Полная версия
Домик в деревне
– Если жена твоя оздоровеет, что взамен дашь? – спрашивает.
– А что ты хочешь взамен? – говорит ей мужик, а у самого аж душа замирает – чего колдовка молодая попросит?
– Жизнь за жизнь. Жена встанет, корову закопаешь. Подумай. Но знай – то малая цена. Корову-то новую купишь, а жену не вернешь.
Сказала так, развернулась и пошла. Мужик сидит и в отупении ей вслед смотрит. Сидел так, покуда она со двора почти не вышла, а после следом кинулся. Догнал, схватил за руку.
– Погоди. Как звать-то тебя?
– О! Имя мое понадобилось, – усмехнулась та. – А как вы меня меж собой кличите? Левонихой? Знать, так тому и быть. Вот и зови Левонией. Пошто остановил?
– Это… Согласен я. Только подыми Маринку…
– Запоминай, Мирон. Крепко запоминай. Ввечеру собирай всех домочадцев и уходи из дому. Куда хочешь, но до утра чтобы ноги вашей в доме не было. Жену только оставь одну. И образа убери. Утром придешь – спать она будет. Не буди. Как проснется, дашь ей выпить отвар, что на столе оставлю. И поить им станешь ее три дня. Три дня она спать будет. А после встанет. Все ли понял?
– Все.
– Все запомнил?
– Да.
– Еще одно запомни. Ежели кто подглядывать станет, да мешать мне вознамерится – оба помрете – и Маринка твоя, и ты. Понял ли?
– Понял, Левания. Никто тебе мешать не станет, подними Маринку.
* * *Как Леваниха сказала, так по ее слову и вышло. Собрал Мирон всех детей, да увел их к куму ночевать. И образа туда же снес, все до единого. Вернувшись утром, увидел – спит Маринка. Да не как в последние дни, а хорошо, крепко спит. Будить не стал. Детей у кума оставил, чтоб не разбудили мать ненароком. Три дня спала. А на четвертый день встала Маринка, здоровая, будто и не болела вовсе. А корова в тот же день с утра дохлая в стойле лежала.
С того раза стали к Левонихе деревенские ходить, как край наступит. Та не отказывала. Лечить людей лечила, только цену брала. Так и жить стали. Привыкли к ней люди. Обижать ее и не пытались – боялись. Любить не любили, но жили. Мужа у нее не было, детей тоже. Старая она уж была, когда вдруг пропала в одно полнолуние. По обычаю своему, лошадью-то обернулась да поскакала куда-то. А обратно и не вернулась. Не было ее всю зиму, а весной пришла с девчонкой махонькой, лет двух…
Глава 5
– Мам, мааам! Смотри, как я сейчас прыгну! – Настя стояла на крыше детского домика перед большим сугробом, в котором они с Лерой недавно выкопали пещеру, а Лера с хитрым видом выглядывала из ямы в снегу. Когда обе матери обернулись, Настя с веселым визгом сиганула вниз. Девушки только и успели охнуть. Сугроб рухнул под весом девочки, погребая под собой и ту, что хихикала внутри.
Юля с Катей кинулись к детям. Снега было много, очень, и откопать детей, особенно ту, что сидела в пещерке, оказалось не просто. Вытянув перепуганную Настю, не ожидавшую того, что сугроб провалится, девушки вдвоем принялись откапывать Леру. Достали! Ощупав ребенка и убедившись, что девочка цела, Катя принялась отчитывать свою Настю за ее выходку, пока Юля успокаивала ревущую в два ручья Лерку.
– Ты что, не понимаешь, что так делать нельзя? Ты же знала, что Лера там. Зачем прыгала?
– Мам, нет! Лера вон там стояла, возле дерева!
– Настя, прекрати! Мы прекрасно видели, что Лера сидела в пещере! Ты еще и врать будешь? Ну дома ты получишь у меня! – отряхивала она вещи дочери от налипшего снега, да так грубо, словно уже наказывала.
– Мам, Леры там не было… правда, – всхлипнула Настя, – она там стояла… – и начала плакать.
– А кого мы откапывали тогда, а? Врушка! Как тебе не стыдно! – Катя была очень зла. От перенесенного страха за детей ее губы дрожали.
Юля, держа Леру за руку, подошла к ним.
– Кать, да ладно тебе, успокойся. Ну прыгнула и прыгнула. Она ребенок, тем более что мы сами им разрешали раньше прыгать с той крыши в сугроб.
– Тогда там пещеры не было! И надо головой думать о последствиях! – Катя никак не могла остановиться.
– Успокойся, все нормально. Смотри, они уже обнимаются! – улыбнулась Юля, указывая на детей.
Катя нервно выдохнула.
– Мам, мы пойдем с горки кататься, можно? – виновато глядя на мать, спросила Лера.
– Настя! – погрозила та дочке кулаком. – Смотри у меня! Гляди, куда едешь!
Но девчонки ее уже и не слышали. Они, звонко смеясь, прыгая через комья снега, бежали к вожделенной конструкции.
Катя покачала головой, но по лицу девушки было видно, что она наконец-то успокоилась.
– Видела она у дерева… – тихо, себе под нос, пробормотала Катя, – точно черти балуют, – и перекрестилась.
– Ой, Кать! У вас тут воздух, что ли, такой? Вашим предкам ведьмы чудились в любовницах хозяйских, а тебе черти мерещатся! – расхохоталась Юля.
– Юль, вот ты неверующая совсем! Нельзя же так. Ну неужели тебе совсем не страшно? – Катя тут же переключилась с детей на тему проклятого дома.
– Ну вот ни капельки! – улыбнулась Юля. – Хочешь, я тебе расскажу сейчас, что на самом деле тогда было? – она с хитринкой взглянула на подругу. – Купец ваш встретил девчонку, влюбился в нее, а так как был женат, отстроил ей дом в деревне и поселил там. Приезжал он к ней раз в месяц, в полнолуние. Просто договариваться так легче – телефонов-то не было. Естественно, ночами. Встречались в соседнем лесочке. А ездил он на белой лошади. И чтобы лошадь не мешала и не мучилась, отпускал ее по полям побегать, а сам с любушкой миловался. Он ее и кормил и содержал. А по поводу мужиков… Просто слышала она все эти разговоры. А жить-то хотелось. Смелой девчонка оказалась, смогла за себя постоять. Смекнула, что ее боятся, и фантазия у народа богатая, вот и сыграла на этом. А ваши и повелись. Молодец Левония, обеспечила себе жизнь спокойную. А деревенские уже и легенду целую придумали, – засмеялась Юля.
– Вот ты молодец! А что ж тогда у них огороды-то посохли?
– Конечно, посохли, если по ним лошадка потопталась! Она ж поломала им там все и повытоптала! И каким образом она у них оказалась – да просто пошла за ними, и все. Они побежали от нее, а она пошла следом. Вот и пришла на огороды.
– А как ты тогда проплешины на полях объяснишь?
– Да просто, – пожала Юля плечами. – Я, конечно, не биолог, но в земле может быть что угодно – соль, например. Насыпь соли – и ничего расти не будет. Или еще что. Это анализ делать надо. А вы его делали? Конечно, нет. Проще сказочку придумать.
– А Маринка? Которую Левониха подняла? – уже с нескрываемым интересом поинтересовалась Катя.
– А что Маринка? Да травы ваша Левониха знала. Легенду надо поддерживать? Надо. Вот она нагнала на мужика жути, сварила травки, а мужик сам свою жену ими и отпаивал. И все счастливы и довольны – случилось чудо, – расхохоталась Юля. – Кать, ну нельзя же быть такой легковерной! Ну ты голову-то включи! Ведь все белыми нитками шито!
– Ой, Юлька… Ты неисправима. Это же надо быть такой бесстрашной! – покачала головой Катя.
– А я как ваша Левониха! Через сто лет и про меня легенды рассказывать начнут, как я приехала и колдунью вашу по деревне палкой гоняла, – толкнув Катю локтем, смеялась Юля. – Ой, Катерина! Сказочница ты моя! Давай девок наших собирать, да домой пошли! Еще печку топить надо!
Приближался день рождения Леры. Юля решила отметить его дома. Пригласить деревенских детей, вызвать аниматора и устроить большой праздник. Возвращаясь с работы, она увидела гуляющих на площадке мамочек, и остановилась.
– Ой, как хорошо, что я вас всех застала! Давно все вместе не гуляли! Здравствуйте, – радостно поздоровалась Юля.
– Да вы с Катюхой поздно очень выходите, – ответила одна из девушек. – Мы уж и разойтись успеваем. Это сегодня что-то заболтались.
– Ну, я пока с работы, пока Лерку покормлю… Вот и выходим поздно, – улыбнулась Юля. – Девчонки, я хотела вас всех с детьми пригласить в гости. У Леры день рождения будет, приходите в следующее воскресенье в одиннадцать. Я аниматора приглашу. Пусть дети поиграют!
Мамочки начали переглядываться и опускать глаза. Наконец, Женя, видимо, самая смелая, сказала:
– Юль… Ты извини, но… Мы Леру здесь поздравим. Спасибо огромное за приглашение, но…
– Но к Игнатовым вы не пойдете, да? – продолжила Юля. – Так нет там больше Игнатовых. Есть Ланевские.
– Юль, не обижайся… Но ты же не знаешь ничего. Лерка у тебя сильно голодная? Может, побегает с ребятами немного?
– Сейчас из машины выпущу, – улыбнулась Юля. – Сказку мне рассказать хотите? – спросила девушка, вернувшись к ним.
– Какая ты… Юль, не сказки это. Жил когда-то купец…
– Галочка, милая, прости, но про Левониху и ее купца-любовника, что приезжал к ней на белой лошади, мне Катерина рассказала уже. Не впечатлило, – улыбнулась Юля. – Другую сказку давайте!
– Ну ты даешь… Так перевернуть. Не веришь, значит… А про девчонку ее тебе Катюха тоже рассказывала? – спросила Женя.
– Нет, не совсем, – ответила Юля. – Сказала только, что привезла она девчонку маленькую и всё.
– Привезла. Она как по осени в полнолуние лошадью-то обернулась, так и пропала. Люди уж думали – сгинула она вовсе, а она вернулась весной, да не одна…
* * *Девчоночка махонькая была, годика два от роду. Где уж Левония взяла ее, о том она молчала. Девчушка бабушкой ее звала. Да и та ее внучкой кликала.
Ну, внучка и внучка. Но на колдовку она вовсе лицом не походила, сразу видно – не ее кровь. У Левонихи-то волосы хоть и темные, но все ж не черные, русые просто, да прямые, не курчавились. И глаза серые, чуть с голубизной, необычные такие, как омуты. Светлые, а по краю как черным обведенные, будто прозрачные. Смотришь в них, и тонешь. Хоть и красива она была, но все ж не так. А вот девчушка, что она привезла, вообще писаной красавицей стать обещала. Волосы черные, курчавые, ресницы длиннющие, густые, глазищи карие на пол лица, брови черные вразлет, да аккуратные такие, будто нарисованы, личико остренькое, но до того красивое – глаз не отвести. Сама смугленькая, и точеная вся, как статуэточка. И чем старше становилась, тем больше расцветала.
Любила Ливония ее без памяти. Ради нее даже в деревню выходить стала, погулять дитятку выводила. Правда, недолго – до лета. А после Аринка сама гулять стала бегать, с ребятами играть. Но странная была – с утра никогда не выходила, только после того, как солнце с зенита сойдет. И как краем деревьев коснется, домой бежала. Сперва-то сторонились ее все, а потом ничего, стали детей подпускать. И в гости к себе частенько звали – уж больно хороша девчушка была.
Как подрастать Аринка стала, стало понятно, что тоже колдовкой будет. И, как и бабка, в обиду себя не даст. Года четыре тогда ей исполнилось уже. Играли они с ребятами в салки. И Гришка, мальчишка один, водил. А постарше был года на два. Конечно, догнал малую быстро, и то ли силы не рассчитал, то ли специально так сильно толкнул, но Аринка упала. Сильно. Разбила коленки, руки в кровь ободрала, да и носом хорошо приложилась. Встала, а не плачет. Брови на переносице сдвинула, глазами сверкнула, руку правую сбоку чуть приподняла, вроде как ждет чего – ей прутик в руку-то и прилетел.
Аринка на Гришку смотрит, глаз не сводит, а он стоит как вкопанный. Она обошла вкруг него, прутиком по земле ведет, а сама глаз от Гришки не отводит. Даж не моргнула ни разу. И молчит. А как сомкнулся круг, что прутик в пыли оставлял, вспыхнула черта пламенем.
Гришка орет не своим голосом, мечется в круге том, а выйти за него не может. Ребята испугались, шарахнулись в ужасе, а она стоит, смотрит на него и улыбается. А в глазах пламя танцует…
Тут и Левониха прибежала. Встала сбоку от Аринки, взглянула на это безобразие, и спокойно так ей говорит:
– Сильна. Молодец. А двоих удержишь?
– А боле никто не виноват, – а голос глухой, низкий, словно и не девчушка четырёхлетняя произносит.
– Замуж собралася?
– Куды?
– Ну какжеть? Кровь от мужеска пола старше себя через боль на землю сронила, виновника споймала, в оборот взяла. Осталося приворот произнести – и вот он, готов под венец. Только что ты с им делать-то станешь, ась? Ты пламя-то прими, не то, неровен час, взаправду хомут на себя наденешь.
– Нет.
– А коли нет, тогда держи, покуда не упадешь. Только запомни крепко, Арина: силой я делиться не стану. Выгоришь вся – знать, так тому и быть. Кровушку-то матери-земле отдала, а она сил на огонь не даст.
Вздохнула Аринка, брови еще больше сдвинула – пламя стихло почти, но не погасло. Подошла к воющему от страха Гришке:
– Проси у меня прощенья за то, что пихнул.
А Гришка приметил, что пламя и до колен не достает, и давай по новой внутри круга-то метаться – выбраться хочет.
– Чаво сигаешь, козел будто? Смог обиду причинить, а ответ за то держать не хочешь? – склонив головку на сторону, с интересом спросила Аринка.
– Прости, что пиханул тебя! Отпусти! – не своим голосом взвыл Гришка.
– Да я и не держу тебя. Ступай, куды хошь, – поворачиваясь к нему спиной, спокойно сказала девочка, и тут же огонь погас, как не было. Даже следа на земле не осталось.
Перепуганный Гришка выскочил из круга как ошпаренный, и, подтягивая сползающие, промокшие штаны, издалека погрозил девочке кулаком. Остальные ребята тоже прыснули врассыпную.
* * *С того дня Аринку все сторониться стали. Играть с собой боле не звали, убегали от нее. Одна только Нюрка Игнатова, годом старше, по-прежнему гулять ее звала, да ходила за ней везде хвостиком.
Дети то приметили, и Нюрке тоже солоно пришлось. Попервой-то только убегали от них обоих, да просто Нюрку гнали прочь, когда одна, без Аринки приходила, но вскоре стали в нее камешками кидаться, прогоняя. С каждым разом камешки становились все крупнее. Девочка раз стерпела, второй, но, когда ей больно попали в спину довольно увесистым камнем, развернулась, схватив палку, и угрожающе замахнулась на ватагу ребят, гнавшихся за ней:
– Ща как дам больно! Надоели уже!
– Не пугай, пуганые! – старший, лет семи-восьми лохматый пацаненок в коротких, разлохмаченных снизу штанах, державшихся на веревке, утер нос рукавом. Явно побаиваясь, переступил в пыли с ноги на ногу босыми ногами, но все же крикнул Нюрке: – Ты почто с этой ведьмачкой малой водишься?! Совсем дурная, да?!
– Сами вы дурные!
– С печи головой вниз не падала? – отозвался другой мальчишка. – Ишь удумала – с колдовкой водиться!
– Ее Аринкой звать! – выкрикнула в запале Нюрка, вновь замахиваясь палкой.
– Не водись с ней! Она колдовка! Она Гришку чуть не спалила! – выкрикнула из-за спин мальчишек девочка.
– Спужались, да? – засмеялась Нюрка. – А ты не обидь, и бояться нечего! Пошто он пиханул ее так? Вот и поделом ему! Чай, неповадно боле будет!
– Ах ты, колдовкина хвостяра! Бей ее, ребята!
В Нюрку полетели камни. Девочка попыталась защищаться палкой, но довольно крупный камень попал ей в голову, пробив ее до крови, и Нюрка упала. Обрадовавшись, что добыча более не опасна, нападавшие, набрав камней покрупнее, принялись с силой кидать их в плачущую девочку, свернувшуюся в пыльный комочек на дороге и прикрывавшую руками голову.
Увлеченные избиением Нюрки, дети не замечали происходящего вокруг себя, а потому были крайне удивлены, получив в ответ град камней. Оглянувшись, дети заорали от ужаса.
Перед ними стояла Аринка. Маленькая, спокойная, сосредоточенная, и от того еще более жуткая. В глазах у девочки плясало пламя. Закусив губу, она молча подняла руки. В воздух взмыли камни, которыми дети кидались в Нюрку. Девочка чуть потянула выставленные вперед ладонями руки на себя, и камни послушно поплыли к ней. Вдруг она резко толкнула руки вперед, и камни, словно брошенные сильной рукой, обрушились на нападавших. Крича от боли и ужаса, дети бросились врассыпную.
Аринка присела перед плачущей Нюркой и погладила ее по голове.
– Больно тебе? – убирая ее руки от головы, спросила она.
– Больно… – всхлипнула Нюрка, потирая заплывающий фиолетовым глаз и размазывая кровь, обильно текущую из рассечённой раны под бровью.
– А ты не плачь. Ты боль-то в комок собери и мне дай.
Обалдевшая Нюрка раскрыла рот.
– А это как?
– Потом научу. Давай глаз тебе полечить попробую?
– Ну полечи…
Аринка, закусив губу и нахмурив брови, свела вместе ладошки и начала медленно-медленно разводить их. Когда между ладошками появилось маленькое пламя, она, держа его в горсти, протянула эту руку к Нюркиному заплывшему глазу. Нюрка испуганно отшатнулась.
– Ты спалишь меня!
– Нет, не бойся. Оно боль сожжёт.
Зажмурив в ужасе глаза, Нюрка позволила девочке делать, что та захочет. Но пламя действительно не обжигало. Пальчики Аринки были холодными. Она водила ладошкой по лицу девочки, и боль уходила.
Осмелев, Нюрка открыла один глаз. Лицо Аринки было сосредоточенным, губы шевелились, будто что-то шептали, между черных бровей пролегла складка, в карих глазах метались красноватые отблески, будто глубоко внутри них горел огонь.
Рука Аришки переместилась на разбитую коленку, а спустя время на вторую. Нюрка с удивлением разглядывала свою грязную, в разводах крови и грязи ногу – от раны не осталось и следа. Вылечив и второе колено, Аринка отстранилась от Нюрки, усевшись прямо в пыль на дороге, и обняла колени руками, опустив на них голову.
* * *После случившегося Арина стала гораздо реже появляться в деревне. Иногда она выходила погулять с Нюркой, или на речку они бегали купаться, но видели ее все реже и реже. И все реже и реже на красивом личике девочки появлялась улыбка. Чаще она была серьезна и сосредоточена, и, как и Левониха, все больше сторонилась людей.
Глава 6
Спустя несколько дней, в полнолуние, Юля неожиданно проснулась. Комнату заливал призрачный голубоватый свет, рисующий пугающие тени на стенах и мебели. Побоявшись, что свет может помешать спать дочери, она тихонько встала и задернула шторы. Вернувшись в постель, протянула руку, чтобы поправить девочке одеяло, и вдруг резко начала шарить рукой по кровати в поисках дочери. Лерки не было.
Вскочив, Юля бросилась к выключателю. Включив свет, она в растерянности уставилась на кровать. Леркина подушка еще хранила след от ее головы, скомканное одеяло сиротливо жалось к стене. Девочки не было.
Юля в растерянности оглядела комнату.
– Лер… Лера, ты где? – тихонько позвала Юля, прислушиваясь к тишине. – Лера! – позвала она уже громче с нотками паники в голосе. Ответа не было.
Мелькнула мысль, что девочка могла пойти в туалет сама, не будя мать, как обычно. Юля бросилась вниз. На первом этаже было темно и тихо, только чистая, огромная полная луна любопытно заглядывала в не зашторенные окна.
– Лера! – позвала Юля дочь уже в полный голос, бросаясь к выключателям. Проверив все помещения на первом этаже, заглянув даже в кладовку, Юля в растерянности застыла перед лестницей на второй этаж.
Подумав, что дочь зачем-то могла выйти на улицу – безумная идея, но вдруг! – Юля кинулась в прихожую. Дверь была заперта, одежда и обувь на месте. Открыв дверь, девушка, как была, в ночной рубашке и босиком, выбежала на улицу. Выпавший вечером снег был чист, ни одного следа.
Закрыв дверь дрожащими руками, Юля снова побежала на второй этаж. От ужаса сердце бешено колотилось, дыхание сбивалось. Взлетев по лестнице, она метнулась в свою комнату. Пусто. В комнату Леры – никого. Включив свет в комнате дочери, Юля заглянула даже в шкаф и под кровать – девочки не было и там. Выскочив в коридор, Юля в отчаянии дернула дверь в третью комнату, пустую, используемую пока как склад для стройматериалов и мебели.
В комнате, залитая лунным светом, в пижамке и босиком, перед большим зеркалом трюмо стояла Лера, протягивая к нему руку и касаясь ладошкой сияющего стекла. Голубоватый свет, казалось, лился ото всюду, отражаясь в зеркале. От этого создавалось ощущение, что само зеркало светится призрачным светом, заливая им всю комнату и образуя вокруг девочки светящийся ореол. Юля замерла. На секунду ей показалось, что в зеркале отражается чужая девочка с двумя косичками, так же, как и Лера, протягивающая руку ладошкой вперед с другой стороны зеркала.
Зажмурившись и мотнув головой, Юля вгляделась в зеркало. Там отражалась Лерка, стоящая с чуть приоткрытыми глазами и рассыпавшимися по плечам темными, не слишком длинными волосами. Выдохнув, Юля тихонько подошла к дочери и присела перед ней на корточки. Свет она включать не стала, побоявшись испугать девочку.
– Лер… Лерчик… – тихонько позвала она дочь, беря ее за руку. Девочка не реагировала. Она дышала глубоко и сонно.
Юля аккуратно подхватила дочь на руки и отнесла в постель. Повернув девочку на бок и укрыв ее одеялом, девушка села на край кровати и уткнулась лицом в ладони. Ее плечи затряслись от сдерживаемых рыданий. Не выдержав, Юля, боясь разбудить дочь, судорожно всхлипывая, бросилась в ванну.
Утром, аккуратно попытавшись расспросить девочку, мать поняла, что та ничего не помнит. Решив не акцентировать на этом внимание, девушка перевела тему разговора на приближавшийся день рождения, предложив провести его в аквапарке, что вызвало горячее одобрение у дочери.
* * *Через пару дней, выйдя с Лерой на вечернюю прогулку, Юля увидела Катю, разговаривавшую с соседкой. Подойдя к ним и поздоровавшись, девушка хотела забрать Настю и пойти с детьми на горку, но теть Шура ее остановила.
– Витька-то помер, знаешь? – с тревогой спросила она, обращаясь к Юле.
– Какой Витька? – не поняла девушка.
– Игнатов. У которого ты участок купила.
– Да? Надо же… Вроде он не очень старый был… Хотя пил он сильно. От водки умер? – нахмурившись, спросила девушка.
– Да нет, не от водки… Достала его Аринка, видать… Повесился он третьего дня. Не выдержал, бедняга… Он ведь и пил потому, что она ему жизни не давала совсем. Как еще столько прожил-то? – покачала головой женщина.
– Аринка? – удивилась Юля. – Мне показалось, он один жил… Хотя… Если вдвоем пили, не удивительно.
– Да жил-то он один… – вмешалась в разговор Катя. – Кто же с ним жить-то станет? А Аринка – это внучка Левонихи. Она к нему приходила. Последний же он из Игнатовых-то. Ой, что же теперь будет-то? Может, уедешь, пока не поздно? – Катя с надеждой взглянула на девушку.
– Кать, ты опять? Никуда я не поеду. И потом – бред это полнейший. Сколько лет-то должно сейчас вашей Аринке быть?
– Не знаю… Я не считала. Не бред это, Юль! Совсем не бред!
– Сходила бы ты в церковь, что ли, девк… Мож, там чего подскажут, как от этой колдовки маленькой отвязаться? – задумчиво проговорила теть Шура.
– Да ну вас опять! – в сердцах отмахнулась Юля. – Вы сейчас еще договоритесь, что к Витьке вашему призрак ходил!
– Ну… Призрак то, или сущность какая, то нам не ведомо… А вот то, что Аринка всех Игнатовых извела – то точно.
– Господи, теть Шур! И Вы туда же! Ну с чего ей их изводить-то было? Она ж вроде с этой… как ее… Нюркой дружила. Или это другая Игнатова была?
– Нет, не другая. А ты что, до сих пор о проклятии-то не знаешь ничего, что ли? – удивилась соседка, с осуждением посмотрев на Катерину. Та потупила взгляд. – Эх, Катерина… А еще подруга…
– Теть Шур, расскажите? Только пойдем на горку, а то девчонкам скучно. Пусть катаются, а Вы расскажете, – примирительно проговорила Юля.
– Ну пойдем, коль так… Заодно и прогуляюсь с вами, – согласилась женщина.
Девчонки радостно побежали на горку, а женщины не торопясь шли рядом, слушая старшую.
– Аринка-то, когда ее Гришка толкнул, чуть не спалила его, знаешь? – спросила теть Шура у Юли.
– Знаю. Нюрка молодец, заступилась за девчонку, – улыбнулась Юля. – А что с тем Гришкой-то дальше стало?
– Не знаю… Вроде, расстреляли его немцы в оккупацию со всеми вместе, – нахмурила лоб теть Шура. – Да, точно, его тоже расстреляли… Да сейчас не о нем речь-то. Об Игнатовых тебе сказать хотела. Вот в том доме, что ты снесла-то, Игнатовы и жили…
* * *Семья Игнатовых считалась в деревне благополучной и зажиточной. Отец, Захар Игнатов, хозяином был справным, рукастым. Сам-то он с другой деревни. Приглянулась ему Агафья, старшая дочь Кузьмы Беляева, пчеловода местного. Кузьма-то недалече от леса жил, в той стороне.
А Захар младшим сыном был. Надеяться на то, что родители ему дом оставят, было нечего. В примаки идти? Но малый гордый, с характером. Агафья-то и глянулась ему совсем не лицом. Ночью-то все кошки серы, тока правильно погладить сумей. Хоть и была девка симпатичной, да его другое волновало – хозяйка она справная оказалась – и за детьми малыми приглядеть могла, и за скотиной ходить, и в поле работы не гнушалась. Старшая дочь, одним словом. Тем и взяла парня.
Жениться-то он надумал, тока вот куда жену-то вести? Надо дом ставить. Ну, Захар к девке подкатился, обаял, как мог, да честно и сказал – пойду к барину, в ноги паду – пусть даст возможность деньгу заработать. А ты жди меня. Заработаю – землю здесь куплю да дом поставлю. Тогда и свататься приду.
