Дилетантские детективы с животными

– Не вчера, – поправила её Анна, – надо было всё узнать про квартиру этих хиппи, выяснить, где хранятся ключи, договориться со слесарем, подловить мою болезнь. Я же обычно ключи никому не даю.

– Ну, ваша болезнь, Анна Андреевна, это чистое везение для преступника, – задумчиво пробормотала Ирина, – но ведь слесарь, если он действительно причастен к убийству, мог ещё под каким-то предлогом попасть в вашу квартиру и снять отпечатки ключей на пластилине или на воске. Так всегда преступники делают.

– Но, возможно, это просто совпадение. Нельзя исключать, что преступник позаимствовал ключи у самих хиппи, пока они были в Москве, и сделал дубликат. Но, в любом случае, такая серьёзная подготовка для юноши, живущего сердцем маловероятна, – сказала я.

– Пожалуй, – согласилась Анна, – но всё-таки, дверь не взломали, а аккуратно вскрыли.

– Вот поэтому, слесарь и мне кажется перспективной фигурой, – сказала я, – вот только он вряд ли имеет отношение к влюблённому юноше.

– Серьёзная подготовка скорее свойственна серьёзным людям, так, что влюблённый Славик, естественно, отпадает, – вздохнула Ирина, – скорее, речь идёт о каких-нибудь конкурентах.

– А зачем конкурентам убивать Минаева в нашем дворе? Что они других мест не нашли? – Усомнилась я.

– А я, кажется, поняла! – Воскликнула Анна. – Речь идёт о конкурентах в шоу-бизнесе. И место убийства – прямая отсылка к личности Алины.

– А почему нет? – Протянула я задумчиво. – Постараемся узнать, кому наш труп наступил на лапу в шоу-бизнесе.

– Но как? – Удивилась Анна Андреевна.

– Анечка, у нашей Ольги Дмитриевны свои люди есть везде, – хихикнула Ира, – я даже не удивлюсь, если у неё найдётся парочка знакомых в администрации американского президента.

– Ага, – буркнула я, листая записную книжку, – и в гареме вождя племени Мумбу-Юмбу.

Наконец я нашла нужный номер.

– Боренька, привет. Это – Оля. Боря, я к тебе по делу. Скажи, пожалуйста, ты случайно не знаешь некого Минаева Олега Лаврентьевича.

– Которого убили вчера?

– Как?! Ты уже в курсе? Но откуда ты узнал?

– Одна маленькая птичка пропела. Оленька, в нашем деле надо всё отслеживать. Чуть расслабишься – и выпал из обоймы. А потом останется только мемуары писать. Но мне пока рановато этим заниматься, потому, как все герои моих мемуаров ещё молоды и агрессивны. Могут и по лицу побить.

– Боря, а как ты полагаешь, никто из этих молодых и агрессивных не мог…

– Не мог. Совершенно точно. Этот Минаев был нам пока нужен.

– Почему? Я думала у вас конкуренция.

– Конечно конкуренция. Да ещё какая! Но постараюсь тебе объяснить на пальцах. Представь себе, что существует пять успешных продюсеров. У каждого из них по пять раскрученных исполнителей. Не понимай меня буквально, я называю тебе цифры, считая от пятого столба на соседней улице.

– Кажется, пока понимаю. Тебе нравится число «пять».

– Ну, это само собой. Ты у меня умница, и сразу вычленяешь главное. Теперь о деле. Между этими продюсерами с их подопечными существует некая ротация. Они постоянно тасуются между собой. Ведь слушателям нельзя одним и тем же по ушам возить. Открою тебе огромный секрет: при этом продюсеры тоже люди, а, следовательно, имеют какие-то свои пристрастия и стереотипы. Соответственно, на всех исполнителях лежит некий отпечаток личности продюсера. Новых фигурантов вводить очень часто не получается – дорого. Поэтому старых отрабатывают по полной программе. Вот и возникает время от времени потребность в некой тёмной лошадке, чтобы перебить монотонность в упорядоченном коловерчении шоу-бизнеса Я называю таких, Джокерами. Выскочил неизвестно откуда, вроде всех растолкал, выдвинул кого-то своего, перебил масть, и сгинул в никуда. Заодно и наши динозавры пары спустили, объединившись в благородном негодовании против выскочки. Так вот, твой Минаев рано сгинул в никуда. Его протеже бы ещё пару-тройку песен спеть, может местечко, какое-никакое в чарте отхватить, чтобы девочку заметили, чтобы заговорили о ней. А так джокер свою задачу не выполнил. Надо кого-то нового на его место искать.

– Боже, как всё сложно!

– Оленька, детонька моя, у нас всё максимально просто и открыто. Мы же, как в аквариуме у всех на виду. Шоу-бизнес только ленивый не обсуждает. Таблоиды, в основном, на нас кормятся. Обывателю ведь только дай нам косточки перемыть. Кто с кем развелся, да кто в неприличном виде на людях показался. А в серьёзном бизнесе всё гораздо сложнее и совсем не так очевидно.

– Спасибо, Боря. Я немножко оглоушена, и не могу сказать, что я всё поняла.

– И не надо, рыбонька моя ненаглядная. Главное, Минаева никто из наших не убирал. И помни: «меньше знаешь – крепче спишь». Ну, целую ручки, привет Франтику!

– Шоу-бизнес, похоже, отпадает, – вздохнула я, – и мы опять у разбитого корыта.

А на самом деле, зачем нам эти детективные изыскания? Тем более, что у нас нет ни единого шанса разгадать это преступление. Но шар уже пущен с горы.

– Давайте сделаем так, – предложила я, – Анна Андреевна, вы постарайтесь что-нибудь узнать про этого слесаря. Только будьте предельно осторожны. Если он убийца, то может и повторить своё преступление. Ирина Сергеевна, а ты постарайся расспросить поподробнее у Зинаиды Михайловны из сорок пятой квартиры, чем действительно занимался Минаев, кто он такой, есть ли у него семья, ну, и вообще, что о нём известно.

На следующий день мы снова собрались за чаем. Первой заговорила Анна. К сожалению, ничего определённого ей узнать не удалось. Слесарь, которому она давала ключи от квартиры хиппи у нас не работал. Просто постоянный сотрудник попал в больницу с острым пищевым отравлением. А тут как раз пробное включение батарей. Момент очень напряжённый. Дому уже почти сорок лет. Капремонта ещё не было. Стояки и радиаторы старые. Где угодно прорвать может. Без специалиста – никак. Вот и взяли временного. Но даже оформлять не стали. Просто деньги из рук в руки заплатили – и всё. И никаких следов этого слесаря. Молодой парень, москвич. Руки и голова на месте. Никаких нареканий по работе. Как на него вышли? Вроде, кто-то посоветовал. Но кто, когда и при каких обстоятельствах, никто теперь и вспомнить не может.

Потом заговорила Ира. Ей удалось пообщаться не только с Зинаидой Михайловной из сорок пятой квартиры, но и с Олимпиадой Владиславовной из восьмой. А если эти две достойные дамы о чём-то не знают, то этого просто не может быть никогда и нигде. Они рассказали, что Минаев «работает по мясу». Нет своих ферм и мясокомбинатов у него нет, но он как-то удачно вклинивается между производителями сырья и готовой продукции, и наваривает на этом большие деньги. Три года назад он женился на известной топ-модели. Имеет сына от первого брака. Первой жене оставил приличное содержание и старый дом на Рублёвке. С новой семьёй переселился на Новую Ригу.

Я прервала вдохновенное повествование Ирины Сергеевны:

– Ирочка, если у этого мясника молодая красавица-жена, то, причём тут Алина?

– Не знаю, может быть хотел на её плечах въехать в шоу-бизнес всерьёз и надолго?

– А кто его туда пустит. Со слов Борьки я поняла, что там свой устоявшийся междусобойчик, со своими взаимоотношениями. В качестве одноразовой инъекции он шоуменов устраивал, но обосноваться по-настоящему ему там вряд ли удалось бы.

– Я тоже так думаю, – сказала Анна, – я вот по спорту сужу. Каждый должен заниматься своим делом и на своей площадке, а иначе ноги оттопчут по самые уши.

– Пожалуй, вы обе правы, – согласилась Ира, – но тогда я тоже не понимаю, зачем Минаеву Алина.

– Любовь? – Осторожно предположила я.

– Ага, морковь! – Сердито хмыкнула Анна, – какой нормальный взрослый любящий мужчина сорвёт любимую девушку из консерватории, для того чтобы отдать во временное пользование в шоу-бизнес. Он что, не понимал, что это на пару лет, в лучшем случае?

– У богатых свои причуды, – вздохнула я.

– Ну, с такими моральными принципами он мог, кому угодно поперёк горла встать, – сказала Анна.

– Судя по всему, этот Минаев обыкновенная дрянь. Что мы всё о нём да о нём разговариваем? Не стоит он нашего внимания, – сердито фыркнула Ира.

– Действительно, что нам и поговорить больше не о ком, – согласилась я, и, обращаясь к нашей гостье попросила, – Анечка, лучше расскажите о себе. Мне кажется, это будет гораздо интереснее.

– Я родилась в спортивной семье, и родители мечтали увидеть меня на олимпийском пьедестале, но физические данные у меня были не очень. Поэтому, я сразу избрала для себя тренерскую стезю. Но особых звёзд не нахватала. Это к вопросу о работе на своей площадке. Большинство моих учениц так и остались «любителями». Правда Леночка и Зарина пошли дальше. Естественно, уже не со мной. Зариночка сейчас в сборной России, а Леночка после родов сошла с дистанции, хотя потенциал у неё был огромный. Так, что я человек не слишком интересный. А вот муж мой Юрий Завалов дважды был олимпийским чемпионом по биатлону. К сожалению, после травмы колена ушёл из большого спорта и стал работать учителем физкультуры в нашей школе.

«Наша школа». Её так у нас называют все. Даже я, хотя никогда не имела к ней никакого отношения. Когда-то эту школу построили при заводе, как и наши пятиэтажки. И почти все жители окрестных домов моложе пятидесяти учились в «нашей школе». Три года назад школу закрыли, и сейчас там какие-то офисы, но жители нашего и соседних домов продолжают называть это здание «нашей школой».

Ирина, помолчала, что-то прикидывая в уме, потом воскликнула:

– Анна Андреевна, Юрий Павлович ваш супруг? Мы же с ним в одной школе работали! Какой был замечательный человек!

– К сожалению, рано ушёл из жизни, – вздохнула Анна, – инфаркт.

– Ты не представляешь, Оля, каким учителем был Юрий Павлович, был сказала Ира, – с большой буквы, учителем. Хоть и с тростью ходил. У наших учеников уроки физкультуры раньше никакого интереса не вызывали. Только ленивый их не прогуливал, а с приходом Юрия Павловича ребята на его уроки мчались, теряя тапки. А уж что эти обормоты вытворяли, чтобы попасть в его стрелковую секцию: и дрались, и интриговали. К сожалению, количество ребят, занимающихся в секции, было ограниченным. В каждой группе – не более шести человек.

– Это для того, – пояснила Анна, – чтобы можно было держать в поле зрения всех сразу. Как бы то ни было, но даже «духовушка» может стать опасным оружием. А уж когда речь идёт о подростках с ружьём, тут следует ухо особенно востро держать. Стрелять можно было только после окончания уроков, чтобы никому не мешать, а седьмой урок у старших классов заканчивался около трёх часов. К тому же, из соображений безопасности школьников, вся кружковая работа должна была завершаться к шести часам. Юра занимался по два с половиной часа, по два раза в неделю с каждой группой, вот и получается, что в год он мог набирать в секцию не более двенадцати человек.

– Стрелковая секция в школе? – Удивилась я.

– Такой же спорт, как любой другой, – пожала плечами Анна, – лыжную секцию Юрик вести-то не мог. Зато стрелял замечательно. И ребят многих к этому приобщил. Ему в подвале тир оборудовали. Многие известные стрелки к нашим ребятам приезжали. Про Юрину секцию даже кино снимали. Умение стрелять – это ведь не просто на курок нажимать, это ведь философия особенная. Юра каждое занятие начинал со своеобразной клятвы. Каждый из учеников должен был произнести примерно следующее: « Я беру в руки опасное оружие, которое несёт боль и смерть. Клянусь никогда не обращать это оружие против человека».

– Серьёзный подход, – пробормотала я.

– Между прочим, некоторые из Юриных учеников и после школы занятия стрельбой продолжили. Я горжусь Юриными учениками: трое из них уже мастера спорта, и ещё четверо – кандидаты. Но учителя своего не забывают, за могилкой его ухаживают, как не приеду, там всё прибрано, и цветы лежат, – вздохнула Анна.

Мы немного помолчали, отдавая должное достойному человеку. Потом разговор продолжился. Выяснилось, между прочим, что мы с Анной и её супругом едва не встретились на Домбае – буквально на день разошлись.

Когда мои гостьи ушли, я решила позвонить Белле. Изабелла Вольдемаровна Копылянская – моя институтская приятельница, была, наверно, одной из старейших обитательниц знаменитой Рублёвки. Муж её крупный партийный функционер, сумел вовремя почуять, в какую сторону дует ветер перестройки, и уже в конце восьмидесятых сколотил себе весьма солидное состояние. После его смерти дело продолжили его сыновья, и хотя они не обладают отцовской хваткой, все Копылянские до сих пор живут безбедно, а Изабелла остаётся бонтонной хозяйкой рублёвского дворца. Женщина она светская, и на её раутах, журфиксах и суаре регулярно бывают все соседи.

Не то, что бы мне хотелось что-то узнать про Минаева…

Вру. Хотелось. Мне действительно интересно было узнать, кто и за что убил «серьезного мужчину» Олега Лаврентьевича в нашем тихом дворе, где даже ссоры между соседями бывали редкостью.

– Белла, здравствуй, это Ольга Трофимова.

– Какая Ольга Трофимова?

– Ну, мы с тобой вместе учились в инъязе на отделении восточных языков.

– Ах, Оля. Вот уж не ожидала. Сколько лет, сколько зим…

– Наверно столько и не живут. Белла, я буквально на пару минут. Мне хотелось бы узнать об одной семье, живущей с тобой по соседству.

– Оля, у нас не принято делиться информацией о соседях.

– Я понимаю, но, клянусь, дальше моей кухни информация не пойдёт. Ты знаешь семью Минаевых?

– Возможно, – голос у моей институтской приятельницы был таким, что у меня чуть иней на ушах не выступил.

– Олега Лаврентьевича Минаева на днях убили прямо у меня под окнами.

– Да ты что?! Правда что ли? Мясника пришили?!

Ну, слава тебе, Господи! Оттаяла. А то я уже подумала, что говорю с клиентом криокамеры. А что? С Белки станется заморозить себя на пару столетий, чтобы блистать в далёком будущем благородными сединами и дворянской осанкой.

– Убили. Выстрелом в голову. У меня на глазах.

– Допрыгался козёл! К сожалению, я тебе ничего не могу про него рассказать. Он уже несколько лет у нас не живёт. О покойниках не принято говорить плохо, но личностью он был крайне неприятной, из породы тех, кто из грязи прямо в князи.

– А его семья?

– Они здесь. Но, как бы это тебе объяснить… Это люди не нашего круга.

– В каком смысле?

– Нищеброды. Сама Галина подрабатывает выгулом собак, а Лаврик у всех на подхвате: что-то там починить по мелочи, машины почистить, сумки поднести, садовнику помочь. За тысчонку что хочешь, сделает. Мальчик он безотказный, но недалёкий. Но самое неприятное, что Минаевы сдают свой дом. У нас это не приветствуется. Конечно, у нас общество совсем не то, что раньше. Место становится немодным. Некоторые уже продали свои дома. Много чужаков появилось. Но сдавать, по моему мнению – это вообще последнее дело. Мы даже за свою безопасность опасаемся. Сама понимаешь, мы тут стараемся держаться единой группой, и временщики нам совершенно ни к чему. Кстати, ты не хочешь приехать ко мне в гости? Я тебе выпишу пропуск. Посмотришь, как я живу. Поболтаем.

– Спасибо за приглашение, Беллочка, но я не очень транспортабельна.

– Ну, ладно, тогда позванивай, не пропадай.

Когда я передала подругам вести с Рублёвки, они очень удивились.

– Выходит, не такое хорошее содержание Минаев оставил своей семье, – вздохнула Анна.

– Может, это по рублёвским меркам оно не очень хорошее, а нам показалось бы несметным богатством, – предположила я.

– Может быть, может быть, – с сомнением протянула Ирина Сергеевна, – но я плохо могу себе представить парня, готового за тысячу рублей бросаться на любую работу там, где его все знают с детства и помнят его лучшие времена. Такое унижение тяжело перенести. Нет, если бы он прирабатывал где-то в другом месте… Тысяча рублей – вполне достойное вознаграждение за небольшую разовую работу, но не в глазах рублёвских мажориков, с которыми рос вместе.

– А, может быть он и подрабатывает в других местах, – ойкнула я, – например, заменяет приболевшего слесаря.

– И он мог быть тем слесарем, который брал у меня ключи от квартиры хиппи! – Воскликнула Анна.

– А убийцей? – Спросила Ира, охрипшим от волнения голосом.

– А вот убийцей, по-моему, не мог, – возразила я.

– Почему?

– Опять теряет смысл место убийства. За своё унижение и за обиду матери, парень, скорее стал бы мстить топ-модели, к которой ушёл отец. И убивать Минаева следовало бы где-то на Рижском шоссе, – сказала я.

– Может быть, здесь было проще выследить изменщика?

– Может быть, конечно… Я в убийцах не очень разбираюсь. Но тут надо учитывать и временной фактор. Помните, Анна Андреевна, вы говорили, что Славику через полгода поздно было бы вскрывать вены. А Лаврику убивать отца через три года после ухода из семьи? Ведь первая боль уже притупилась, унижение стало почти привычным, – пыталась я рассуждать, без особого, впрочем, прока.

– А может он влюбился в Алину и решил устранить соперника?

– Ира, неужели ты полагаешь, что Зинаида Михайловна о новом поклоннике Алины не узнала бы? Да эта информация сразу стала бы достоянием всего двора!

– Должно же было что-то произойти, что толкнуло парня бы на это, – предположила Ирина.

– Нет, – решительно возразила я, – тогда Лаврику проще было бы пристрелить отца с крыши, куда ему, как слесарю, ход был открыт в любое время, чем устраивать эту заморочку с квартирой хиппи. Да ещё приходить туда не единожды и растягивать подготовку почти на два месяца, вызывая подозрения соседей.

– Какая неудобная штука этот временной фактор, – вздохнула Анна, – и с той стороны мешает, и с этой.

А я вдруг отчётливо поняла, кто убил Минаева.

– Девочки, я, кажется, знаю, кто убийца, – мрачно пробормотала я.

– Кто? – В один голос спросили Анна и Ирина.

– Алина.

– Но зачем?! Алина умная и очень благовоспитанная девочка. Почти Тургеневская барышня. Она точно не из тех, кто решает свои проблемы грубой тупой силой, – рассердилась Ира

– Я не знаю Алиночку лично, но мне тоже кажется, подозревать её в таком отвратительном преступлении, неправильно, – подхватила Анна.

– Девочки, – горло у меня перехватило, – я сейчас изложу вам все свои соображения, а вы, пожалуйста, опровергните их! Мне самой представлять Алину, серебряный голосок нашего двора, в роли убийцы глубоко противно.

– Глупости? Это всё вред и бред! Даже слушать ничего не хочу! – Воскликнула Анна, резко поднимаясь из-за стола.

– Подожди, Аня, – сказала Ира, удерживая её за руку, – давай всё выслушаем, и постараемся опровергнуть. Иначе, мрачные зёрна, брошенные нам в душу, дадут свои ростки, и мы потом на хорошую девочку Алину не сможем смотреть без содрогания. Говори, Ольга Дмитриевна.

– Первое. Алина девочка действительно умная, и быстро поняла, что совершила ошибку. Но вырваться от этого паука почему-то не могла. Возможно, он её шантажировал. Какие-то откровенные фотографии или ещё что-то подобное…

– Предположим, – сказала Ира, нахмурившись.

– Второе. Алина, почти наверняка умела стрелять.

– И с чего вдруг это допущение? – Саркастически поинтересовалась Анна.

– В школе была стрелковая секция. Скажите, Аня, ваш супруг брал туда только мальчиков?

– Да нет, конечно, тем более, что девочки лучше стреляют. Но у всех спортсменов существует определённый кодекс чести…

– Да, конечно, Аня. Я ни в коем случае не хочу сказать, что спортсмены бегают по улицам, раздают направо и налево апперкоты, размахивают шпагами или стреляют в кого попало. Безусловно, честь и дисциплина заставляют профессионалов гораздо строже относиться к своим умениям и возможностям, чем среднестатистические обыватели. Да ещё клятва. Она наверняка записана в подкорке учеников вашего мужа. Но, допускаю, что бывают крайние случаи. Самые крайние!

– Но с чего ты взяла, что Алина вообще занималась в этой секции? – Сердито спросила Ира.

– Да потому, что попасть туда было сложно. Девочки, это я с ваших слов повторяю. А Алина же очень упорная.

– Откуда ты это можешь знать? – Не сдавалась Ира.

– Она поступила в консерваторию, имея в своём активе только отличный аттестат музыкальной школы и талант. Ни у неё, ни у её родителей не было ни денег, ни нужных связей. Да девчонку при таких раскладах могли затоптать уже на первых турах. Значит, силы характера и упорства ей было не занимать.

– Логично, – пробормотала Анна, отворачиваясь, – у меня племянница четыре года во ВГИК поступала. Потом плюнула.

– И наконец, – просипела я, внезапно охрипнув, – проклятый временной фактор вписывается, как родной.

– Это как? – Мрачно поинтересовалась Ира.

– Минаев появился у нас где-то в начале лета.

– Да, в июне.

– Первое время у девочки была вполне понятная эйфория: конфеты, букеты, обещания, надежды. Потом, в конце сентября – начале октября что-то произошло.

– В сентябре состоялся её дебют на радио, – подсказала Ирина.

– Возможно, именно в это время, Алина узнала про жену-модель, или в блистательной карьере шоу-звезды обозначились какие-то рифы, но девочка охладела к своему «принцу». Я сама несколько раз замечала, что она сбегает перед его приездом. Но окончательно порвать с ним ей не удалось. И тогда девочка стала готовиться к преступлению. Про квартиру хиппи она, разумеется, знала. И во дворе, и в школе таких людей могли обсуждать. Достать копию ключа с помощью Лаврика или какого-то другого мальчика, заменившего приболевшего слесаря труда ей не составило. А вот решиться на убийство Алина долго не могла. Страшно. Она приходила, примерялась, но не могла себя заставить выстрелить. Отсюда и множественные следы на подоконнике, оставленные в разное время.

– А как же многократное проникновение в чужую квартиру и подозрения соседей? – Жалобно спросила Анна.

– Алина в «доме напротив» была своей. Она в ту же школу ходила, что и ребята из этого дома. Никого не удивляло её появление в подъезде, где, почти наверняка, жили её однокашники. Её же там с детства знали!

Некоторое время мы молчали, потом Анна и Ирина одновременно заторопились домой. Ушли они, не прощаясь.

Ещё никогда на душе у меня не было так гадко. Ну, что за глупости я напридумывала! Ире и Ане надо было прервать мои дурацкие измышления в самом начале решительнейшим образом.

Ночью я не могла заснуть.

А утром позвонила Ира.

– Оля, ни в коем случае не подходи к окну, – приказала она.

– Что случилось?

– Я скоро приду, и всё объясню. Включи, пожалуйста, телевизор, и посмотри какое-нибудь кино.

Я никогда не отличалась особым послушанием, и крайне редко выполняла требования, значения которых не понимала. Но сейчас я безропотно уселась перед телевизором. Наверно, чувствовала себя слишком виноватой, чтобы пойти Ире наперекор.

Ирина пришла через час. Лицо её было распухшим от слёз.

– Алиночка погибла, – мрачно буркнула она.

– Как?!

– Бросилась в крыши «дома напротив». В предсмертной записке она призналась в убийстве Минаева.

Алиночку хоронили всем двором. Я тоже попросила моих соседей Даню и Серёжу вынести меня на улицу.

Вокруг Алининых родителей толпилась кучка сочувствующих. Я не решилась к ним приблизиться. Наверно, я очень чёрствый человек, но я просто не представляю, какие слова можно сказать родителям, потерявшим дочь. Я держалась в сторонке. Рядом с моим креслом тихонечко всхлипывала Анна, Ира, до хруста сжимала кулаки и бормотала:

– Этого не может быть. Этого просто не может быть.

Потом к нам присоединился Святослав – бывший Алинин жених. Похоже, он тоже не решался подходить к Алининым родным. Тихо поскуливая, он рассказывал:

– Линочка сначала такая счастливая была. Она уже видела себя звездой. У неё же все данные для этого были. Её, конечно, очень огорчало, что пришлось стать любовницей этого урода, но она старалась воспринимать это как неизбежное и временное зло. Она так надеялась, что наступит время, и она, сияя в лучах народной любви, будет вспоминать об этом недоразумении, как о прошедшей тяжёлой болезни. Но во время записи в студии, она случайно услышала, что говорят о ней звукооператоры, и поняла, что это она – временное явление, а Минаев, выкинет её, как конфетный фантик, и пойдёт дальше.

– Бедная девочка!

– Она сразу захотела с ним порвать, только он ведь хитрый гад, оказался – он Линочке счёт выставил.

– Счёт? За что?

– За запись на радио, за рекламу, за тур на Гоа. Он даже все букеты посчитал и чеки представил.

– Козёл! – Не выдержала Аня.

– Анечка, не обижайте животных, – машинально пробормотала я.

– У Лины таких денег не было. Она мне рассказывала, как она плакала, умоляла её отпустить, но Минаев был непреклонен. А ещё он сказал, что если у неё нет денег, то она может долг отработать. Ну, известным способом. Он даже обещал поспособствовать этому. Ссужать её своим знакомым. В противном случае, он обещал и ей и её родителям такую жизнь устроить, что они сами бы вешаться побежали.