Бежит к рассвету река

– Но я ни разу не замечала за вами отрешённости или безразличие к окружающему, – тихо сказала Лида, рассматривая плавающих поблизости уток.

Ответом девушке стал презрительный смешок её старшей подруги, после которого она продолжила:

– С какого-то момента вторая реальность зажила своей собственной жизнью, став самодостаточной. Мне уже вовсе не приходилось ничего додумывать в ней. Скорее она дорисовывала меня, заставляя переживать такие моменты, о которых я и не смела мечтать. Вот тут то, как кажется, и наступил переломный момент. Вечного ничего нет. В том числе и счастья. Пусть даже в выдуманном мире. Началось с того, что один из учеников, забегая в класс после перемены, неудачно оступился и сильно ударился головой об учительский стол. В больнице констатировали серьёзный ушиб мозга. Его буйные родители прилюдно обвинили меня в халатности и профнепригодности, угрожая заявлением в прокуратуру. Отношение других преподавателей ко мне быстро ухудшалось, вопреки всем попыткам с моей стороны наладить контакт. Директор стал игнорировать мои предложения по улучшению учебного процесса, чего до этого никогда не было. В дом пришла беда: тяжело заболел младший ребёнок, сыночек. Врачи оказались беспомощны и он быстро угасал. К тому же выяснилась правда о супруге, который спал с моими лучшими подругами, успев обрюхатить одну из них. Я долго не могла находиться дома, а одна мысль о походе в школу была теперь невыносима. Боясь увидеть смерть любимого ребёнка, я решила окончательно покинуть вторую реальность, тем самым уничтожив её. Но не тут-то было! Чуть стоило мне отвлечь внимание от бытовых дел и забыться, как я вновь оказывалась в выдуманном мире, где положение ухудшалось с каждым днём. Пришлось всё время концентрироваться на происходящем в данный момент времени, дабы случайно не впасть во вторую реальность. Но если время бодрствования я научилась контролировать довольно быстро, то ворота сна для выдуманного мира были открыты настежь. Ночи превратились в кошмар. Что только я не предпринимала для избавления от страшных сновидений, в которых раз за разом проживала обрушение своей идеальной жизни. Какая мука наблюдать за тем, как то, во что ты верила и любила, чем ты дышала, превращается на твоих глазах в полную свою противоположность. Дошло до того, что я спала не более двух часов в сутки. Пришлось обратиться к своему лечащему врачу, который прописал мне дополнительные препараты и дал исключительно дельный совет, – женщина на минуту умолкла и, вздохнув, продолжила. – А посоветовал мне Аркадий Ефимович перед отходом ко сну принимать комбинацию лекарств, радикально понижающих тревожность, чтобы легче переносить происходящее в сновидении. И не убегать из второй реальности, а досмотреть воплощенные в ней подсознательные страхи до самого конца. Но ещё лучше попытаться понять в самом сне, что всё происходящее лишь пугающая иллюзия и не более того. Сделать это оказалось проще, чем казалось. Каждый раз перед засыпанием я напоминала себе о том, что скоро увижу страшное сновидение, которое не может причинить мне вреда. Сумев постепенно перенести это понимание в свой кошмар, я стала наблюдать его без особого трепета. К чему скрывать, без эффективно подобранных препаратов на первых порах было бы трудно сохранять самообладание. К счастью, вскоре ночные видения сделались менее пугающими, даже скучными, потом частота их появлений заметно сократилась, пока они вовсе не исчезли. Тот редкий случай, когда доктор мне действительно помог! – Надежда Николаевна хитро улыбнулась и подмигнула девушке левым глазом.

– Сколько всего вы перетерпели. На несколько жизней хватит.

– Здравствуйте! – громкое приветствие заставило Лиду вздрогнуть и обернуться.

В двух шагах от них стоял худосочный пожилой человек выше среднего роста в низко надвинутой на лоб грязной бейсболке.

– Проходи мимо, я сегодня не подаю, – не оглянувшись, сказала Надежда Николаевна. – Дожил до седых волос, а так и не понял, что побираться ниже человеческого достоинства! – её голос вновь повысился, пугая девушку повторением вспышки гнева.

Мужчина съёжился, робко отошёл и встал чуть поодаль, нервно теребя козырёк бейсболки то одной, то другой рукой.

– Это, дорогуша, мой старый знакомый Юрий Степанович. Несколько лет назад он попал в непростую ситуацию, можно сказать беду, оставшись буквально на улице без денег и документов. Зная Юру с молодых лет, я помогала ему, чем могла. Когда денежкой, когда хлебом. В лютый мороз пускала к себе домой, дабы не околел. Теперь понимаю, что зря привечала. Полгода назад добрые люди устроили его разнорабочим на овощную базу, рядом с которой ему коморку в подсобке выделили, при условии, что он будет следить за чистотой окружающей территории. Живи – не хочу! Но наш уважаемый Юрий Степанович так и продолжает клянчить деньги у сердобольных граждан. Попивать стал, а это хуже всего. На работе появляется через раз. Но не выгнали пока из сострадания и уважения к почтенному возрасту. Скоро и пенсию начнёт получать, а занятия своего постыдного уже не оставит. Только сильный человек может отказаться от развращающей халявы и дармовых денег. Слабый же подсознательно ищет покровителя и со временем принимает его подачки за должное. Потом перестаёт чувствовать за них благодарность. Может и вцепиться в некогда кормившую его руку, если сочтёт себя обделённым или отвергнутым. Но Юра у нас добродушный, смирный. Правда, Юрий Степанович! – она быстро вынула из сумочки мятую купюру и потрясла ей перед собой.

– Стоит ли? – сквозь тёмные пятна солнцезащитных очков проступило недоумение девушки.

– Мы в ответе за тех, кого приручили. К сожалению, – горько вздохнула Надежда Николаевна.

Не успела Лида моргнуть, как Юрий Степанович подбежал к женщине, словно услышавшая команду собачка, низко наклонил голову, быстро схватил деньги, и невнятно бормоча благодарности, стал пятиться задом, в неуклюжем реверансе. Когда его щуплая фигура скрылась за деревьями, Надежда Николаевна обратилась к Лиде:

– Думаю, на сегодня достаточно с нас. Встречи с интересными людьми любопытны и познавательны, пока эти люди не лезут к вам карман, – она мельком взглянула на девушку. – Или ещё куда. Поглубже.

Лида сделала вид, что не расслышала последних слов, а женщина продолжила:

– Пойдём-ка мы с тобой домой. Блины будем жарить. Тонкие, с дырочками, на молоке. Сметану деревенскую я уже купила. Любишь блины?

– Кто же их не любит?

– Отвечать вопросом на вопрос, даже если в нём содержится ответ, недопустимо. Поняла, глупышка?

Женщина взяла спутницу под руку, и они неторопливо зашагали к дому.

Блины получились настолько вкусными, что Лида прекратила их поглощение только когда почувствовала тяжесть в желудке и страх превратиться в одну из изнуряющих себя диетами толстушек, которых она всегда жалела.

– Ничего вкуснее в жизни не ела, – девушка промокнула губы салфеткой.

– Как не ела? А мой фирменный куриный супчик?

Лиде в который раз пришлось рассыпаться в комплиментах, искренне восхищаясь кулинарными талантами хозяйки. На что она отвечала шутливо, почти не скрывая, тем не менее, своего удовлетворения. Так болтали они обо всём и ни о чём, временами отдавая дань тишине, пока разговор не зашёл о скоротечности времени и неразумности в связи с этим откладывания дел на потом. Заканчивая одно из своих соображений по этому поводу, гостья бросила такую фразу: «Вот и мне пора в дорогу. Чувствую я себя уже хорошо, так что завтра-послезавтра будем прощаться. Не представляю, как буду жить вдали от вас». Услышав её, хозяйка будто поперхнулась слюной, и некоторое время говорила односложно, часто отвечая невпопад и с трудом подбирая нужные слова.

Ежевечернее чаепитие пришлось начать чуть раньше, так как компот не смог утолить жажду после сытных блинов. Надежда Николаевна приготовила чай на травах, аромат которого напомнил Лиде безвозвратно ушедшее лето с его обманутыми надеждами, отчего поселившаяся в глубине её чёрных глаз грусть стала более заметна. После нескольких глотков горячего напитка, Лида почувствовала непонятный дискомфорт, связанный с тем, что её речевой аппарат не успевал озвучивать водопад генерируемых мозгом мыслей. Она встала, намереваясь умыть лицо холодной водой, но с трудом дошла до ванной комнаты. Тело отказывалось выполнять свои функции автоматически, как это обычно происходит. Теперь, прежде чем сделать шаг, ей нужно было подумать и усилием воли заставить свою конечность изменить положение. Отражение лица в зеркале над раковиной напугало Лиду неуловимостью своих очертаний, которые постоянно менялись, делая его попеременно то ужасным, то прекрасным, то абсолютно чужим. Бесконтрольно вытекающая изо рта слюна, повисла тонкой ниткой у девушки на нижней губе. Дыхание сделалось затруднённым, по всему телу выступил пот. Мочевой пузырь требовал немедленного опорожнения, но спутавшиеся мысли не давали ей вспомнить расположение туалета.

– Тебе следует прилечь, – раздался за спиной голос хозяйки, больно бьющий по ушам.

Она обхватила Лиду сзади и, подталкивая, повела к кровати.

– Учишь вас, безмозглых, силы тратишь, а толку нет, – бормотала женщина, укладывая девушку на белоснежную простыню и укрывая тяжёлым одеялом. – Поедет она, видите ли! Куда? Прямо в лапы очередных аферистов и разбойников?

Лиде казалось, что кровать под ней превратилась в трясину, которая постепенно затягивает ставшее чужим тело в свою тёмную пропасть.

– Нет, дорогая. Педагогу лучше знать, кого оставить на второй год, кого перевести в следующий класс, а кого и отпустить на все четыре стороны, – слова хозяйки тяжёлыми камнями падали с потолка, пронзали Лиду насквозь и уходили в вязкую тину под её спиной.

– Пойми, глупая, процесс обучения подразумевает не только поощрения, но и наказания. В любом случае всё делается во благо ученика. Да и подлечиться тебе не помешает, нервы свои расшатанные успокоить, мысли в порядок привести. А то больно резвая вновь стала. Такая прыткость до добра не доведёт. Отдыхай и не беспокойся ни о чём. В конечном итоге всё будет хорошо. Поверь старому педагогу.

Мозг девушки преображал голос Надежды Николаевны в приятный мужской баритон, доносящийся вместе с дуновением ветра откуда-то издалека.

Глава III

– Зря ты не хочешь приходить к нам, – говорил Розенбом, оказавшийся на поверку двадцатилетним Денисом. – Группе позарез нужен человек со свежим, незамутнённым взглядом, способный дать новый импульс нашему общению.

– Мне при всём желании не удастся сообщить вам ничего нового, – отвечал я уклончиво. – Бывают, конечно, моменты озарения, но они не подчиняются расписанию. Уж извини.

– И всё равно пользу регулярных встреч людей с похожими взглядами трудно переоценить. Кто подбодрит, кто советом поможет. – Денис провёл рукой по своей густой рыжей шевелюре. – Они нужны хотя бы для того, чтобы не чувствовать себя сумасшедшим. Только когда своими глазами видишь совершенно разных личностей, думающих с тобой в одном направлении, убеждаешься в том, что у тебя не едет крыша.

– Или в том, что она поехала сразу у всех. Шучу. На счёт взаимной поддержки не поспоришь. Но для этого существует масса профессиональных психологов со своими группами.

– Кстати, обратиться к тебе за советом мне рекомендовали тоже в нашей тёплой компании.

– Ну и что ты в итоге решил?

– Решил остаться в опостылевшем городе, среди надоевших людей и принимать выпавшие на долю испытания как скрытые благословения, способствующие моему духовному росту и утверждению в истине, – он откинулся на спинку скамейки, закинув ногу на ногу.

В своей голубой джинсовой куртке с яркими нашивками Денис напоминал коварного тинейджера из подросткового телесериала, но никак не юного мизантропа, готового удалиться от мира. Классический пример того, что содержание книги не всегда соответствует обложке. Накануне в интернете мы договорились встретиться и теперь сидели на скамейке в сквере, напротив памятника Героям Революции, ведя неторопливый разговор.

– Чем больше будет появляться таких собраний как наше, тем лучше будет становиться мир. А может кто-нибудь из нас сможет достучаться до каждого сердца, открывая людям глаза, проповедуя вечные истины.

– Это вряд ли. За сотни лет до нас было много подобных групп, будут они и в далёком будущем. Те, у кого начался духовный зуд, кто почуял вкус свободы от имени и формы, обязательно найдут необходимую книгу, встретят нужного человека, попадут в вашу компанию или будут расти сами. Но абсолютное большинство во все времена игнорировало таких, как мы. В лучшем случае. И с этим ничего нельзя поделать. Мир в своей основе неизменяем. Даже те, кто пытались изменить материальные проявления мира силой оружия, потерпели фиаско, – я показал взглядом на памятник Героям Революции. – Кроме того не забывай, что внешняя реальность является лишь проекцией твоего ума. Поэтому изменить можно только себя, а твоя личная окружающая действительность подтянется.

– И получается у тебя менять реальность через изменение себя?

– Знаю неплохую технику, но редко применяю.

– Вау! Поделишься?

– После первой проясняется голова, после второй наполняешься любовью ко всему вокруг, ну а после третьей во вселенной воцаряется гармония.

– Ах-ха-ха! Ну, ты комик!

– Все мы комедианты в большой комедии абсурда, которой можно наслаждаться. Если есть желание.

Мимо нас стремительной походкой в обе стороны проходили люди с напряженными и усталыми лицами. Казалось, во всём свете только нам было легко и хорошо сидеть на скамейке, как бы между делом говоря о самых важных вещах.

– Давай немного подкорректируем реальность, глотнув пивка, – предложил Денис, не обращая внимания на причудливые сигналы своего айфона, доносящиеся из кармана куртки.

– Зря я тебе рассказал о таком продвинутом методе.

– Я о нём догадывался.

Мы взяли в близлежащем павильоне пиво и стали спускаться по улице, ведущей на набережную реки, ставшую с давних пор любимым местом отдыха горожан.

– Ну, здравствуй, комик, – прозвучал такой знакомый и родной голос, от которого меня захлестнуло радостное волнение. Его звук вновь напомнил, что я счастливейший из всех живущих.

– Здравствуйте, – ответил я, чувствуя, как волнение сменяется теплотой, спокойствием и негой.

– Взгляни мельком на другие версии комедии абсурда, которой ты научился наслаждаться, – его слова, сотканные из солнечного ветра, возникали в голове и мягко оседали на сердце, отзываясь упоением в каждой клеточке тела.

Всё это время я продолжал идти, как вдруг почувствовал невидимую границу, при пересечении которой оставил за собой груз накопившихся забот и волнений. Обстановка вокруг не поменялась, но всё заиграло новыми красками, сделавшись свежее и чётче, будто включилась внутренняя подсветка. Дома, автомобили, фонарные столбы, урны и светофоры стали одушевленными. Они радостно приветствовали меня, рассказывая свои удивительные истории. Я был среди них словно в обществе старых друзей. Своим среди своих. Грациозная походка встречных горожан создавала иллюзию плавного парения над тротуарами. Их расслабленные полуулыбки и весёлые лица украшали чистые улицы. Цветущие парни и девушки, забавные карапузы, пышущие здоровьем пожилые люди, всем своим видом говорили о великом счастье рождения в этом городе, на этой планете, в этой солнечной системе. Из раскрытых окон и дверей струилась добрая энергия любви. Я знал наверняка, что здесь со мной ничего плохого не произойдёт, что здесь всё и вся заботится друг о друге, что я драгоценная частичка города, без которой он не может существовать. От нахлынувших чувств навернулись слёзы.

– Что случилось, бро? – встревожено спросил Денис.

– Всё норм, Дэн. Тоскую об утраченном рае, – то ли в шутку, то ли всерьёз ответил я.

– Это бывает.

Ко мне вернулась обыденная реальность, в которой мы с приятелем уже достигли набережной. Народу было совсем немного. Видимо, холодное дыхание ветров с широкого русла осенней реки внесло некоторые изменения в воскресные планы горожан. Допив пиво и немного побродив без всякой цели, мы пожали друг другу руки, договорившись быть на связи и продолжать общение в интернете. Денис жил совсем рядом, а мне пришлось возвращаться домой общественным транспортом. Мой выбор пал на трамвай, несмотря на то, что поездка в маршрутке занимала гораздо меньше времени. Устроившись у окна, я прикрыл глаза и стал слушать поскрипывание старенького вагона под мерный аккомпанемент трамвайных колёс. Вскоре мной овладела общая слабость вкупе с подавленностью. Открыв глаза, я понял, что вновь пересёк невидимую границу, оказавшись на этот раз в мрачном месте, отдалённо напоминающем знакомые районы. На неприветливых, заваленных мусором улицах, теснились посеревшие от времени здания, сквозь холодные стены которых я ясно видел загнанных в бетонные мешки людей, напоминающих крыс в своих тесных норах. В этих человейниках и хрущобах брат дрался с братом, муж избивал неверную жену, стоны умирающего заглушали собачий вой, мошенники обкрадывали беспомощного старика, жильцы радовались неприятностям соседей, подросток вкалывал себе очередную дозу, задолжавший ростовщику сводил счёты с жизнью, алкоголик выблёвывал свою циррозную печень, неисправный мусоропровод гнил тоннами отходов, играли в карты на человеческую жизнь. Казалось, ужасной панораме не будет конца. Тем временем трамвай встал на безлюдной остановке и замер, не открывая дверей. Оказалось, что в вагоне я был один. Напряжённую тишину нарушал громкий стук моего сердца. Зарождающаяся в животе тревога грозила перерасти в панику, когда прозвучавший вопрос вернул мне самообладание.

– Ну и как тебе альтернативы?

– Первый вариант гораздо предпочтительнее, – ответил я, вздохнув с облегчением.

– Серьёзно? А я слышал, что пробуждённому не так важны внешние обстоятельства.

– Это точно не про меня.

– Про тебя, про тебя. Не скромничай. Про кого же ещё?

Услышав звук трамвайного звонка, я огляделся и увидел ещё нескольких пассажиров, ехавших со мной в одном вагоне. Моя остановка неумолимо приближалась, украшенный золотом воскресный день катился к вечеру, высоко над крышами косяк перелётных птиц держал курс на юг. Осень придавала открывающимся за окнами видам оттенки прощания и светлой грусти, преображая их в шедевры декаданса. Остаток пути я безуспешно пытался представить тех немногих, кого не особо волнуют внешние обстоятельства и домашний комфорт был бы равен для них душной тесноте тюремной камеры. «Кто эти люди? Как достигли подобного состояния? Стоит ли к нему стремиться?» – терзали меня вопросы, не имеющие логических ответов.

Только я сошёл с трамвая, как нос к носу столкнулся с краснолицым полным мужчиной, которого определённо ранее встречал и был, возможно, с ним знаком, но кто он конкретно, вспомнить не мог.

– А-а! Здорово, путешественник. От меня не убежишь, – произнёс он загадочную фразу, расплываясь в добродушной улыбке.

– Добрый день, – боясь показаться невежливым, ответил я, мучительно пытаясь идентифицировать толстяка.

– Ты уже отработал?

– У нас в воскресенье всегда был выходной. Особенно для тех, кто в отпуске.

– Счастливый человек! А я домой заскочил на пять минут и обратно бегу. Ты только помни наш уговор и не пропадай надолго, если, конечно, не передумал ехать. Скоро пообвыкнешь, опыта наберёшься, полегче станет. Ладно, побежал, опаздываю, – таинственный мужчина подмигнул и поспешил к пешеходному переходу, оставив меня на растерзание самым невероятным домыслам.

За те несколько минут, которая занимала дорога до дверей квартиры, я перебрал в голове кучу версий, способных хоть как то объяснить поведение толстяка и понять сказанное им, но это ещё более запутало меня. Наконец я плюнул, убедив себя в том, что он обознался или был не в себе.

В прихожей меня встретила старая подруга жены Анфиса, прокуренная сплетница, года три как разведённая. Подозреваю, что муж от неё просто сбежал, хоть она много раз утверждала обратное: «Выставила за дверь, а шмотки бросила в форточку!».

– Нагулялся? А мы с Ольгой чаёвничаем. Присоединяйся, пока пироженки остались, – сказала она с издёвкой в голосе.

На кухне негромко играла музыка. Терпкий аромат чая перебивал резкий запах духов, дорогих сигарет и ванили. Я сел между женой и её подругой, чувствуя себя напакостившим школьником в учительской.

– Как ни загляну к вам на огонёк, вечно хозяина нет дома. Ты, видимо, ещё куда-то устроился, супруге на дорогой презент зарабатываешь, не бережёшь себя совсем, – её хитровыстраданная физиономия светилась блаженством от возможности уколоть меня.

– Мудрая ты девушка. Зришь в корень, но главного не замечаешь, – равнодушно ответил я, смотря сверху вниз на свою чашку.

– Чего же я не заметила? Открой, наконец, свою тайну, интриган, – Анфиса многозначительно посмотрела на мою супругу, пытаясь придать сказанному некоторую пикантность.

– Вся наша совместная жизнь до настоящего момента подарок нам обоим, требующий, во всяком случае, с моей стороны, определённой работы над собой. Но не думаю, что я бы смог его преподнести, просто устроившись куда-либо даже на самых выгодных условиях.

– Изворотлив ты как уж, Олежек. Вместо того, чтобы рассказать где, как и с кем провёл время, тумана напускаешь.

– Встречался с молодым парнем…

– Любовником? – вставила потерявшая берега Анфиса.

– С молодым человеком, собравшимся бежать в глухую деревню подальше от прелестей жизни. Я Ольгу поставил в известность перед тем, как идти.

– Тебе-то какое дело до него? Пусть едет, куда считает нужным.

– Знаешь, Анфиса, я тоже терпеть не могу совать нос в чужие дела. Только вот как отказать человеку необязательным к исполнению советом, если он искренне просит его?

– А ты вправе раздавать советы по таким серьёзным проблемам? И почему, если уж на то пошло, не сделать этого по телефону?

– Похоже, допрашивать меня ты считаешь себя вправе. Конечно! Невозможно же сравнивать такой пустяк с непрофессиональным советом!

– Успокойся! Нервный какой. Скажи лучше, помог хоть ты ему или напрасно суетился?

– Сам он себе помог, сам. Более того – я ему бесконечно благодарен за незабываемую прогулку и обратный путь на трамвае. Испытал такие впечатления, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Век не забуду.

– Ну и чудненько, – подала голос Ольга. – Я давно перестала удивляться твоей впечатлительности и отменной памяти. Все довольны, счастливы, остальное малозначительно.

Хотел было возразить Ольге, но не стал углублять спор на радость Анфисе. Дело в том, что всегда считал память, хранящую в своих архивах тонны бесполезного мусора, плохой. Зачем, скажите мне, лицо продавщицы, обрывок чужой беседы или навязчивая мелодия забытого шлягера? Не говоря про искажённые воспоминания о давно канувших в лету неприятных или постыдных событиях, легко превращающих настоящее в ад, стоит только памяти по своей прихоти их активировать и гиперболизировать. В любом случае идеальная память, по моему мнению, не должна навязывать себя, мешая, к примеру, процессу засыпания.

Глотнув чая, но, так и не прикоснувшись к десерту, я извинился, оставив подруг обсуждать накопившиеся за время после их предыдущей встречи темы, а сам переместился к своему старому другу – компьютеру, всегда выручавшему меня в подобных ситуациях. Я давно подметил, что если напряжённо уставиться в монитор и интенсивно щёлкать мышкой, то легко сойдёшь за погружённого в деятельность чудика, с которым надоедливые гости теряли всякую надежду завести свою нудную беседу. Зайдя в интернет, я решил прочитать некоторые из накопившихся писем в электронной почте, но не найдя ничего заслуживающего внимания, перешёл на страничку города в соцсети, где очень скоро наткнулся на видеоролик об уборке мусора добровольцами в самых разных районах. В конце записи пожилой мужчина с седыми усами, представившись Валентином, приглашал неравнодушных горожан, готовых пожертвовать своим свободным временем, поучаствовать в таком благородном деле. Не знаю почему, но меня зацепила идея принести хоть какую-то пользу и я без долгих размышлений, решил откликнуться. Через несколько минут пришло ответное сообщение, из которого следовало, что завтра утром планируется уборка территории одного из городских пляжей, утопающего в мусоре после жаркого лета.

Около девяти утра понедельника, я встретился у одного из пляжных грибочков с невысоким осанистым мужичком, оказавшимся военным пенсионером в звании майора Валентином Владимировичем. Невдалеке три женщины за пятьдесят в тёмно-синей спецодежде и пластиковыми мешками для мусора в руках что-то оживлённо обсуждали между собой, изредка посматривая на нас.

– Больше никого ожидать не стоит. Думал, в понедельник утром один работать буду. Пятерым же мотивированным бойцам под силу справиться с любой поставленной задачей при правильной организации труда, – бодрая отрывистая речь Валентина Владимировича безошибочно указывала не его армейское прошлое. – Начинаем от берега, постепенно перемещаясь к главному входу! – отчеканил он в сторону женщин и протянул мне матерчатые перчатки.