай меня. Слушай! – говорю я, взяв в ладони ее лицо. – Сейчас мы сделаем так… Одевайся и езжай к Чуи. Оттуда выезжайте на квартиру к Сету и ждите меня. Если я не приеду на заказ, клиент позвонит Сайленту, и тогда нас всех поимеют.

– Энни, я не смогу.

– Сможешь, – говорю я, целуя Хлои в лоб. – Сможешь.

Хлои кивает в ответ.

– Давай я помогу тебе.

Я стаскиваю с Хлои ночнушку, от которой разит потом и похотью. Помогаю ей натянуть свитер. Завязываю шнурки на кроссовках.

– Возьми мою пиццу, чтобы они подумали, что ты – это я. За тобой ведь, наверняка, кто-то присматривает.

Хлои снова пускается в истерику.

– Ну-ну, – говорю я. – Нужно думать о себе, хорошо? Мы ведь всё еще живы, ладно? Давай, давай.

Я набрасываю на нее ветровку и толкаю к выходу.

– Вот, – говорю я, дав ей свой телефон. – Избавься от него, как только встретитесь с Чуи.

– Угу, – говорит Хлои, хлюпая носом.

– Эй, – говорю я, когда Хлои ступает за порог, – у нас всё получится.

12.

В память о Сете Микки с помощью иголки и шариковой ручки набила мне на запястье тату – небольшой черный смайлик с двумя крестиками вместо глаз и улыбкой в виде скобочки. Теперь, когда я смотрю на нее, то вспоминаю одну из цитат моего мистера Фарела и то, как пахла его рубашка в нашу последнюю встречу.

Черт, Сет, как ты мог так поступить со мной! Я так по тебе скучаю.

***

Полчаса для того, чтобы успокоиться и попытаться собраться с мыслями. Куда мы сбежим, в каком городе нет еще щупалец мистера Сайлента? Мной овладевает паника. Точка концентрации, как говорила миссис Джил, – пустая болтовня, взятая из просроченных учебников.

Я смотрю по сторонам и сквозь прозрачную штору замечаю силуэты двух трущихся друг об друга людей в соседней многоэтажке. Тело, которое побольше, стоит на коленях сзади того, которое поменьше. Я вижу, как сотрясается жир на животе мужчины при каждом ударе о бедра женщины. Если бы они трахались чаще, чем ели, то вскоре сбросили бы пару лишних кило. Гипнотизирующее зрелище, расслабляющее сознание лучше всякой горящей свечи. Они выглядели как два карликовых мамонта, борющихся за выживание своего вида. Пульс выравнивается. Я смотрю на часы. Пора.

Я переступаю через бледного Дилана, задевая ногой его плечо. Тело издает глухой стон. Наклонившись к нему, я прикладываю два пальца к его шее. Он жив.

– Так, так, – говорю я, шлепая его по щеке, – вставай. Вставай быстро!