Авантюра цвета фуксий

Дворжецкий сидел в кресле, сцепив пальцы рук. Вероника подошла, присела перед ним на корточки, заглядывая в глаза. Ей хотелось дотронуться до него, но она боялась показаться навязчивой.

– Мне кажется, я поняла, что вам должно понравиться.

Вернулся продавец с парой платьев.

Первое из них, узкий классический «пенал» с очень глубоким декольте и скульптурно вылепленным лифом, украшенным небольшим остролистым цветком из диковинных перьев, понравилось Дворжецкому.

– К нему подойдет гладкая прическа с высоким пучком, сейчас это модно, – заметила Вероника, разглядывая себя в зеркале со всех сторон, ловко приподняла и закрутила волосы на макушке, показав, как это может быть сделано.

Дворжецкий любовался ею, кивая и загадочно улыбаясь. Казалось, от восторга он лишился дара речи.

Когда она вышла во втором наряде, резко отличавшемся от первого, то по лицу спутника сразу поняла: это то, что надо.

Длинное светлое платье плотно облегало стройную фигуру и держалось на тоненьких лямочках, оставляя обнаженными точеные плечи, верх идеальной груди и гибкие руки. Тонкая ткань едва скрывала прекрасное тело, предоставляя достаточно возможностей для воображения. Пенистая, кружевная фактура и лунный отсвет ткани придавали наряду холодный оттенок недоступности, тогда как витиеватый узор теплого золотистого цвета подчеркивал прелести женского тела, искусно повторяя выпуклость бюста и бедер, струясь вниз стремительными линиями, подчеркивал стройные ноги.

Она заметила, как заблестели глаза Дворжецкого.

Продавец что-то шепнул Веронике. Та, удивленно приподняв брови, прикусила губку. Потом подошла к Дворжецкому и произнесла вопросительным тоном:

– Кажется, оно слишком открыто. К тому же очень дорого, я не могу себе такое позволить.

Дворжецкий, не отвечая, сделал выразительный жест, отметая возражения, и кивнув продавцу, сказал, что они покупают оба платья. Тот понимающе заулыбался и поспешил оформить покупку.

– Это подарок, – пояснил шеф, – считайте, что подарок фирмы, платья нужны для встреч с нашими партнерами. Я прошу вас надеть любое из них сегодня вечером.

Такой поворот Веронику вполне устраивал. Разумеется, шеф должен купить ей достойный наряд, если появляется «производственная необходимость». В некотором смысле она представляет фирму, является ее «лицом», и от того, как выглядит это «лицо», нередко зависит результат переговоров. Красивые девушки являются частью бизнес-технологии, рассеивая негативные мысли клиентов.

Сомнения при выборе платья были вполне искренними. Вероника была практичной и не любила лишних вещей, загромождающих жизненное пространство. Она понимала, что оригинальное платье нельзя надеть дважды в одну и ту же компанию. Ей было жаль, что большую часть времени оно провисит в гардеробной. Вместе с тем Вероника понимала, что судьба дарит ей редкую возможность приобрести наряд от знаменитого кутюрье, о чем прежде можно было только мечтать. Она была благодарна Дворжецкому за то, что он не медлил ни минуты, узнав огромную, по ее понятиям, цену товара. Она уже начала привыкать к щедрости своего спутника, он заботился о ней больше нее самой.

Продолжив путешествие по магазинам, они накупили еще немало симпатичных вещей, но особое внимание Вероника уделяла мужской одежде. Ей хотелось купить что-то такое, чем он будет наверняка пользоваться, что вызовет приятные ощущения и будет напоминать о ней. Она выбрала пуловер приглушенных тонов, мягкий и шелковистый, как нежный зверек, и протянула его Дворжецкому.

– Нравится? Посмотри, какой чудесный! – от восторга она не заметила, как с губ сорвалось «ты». – Лето скоро закончится, да и вечера уже прохладные. Пусть это будет мой подарок, можно?

– Можно, – черные глаза Дворжецкого засияли от удовольствия. Видимо, он не ожидал от Вероники внимания к его гардеробу, и это был приятный сюрприз.

Она двинулась навстречу обнимающим ее рукам. Щека прислонилась к щеке, его теплые сухие губы шепнули: «Спасибо». Она почувствовала, как мощное тело прижалось к ней, потянулась к нему, голова закружилась… но в этот миг Дворжецкий отстранился, все еще придерживая ее за плечи. Он очень серьезно смотрел ей в глаза, как будто читая в них ответ на вопрос, и… вдруг оба залились веселым беспричинным смехом.

Стоявшие невдалеке от них пожилые дамы с недоумением оглянулись на «новых русских».

Бутик находился недалеко от Лувра. Дворжецкий отпустил машину, дав распоряжение отвезти покупки в его номер, а Веронике предложил прогуляться пешком.

По пути к Новому мосту они заглянули в «Самаритен», где купили кое-что из мелочей для подарков московским друзьям. В кафе на крыше универмага, откуда открывается панорама Парижа, в этот час почти все белоснежные столики были свободны, только молодая мамаша и девочки-двойняшки в одинаковых розовых платьицах составляли им компанию.

Летний день еще не спешил заканчиваться, солнце медовым светом озаряло крыши домов, но тени уже становились длиннее, сливались в единую массу, образуя на противоположном берегу Сены пространство прохлады и полутонов. На переднем плане был виден фасад Консьержери, а дальше, тыча в небо тупыми пальцами башен, возвышался Собор Парижской Богоматери. Сколько хватало взора, город еще купался в солнечной ванне, не думая о скором наступлении ночи. Едва заметный ветерок напоминал о себе, играя лепестками фуксий ярко-розового цвета, украшавших кафе по краю террасы, и шевелил ветки карликовых деревьев.

Вероника и Дворжецкий чувствовали перемену в отношениях и понимали, что порог преодолен. В ожидании кофе Эдуард Николаевич позволил себе накрыть ладонью тонкие пальчики спутницы и мягко, но настойчиво попросил:

– Вы так молоды, что мне, глядя на вас, трудно произносить «Вероника Владимировна». В официальной обстановке это вполне уместно, но сейчас, когда мы одни, позвольте мне называть вас только по имени.

– Я не возражаю, – одобрительно улыбнулась она, – но к вам я по-прежнему буду обращаться по имени и отчеству. Мне нравится смотреть на вас, скажем так, снизу вверх.

– Вас смущает разница в возрасте?

– Нет, нисколько. Напротив, мне нравится, что вы старше, и я подчеркиваю: это доставляет мне удовольствие.

– Какие отношения были у вас с отцом? Впрочем, можете не отвечать, если не хотите.

– Вы полагаете, что я ищу в мужчинах отца? Не исключено. Он умер, когда я была еще совсем маленькой, и, вероятно, я испытываю дефицит мужской заботы. Мама долго была одна, но потом она нашла подходящего человека. Поехала как-то в командировку и в поезде разговорилась с попутчиком – оказалось, это ее мужчина. Теперь они живут в Питере. Но у меня с ее новым мужем как-то не сложилось теплых отношений. Возможно, поэтому я рано вышла замуж за своего сокурсника, но он сам нуждался в поддержке и даже детей не хотел, не хотел ответственности.

– Думаю, что это просто молодость. Знаете, редкий мужчина, не нагулявшись, мечтает остепениться в семейном кругу и посвятить себя детям. Это было бы странно. Мужчина хочет прежде всего реализоваться в деле, бизнесе, творчестве. Только с годами, да и то не ко всем, приходит желание обзавестись кучей детишек. Нередко это случается без всякого на то желания. Разве что возникает проблема наследника. Для состоятельного человека это немаловажно, хотя, как показывает жизнь, наследники не всегда оправдывают усилия и надежды родителей.

– Но ведь женятся, чтобы иметь семью.

– Открою вам секрет: чтобы иметь жену, а дети получаются как следствие. Случается, что после рождения ребенка, даже желанного, мужчина уходит, если ему достается меньше внимания. Мы существа эгоистичные и не склонны к жертвенности. Женщины – иное дело. А вы любите детей?

– У меня будет двое: девочка, похожая на меня, и мальчик. Он будет похож на отца.

– А кто отец? – настороженно поинтересовался Дворжецкий.

– Нет, нет, дети в проекте, – засмеялась Вероника, – и отец в проекте. Пока у меня нет такого мужчины, – она сочла излишним создавать мнимые преграды.

– Ну, это не проблема, – облегченно заверил ее Эдуард Николаевич. – Для такой красивой женщины не проблема.

– Не скажите, – серьезно ответила Вероника. – Вы заблуждаетесь, если думаете, что красивым девушкам все дается легко. К тому же я разборчива, мне не все равно, кто будет отцом моих детей, – и решила, что будет уместно задать ему сейчас его же вопрос: – А вы любите детей?

Она знала, что у шефа детей нет, но ждала, что он разговорится, и она сможет узнать о нем больше, лучше его понять. Но он ограничился коротким ответом:

– Во всяком случае, сейчас я не против их появления, – и замолчал, устремив взгляд поверх парижских крыш.

«Надо подождать, подождать еще немного, и он раскроется сам», – решила Вероника.

Глава четвертая

В отеле номера Вероники и Дворжецкого располагались в обособленном коридорчике на две двери. Возвращаясь вечером из ресторана, в ответ на приглашение Эдуарда Николаевича зайти к нему и рассортировать покупки, Вероника ответила, что сделает это чуть позже, поскольку утомилась и хочет принять душ.

День и вправду оказался насыщенным эмоциями, следовало расслабиться и осмыслить происходящее. То, что интерес Дворжецкого к ней не ограничивался профессиональной сферой, сомнений не вызывало. В том, как он смотрел на нее, каждый раз откровенно раздевая взглядом так, что она почти физически ощущала его прикосновение, в том, как он был предупредителен, щедр и готов выполнить любое ее желание, что же было, если не влюбленность или даже страсть? Вероника была уже достаточно искушенной, чтобы распознать даже скрытое чувство, а он и не скрывал его. Не скрывал, но и не проявлял. Все его поступки внешне носили абсолютно приличный характер. Он не позволял себе ни лишних слов, ни лишних движений, только глаза по-прежнему, как и в первую встречу, выдавали его.

«Может быть, он маньяк или извращенец, потому и жена прогнала его, – с шуточным ужасом предположила Вероника. – Женщина ему нужна, это точно, – и она улыбнулась, – однако его что-то сдерживает. Не могу понять, что именно. Если бы я была слишком молода и он боялся меня растлить, если бы я была замужней и он остерегался отказа… но я взрослая, свободная женщина, к тому же давшая ему понять, что и он мне небезразличен».

Вероника устала мучиться загадками и отгадками, не понимая, как действовать дальше. Чтобы вытряхнуть из головы путаницу, она стянула с себя облегающее платье и отправилась в душ. Сначала она пустила горячую воду, чтобы почувствовать острое наслаждение, а потом резко переключила на прохладный режим. Такой контраст освежал и снимал утомление. Она часто пользовалась этим средством, закончив работу, прежде чем заново прочитать долго сочиняемый текст. После душа все огрехи были видны как на ладони.

Ей стало легче и в этот раз. «Пусть все будет как будет. Я обещала к нему зайти, на этом и надо пока сосредоточиться», – решила Вероника.

Она смыла всю косметику и отражалась в зеркале молоденькой простушкой с невинным личиком. Себе она нравилась такой и часто забавлялась тем, что, расчесав волосы на прямой пробор, заплетала их в косички, укладывая то колечками, то короной, подобно тому, как делают девчонки, пока вездесущая мода на экстравагантные стрижки не проникнет в их души. Ей хотелось добиться чего-то среднего между образами той элегантной леди, которую Дворжецкий не без гордости представлял сегодня вечером в ресторане французским партнерам по бизнесу, и наивной девчушки, что смотрела на нее из зеркала.

Присутствие Вероники на переговорах не ограничивалось демонстрацией златовласой красоты с рельефными формами скульптурного тела, магически притягивающей взгляды и отвлекающей внимание мужчин от серьезных тем. Речь шла о принятии очень непростых решений по участию иностранных компаний в российском бизнесе. Французские партнеры декорировали интерьеры большого торгового центра, но с отклонением от первоначальных замыслов. Корректно и профессионально объяснить проблему могла именно Вероника. Несомненно, что ее женское обаяние тоже играло свою роль.

Дворжецкий был доволен. Во время переговоров Вероника заметила, как внимательно и уважительно он смотрел на нее, не перебивая и предоставляя полную свободу высказываться по всем обсуждаемым вопросам, доверяя ее знаниям и умениям. Однако повышенное внимание мужчин к ней распаляло чувства собственника. В определенный момент он подчеркнул, кому принадлежит эта красавица и умница, когда, прощаясь с гостями, демонстративно обнял ее за талию. Вероника не возражала, избегая назойливого ухаживания партнеров и прикрываясь близостью шефа.

Зачесав назад свободно раскинувшиеся по плечам волосы, придав им нарочитую небрежность, Вероника привычными мазками нанесла на кожу легкий тональный крем. Подчеркнула русалочий цвет глаз и коварный изгиб бровей, чувственный рот. Посмотрела на себя как бы чужими глазами и осталась довольна – уже не простушка, но так свежа. Еще не женщина-вамп, но уже с искусом. Она улыбнулась своему двойнику и движением губ послала поцелуй.

Но что надеть? Она была в длинном шелковом халате цвета чайной розы, накинутом на голое тело. «Не слишком ли откровенно? – подумала Вероника. – А почему бы и нет?» – и, встряхнув волосами, завязала бантом непослушный кушак.

Она постучала в дверь, Дворжецкий открыл и пропустил гостью в комнату.

Он, по-видимому, тоже не теряя времени, принял душ, переоделся и выглядел посвежевшим. Вероника впервые видела его таким «домашним». Официальная обстановка, в которой они обычно встречались, требовала соответствующего костюма. Теперь на нем были джинсы и тоненькая майка с короткими рукавами, которые не прикрывали рельефные бицепсы и загорелую кожу, покрытую на руках и груди жесткими волосками. Почему-то эти волоски смутили ее и заставили сердце сжаться от предчувствия и предвкушения надвигающейся развязки. Невозмутимая уверенность в том, что ситуация под контролем, вмиг улетучилась. Вероника опять растерялась, как в бутике, когда Дворжецкий обнял ее, и его тело оказалось слишком близко.

– Я буквально на минуточку, Эдуард Николаевич, заберу свои пакеты и уйду.

– Почему? Я никуда не спешу, а спать еще не хочется. Посидите со мной?

Только теперь она обратила внимание на откупоренную, но непочатую бутылку шампанского и сладости в украшенной бумажными кружевами круглой коробочке. Тихо звучала ее любимая мелодия, о которой она недавно говорила с Дворжецким: он готовился к ее приходу.

– Но я не рассчитывала… вот так, в халатике…

– Именно в халатике, – улыбнулся глазами обладатель бархатного баритона, – вам очень к лицу этот халатик, не думаю, что он нам помешает.

– Ну, хорошо, только сначала я разберусь с пакетами.

И она стала разбирать купленные сегодня вещи, доставленные в номер Дворжецкого, отставляя в сторону свои свертки и коробки.

Эдуард Николаевич отошел к раскрытому окну и присел на подоконник.

На улочках Сен-Жермен, несмотря на близость набережной, не было слышно шума машин, но Париж еще не спал, и откуда-то снизу доносился женский смех. В черноте летнего ночного неба мелькали светлячки, неведомо как залетевшие сюда с реки, где они сверкающими точками носятся над водой, изумляя туристов. Вероника, увидев их впервые во время прогулки вечером по Сене на речном трамвайчике, приняла их за искры от сигарет, и была удивлена, узнав, что это живые существа.

Но Дворжецкий не следил за безмолвным полетом мерцающих огоньков, он не отрывал взгляда от шуршащей бумажками женщины, которая с грацией кошки перебирала пакеты.

А ей было не до пакетов, равно как и ему не до светлячков. Она надеялась успокоиться и использовала первый попавшийся предлог. Слишком мощными и неожиданными оказались его власть над ней и ее влечение к нему, которые она начинала чувствовать. Ее вдруг испугала неотвратимость финала, к которому она вполне осознанно шла в последние дни и которого ждала.

Что если все не так, как она задумала? Что если он сделает ее дорогой куклой и, насладившись, уйдет навсегда, а она полюбит его, привыкнет и будет нуждаться в нем?

Начиная игру, Вероника надеялась на свое хладнокровие, на то, что сумеет трезво оценивать ситуацию и подчинять ее себе, избегая драматических осложнений. Теперь ее манило и пугало новое ощущение, когда желание захлестывает океанской волной и ему уже невозможно сопротивляться. Она боялась, что не справится с ним, но отступать было поздно: «Вино налито, его нужно выпить», как говорят в таких случаях французы.

Двигаясь по комнате, изгибаясь и наклоняясь так, чтобы тонкий шелк скорее подчеркивал, нежели скрывал таившиеся под ним формы, встряхивая золотистой гривой, она чувствовала на себе взгляд наблюдавшего за ней мужчины, представляла, как учащаются его пульс и дыхание. Тянуть дольше было нестерпимо трудно. Сделав вид, что закончила с пакетами, она отложила их в сторону.

– Ну, а теперь…

– А теперь поухаживайте за мной, Вероника, – голос Дворжецкого прозвучал глухо, словно ему было трудно дышать. – Выпьем шампанского?

Вероника подошла к столику и, наполнив два бокала, отнесла их к окну, передав один в руку Дворжецкого.

– Давайте сегодня на «ты», – вдруг предложил он, глядя на нее в упор темными настойчивыми глазами.

Мужчина и женщина молча выпили волшебный напиток.

Дворжеций взял у Вероники бокал и поставил его вместе со своим на подоконник, затем осторожно привлек ее к себе. Сначала губы только прикоснулись к ней, словно спрашивая согласия, потом, не встречая сопротивления, впились в рот, забирая сладкую влагу. Ей показалось, что тысячи тоненьких иголочек пронзили ее насквозь сладкой истомой, лишая разума и воли. Сильные пальцы сжали податливый шелк, кушак развязался, и полы халатика, как врата крепости, распахнулись сами собой. Дворжецкий на мгновение замер, поняв, что произошло. Обнаженной кожей она почувствовала его жар и слегка отстранилась, но захватчик рывком, уже не желая останавливаться, снова прижал добычу к себе, проникая в недра ее одежды.

– Вероника, – тихо и мучительно простонал он, – я не отпущу тебя, теперь не смогу, – и снова нашел ее губы…

Утром Вероника проснулась от ощущения холода: в раскрытое с вечера окно проникала прохлада, чувствовалась близость реки. Она встала и выглянула на улицу. Погода изменилась, и небо затянуло облаками, но на горизонте светилась розовая полоска рассвета. Скоро выглянет солнце и опять начнется жаркий день. Закрывать окно уже не имело смысла. Она вернулась к кровати, на которой, обнимая подушку, безмятежно спал Дворжецкий. Легкое одеяло сползло в сторону, обнажив мускулистое загорелое тело. Он лежал раскрытый и совершенно беззащитный, однако его нагота, даже там, где лишенная загара кожа поражала белизной, не вызывала жалости. В нем ощущалась высокомерная уверенность и грозная сила. Вероника почувствовала это ночью, а теперь с неожиданно бесстыдным интересом рассматривала Эдуарда. Она любовалась его мощью и зрелостью: крупный, поджарый, с выпуклыми рельефными мышцами атлета, он был похож на уснувшего после охоты зверя. Вместе с тем она сама себе напоминала хищницу, заполучившую долгожданную добычу, сладострастно разглядывала ее и беспокоилась лишь о том, чтобы не упустить ее, когда та оживет и вновь обретет свою волю.

Из окна повеяло ветерком. Вероника, стараясь не потревожить, осторожно накрыла Эдуарда одеялом. Он пошевелился, но не проснулся. Веронике захотелось скользнуть в постель и прижаться к его теплому телу.

Уходить или остаться? Пусть он проснется один.

При этом женщина уже решила: этот мужчина будет принадлежать ей, во что бы то ни стало, но он захочет этого сам. Во всяком случае, у него должно сложиться такое впечатление.

Вероника ушла к себе, но не закрыла дверь и через пару минут увидела Эдуарда. Он вошел следом за ней. Вероятно, ее осторожные движения все-таки разбудили его и, быстро натянув джинсы, он поспешил за беглянкой, вошел к ней и запер дверь на замок.

– Открываю глаза, тебя нет, – прошептал он, привлекая ее к себе. – Девочка моя, ты не приснилась мне, скажи, не приснилась?

Его глаза по-прежнему светились желанием, а движения стали уверенными и властными. Вероника, словно кошка, провела щекой по его шее, затем чуть куснула плечо и поняла, что сегодня он уйдет от нее нескоро.

Глава пятая

Деловая часть поездки завершилась удачно, Дворжецкий весьма преуспел в переговорах с партнерами. Как знать, возможно, близость Вероники вселяла в него уверенность в себе, которой ему и раньше было не занимать, а теперь он, казалось, удвоил бесценное качество. По вечерам они гуляли по Парижу, доставляли себе удовольствие изысканной парижской кухней. Вернувшись в отель, уже не расставались до утра. Эдуард был все так же предупредителен, но прежняя осторожность исчезла, и он уже не сдерживал своих чувств и желаний.

А Вероника? То, что начиналось, как охота на мужчину, теперь превратилось в острую необходимость быть с ним и только с ним. Он был и сильным, и надежным, и деловым, и удачливым, но, кроме того, он оказался чрезвычайно привлекательным сексуально. Она сразу поняла, что Дворжецкий будет ей приятен. Теперь же она находилась полностью в его власти. Каждое движение, каждое слово его любви были наполнены мощной энергией. И медлительные изощренные ласки, и страстный, почти животный натиск возбуждали ее невероятно, она словно растворялась в его желании, разделяя с ним наслаждение. Оставаясь нежным, он подчинял ее себе, она только покорялась ему, и это дарило ей необычное ощущение, новое и неожиданное. С бывшим мужем Вероника чувствовала себя скорее равноправным партнером, чем женщиной.

Она влюбилась.

Но время шло, и парижские каникулы заканчивались.

Вероника надеялась, что Дворжецкий все как-то устроит, но как именно – не представляла себе. Ее тревожил банальный квартирный вопрос: будут ли они жить вместе после возвращения в Москву? Если да, то где? Бытовые проблемы часто губят романтические отношения, медленно и мучительно обрывая им крылышки и лапки. Здесь, в Париже, они жили в отеле, ночевали обычно в номере Дворжецкого, а где они будут встречаться в Москве? Слово «встречаться» ее раздражало, в нем сквозила неопределенность любовной интрижки с женатым мужчиной, которая заканчивается ничем. Не мог же Дворжецкий переехать на постоянное проживание в квартиру Вадима. Принимать его там иногда означало закрепить положение любовницы – это опасно. Встречаться в его квартире, пока супруга на даче – это пошло. По ее понятиям период «встреч» миновал, а чтобы жить вместе, нужно решить вопрос о его разводе, но об этом до сих пор не говорилось и слова.

В минуты наивысшего наслаждения Веронику пронзало желание: она не просто хотела ребенка, она хотела его ребенка. Но Вероника была разумной женщиной и понимала, что жизнь маленького человечка – не игрушка, знала, что убить эту жизнь не сможет. Вместе с тем она считала, что заводить ребенка без согласия его отца чревато проблемами, а растить детей одной и вовсе ужасно. Да, многие идут на это, но Вероника сознательно отказалась от такого варианта с Вадимом. Теперь Вероника каким-то животным женским чутьем ощущала, что может забеременеть, что это почти неизбежно. Но Эдуард был несвободен.

Сама Вероника этой темы не поднимала, опасаясь, что давление, которого не любят мужчины, отпугнет хрупкое и неопределенное счастье. Но, видимо, она так болезненно и так пронзительно думала о жене Дворжецкого, что где-то там, в «общем информационном поле», ее услышали, и поздно ночью накануне отъезда раздался телефонный звонок.

Они вернулись с прощальной прогулки по Парижу. Она уже нежилась в постели, слегка задремав, а он ушел в душ. Вдруг на столике у кровати громко запиликал мобильник. Автоматически, спросонья Вероника схватила его.

– Алло?

– Эдик, алло! Эдуард!

Незнакомый женский голос испугал Веронику своей внезапностью. Она недоуменно взглянула на мобильный и с ужасом поняла, что схватила телефон Эдуарда, сердце замерло от странной уверенности: жена! Вероника медлила с ответом.

– Алло, это телефон Дворжецкого? – снова зазвучало в трубке.

– Да, это телефон Дворжецкого, – проговорила наконец Вероника и опять замолчала, выжидая. Она могла солгать или отключить мобильник. Абонент решит, что ошибся номером и перезвонит, тогда на экране отразится непринятый звонок. Однако любопытство и намерение приблизить развязку жгли как раскаленное железо. Но что можно сделать сейчас? Говорить гадости жене любовника, возбуждать ревность или подозрения, намекать на измену? Все это не в характере Вероники и никогда не входило в ее планы.

– С кем я говорю? Где Эдуард Николаевич? Если это его телефон, что с ним случилось? – в голосе звонившей женщины послышалось беспокойство.

– К сожалению, в настоящий момент он не может подойти к телефону. Кто его спрашивает? – как можно более официально, дежурным тоном ответила Вероника, не называя себя.