Наш Сталин: духовный феномен великой эпохи

Иное дело – восточные окраины страны, населенные по преимуществу мусульманскими народами. Здесь около 10 миллионов человек вели тогда кочевой образ жизни, их общественная организация сохраняла черты родоплеменного строя. Сталин пристально отслеживает политическое положение в обширном пространстве Востока. В яркой призывной статье, посвященной этой теме, он прозорливо связывает с Востоком будущее социализма и эмоционально подчеркивает: «кто хочет торжества социализма, тот не может забыть о Востоке» [143, с. 173].

Сталинский принцип «самоопределения трудящихся масс» реализуется в создании осенью 1918 года Центрального бюро мусульманских коммунистических организаций, деятельность которого обеспечила преимущество интересов трудового народа перед местным национализмом. За этим шагом последовало создание на протяжении 1920 года в мусульманских регионах страны советских автономных республик – Башкирской, Татарской и Казахской, а также автономных областей – Чувашской, Удмуртской, Марийской и Калмыцкой. В ноябре 1920 года Сталин предпринимает поездку на Северный Кавказ, и вскоре там тоже были созданы советские республики – Горская и Дагестанская.

Наиболее сложной оказалась ситуация в Закавказье, где проживало восемь коренных национальных групп, причем различные этносы часто переплетались друг с другом самым причудливым образом. Так, в Тифлисе армян было значительно больше, нежели грузин, а в Баку армяне и русские почти полностью вытеснили азербайджанцев. В Азербайджане и Грузии армян было больше, чем в самой Армении, что создавало антиармянские настроения на этих территориях.

В 1918 г. под нажимом турецкой армии была создана Федеративная Закавказская Республика, в которую вошел весь регион, кроме Баку, где армяне вопреки протурецким настроениям азербайджанцев создали советскую республику. Федерация вскоре развалилась, турки захватили Армению и Азербайджан, а Грузия подписала с Германией договор о размещении на ее территории немецких войск. Вскоре, однако, Турция и Германия вынуждены были покинуть Закавказье, и их место заняли англичане. Через год им тоже пришлось уйти, после чего началась советизация Закавказья, завершившаяся только в 1921 г.

Добавим к этому, что, оставаясь наркомом по делам национальностей, Сталин возглавил 9 апреля 1919 года вновь созданный наркомат государственного контроля, преобразованный позднее в наркомат рабоче-крестьянской инспекции. Кажется непостижимым, что такой гигантский объем работы по строительству нового государства он совмещал с решением труднейших военных задач. Несомненно, однако, что его деятельность в эти грозовые годы стала незаменимой, поистине уникальной школой руководства большими массами людей, сформировавшей его и как государственного деятеля, и как военного стратега. Первое из этих дарований Сталина выявится в полной мере с окончанием гражданской войны, а спустя два десятилетия от него вновь потребуется слить воедино военно-стратегическое и государственное руководство.

И хотя все это еще впереди, в те далекие, окутанные романтической дымкой годы, строгая история, как бы в предвидении трудного будущего страны, торопится выдвинуть Сталина на ключевые позиции в политике большевистской партии и Советского государства. Рубежной в его политической биографии и знаковой в судьбе страны стала дата 3 апреля 1922 года, когда на пленуме Центрального Комитета РКП(б) он, по предложению Ленина, оставаясь членом Политбюро и Оргбюро, был избран на учрежденный XI съездом партии пост Генерального секретаря ЦК.

Сам факт этого выдвижения говорит о том, что Сталин был признан в качестве наиболее работоспособного партийного руководителя и организатора. Заметим между тем, что пост генсека, по первоначальному замыслу, не был ключевым в ЦК. До его введения была должность ответственного секретаря, но никто из занимавших ее (Е. Д. Стасова, Н. Н. Крестинский, В. М. Молотов) не мог претендовать на лидерство в партии. Да и с учреждением новой должности слово «генеральный» в ее названии писали с маленькой буквы. Но воистину «не место красит человека, а человек место»:

Сталин, никогда не стремившийся к публичности и предпочитавший ей организационную работу, именно на этом посту становится духовным и политическим вождем большевистской партии и советского народа. Созидательная энергия его духа превратит этот пост в капитанский мостик государственного корабля. Вскоре он выступит с планом, в котором отчетливо проявятся «державные» приоритеты его политики. Это план государственного устройства новой, советской России.

Еще в октябре 1920-го в программной статье «Политика советской власти по национальному вопросу в России» он пишет: «Требование отделения окраин от России, как форма отношений между центром и окраинами, должно быть исключено не только потому, что оно противоречит самой постановке вопроса об установлении союза между центром и окраинами, но, прежде всего, потому, что оно в корне противоречит интересам народных масс как центра, так и окраин. Не говоря уже о том, что отделение окраин подорвало бы революционную мощь центральной России, стимулирующей освободительное движение Запада и Востока, сами отделившиеся окраины неминуемо попали бы в кабалу международного империализма» [145, с. 351].

Сталин рассматривает идею государственной целостности страны как важнейшее геополитическое условие ее «авангардного» движения по пути социалистического созидания и как стратегический плацдарм своей деятельности. В 1921 г., выступая на X съезде партии, он говорит, что прообразом будущего объединения независимых советских республик является РСФСР. 12 января 1922 года он обращается в Политбюро ЦК РКП(б) с запиской, в которой, предлагая практические шаги по подготовке создания единого советского государства, определяет цель этих шагов как достижение «объединения всех независимых республик с РСФСР на началах автономии» (Правда. – 2012. – 15—18 июня). Уже 16 января Политбюро постановило принять предложения Сталина как руководство к действию.

Наркоматом по делам национальностей была проделана вся необходимая работа, и в августе Политбюро решает создать комиссию Оргбюро по подготовке на очередной пленум ЦК вопроса «О взаимоотношениях РСФСР и независимых республик». Сталин предложил на рассмотрение комиссии план «автономизации» национальных образований в составе РСФСР. План состоял в том, что все независимые советские республики входят в РСФСР на правах национальных автономий, и таким образом возрождается историческая Россия, «единая и неделимая».

План Сталина был принят комиссией и разослан для обсуждения в центральные комитеты компартий республик. Он был одобрен ЦК КП Азербайджана и Армении. Против выступил ЦК КП Грузии, предложив конфедеративный вариант объединения. ЦК КП Белоруссии высказался за сохранение существующего положения. ЦК КП Украины заявил, что исходит из принципа независимости Украины. Между тем, идея «автономизации» имела много сторонников на различных уровнях власти, в партийной среде и в широких народных массах, что в ходе дальнейшей работы комиссии позволило ей повлиять на позиции центральных органов государственного руководства независимых советских республик.

В результате, собравшись 23 сентября на свое заседание, комиссия поддержала сталинский проект, – за него проголосовали представители всех республик за исключением Грузии, представитель которой при голосовании воздержался. Уже на следующий день, 24 сентября все спорные вопросы, касающиеся объединения путем «автономизации», были решены. Однако Ленин, который был болен и участия в работе комиссии не принимал, неожиданно выступил против самой идеи «автономизации». 26 сентября он направил членам Политбюро письмо, в котором подверг резкой критике план Сталина и предложил создание союза равноправных советских республик. В ответ Сталин обвинил Ленина в «национальном либерализме».

Ленина можно было бы понять, если б согласие об «автономизации» еще не было достигнуто, следовательно, реализация плана Сталина могла усугубить разногласия и воспрепятствовать объединению народов распавшейся Российской империи. Но в сложившейся к тому времени обстановке план Сталина был, как мы видели, вполне реален, и позицию Ленина нельзя оценить иначе, как следствие неоправданной уверенности в том, что вот-вот грянет мировая социалистическая революция, и тогда возникнет препятствие к новому объединению в виде… Советской России. Поэтому надо, настаивал Ленин, создать союз национальных советских республик, в самом названии которого отсутствовало бы имя России. К такому союзу в дальнейшем могли бы присоединяться на основе полного равноправия (с правом выхода из союза) все новые советские республики, которые будут возникать вследствие грядущих революционных потрясений.

Не приходится сомневаться, учитывая авторитет вождя революции, что ленинская установка во многом определяла позиции членов Политбюро, да и ЦК РКП(б) в целом. Поэтому Сталин не мог, в сложившейся ситуации, получить там большинство. После долгих споров он отступил, согласившись внести поправки, на которых настаивал Ленин. Но, уступая, Сталин не собирается отказываться от своих взглядов на строительство Советского государства. Сохранились записки, которыми он обменивался с Каменевым во время заседания Политбюро 27—28 сентября, при обсуждении поправок к тексту резолюции возглавляемой им комиссии. Сталин пишет: «Нужна, по-моему, твердость против Ильича». Каменев отвечает, что если Владимир Ильич настаивает, лучше не сопротивляться. Сталин, видя, что поддержки не будет, тем не менее, многозначительно заключает: «Не знаю. Пусть делает по своему усмотрению» (Известия ЦК КПСС. – 1989. – № 9. – С. 209).

Сегодня многие склонны считать, что разногласия между Лениным и Сталиным по вопросу об устройстве государства были неким досадным недоразумением. Дескать, Сталин в ходе беседы с Лениным понял свою ошибку и согласился с ним. В действительности все обстояло куда более серьезно. Ленин был против самой идеи единой российской державы, стоя на позициях всемирного союза социалистических республик. Все послереволюционные годы он пребывал в ожидании скорой мировой революции. Так, в предельно кратком обращении к пятому съезду РКСМ (октябрь 1922 года) он, помимо приветствия и пожелания успеха, ограничивается только одним – призывает молодежь «ко времени назревания следующего момента мировой революции оказаться вполне на высоте задачи.» [82, с. 219].

Поэтому он жестко выступает против идеи воссоздания централизованного российского государства. Буквально сразу же после подписания союзного договора он предлагает «вернуться на следующем съезде Советов назад, т. е. оставить союз советских социалистических республик лишь в отношении военном и дипломатическом, а во всех других отношениях восстановить полную самостоятельность» [84, с. 361—362]. И хотя Сталин после их сентябрьской беседы никогда не возвращался к плану автономизации, Ленин видел в нем опасного для мировой революции носителя российской великодержавной идеи. В диктовке от 30—31 декабря, известной под названием «К вопросу о национальностях или об «автономизации»», он требует сделать Сталина и Дзержинского политически ответственными «за всю эту поистине великорусско-националистическую кампанию» [Там же, с. 361]. По-видимому, не случайно и то, что через три дня после завершения диктовки он делает добавление к своим запискам от 24 декабря (известным как «Письмо к съезду»), в котором предлагает заменить Сталина на посту генсека другим человеком [83, с. 346].

Таким образом, создание союза равноправных республик на месте единой и неделимой России явилось результатом ошибочной оценки Лениным перспектив мировой социалистической революции, а также недооценки им исторического опыта и традиций социального жизнеустройства в судьбах народов. «Европоцентристские» настроения Ленина мешали ему по достоинству оценить характер русской культуры, ее «пронизанность» коллективизмом и социализмом. Они помешали ему понять, что другой такой страны, как Россия, в Европе нет, и мы долго еще будем в одиночестве, пока наш социализм не обнаружит свои преимущества и не станет примером для других стран и народов.

Сталин же понимал нашу революцию как «цивилизационное» явление, обусловленное спецификой русской культуры, он скептически смотрел на возможность скорого развертывания революционных движений в западных странах и повторения опыта нашей революции. Он умел по достоинству оценивать имперский исторический опыт страны и понимал необходимость воссоздания единой и неделимой России. Он видел, что как раз коллективистский, «советский» характер культуры, присущей народам России, делает ее «слабым звеном» в мировой системе капитализма, что и позволило ей совершить революцию. В то же время, эти черты народной культуры придавали стране силу, опираясь на которую, она была способна первой в истории строить социалистическое общество.

30 декабря 1922 года на досрочно созванном и проведенном под руководством Сталина съезде Советов делегаты РСФСР, Украинской ССР, Белорусской ССР и Закавказской СФСР подписали союзный договор. Так еще при жизни Ленина и вместе с ним Сталин заложил основы государства по имени Союз Советских Социалистических Республик, которое ему предстояло сделать великой народной державой.

СССР, несмотря на ошибку, допущенную при его рождении, был превращен усилиями Сталина в единое государство с централизованным управлением, способное и на интенсивные социально-экономические преобразования, и на сопротивление внешней агрессии.

Однако в начале 90-х, когда в стране возникла ситуация глубокого политического кризиса, когда на передний план общественной жизни стала выходить «новая буржуазия», поощряемые центральной властью «национальные элиты» в одночасье развалили уже давно ставший единым – экономически, политически и ментально – и казавшийся нерушимым Советский Союз. Великая держава была разорвана в клочья и в один момент исчезла с политической карты мира.

Это явилось поразительно легким делом, ибо наше государство формально не было единым и неделимым. А ведь фиксация в союзном договоре статуса единой державы, заложенного в сталинском проекте, за прошедшие десятилетия сделала бы «неделимость» фактом общественного сознания и тем самым послужила бы серьезным препятствием на пути разрушителей. Кроме того, соответствующая конституционная норма могла стать эффективным правовым оружием в руках противников расчленения Советского государства. Было бы приведено это оружие в действие или нет, остается вопросом, – речь идет лишь о том, что сторонники сохранения давно ставшего единым Союза этого оружия были лишены. Его не оказалось потому, что за семьдесят лет до этого Ленин не захотел понять Сталина. Не правда ли – блестящая иллюстрация к вопросу о роли великих личностей в истории?

История СССР – свидетельство правоты и дальновидности Сталина: он сумел построить народное государство, основываясь на глубоко традиционной идее российской великодержавности, в противовес ортодоксально-марксистским представлениям о мировой революции пролетариата. И именно в этом качестве – как великая социалистическая держава – Советский Союз стал оплотом мирового социализма. В течение трех десятилетий сталинский гений вел созданное им государство по пути крутого восхождения и обретения им статуса великой мировой державы.

***

…А тогда все было еще впереди. Над миром только-только взвилось пурпурное знамя, призванное зажечь зарю социализма. Начиналась сталинская эра отечественной и мировой истории. Она ознаменовалась чередой грандиозных свершений, которые явились, как и всякое великое деяние, результатом реализации великого замысла. Это был оригинальный теоретико-стратегический замысел, сделавший его автора на три десятилетия главным действующим лицом всемирно-исторической драмы.

Глава 2. РЕСУРС ЛИЧНОСТИ

Масштаб замыслов и деяний человека в решающей степени определяется уровнем его интеллекта и глубиной мышления, волевыми качествами и другими свойствами его характера, но в особенности – направленностью его жизненных устремлений. Между тем, сегодня «расхожие» характеристики личности Сталина сводятся к следующему: интеллектуальная посредственность, склонная к властолюбию, жестокости, подозрительности, коварству, беспощадности, мстительности, нетерпимости к чужому мнению и т. д. Именно этими свойствами его личности пытаются объяснить сложнейшие события того времени, особенно так называемые «сталинские репрессии»: коварный диктатор, отстаивая свою власть, терроризирует и уничтожает людей.

Разумеется, подобные оценки принадлежат, в первую очередь, идейным и политическим противникам Сталина, которых он оттеснил от власти, – таким как Троцкий. Впрочем, их попытки дискредитации личности Сталина при его жизни серьезного успеха не имели. Намного более вредоносными стали суждения и действия некоторых из его «преемников», а также людей, пусть чем-то и знаменитых, но личностный масштаб которых несоизмерим с таким гигантом, как Сталин. Нередко это типичные пигмеи духа – низкие, ничтожные люди, стремящиеся к достижению мелких (или вовсе неблаговидных) целей. Среди них бесспорно первое место занимает одиозная фигура Хрущева: предпринятое им в целях самоутверждения очернение личности Сталина – с самой высокой в стране трибуны – надолго погасило у народа веру в провозглашенные вождем светлые идеалы коммунизма.

Вспомним, однако, мудрость, когда-то изреченную И.-В. Гете: по достоинству оценить гениальную личность может лишь тот, кто сам гениален. Если это так, то в оценках личности создателя великой народной державы целесообразно опираться на суждения людей значительных, участвовавших в великих делах, контактировавших с ним в решении сложнейших политических проблем, – именно их оценки способны вызывать наибольшее доверие. Прежде всего, это его соратники по политической борьбе и государственной деятельности, великие советские полководцы, выдающиеся ученые, талантливые писатели, деятели искусства…

Вместе с тем, он был фигурой планетарного масштаба, его деяния и поступки имели всемирное звучание, перед его авторитетом склоняли голову выдающиеся мыслители разных народов, крупнейшие государственные деятели различных стран. Это отметил, в частности, Шарль де Голль в интервью французскому радио 6 марта 1953 года: «Сталин имел колоссальный авторитет, и не только в России».

Высоко оценивали личностные качества Сталина его сподвижники по антигитлеровской коалиции. Так, Уинстон Черчилль в речи, произнесенной в британском парламенте 8 сентября 1942 года, после первой встречи с ним, сказал: «Для России большое счастье, что в час тяжёлых испытаний она оказалась под руководством этого великого, закалённого военачальника. Сталин – крупная, сильная личность, соответствующая тем бурным временам, в которых протекает вся его жизнь; это человек неисчерпаемого мужества и силы воли, прямой и даже бесцеремонный в разговоре, что меня, выросшего в палате общин, совсем не смутило, ибо эта манера в известной степени свойственна и мне. Сталин – человек с тем спасительным чувством оптимизма, которое так важно для всех людей и всех наций, но в особенности для великих людей и великих наций. Он произвёл на меня впечатление также и своей глубокой, хладнокровной мудростью и полным отсутствием всяких иллюзий» [213, p. 6674 (адапт. пер. с англ.)].

Иным Сталин и не мог быть: великие исторические свершения невозможно объяснить лишь объективной логикой обстоятельств и действиями народных масс. Когда перед обществом встают сложные проблемы, требующие «прорывных» решений и действий, вперед выходит лидер особой породы, обладающий необычайной умственной энергетикой, концентрацией воли, решительностью, целеустремленностью. Поэтому так важно для понимания той героической эпохи, которая вошла в нашу историю как сталинская, представить себе «портрет» личности Сталина, воссоздающий его образ, вбирающий в себя особенности его интеллекта, черты его характера и идейно-нравственные основания его действий и поступков.

ОБРАЗ

При жизни Сталина мы не так уж много знали о таких гранях его облика, как внешность, образ жизни, привычки, манеры поведения и т. д. Телевидения не было. По радио его голос могли тогда слушать еще далеко не все. В газетах печатались чаще всего «парадные» его портреты. В кинохронике была представлена исключительно его политическая жизнь. Пропаганда рисовала подчеркнуто «плакатный» образ, высвечивающий лишь общественно значимые его черты. По-видимому, и сам он не поощрял какого-либо интереса к подробностям его повседневной жизни, считая, что это не к лицу государственному руководителю: важна лишь его общественно значимая деятельность, все остальное – третьестепенно.

Наверное, в этом был свой глубокий смысл, однако массовое сознание с трудом воспринимало тот факт, что Сталин – не только портрет, но и живой человек, – в этом качестве его знали лишь немногие. В силу отмеченных обстоятельств мы сегодня представляем его образ гораздо лучше, чем его современники. Мы знаем, что при всем его «сверхчеловеческом» величии он был и «просто человек», проживший на земле, среди других людей долгие 73 года, и что ему были присущи все многообразные человеческие чувства – симпатии и антипатии, восхищение красотой, забота о близких, дружба, любовь к женщине, к детям…

Современная публицистика специализируется на раскрытии «тайн истории», особенно советской. Тайной почти всегда оказывается нечто, именуемое как «частная жизнь» того или иного правителя, подробности которой и выдаются за историю страны. Обычно через призму каких-либо компрометирующих фактов этой «тайной» жизни рассматривают и общественную деятельность личности. Между тем, «частная жизнь» Сталина была, напротив, продолжением его общественной жизни и государственной деятельности, поэтому найти в ней что-нибудь «этакое» никому не удалось – кроме сочинителей фальшивок. Она, эта сторона его жизни, своей красотой, своей «величавостью» вполне сравнима с его великими общественными деяниями. Все в ней было просто и благородно, все было человечно, он жил одной жизнью с народом не только на общественной трибуне, в рабочем кабинете, но и дома, в кругу близких людей.

…Образ, как известно, начинается с внешности. В молодости он был, по словам американского писателя Джона Стейнбека, «очень красивым парнем с дикими горячими глазами». Сохранившееся в вологодском архиве полицейское донесение от 21 июля 1911 года описывает его внешность во время здешней ссылки: «Роста среднего, около 33—35 л., брюнет, небольшая бланже-бородка, продолговатое, со следами натуральной оспы лицо или веснушки, волосы на голове короткие, черные, правильного телосложения, походка ровная, одет в черную в полоску пару, черная мягкая шляпа. Тип грузина» (Известия. – 1996. – 17 октября). С. М. Буденный описывает Сталина, каким он запомнил его при первой встрече, в 1918-м, когда тому было под сорок: «…Смуглый, сухощавый, среднего роста человек. Одет он был в кожаную куртку, на голове – кожаная фуражка, утопающая в черных волосах. Черные усы, прямой нос, черные, чуть-чуть прищуренные глаза» [26, с. 82].

Более поздние наблюдения противоречивы. Г. Хильгер, бывший перед войной советником германского посольства в Москве и участвовавший в процедуре подписания советско-германского договора о ненападении, утверждает: «Внешность Сталина не была внушительной: он был невысокого роста, лицо покрыто оспинками, подвижность левой руки ограничена якобы вследствие ранения, полученного в ранней юности» [117, с. 268].

А вот сталинский дипломат, в дальнейшем крупный советский государственный деятель А. А. Громыко увидел и запомнил нечто иное: «Мне случалось, и не раз, уже после смерти Сталина слышать и читать, что, дескать, у него виднелись следы оспы. Этого я не помню, хотя много раз с близкого расстояния смотрел на него. Что же, коли эти следы имелись, то, вероятно, настолько незначительные, что я, глядевший на это лицо, ничего подобного не замечал» [46, с. 242].

Многие же находили его лицо и вовсе – красивым. М. Джилас, югославский политический деятель, не раз встречавшийся со Сталиным, хотя впоследствии и перешел на позиции его идейных противников, тем не менее, честно описал то, что когда-то видел: «…Лицо его, по-крестьянски простоватое, «народное», можно было назвать привлекательным, даже красивым. Чувствовалась живость ума, глаза с желтинкой лучисто поблескивали» [52, с. 157].

Значит, все-таки и роста был не то чтоб «невысокого», а именно среднего (уточним, что, по сведениям Бакинского жандармского управления, рост Иосифа Джугашвили составлял 174 см; в старшем возрасте, согласно медицинской карте – 172 см), и оспинки на лице, по крайней мере, в глаза не бросались. Да и лицо это было привлекательным и даже красивым. Кто как смотрит – это естественно…

Но, пожалуй, бесспорно, что он принадлежал к той категории людей, которые с возрастом приобретают все более импозантную и внушительную внешность. Об этом можно судить по послевоенным фотопортретам, известны и личные впечатления тех, кто не однажды видел его уже в почтенном возрасте. Так, югославский генерал П. С. Попивода, вспоминая встречи со Сталиным в последние годы его жизни, говорил: «Сам вид этого человека вызывал уважение к державе» [202, с. 119].