Сказка о демократии

– Ладно, не бойся. Я пошутил. Обожрался и у меня хорошее настроение. Говори, с чем пришла?

– Пришла с деловым предложением, – Лиса не стала дожидаться, чтобы её долго упрашивали. Она почувствовала, что надо приступать к сути своей идеи. – Завтра соберётся сходка. Наследника у Льва нет. Поэтому звери должны решить – кто будет новым царём. Я считаю, что лучше тебя, кандидатуры нет. И если ты меня попросишь, то я готова организовать, чтобы тебя назвали нашим новым царём.

– А мне-то это зачем? – удивился Волк. – Мне и так хорошо. Мы волки индивидуалисты. Каждый волк сам себе на уме! Стаей просто легче нападать. А стая у меня тоже есть.

– Как ты не понимаешь? Сейчас тебе приходится самому еду добывать. Если станешь вождём всего леса, то обложишь зверей налогом. Тебе пищу будут прямо к ногам приносить. Сейчас ты стаей волков командуешь. А станешь царём – всем лесом командовать будешь. И тиграми, и пантерами, и крокодилами, и быками… Сейчас тебя просто боятся и то не все. А тогда тебя все будут уважать. Трепетать при одном упоминании твоего имени.

Волк внимательно слушал рыжую интриганку и пытался понять, где же она его дурит. Он знал, что не обманывать Лиса не может. Но выглядела её болтовня убедительной и привлекательной. Волк задумался. Это ему было не свойственно, но сейчас почему-то понравилось. Тогда он попытался задуматься ещё раз. Но ничего не получилось. Видимо, способность задумываться была у него ограниченной. Вызвать её по желанию можно было только один раз. В сутки или в год – Волк этого не знал. Пришлось отложить эти потуги на неопределённое будущее.

По сути, у Волка не было сомнений в том, что он достоин стать царём зверей. Но у него было подозрение, что такие сомнения могут быть у других. И ещё были опасения, что эти сомнения родятся в первую очередь у друзей и родственников по племени, постоянно мечтающих о своём возвышении. Как известно, никто не предаёт так коварно, как ближайший друг и брат. Поэтому он решил отогнать своих соплеменников подальше и продолжить разговор с Лисой наедине. Рыкнув, чтобы все убирались, Волк поближе уселся к рыжей подруге и спросил:

– Так чего же ты хочешь?

– Я могу тебе помочь стать царём. Если ты, конечно, попросишь…

– А тебе это зачем?

– Как бы тебе объяснить… – замялась Лиса. Она вильнула своим опытным задом и, потупив глазки, скромно промолвила. – Меня всегда возбуждали интимные отношения с властью.

– Это что, такое новое сексуальное извращение? – удивился Волк.

– Нет. Это индивидуальная сексуальная ориентация, – кокетливо заявила Лиса. – Ничего не вижу в этом порочного. Я потомственная заслуженная девственница нашего леса. Имею право на личные симпатии и сексуальные отклонения.

После этих признаний разомлевший от сытости и уединённости беседы, Волк вяло потянулся и взглянул на Лису теперь уже томным и похотливым взглядом.

– Ты рыжая вообще-то ничего. Шельма, правда, та ещё! Но с тобой можно кое-что придумать…

– Со мной много чего можно придумать! – многообещающе и пошловато хихикнула Лиса. – Ты даже не представляешь, что со мной можно…

Волк уже хотел начать придумывать. Слащаво высунул язык и подсел совсем близко к Лисе. Но это не входило сейчас в планы рыжей шаловницы. Поэтому она жеманно отодвинулась от поползновений на свою потомственную девственность и продолжила линию политического обольщения:

– Ты мужчина, конечно, выдающийся. Против твоего очарования трудно устоять. Но сейчас важно сначала сделать тебя царём. Нельзя распылять твои силы. Надо подготовиться к завтрашнему собранию.

– А чего готовиться? – обломался, настроившийся на более интимное, продолжение беседы Волк. – Ты скажи, что надо сделать. Я всё сделаю.

– Для начала надо убедить твою стаю, чтобы она не подвела и не предала тебя, когда будет решаться вопрос о царе. Вдруг кому-то из твоих соплеменников самому захочется в вожди. Сам сказал, что вы волки индивидуалисты. И можете начать рвать глотки друг другу в самый неподходящий момент.

– Понято. Всех построю. Не волнуйся, – успокоил серый и убедительно клацнул клыками.

– Потом надо чтобы завтра на сходке, когда я выдвину тебя, они поддержали моё предложение.

– Поддержат.

– А самое главное, – вкрадчиво и стеснительно вздохнула Лиса, – чтобы ты не забыл меня и мою заботу о тебе, когда станешь царём. А то все мною пользуются. Я ведь такая простодушная, такая доверчивая, такая бескорыстная. И меня все обманывают. Вот ты же будешь со мной делиться долей царских благ потом?..

Выражение мордочки рыжей интриганки было искренним и печальным. Не зная истинной сути её натуры, хотелось разрыдаться, посочувствовать её тяжёлой судьбе и пожалеть бедную Лису. Однако Волк давно и хорошо изучил свою подругу. Поэтому он лишь оскалился во всю свою клыкастую пасть. Он был совсем немелочный волк и поэтому никогда не обманывал партнёров по мелочам. Всегда берег силы для сокрушительного однократного удара по принципу «раз и навсегда». Если отнимал, то отнимал всё и сразу. Добычу предпочитал делить по-честному. Так ему всегда доставалось больше. Поровну ему никогда не нравилось. Собственная доля, если поровну – получалась меньше. Поэтому и сейчас он честно ответил:

– Не скули. Я тебя не обделю. Получишь, что заслужила.

– Как что заслужила?! – удивилась такой простоте ответа Лиса. – Я рассчитывала на большее!

– Большее?! – возмутился Волк. – За что?

– Без меня ты никогда царём не станешь! И вообще, как настоящий мужчина мог не спрашивать за что. Мог бы просто преподнести даме подарок!

Как всякой женщине больше всего ей нравились те подарки, которые она ещё не получила.

– Мельчишь рыжая. Ты пока ничего не сделала, а уже хочешь выторговать всё сразу.

Во взгляде Волка появилось что-то, что не предвещало ничего хорошего для Лисы. Поэтому она решила отступить:

– Хорошо, хорошо! Пусть будет, как ты решил. Я согласна на то, что заслужила, – но потом обиженно добавила. – Так всегда! Используют бедную девушку, как хотят, а благодарности никакой. Одни упрёки и претензии…

Волк опять ухмыльнулся. В нём не было злопамятности. Все свои злодеяния он забывал быстро и напрочь. Жалобы Лисы воспринимал, как милое кокетство шалавы. Лиса тоже понимала, что зла у неё на всех не хватает. Приходится делать неприятности добром и лаской. Но цель окупала средства. А вот оправдывала или нет – это было уже не важно.

– Зови своих. Проведём инструктаж, – вдохнула Лиса.

Она подпудрила носик, профессионально повела глазки. И приняла позу благородной невинности на выданье. Стоять перед сворой сытых грубых хищников надо было достойно и привлекательно. Жизнь сложна и противоречива. Мало ли где, когда и с кем она столкнётся из этой стаи клыкастых головорезов.

Волк обратился к соплеменникам:

– Братья и сестры! Мы одна семья! И мы самые сильные и непобедимые, если мы вместе. Поэтому мы всех должны поставить на колени. Мы должны стать главными в лесу. Кто не с нами – тот против нас. Всех недовольных съедим. А тех, кого не съедим – сдадим в зоопарк. Став царём, я вас всех не забуду. Чтобы завтра делали так, как скажет Лиса.

Дальше Лиса коротко объяснила стае суть политического момента и его международное значение. Конечно, никто ничего не понял, но все прониклись своей исторической миссией и перспективой сытой и лёгкой жизни. В конце Волк внушительно и пространно выступил ещё раз. Его матерный бред подчинённые приняли за руководящее указание, и пошли с рвением выполнять. На этом первая часть лисьей интриги была выполнена.

* * *

Глава 2. Стартуют все!

Первая всеобщая лесная сходка была назначена на утро следующего дня. Делёж власти, так же, как и делёж добычи, не допускал промедления. Каждому хотелось получить свою долю от освободившегося и пока ничейного пирога властных благ. Зверям была обещана временная неприкосновенность и сохранение жизни на этом собрании. Поэтому пришли почти все обители лесного края.

Природа дышала пьянящим ароматом свободы и будущей достойной жизни. Солнце весело улыбалось зарождающемуся самосознанию нового гражданского общества. Буйство зелени бодрило сердца собравшихся. А предвкушение великих событий окрыляло и возвышало мысли и чувства. Грандиозность момента возбуждала священный трепет. Прямо здесь и сейчас творилась великая история лесной чащи.

Для начала решили выслушать виновника события Зайца. Гордый таким вниманием, плохо скрывая свою внутреннюю дрожь, он вышел на середину поляны. Там на высоком постаменте стоял трон царя. Вокруг с внимательным сосредоточением сидели и стояли звери всех мастей и пород. Встав на возвышение, Заяц начал свой хвастливый рассказ.

– Я всегда был противником деспотии и тирании. Многие в лесу знают, каких усилий мне стоило жить и терпеть нашу общую несвободу и зависимость от царствовавшей в лесу несправедливости! Я считаю, что наша родина, наш самый чудесный в мире лес и болото, наши граждане достойны лучшей жизни. Ещё мой прапрадедушка учил меня, что лес – наше богатство. Мы должны сделать жизнь в нём прекрасной и удивительной. С мечтой о таком будущем всегда жил и мой дедушка. Он, как и я, родился в простой заячьей семье и ничем в детстве не выделялся. Семья была многодетной, жилось тяжело. Моя прапрабабушка, обычная честная зайчиха-домохозяйка, всю жизнь умело рожала ему детей, чем заслужила почёт и уважения всего заячьего сообщества. Прапрадедушка сумел воспитать в дедушке жажду справедливости, которую он по наследству передал моему отцу…

Слушать подробную родословную Зайца никто не хотел. Тем более, что многие звери не страдали склерозом и отлично помнили о том, что прапрадедушка Зайца на самом деле был пьяница и трус. Такой же, как вся его родня. И умер не на поле сражения за свободу и справедливость, а от перепоя зимой под кустом папоротника. Дедушка Зайца вообще почти не показывался в лесу. Полжизни просидел в своей норке, не высовывая носа. Странно было, как он сумел жениться, не выходя из дома, и родить кого-то. Казалось, что сама мысль об общении с кем-то, даже со своей собственной женой, приводила его в дикий трепет и содрогание. От такой жизни детей в этой семье вообще не должно было появиться. Либо уж совсем не от него. Поэтому, когда Заяц захотел рассказать историю о смелости и мужественной борьбе с тиранией его праотцов, многим стало очевидно, что сегодня собрание может не только не закончиться, но даже и не начаться.

– Заяц! Ты того… этого. Не отвлекайся. Хоть у нас действует договор никого не кушать, но, если ты долго будешь излагать свою историю, многие звери проголодаются, – многозначительно намекнул выступающему на его перспективу Удав и как культурная и разумная змея добавил. – Не подумайте, чего плохого. Я не о себе волнуюсь. Я уже завтракал. Мне дня на три теперь хватит переваривать.

– Да, Заяц! Ближе к делу. Как у тебя оказался зуб Льва? – решила взять в свои лапы управление процессом Лиса. – Звери ждут объяснений.

– Ну, вот я и говорю… – стушевался и поник на минуту Заяц. – Мой папа тоже внушил мне мысль о свободе… Поэтому я и победил Льва. То есть узурпатора и главу антинародного режима.

– Как-то это сомнительно. Заяц победил Льва?! А тело где? – решила уточнить у героя подробности подвига Гиена. – Ты же мясом не питаешься… Может там ещё что-нибудь осталось… надо бы проверить…

– Ну, тело того… В болоте утонуло.

– Как же ты его одолел? – не успокаивалась Гиена. – Лев ведь сильнее тебя?

– А он это… пьяный был, как всегда! – продолжал врать Заяц.

– Так ты пьяного Льва в болото спихнул? – наконец нашёл Медведь правдоподобную версию происшедшего.

– Нет, это неправильная формулировка. Был честный бой и моя достойная победа в великом сражении за свободу лесного народа! – Заяц снова осмелел. – Поэтому теперь я по праву могу занять место царя зверей! Как победитель деспота. Освободитель всех граждан и Отечества! Так гласит закон.

Для солидности своих претензий на трон Заяц выучил фразу на латыни: «Ду́ра лэкс, сэд лэкс» – «Закон суров, но это закон». Он гордо выпятил свою маленькую заячью грудку, высокомерно осмотрел собравшихся и громко провизжал эту фразу на всю поляну. Чтобы окончательно закрепить миг своего великого триумфа и развеять сомнения недоверчивых, он достал заранее приготовленный зуб Льва. Высоко поднял его над головой и пискливо прокричал:

– Вот, подтверждение моей силы, смелости и правоты! Кто не верит – можете убедиться! Настоящий клык Льва.

Вся поляна, переполненная лесными жителями, замерев и затаив дыхание, уставилась на выставленный аргумент. Сомнений нет – это был зуб Льва. И все понимали, что украсть из пасти живого хищника такое доказательство косой не мог. И сам царь дарить свои клыки никому не будет. Даже в очень пьяном состоянии. Единственное объяснение, нахождения зуба в руках Зайца – это то, что Лев мёртв. Не важно сам ли он скончался или кто-то, пусть даже Заяц, ему помог. Только у почившего монарха можно было выбить зуб и сейчас размахивать им на поляне перед всеми. К тому же звери хорошо знали, что Лев был давно не молод. Беспробудное пьянство серьёзно расшатало его здоровье. Так что далеко идущие выводы стали роиться в головах многих присутствующих.

После длительной молчаливой паузы Лиса, как самая инициативная, решила опять взять руководство собранием на себя:

– Вопрос ясен. Мы остались без царя. Зайца ли за это благодарить или природу, но Льва больше нет. А жизнь без вождя невозможна. В любом обществе должен быть глава и лидер, которому все подчиняются. Поэтому я предлагаю договориться и назначить царём Волка! Это самая подходящая кандидатура.

– Почему Волка? В лесу много достойных зверей, которые справятся с этой должностью, – усомнился Медведь.

– Сам метишь в цари? – язвительно посмотрел на косолапого Шакал.

– Ну… если хотите, могу и я, – наигранно скромно, но при том искренне лениво ответил Медведь. – Но я думал о других кандидатурах. Например, … вот Крот!

Косолапый специально назвал того, кого не увидел на поляне. У кого не было никаких шансов составить ему самому конкуренцию. Даже нерасторопных сонных мозгов Медведя было достаточно, чтобы сообразить, что тот, кто всю жизнь живёт под землёй, никогда не будет править на земле!

– Но ведь это я избавил мир ото Льва! Причём здесь Волк? – не понял резкой потери интереса к себе Заяц. – Я ваш спаситель и освободитель!

– Не мешай, Заяц. Твои заслуги мы оценим по достоинству потом. Если хочешь посмертно тебе памятник поставим. Сейчас надо правильно определиться, как жить дальше, – оборвал обиженные претензии косого Хамелеон.

Обещание посмертной славы, безусловно, вдохновило Зайца. Но гораздо больше привлекало получения хотя бы незначительной её части авансом, при жизни. Вчера вечером он так сильно разбередил свою фантазию и своё тщеславие, что сейчас серьёзно рассчитывал, что звери реально могут признать его государем. Ему стало горько за неблагодарность и непочтительность к его смелой и героической персоне обновителя общественной жизни. Заяц так уверенно убедил себя в своём собственном величии, что никак не мог понять, почему остальные звери такие глупые и не видят очевидного – его неординарной и самой подходящей для царствования фигуры.

Тем временем бескорыстные лесные граждане начинали входить в азарт дележа власти и привилегий.

– Волка нельзя! Он слишком злой, – вернулась Зебра к предложению Лисы.

– Самый злой в лесу не я, а Ёж! Он всегда колется. К нему с какой стороны не подойдёшь – везде колючки, обращённые к соседу. Я вообще не понимаю, как с ним Ежиха в одной постели спит?! – возразил Волк.

Он оскалился и сам первый засмеялся своей двусмысленной шутке. Засмеялся по-настоящему добрым смехом, с явным оттенком злорадства и гнева.

– Наша постель с Ежихой, не твоего ума дело! – огрызнулся Ёж. – Лучше за своей женой следи. Я не злой, а хорошо защищённый от соседской доброты. Я всегда предусмотрительно укрываюсь от любых благих намерений. Это у меня врождённое, от природы. Поэтому пока жив.

– О чём говорим?! Не спорьте, – добродушно предложил Попугай. – Давайте поступим, как в других цивилизованных зарубежных лесах! Устроим выборы. Кого изберём – тот и будет править.

– Правильно! Чем мы хуже просвещённой заграницы! Нам тоже нужна демократия. Устроим всеобщие тайные и равные выборы, – не подумав о последствиях, заявил известный лесной интеллигент и мыслитель Козёл. – Я читал в одной научной книге, что демократические традиции благотворно сказываются на развитии творчества, искусства и науки в обществе. Я думаю, что демократия имманентно присуща дикой звериной натуре. И может повысить рождаемость и урожайность плодов. В текущей исторической эпохе нам это необходимо…

Скользкая мысль о внедрении демократии в лесную жизнь так возбудила зверей, что на поляне начал нарастать гул и одобрительный ропот. Только тот, кто начитался слишком много заумных иностранных книг, мог подкинуть лесному сообществу такую провокационную и порочную мысль – избирать себе царя, да ещё тайным и равным голосованием. Но, как известно, желание всеобщего блага и справедливости может совратить и испортить любую, даже самую непорочную натуру. Поэтому тлетворная идея уважения мнения простых обывателей, как зараза начала овладевать умами и настроениями собравшихся.

– Правильно! Требуем демократии и свободы! – крикнула с ветки Обезьяна и, скривив дикую ужасную рожицу, стала скакать по дереву. – Хочу имманентности!

– Царь зверей – это как-то старорежимно! Надо по-новому. В духе времени, с привкусом цивилизованности. Например, Президент граждан свободного леса! Или демократический Лидер лесного общества. А можно, Вождь лесной нации, – гордо заржала Лошадь и встала от посетившего её вдохновения на дыбы.

– Нет. Он должен быть нам, как отец родной. Всех нас любить и опекать. Поэтому пусть новый самодержец будет «Батюшка»! Изберём себе Батюшку всея леса, болота и горы! – умильно промямлил Бегемот.

Он уже хотел снова заснуть, как обычно на собраниях, но получил огромным кокосовым орехом по затылку от Обезьяны:

– Чепуха! Он должен быть таким, чтобы мы могли ему подражать, копирования его. Назовём его «Идеал». Мы выбираем наш лесной Идеал! – и вся стая обезьян с диким гиканьем и кривлянием запрыгала по веткам, выкрикивая: – Наш Идеал! Лесной Идеал!

– Ну, что вы! Мы избираем самого мудрого. Поэтому будем звать его Наимудрейшим, – попыталась остановить истерию обезьянничанья и кривляния Сова.

Но её, кажется, даже никто не услышал. От обиды она нахохлилась, спрятала голову в перья и закрыла свои огромные глаза. Так она показала своё пренебрежение этому глупому собранию.

– Нет, выберем самого красивого. Пусть он будет «Наша Прелесть»! – проворковал Павлин.

Желая продемонстрировать вершины прекрасного, он раскрыл цветастый яркий хвост и величаво прошёлся по поляне, то и дело поворачиваясь к собравшимся своим оголённым бесстыжим задом.

– Глупости. Самого сильного. Будем звать его «Наша Непобедимость», – рыкнул Тигр.

От этого рыка расшумевшиеся мелкие зверушки на минуту поутихли. Но это длилось лишь мгновение. Азарт дележа престола и гарантия неприкосновенности быстро вернули буйство вседозволенности.

– Пусть будет самый хитрый! – прервал паузу Хамелеон.

– Конечно, самый ловкий! – поспешила высказать своё мнение Пантера.

– Нет, самый мягкий и пушистый! – возразила Норка.

– Самый серый! – завизжала Крыса.

– Самый длинный! – прошипел Питон.

– Самый рогатый! – вступил в спор Олень.

Дальше поднялся такой невообразимый шум и гам, что понять что-то стало невозможно. Каждый видел в новом монархе, что-то своё и от себя или наоборот то, чего ему не хватало. В стремлении убедить, каждый пытался перекричать, перекаркать, перехрюкать, перевизжать другого. Слушать соседа никто не собирался.

– Хватит!!! Замолчите! – не выдержав этого неимоверного бедлама, зарычал Медведь. – Демократия – это не вседозволенность! Если мы хотим выборов, то они должны пройти организованно и спокойно. Надо назначить определённый день. Выдвинуть достойных кандидатов. Дать им возможность агитировать за себя. Назначить избирательную комиссию. Сделаем всё постепенно. Хватит жить, как попало – будем жить как… придётся!

– Правильно, Миша! Долой бардак! Даёшь чистоту и порядок! – решительно в азарте свободного волеизъявления хрюкнула Свинья. Она высокомерно отряхнула клочья грязи со своих жирных боков на стоявших по соседству зверей. Потом резко пнула в бок мужа Кабана и грозно спросила: – Ты чего молчишь?! Твою жену обижают!

– А я что?! Я всегда! – не поняв, что от него хотят, на всякий случай быстро согласился приученный к свинскому порядку Кабан.

– И что каждый желающий сможет выдвинуться в цари? – усомнился Хамелеон. На всякий случай он сменил окраску и слился с окружающей листвой. И уже оттуда, почти незаметный, добавил: – И его за это не съедят?

– Если, по справедливости, то каждый! На время выборов установим всеобщее перемирие. Никто никого не ест. Даже я, – согласился Тигр. – Но надо как-то упорядочить выдвижение кандидатов. Иначе все захотят править. Пусть тот, кто хочет стать, царём обязательно заручится поддержкой одного из лесных сообществ. Если это Волк, как предлагала Лиса, то пусть его поддержат все волки. Если, к примеру, Заяц, то пусть его выдвигают зайцы или какие другие мелкие зверушки всем своим сообществом…

После слов о мелких тварях Тигр высокомерно сплюнул в сторону. Видимо сама такая мысль кроме горечи и отрыжки никаких иных ощущений у него не вызывала. Но, желая показать приверженность идеалам справедливости и равноправия, он должен был сказать эти мерзкие слова.

Массивное спокойствие грозного Медведя, а также авторитет клыков Тигра немного успокоили возбуждённых зверей.

– Однако, кандидатов будет много. А место царя одно. Что будет с теми, кто проиграет выборы? – не успокаивался любопытный Хамелеон.

– Можно всех претендентов не прошедших в цари записать потом в наш лесной Парламент, – подкинул очередную провокационную заграничную идею Козёл.

Он начитался иностранных книжек и был заражён порочными мыслями о справедливом государственном устройстве и торжестве прогресса и законов в обществе.

– А зачем нам Парламент? – не понял Осёл.

– Как зачем?! Он будет одобрять решения царя от имени народа, – Козёл продолжил развращать своими речами ничего не подозревающих доверчивых зверей.

– Ух ты! А если не одобрит какое-то решение? Самое маленькое такое решеньице… – усомнился Шакал.

– Чушь! Они что самоубийцы, чтобы возражать верховной власти и чего-то возражать? – удивительно быстро проникся идей Парламента Медведь. – Могут, конечно, в чём-нибудь немножко посомневаться. Даже попререкаться. Между собой естественно. Демократия ведь, блин! Но не сильно. И не долго! Потом всё должны одобрить. Народ будет счастлив, что у него есть разрешённая свобода и свои представители во власти. А у власти есть единство и взаимопонимание с народными избранниками.

– А если останутся несогласные? – упрямо не понимал Осёл.

– Несогласные? С кем? С властью или с народом? – переспросил тугодум Медведь.

– В принципе несогласные. Есть такие странные личности – борцы не против кого-то, а борцы за идею, – попытался оправдать свой глупый вопрос Осёл.

– Всех несогласных, как отклоняющийся от главного развития вид – съедим. Это естественный отбор по-научному называется. Книжки умные, учёные читать надо. Тогда глупых вопросов не будет, – поддержал косолапого Тигр.

Он мило улыбнулся, показав свои нежные острые клыки с застрявшими в них кусочками какого-то мелкого зверька, который в прошлом видимо тоже был несогласный. Как минимум несогласный с тем, что его съели.

– Понял. Исправлюсь. Завтра запишусь в библиотеку, – наконец осознал логику выборной демократии Осёл и успокоился.

На этом вопрос о необходимости Парламента больше не возникал. Аргумент о естественном демократическом отборе в форме поедания был, может быть, не самым гуманным, возможно даже грубым, но весомым и убедительным.

Только Ёж как-то недовольно и достаточно громко промолвил:

– Первая ложь любой демократии в том, что она существует!

После этого скорбного вывода он развернулся и побежал предусмотрительно запасаться продуктами. Что никого не расстроило. Он вообще не мог идти в ногу со всеми, потому что не хотел сбиться со своего верного пути. На его замечание никто не обратил внимание. Все уже были слишком увлечены запахом утопической свободы и осязанием близкого дележа полномочий.

Дальнейшее обсуждение пошло в спокойном режиме назначения ответственных за разгул демократии в лесу. Вначале назвали избирательную комиссию. Она должна была не только организовать выборы, но и следить за порядком и соблюдением правил во время великого моратория-перемирия. Здесь сразу появились первые скрытые политические интриги. В число членов комиссии следовало ввести представителей, которые сами не претендуют на царствование. По идее – независимых, объективных и беспристрастных. Но каждый заинтересованный в итогах выборов хотел иметь возможность влиять на членов комиссии. Вдруг придётся, потом договариваться о каких-то послаблениях себе и неприятностях для конкурентов. Первой проявила инициативу Лиса: