Ход убийцы. Cобрание сочинений в 30 книгах. Книга 29

Поднялись Лиора и Шуля. Через минуту блюда стояли посреди стола, и каждый поспешил положить себе на тарелку столько, сколько намерен был съесть.

– Кстати, о Симе, – сказал Михаэль. – Вы знаете, что наша девочка стала чемпионкой Тель-Авива по фигурному плаванию?

– Когда? – удивилась Шуля. – Ты не говорил! Сара, почему вы скрываете таланты дочери?

– Мы не скрываем, – смутилась Сара. – Просто это совпало… Выигрыш и это соревнование. Кубок Сима получила в пятницу, и как раз…

– Покажи! – воскликнула Шуля. – Настоящий кубок? Из золота?

– Стекло, наверное, – сказал Алон. – Под хрусталь. Да? С надписью?

– Пойдемте, я покажу, – поднялась Сара.

Гости поднялись и потянулись следом за Сарой в детскую. На потолке здесь висело огромное полотнище, на котором была изображена группа «Металлика» – свирепого вида молодые люди, из-за мощных плеч которых выглядывали чудовища с оскаленными мордами. С первого взгляда трудно было понять, кто, собственно, является вокальной группой – люди или монстры. Возможно, пели они хором.

Кубок стоял за стеклом в секретере. Сделан он был не из золота, конечно, но и не из стекла, а из какого-то сплава темно-бронзового цвета.

– Красивый, – сказала Шуля. – Можно потрогать?

– Конечно, – Сара сдвинула стекло и достала кубок, который оказался довольно тяжелым. Приз пошел по рукам – каждый из гостей посчитал своим долгом осмотреть предмет со всех сторон и прочитать надпись.

Дорит протиснулась к Михаэлю, появившемуся в дверях, и, взяв его под руку, прошептала:

– У тебя очень красивая дочь. Совсем не похожа на Сару.

Хузман, стоявший рядом, увидел, как у Михаэля покраснели уши.

– Прошу за стол! – резко сказала Сара, от которой тоже не укрылся жест Дорит. – Индейка остынет.

Михаэль высвободил свою руку и сказал:

– Пошли, действительно…

– Эти женатые мужчины, – с неожиданным презрением в голосе громко сказал Дорит и первой направилась к двери, взглядом сдвинув со своего пути Михаэля. Хузман поспешил следом, чтобы занять свое место рядом с Дорит – он все-таки надеялся, что девушка хотя бы теперь, получив очевидный афронт от Михаэля, обратит на него внимание.

Дорит опустилась на стул с видом английской королевы, оскорбленной в лучших чувствах. Индюшачьи ножки, разложенные на блюде, действительно, выглядели аппетитно, все потянулись, чтобы взять порцию, на тарелке перед Хузманом уже лежали несколько ложек разных салатов.

Через минуту за столом стоял обычный гомон голосов, Дорит, отвернувшись от Хузмана, о чем-то переговаривалась с Авигдором и Шулей, Хава и Алон, сидевшие напротив, беседовали друг с другом, Сара и Лиора разговаривали с Абрахамом, сидевшим между ними, а Михаэль, сидевший слева от Хузмана, наклонился к нему и произнес:

– Марк, не будь таким кислым, иначе все догадаются, что что-то идет не так…

– Михаэль, – сказал Хузман, – может, все-таки обратиться в полицию?

– Ты что, с ума сошел? – сквозь зубы процедил Михаэль. – Даже если бы я не боялся за себя и Сару, у нас есть дочь. Я вовсе не хочу, чтобы она…

– Господи, – простонал Хузман. – За каким только чертом нужно было тебе распускать язык с газетчиками?

– Марк, прекрати, на нас смотрят. Друзья! – воскликнул Михаэль, наполнив бокал вином. – Предлагаю тост за то, чтобы мы еще много раз собирались за этим столом и праздновали замечательные события! Лехаим!

– Лехаим! – нестройно отозвались гости.

После индейки Сара убрала тарелки и принесла блюдо со сладостями. Хузман попытался было снова обратить на себя внимание Дорит, но девушка даже не удостоила его взглядом. Совсем заскучав, Хузман не стал дожидаться кофе и поднялся.

– Извините меня, – сказал он, обращаясь не столько к хозяевам, сколько к затылку Дорит, – я сегодня устал, день был тяжелый, я, пожалуй, пойду…

Его не задерживали. Только Михаэль, провожая друга до двери, сказал:

– Послушай, Марк, это ведь не конец жизни. Если бы тебя двое суток держали в сырой дыре, угрожая ножом… Я хотел тебе сказать, что ты настоящий друг… Если бы ты отказался дать Саре эти проклятые деньги, я не знаю…

Он сглотнул и неожиданно обнял Хузмана. «Если бы я не отдал Саре эти проклятые деньги, подумал Хузман, тебя бы, может, убили, а может, – нет, причем, скорее все-таки нет, а деньги – это деньги… Сколько на самом деле стоит дружба? Неужели два миллиона?»

Хузман высвободился из объятий Михаэля. Чувствовал он себя пожалуй, нехорошо. Поташнивало. То ли от усталости, то ли от еды. Нет, скорее всего, от нервов.

Дома Хузман сразу прошел в ванную, и его вырвало.

* * *

На протяжении всего рассказа я не проронил ни слова. Когда Сингер разглядывает свои каракули, спрашивать его о чем бы то ни было не имеет смысла: он перестает понимать собственный текст и сбивается. Дойдя же без приключений до конца, он обычно готов ответить на любой самый каверзный вопрос, поскольку я еще не встречал в жизни более наблюдательного человека. И более внимательного к деталям. Если бы ему повезло присутствовать на вчерашней вечеринке лично, он, я уверен в этом, непременно обратил бы внимание на то, кто, где, когда и как насыпал в салат отраву. Даже если бы Сингер веселился с гостями в салоне, а отраву положили в салат на кухне.

– Кто-нибудь помогал Саре готовить салаты? – спросил я.

– Никто. С другой стороны: пока Сара возилась, кто угодно мог насыпать любую гадость в любые тарелки. В кухне побывали практически все гости – под тем или иным предлогом. Хава предлагала помощь, но Сара ее отвергла. Алон, муж Хавы, заходил, чтобы попросить у Сары еще один бокал – в свой он налил колу. Абрахам заглядывал несколько раз, чтобы перекинуться с кузиной несколькими словами, а его жена Лиора – чтобы забрать у Сары тарелки и поставить их на стол в салоне. Авигдор и Шуля появлялись в кухне, чтобы в интимной, как они говорят, обстановке, спросить у Сары, не согласится ли она встретиться в конце недели по важному для них делу. Сара согласилась, поскольку отказ был бы неправильно воспринят. По ее словам, Авигдор с Шулей собирались, видимо, просить деньги в долг. Заходил в кухню и Хузман – ему, по его словам, нужна была соль. И наконец, сам Михаэль приходил несколько раз, чтобы помочь жене переносить в салон тарелки. Даже Дорит появлялась, покрутилась минуту и вышла, чувствуя, видимо, отчуждение Сары.

– Поскольку отравились в той или иной степени все, кто ел салат, – заметил я, – то отрава была намешана в еду до того, как блюдо оказалось на столе в салоне…

– А поскольку все, кроме Михаэля, отделались легким отравлением, – продолжил мою мысль Сингер, – то в его тарелку была добавлена дополнительная порция яда, и сделать это можно было лишь в салоне, а не в кухне.

– Да, противоречие… – задумчиво сказал я. – Но в обоих случаях это сделал один человек, согласен? Или ты полагаешь, что убийц могло быть двое, и действовали они сообща?

– Супружеские пары? Нет, чепуха.

– Но положить отраву в тарелку Михаэля проще всего было тому, кто сидел с ним рядом. Если я правильно представил себе расположение, справа от Михаэля сидел Хузман, а слева – Сара. И поскольку Сара исключается…

– Почему? – поднял брови Сингер. – Саре гораздо проще, чем Хузману, было добавить яда куда угодно.

– Скажу вслед за тобой: чепуха. Если это сделала она, то должна была прекрасно понимать, что именно на нее обратит внимание полиция в первую очередь. И еще – мотив? Она хотела избавиться от мужа?

– Почему нет? – Сингер посмотрел на меня удивленным взглядом. – Ты меня сегодня удивляешь, Цви. Нужно рассматривать все возможности, а ты отбрасываешь очевидные варианты только потому, что они очевидны. Если, как мы полагали, Сара с Михаэлем изобразили это похищение, чтобы отнять деньги у Хузмана, то почему не пойти дальше и не предположить, что Сара хотела иметь эти деньги одна? Что мы знаем об отношениях ее с мужем?

– Возможно, – сказал я с кислым видом. – С такой же вероятностью убить мог Хузман, сидевший от Михаэля справа. Вполне согласен с Хутиэли, арестовавшем нашего клиента.

– Ты отказываешься его защищать?

– Если он убийца, то откажусь. Я не меценат, видишь ли, а если Михаэля убил все-таки Хузман, то гонорара ни мне, ни, кстати, тебе не видать. У него ведь нет богатых родственников, верно?

– Нет, – согласился Сингер.

– Ну вот. Даже если мы найдем деньги, Хузман лишится на них всяких прав, и что достанется нам?

– Значит, с нашей точки зрения, – усмехнулся Сингер, – лучше бы Михаэля убила Сара?

– Лучше бы его вообще не убивали, – резко сказал я. – Одно дело – распутывать мошенничество, и совсем другое – искать убийцу.

– Кстати о мошенничестве, – оживился Сингер. – Ты абсолютно исключаешь вероятность того, что похищение имело место в действительности?

– Ты сказал, что Хутиэли уверен в том, что Михаэль был похищен, – заметил я. – Что он об этом знает?

Сингер потянулся было за блокнотом, но потом, видимо, вспомнил, что ничего нового там не обнаружит, и сложил руки на груди.

– Я говорил с сержантом Аврами, который ездил с оперативной бригадой. На девятом километре шоссе между Гиват-Ольгой и Афулой есть короткая дорога, уходящая в сторону апельсиновой плантации. Дорога заканчивается тупиком. Точнее, асфальт кончается, начинается колея, по ней обычно ходят тракторы. Так вот, именно здесь полиция обнаружила следы машины. Почва сухая, следы плохие. Легковой автомобиль, марку установить не удалось. Под деревом, которое описала Сара, трава примята, будто там лежало что-то тяжелое. Рубашку и брюки, в которых, по словам Сары, Михаэль был в день похищения, обнаружили в квартире Левингеров, в корзине для грязного белья. Одежда в пыли и сильно помята.

– Машина Левингеров? Ее могли видеть в субботу, когда Михаэль ехал на заправку. И ее должны были видеть потом, ведь она простояла какое-то время, пока ее не забрала Сара…

– Это проверяют. Хозяин заправки не помнит, был ли у него Михаэль в субботу. У него вообще становится плохо с памятью, едва он видит полицейского.

– Если Хутиэли полагает, что похищение действительно было, то кто, по его мнению, мог в этом участвовать?

– По-моему, он думает, что это дело рук палестинцев. Эта версия – самая простая…

– И самая удобная для полиции, – вставил я.

– Да, все можно списать на людей Раджуба, – согласился Сингер. – Служба безопасности автономии вполне могла организовать такую акцию, чтобы заполучить несколько миллионов. Израильские газеты они читают, с израильскими машинами у них проблем нет, крадут в огромных количествах. От заправки до Калькилии рукой подать – десять минут езды. От пресловутой плантации, кстати, тоже. Очень удобная версия.

– Но ты с ней не согласен.

– А кто и зачем тогда отравил Михаэля? На вечеринке не было ни одного палестинца. Да и зачем это похитителям, ведь деньги они уже взяли…

– Чтобы молчал. Михаэль мог вывести полицию на место, где его держали. И на деньги…

– Которых в этом месте уже наверняка нет, не настолько же похитители дураки, если вообще они – не плод больного воображения Хутиэли. Кроме того, Хузман утверждал, что Михаэль понятия не имеет, где находился почти двое суток. К тому же, если бы Левингера хотели убить, то и убили бы на месте – кто мешал? Нет, Цви, эта версия плоха, сам видишь.

– Я вовсе не настаиваю, – пробормотал я. – Но, если похищение инсценировали Михаэль с Сарой, то вопрос – где они спрятали деньги – остается в силе. Михаэля нет, а Сара молчит. И будет молчать, если убила мужа, чтобы оставить деньги себе.

– Будет молчать, пока ее вину не докажут, – возразил Сингер.

– Итак, – подвел я итог обсуждению, – у нас трое подозреваемых. Первый: Сара, участвовавшая в инсценировке и убившая мужа из-за денег. Второй: наш клиент Хузман, организовавший похищение и убивший Михаэля, который начал, возможно, догадываться, кто именно его похищал. И третий подозреваемый: Джибриль Раджуб с палестинской службой безопасности.

– Четвертый, – добавил Сингер. – Похитить Михаэля мог любой, кто читал газеты и захотел забрать деньги.

– Нет, – сказал я. – Любой мог забрать деньги, но не мог убить Михаэля.

– А Раджуб мог?

– И Раджубу это было бы, мягко говоря, затруднительно. Поэтому реально можно говорить о двух подозреваемых.

– А гости? Ты противоречишь себе, Цви. Любой из гостей мог похитить Михаэля, забрать деньги, а затем отравить его на вечеринке, чтобы не оставлять свидетеля.

– Включая нашего друга Хузмана, согласен. И мы вернулись к тому, с чего начали. Нужны дополнительные факты.

– И значит, мне придется побегать, – вздохнул Сингер.

– Можно подумать, что это не доставляет тебе удовольствия.

– Когда приходится бежать наперегонки с Хутиэли? Поверь мне – нет.

Сингер встал.

– Буду держать тебя в курсе, – сказал он.

– А я отправлюсь в тюрьму, – я тоже поднялся. – Все-таки Хузман мой клиент. Я понимаю Хутиэли, он не торопится вызывать к Хузману адвоката…

– Вытряси из него правду, – попросил Сингер.

Вытряхивать правду из дорожной пыли ему не хотелось.

* * *

Хутиэли действительно встретил меня без восторга.

– Я вовсе не собирался держать вас в неизвестности, господин адвокат, – сказал он. – Ваш клиент требует вашего присутствия на допросе. Но я хотел прежде провести необходимые розыскные операции, чтобы иметь побольше информации.

– Что вы имеете против Хузмана? Учтите, что вечером нужно будет доставить его к судье, если вы хотите продлить срок задержания.

– Да, – с досадой сказал Хутиэли. – Этот новый закон… За сорок восемь часов мы еще что-то успевали доказать, а теперь приходится гнать… Бедные судьи вообще задыхаются. Ури Грасман – вы ведь его хорошо знаете? – сказал мне вчера, что не уходит из суда раньше одиннадцати вечера, пока не рассмотрит дела всех задержанных, жена скоро подаст на развод… Не говорю о том, что приходится отпускать на свободу заведомых бандитов только потому, что за считанные часы не удается собрать необходимые доказательства.

– Лучше отпустить виновного, чем…

– Терпеть не могу эту юридическую софистику! – воскликнул инспектор. – Невиновный не умрет, если посидит лишние сутки. А если выпустить убийцу…

– По-вашему, Хузман убийца? У вас есть улики?

– Господин адвокат, не ловите меня на слове. У меня есть достаточно оснований просить судью продлить срок задержания. Если вас интересуют мои аргументы, будьте любезны присутствовать на судебном разбирательстве.

– Не позднее восьми вечера, – напомнил я.

– Да-да…

– Я хочу побеседовать с Хузманом.

– Пожалуйста, это ваше право.

* * *

Клиента привели в адвокатскую комнату, и у меня сложилось впечатление, будто бедняга вот-вот хлопнется в обморок. Тюрьма, конечно, не лучшее место для отдыха, но, если Хузман невиновен, отчего же впадать в столь откровенное отчаяние? Как справедливо выразился Хутиэли, невиновный не умрет, если посидит лишние сутки. С этой блестящей мысли я и начал наш разговор.

– Они хотят знать, куда я спрятал деньги, – пробормотал Хузман.

– Вопрос вполне правомерен, если вы действительно убили Левингера, – кивнул я.

– Не убивал я Михаэля! – крикнул Хузман и сорвался на фальцет. Только истерики мне сейчас не хватало.

– Полиция, – объяснил я, – обязана проверять все мыслимые варианты, включая заведомо фантастические. Сейчас они расследуют факты, связанные с похищением Левингера, но не могут сбрасывать со счетов и такую идею, что похищение организовали вы, чтобы забрать себе и вторую часть выигрыша.

– Откуда они…

– Вы думали, что это останется в тайне? Глупо, если вы так думали. Естественно, полиция быстро выяснила, что выигрыш был поделен, и что вы безропотно отдали свою долю по первому требованию Сары Левингер.

– Безропотно…

– Ну хорошо, после душевной коллизии, которая, однако, продолжалась недолго. Дружба, конечно, великая сила, но Хутиэли не может поверить в то, что друг, не раздумывая, способен пожертвовать двумя миллионами. Это, конечно, его личное мнение, но где-то я с ним согласен. Выглядит подозрительно, будто, расставаясь с деньгами, вы знали, что это ненадолго.

Хузман хотел что-то сказать, но не мог заставить свою челюсть повиноваться сигналам мозга.

– Хутиэли, – продолжал я, – желает, чтобы вы оставались за решеткой, пока он не проверит обе версии. Судья выпустит вас под залог или даже без залога, если нам удастся заставить его усомниться в аргументах полиции. Вы можете напрячь память?

– Да…

Напряг Хузман, однако, не память, а челюсти, чтобы заставить собственный подбородок не дрожать мелкой дрожью.

– Вы сидели вчера за столом справа от Михаэля, верно?

– Да…

– Он сам положил салат себе на тарелку?

– Да… Не знаю, я не видел.

– А вы? Себе вы положили салат сами?

– Да… Нет, я только добавил немного. Салат уже был… Сара положила каждому понемногу, чтобы все попробовали… А потом каждый добавлял, если хотел…

– Значит, вы себе добавили?

– Да… Немного.

– Не ощущали привкуса?

– Нет…

– На тарелке у Михаэля уже лежала порция салата, когда вы сели за стол?

– Да… Не знаю. Если у всех лежали салаты, то, наверное, и у него тоже.

– Сами вы не видели? – терпеливо спросил я.

– Нет…

– Ну хорошо, – вздохнул я. – Кто-нибудь, кроме Сары, мог положить салат кому-нибудь на тарелку?

– Кроме Сары? Наверно…

– Дорогой господин Хузман, – сказал я проникновенно, – полиция подозревает вас в убийстве.

– Я не убивал!

– Не сомневаюсь. Но, чтобы доказать это, вы должны взять себя в руки и напрячь память.

– Почему? – неожиданно воскликнул Хузман. – Это полиция должна доказывать! Почему я? Почему я, если я не убивал, должен что-то доказывать? Почему?

Он повторил бы свое «почему» на разные лады еще несколько раз, но я хлопнул по столу рукой, и Хузман осекся на полуслове.

– Вы хотите выйти из тюрьмы сегодня или после судебного разбирательства месяца через два? – спросил я.

– Сегодня!

– Тогда напрягите память. Итак, кто, кроме Сары, мог положить салат на тарелку Михаэля?

Хузман подумал. Ему очень хотелось назвать конкретное имя.

– Лиора, жена Абрахама. Она помогала Саре на кухне, приносила тарелки. Абрахам… Он тоже заходил в кухню. Еще…

Он надолго замолчал.

– Кто-нибудь из женщин? – подсказал я.

Хузман покачал головой.

– Дорит вертелась возле Михаэля… Хава не отходила от Алона. Шуля… Не знаю, не обратил внимания… Может, она могла…

– А мужчины?

Хузман пожал плечами.

– Ну хорошо, – сдался я. – Вы сели за стол, выпили и немного поели. Потом зашла речь о награде, которую получила на соревнованиях дочь Левингеров, и вы пошли в ее комнату смотреть на кубок. Все пошли?

– Да… Кажется.

– Но кто-то мог и остаться, чтобы без свидетелей положить отраву в салат на тарелке Михаэля?

– Остаться?..

– Да. Потому я и спрашиваю: все ли гости пошли смотреть на кубок?

Хузман надолго задумался, шевеля губами.

– Все, – сказал он наконец. – Я видел всех.

Это, впрочем, ничего не доказывало. Кто-то мог на несколько секунд задержаться.

– А сами вы, – спросил я равнодушно, – помогали Саре на кухне?

– Да… – не раздумывая, ответил Хузман.

– До перерыва или после?

– До… И после тоже.

– Что же вы делали?

– Сара дала мне несколько тарелок, и я отнес их в салон.

– Тарелки с салатами в том числе?

– С салатами?.. Нет, не с салатами.

– Почему вы так в этом уверены?

– Салаты уже были на столе, когда я пошел к Саре. Я хотел…

Он опять надолго замолчал, глядя пустым взглядом куда-то поверх моей головы.

– Вы хотели… – напомнил я.

– Да… Понимаете, никто, кроме меня, не понимал, что происходит на самом деле. И Саре было трудно играть роль… ну, хозяйки, которая довольна всем на свете… Было видно, что она озабочена… Бледная какая-то…

– И вы отправились к ней, чтобы проявить сочувствие…

– Да…

– Сара была одна в кухне?

– Нет, в том-то и дело. Там была Лиора. И Абрахам. Мне пришлось взять тарелки и пойти обратно. А потом уже как-то случая не представилось…

– Когда вы вернулись из комнаты, где смотрели приз, – подошел я к вопросу с другой стороны, – не обратили ли вы внимания – может, на вашей тарелке что-то добавилось или, наоборот, чего-то стало меньше? В общем, произошло какое-то изменение?

– Нет? Что могло измениться?

– А на тарелке Михаэля?

– Откуда мне знать?! Я не смотрел… Погодите…

Он опять застыл, шевеля губами. Я терпеливо ждал, не пытаясь на этот раз подгонять клиента наводящими вопросами.

– Мне показалось, – сказал он наконец, – что кто-то налил вина в мой бокал. Когда я выпил, в нем было меньше половины, а потом стало, по-моему, больше…

– В вине, – вздохнул я, – не было никакого яда. Даже если кто-то и наполнил ваш бокал или другие, это никак не могло отразиться на здоровье.

– Да… Просто… Вы спросили.

– А на тарелке? Может, что-то изменилось и на тарелке?

– Что там могло измениться?.. Нет, не помню.

Я помолчал минуту.

– Послушайте, господин адвокат, – заговорил неожиданно Хузман быстро, заглатывая окончания слов, – может быть… Это страшно, если подумать, но… Может быть, кто-то из тех… Кто-то был связан с ними… С похитителями… Не знаю кто. Но они могли подумать, что… Ну, что Михаэль проговорился… Или может проговориться. И тогда… Тогда ему заткнули рот, чтобы… Это ужасно, да? Кто-то, кого мы хорошо знали…

– Видите ли, дорогой Марк, – сказал я, – в таком случае, кто-то из гостей пришел на вечеринку с заранее обдуманным намерением убить Михаэля. Ведь яд он принес с собой.

– Или она…

– Или она, – согласился я, чтобы не вступать в ненужные пререкания. – И, к тому же, если мог проговориться Михаэль, то могла проговориться и Сара. А после смерти мужа эта вероятность еще более возрастала. Значит, убивать нужно было обоих. Между тем, Сара осталась жива. Нестыковка.

– Да… – разочарованно протянул Хузман и неожиданно понял. Глаза его расширились, и челюсть готова была опять отвиснуть, я видел, как бедняга сжал зубы. Я молчал, пусть Хузман додумает мысль до конца. Может, исходя из новой идеи, он что-то все-таки вспомнит.

– Но… – пробормотал Хузман, – тогда… Вы хотите сказать, что никакого похищения не было, и Сара с Михаэлем просто хотели…

– Просто, – хмыкнул я. – Далеко не просто. Но ведь это удалось, вы не находите? Вы отдали деньги.

– Но зачем тогда… Зачем Саре убивать мужа?? Она ведь…

Он опять замолчал, и я подумал, что, кажется, хотя бы теперь услышу нечто новое, о чем не смог узнать ни Хутиэли, ни даже Сингер.

– Она ведь, сказали вы, – напомнил я. – У Сары, хотели вы сказать, были основания не очень любить мужа? Да или нет?

– Ну…

– Она ему изменяла? Да или нет?

– Ну… В общем, да.

– С кем? Кто об этом знал, кроме вас? Знал ли Михаэль?

Нужно было, вероятно, задавать вопросы последовательно, но я не мог сдержать возбуждение. Это было новое обстоятельство, и какое! Оно проливало свет на все дело!

– С кем… – Хузман помотал головой, будто ему стало душно. – Я точно не знаю, Михаэль мне не сказал.

– Значит, он знал?

– Подозревал.

– Стоп, – сказал я. – Это очень важно. Возьмите себя в руки и попробуйте вспомнить во всех деталях, что говорил Михаэль.

* * *

Впервые разговор об этом зашел месяц назад. Хузман вернулся с работы в девятом часу, обнаружил, что на его обычной стоянке торчит чья-то серая «хонда» и, чертыхаясь, объехал весь квартал, пока не нашел, куда пристроить машину. Злой, как черт, ввалился в квартиру и услышал телефонный звонок. Звонил Михаэль.

– Ты не против, если я сейчас заскочу?

– Давай. Я собираюсь ужинать. Сделать чипсы на твою долю?

– Делай, – согласился Михаэль. – Есть что-нибудь выпить?

– Ну… Есть «Хеврон», остался с прошлого раза.

– А покрепче? Если нет, я захвачу.

– Покрепче? «Голда» сойдет?

– Хорошо. Еду.

Михаэль появился полчаса спустя.

– Машину поставил за квартал, – пожаловался он. – Все занято.

Приятели пошли в кухню, где Хузман уже успел разложить готовые чипсы по тарелкам и налить водку.

– Лехаим! – сказал он, поднимая рюмку. Хузман был голоден и торопился начать закусывать. Михаэль опрокинул рюмку одним глотком, налил вторую и опрокинул ее тоже.

– Эй! – сказал Хузман. – Ты что?

– Сары до сих пор нет дома, – Михаэль взялся было за бутылку опять, но поставил ее на место. – Я уложил дочь и приехал.

– Ну так это не в первый раз, – успокоил друга Хузман. – Она же всегда звонит, когда задерживается. И ты всегда знаешь, где она.

– Мне так казалось, – кивнул Михаэль. – Или у Лиоры, или у Хавы. И я никогда им не звонил, дамы не любят, когда их отрывают от перемалывания косточек… Но ведь когда-нибудь это должно было… В общем, позавчера Сара опять задержалась, а у Симы неожиданно подскочила температура, и я не знал, что делать… Это был такой случай, что я имел право нарушить запрет. Лиора начала мяться, она не могла подозвать Сару, потому что та только что вышла, ну буквально минуту назад, поехала домой и, значит, скоро будет… Сара действительно появилась минут десять спустя и… В общем, понимаешь, она знала, что у Сони температура, это было видно, и я подумал… Она наверняка была еще у Лиоры, когда я позвонил. Но почему Лиора ее не позвала к телефону? Я раздумывал об этом всю ночь и… А что, подумал я, если Сара была вовсе не у Лиоры, вообще к ней не заезжала, и Лиора позвонила ей сразу после моего звонка? Были и еще признаки… А сегодня Сара сказала мне, что вечером будет у Фаины… Мне… Я позвонил Фаине в восемь, оказалось, что Сара только что вышла. Может, домой, она не сказала. Понимаешь? Я вышел из дома и стал ждать на улице. Сара должна была приехать на двадцать седьмом автобусе, если действительно ехала от Фаины. Но…