Дилетантские детективы с животными

Мы с Ириной, как по команде уставились в окно.

Перед подъездом стояла машина. Я в иномарках совершенно не разбираюсь, но это корыто всем своим видом заявляло, что оно эквивалентно очень-очень большим деньгам.

Из машины вылез корявенький мужичок с ноготок, разодетый, как для приёма у английской королевы, с букетом, для которого единственной «вазой», подходящей по вместимости, могло бы стать только десятилитровое ведро.

Несколько мгновений мы рассматривали эту красоту ненаглядную, потом Ира со вздохом сказала:

– И вовсе это не чужой. Привыкай, Франтик, это Минаев Олег Лаврентьевич, новый ухажёр нашей Алиночки из двадцать девятой квартиры.

Я чуть пирогом не подавилась.

– Ирина Сергеевна, ты ничего не путаешь? У Алины же был совсем другой. Такой красивый юноша, похожий на Блока. Её сокурсник по консерватории. Они же пожениться собирались!

– Ну, собирались, собирались. Только красавчик-Святославчик беден, как консерваторская мышь, а Олег Лаврентьевич у нас мужчина серьёзный: владелец заводов, газет, пароходов и ещё там чего-то. Короче, мешок с деньгами в дорогущей упаковке.

Мне стало немного обидно за Алину. Её называют у нас «серебряный голосок нашего двора». Она умница, красавица, певунья, а ещё она очень добрая и отважная. Как-то ночью в грозу, она полезла на высокую липу, чтобы спасти, забившегося среди ветвей, испуганного вспышками молний и громом, котёнка.

Мы ещё немного полюбовались на «серьёзного мужчину», потом я не выдержала.

– Мне когда-то один из моих поклонников, профессор зоологии, между прочим, говорил, что в природе почти всегда самец – это, как бы реклама генофонда: самый крупный, самый сильный, самый красивый, громкий и яркий. А на этого же без слёз не взглянешь. И зачем Алинке это чучело?

– Ах, Ольга Дмитриевна, мы с тобой сильно отстали от жизни. Это нас романтичных дурочек Валентин поймал на красивую фигуру, на пышные русые кудри и умение болтать.

– А как он на гитаре играл, помнишь? – Вздохнула я.

– Да, всего два аккорда, но как он это делал! – Мечтательно протянула Ира,

– А стихи какие писал?

– Дурацкие, что-то там про кровь-любовь и розы-занозы – пропела Ирина, наслаждаясь воспоминаниями, но тут же, поменяла выражение лица и сказала весьма деловым тоном, – но, как бы то, ни было, Оленька, современные девушки на идиотские стишки и два аккорда не ловятся. Мне Зинаида Михайловна из сорок пятой квартиры рассказала, что этот бурдюк с золотом собирается сделать из Алиночки звезду.

Так Олег Лаврентьевич Минаев впервые появился в нашем дворе. С тех пор прошло несколько месяцев. Мы всласть успели пообсуждать Алиночкину премьеру на радио, роскошный тур на Гоа, который Минаев подарил Алининым родителям на серебряную свадьбу, и, конечно же, букеты, которые становились всё огромнее и ярче.

Потом Минаев как-то приелся, и мы перестали о нём говорить, найдя более интересные и злободневные темы. Даже Шафран больше на него не реагировал.

И вот тогда это случилось…

Я занималась переводом ТУ новой рисообдирочной машины. Мой рабочий стол в комнате тоже стоит у окна. Ну да. А как же иначе отслеживать происходящее во дворе?

Я как раз билась над температурным режимом, допустимом на первом этапе обработки зерна, когда во дворе раздался резкий сухой щелчок.

Шафран заметался по клетке и завопил:

– Кар-раул! Кар-раул!

Я выглянула в окно и ещё успела увидеть, как на нашей дворовой автостоянке падает человек.

Для того, чтобы вам было понятнее, постараюсь описать «географию» нашего двора. Двор наш тупиковый, упирающийся в старое школьное здание. Наверно, и нашу пятиэтажку, и школу давно надо было снести. Но своей «тыльной стороной» они почти вплотную прилегают к промзоне, и хотя уже всё вокруг застроено новыми многоэтажными домами, ни на наши убогие хоромы, ни на школу, ни на двор до сих пор никто не позарился.

Тупиковый двор обитатели нашего дома поделили по-братски. В самой глубине его, прямо у школьного забора, расположена детская площадка. Середину двора занимает небольшой нарядный садик, в котором стараниями наших доморощенных агрономов что-то цветёт от снега до снега. А самого въезда во двор автомобилисты устроили автостоянку. Вообще-то, подразумевалось, что стоянка предназначена только для жильцов нашей пятиэтажки, но, как вы понимаете, есть категория людей для которых: «вам – везде».

«Серьёзный мужчина» – Олег Лаврентьевич Минаев принадлежал к этой категории.

Мне показалось, что это именно он сейчас упал, буквально двух-трёх шагов не дойдя до своей дорогой машины. На снегу, вокруг его головы стало медленно растекаться красное пятно.

Я впала в какой-то ступор. Наверно, надо в «Скорую» звонить или в полицию, но я просто оцепенела, тупо глядя на упавшего. Потом, с невероятным усилием, словно двигая что-то тяжёлое, я перевела глаза на монитор. В правом углу высвечивалось время: 15:28.

Бедный Шафран метался по клетке, ломая перья и разгоняя по комнате метель из пуха, и продолжал кричать. Удивительно, как домашние животные чувствуют беду. Или это мы чувствуем, а наши питомцы просто переживают за нас?

Да, надо всё-таки позвонить в «Скорую». Что им сказать-то?

– Алло! Это «Скорая»? Приезжайте быстрее. В человека, кажется, стреляли.

От волнения у меня свело горло, и голос получился каким-то клоунски-писклявым.

В это время Шафран, как назло, перестал вопить и принялся издавать кхекающие звуки, которые можно было, наверно, принять за сдавленные смешки.

– Прекратите безобразничать. Как вам не стыдно? – Устало отозвалась диспетчер, отключаясь.

Я позвонила Ире.

– Ира, это – Оля. Можешь сейчас срочно прийти ко мне?

Ирина Сергеевна – умница. Она появилась у меня буквально через пять минут, хотя живёт на пятом этаже, и лифта у нас нет.

– Что случилось? – Спросила она, слегка задыхаясь.

– Смотри, – я потащила её к окну.

– Ой, кто это?

– Мне показалось, что это Минаев.

– Ты позвонила в полицию?

– Я в «Скорую» пыталась дозвониться. Но неудачно.

– Сейчас я сама позвоню. Полиция? Я Ирина Сергеевна Трофимова. Прописана по адресу… Во дворе нашего дома лежит человек. Предположительно в него стреляли. Что? Машина уже выехала? Спасибо.

Мы обе прильнули к окну. Ждать приезда полиции долго не пришлось. Один полицейский выскочил из машины, подбежал к лежащему человеку, наклонился над ним. Потом он начал куда-то названивать, а второй полицейский стал огораживать место преступления яркой пластиковой лентой.

– Оля, я к себе пойду. Они же, наверно, сейчас поквартирный обход начнут.

Ирина Сергеевна любит читать детективы и порядок знает.

– Я думаю, что чаепитие сегодня отменяется, – пробормотала я растерянно.

– Конечно. Какой уж тут чай. Ну, я пошла, потом созвонимся. А ты пока Франтика успокой. Перепугался бедняга.

Полицейский пришёл ко мне часа через полтора. Странно. Мои окна выходят именно на автостоянку, и с моего второго этажа видны все подробности. Я же такой свидетель! Даже обидно, честное слово!

Посетивший меня полицейский оказался совсем мальчишкой. Выглядел он перепуганным и уставшим, а воротник форменной куртки натирал ему тонкую шею.

– Самого выстрела я не видела, но подняла глаза, когда услышала звук, и успела увидеть момент падения. Когда посмотрела на часы, было 15:28. Мне показалось, что это Минаев Олег Лаврентьевич. Он ухаживает за Алиной Кашиной из 29 квартиры, но стопроцентно утверждать, что это он, я не берусь.

– Да, спасибо, вы нам помогли, – заучено пробормотал служивый, и направился к выходу.

Вдруг словно что-то вспыхнуло в моём мозгу. Точно! Вспышка! Точнее не вспышка, а яркий отблеск.

Декабрьский денёк, куксившийся с утра, вдруг разгулялся после обеда, и солнце перед закатом светило ярко. И, вспомнившийся мне, отблеск был похож на отражение солнечного луча в закрываемом окне соседнего дома.

– Подождите, – окликнула я полицейского, – мне показалось, что сразу после выстрела в доме напротив кто-то закрывал окно.

Несчастный страж порядка посмотрел на меня с отвращением. Ну, всё ясно, старухе пообщаться хочется. Сидит тут целыми днями одна. Сейчас она от скуки таких подробностей напридумывает!

– Спасибо, я всё понял, – пробормотал он и рванул к двери, как будто за ним гнались.

Шафран, успевший прийти в себя после пережитого испуга, злорадно прокричал вслед полицейскому:

– Дур-р-рак!

– Тише, ты. Услышит, – прошипела я.

– Какой спр-рос с пуч-ч-чка пер-рьев? – Философски возразил Шафран.

Он любил говорить это, когда надо было оправдать свою шалость, прикинувшись простофилей.

Вскоре пришла Ира, переполненная впечатлениями. Она уже успела пообщаться с Зоей Андреевной из сорок пятой квартиры, от которой узнала, что Минаева убили одним выстрелом прямо в висок, что никого из семейства Кашиных нет дома, а Бобрыкин из семнадцатой квартиры ведёт себя крайне подозрительно, и даже не пустил к себе полицейских. Мы с Ирой немножко пообсуждали произошедшее, и я пожаловалась на пренебрежение юного полицейского моими сведениями.

– Оль, да не впечатляйся ты так на всякую ерунду. Может, убийца им уже известен. А было бы здорово, если бы ты направила полицию по верному следу! Так какое, ты говоришь, окно блеснуло?

– Зр-ри в кор-рень6, – одобрил её интерес Шафран.

Мы принялись разглядывать дом напротив. Сейчас я точно не опознала бы нужное окно. Дом выглядел совершенно по-другому. Многие окна уже засветились изнутри, и весь дом стал приветливым и уютным, менее всего напоминающим о притаившемся где-то в нём убийце.

Безнадёжно.

Стоп, но почему, же безнадёжно?

Мы ещё повоюем!

Я схватила телефон.

– Аркаша! Мне очень нужны твои мозги? Ну, что значит поздно? Ещё шести нет. Я знаю про твой режим. Не капризничай, дружок. Я вызвала тебе такси к подъезду. Жду тебя через пятнадцать минут.

Аркадий Моисеевич Альтштейн – талантливейший физик-оптик всех времён и народов и мой старый друг. Он просто не может нам не помочь!

– Ар-ркашшша! Ц-ц-ц! Ор-рехи! – Обрадовался Франтик.

Ровно через пятнадцать минут Аркадий входил в дверь. Ныть он начал прямо от порога.

– Я старый больной человек. Здравствуйте, Ирина Сергеевна. Рад вас видеть. Вы не представляете, голубушка, что со мной делает эта ужасная женщина. Она же из меня верёвки вьёт!

– Ой, Аркадий Моисеевич, у нас тут такие дела творятся, – защебетала в ответ Ира, – буквально и двух часов не прошло, как у Ольги Дмитриевны прямо под окнами человека убили. Она своими глазами это видела.

– Ой, девочки, у меня алиби! С пятнадцати ноль-ноль, до шестнадцати двадцати мне Николай делал массаж.

– Аркашка, не придуряйся! Никто в твоей невинности не сомневается. Просто нам можешь помочь только ты.

Я постаралась, как можно более толково рассказать про блеснувшее окно. Аркадий весь подобрался, как собака взявшая след.

– Время? – Отрывисто спросил он.

– 15:28, возможно минус две – три минуты.

– Почему ты решила, что окно закрывали, а не открывали?

– Я не видела потом открытых окон, хотя продолжала смотреть в ту сторону. Я заметила бы повторный отблеск. А окно, открытое в декабре надолго, заметила бы не только я.

– Ирочка, у тебя ведь окна выходят на запад? Пойдём, сходим к тебе, я кое-что прикину.

Когда они вернулись, Аркадий говорил на ходу по телефону:

– Игорёк, где там у нас солнышко было сегодня в 15:25? Ага, понял. Ну, спасибо, друг. С меня коньяк. Пока, пока.

Потом он что-то подсчитывал на листе бумаги и в телефоне. Затем предложил нам с Ирой выглянуть в окно. Дом напротив уже сиял, как новогодняя ёлка.

– Девочки, ярко-красное окно видите?

– Да.

– Отлично. Отсчитывайте от него четыре этажа вниз. Теперь шесть окон вправо. Нашли? Три следующих окна на этом этаже, плюс по три окна на двух этажах ниже и есть искомая зона. Точнее определить, извините, не могу.

– Волшебник! – С восхищением прошептала Ирина Сергеевна.

– Ах, драгоценная Ирина Сергеевна, если бы вы знали, что я до звонка этой кошмарной женщины лежал себе спокойно на диване с грелочкой на печени и слушал великого Брамса.

– Аркаша, ну, извини, – фыркнула я, – но без твоих гениальных мозгов мы бы не обнаружили, откуда стрелял убийца.

Но Аркадий, упорно не замечая меня, продолжал плакаться Ире.

– И вы представляете, Ирочка, ведь я когда-то был влюблён в это чудовище.

– Целых две недели, – уточнила я.

– Но моя мудрая еврейская мама сказала мне, что безопаснее играть со спичками на пороховой бочке, чем ухаживать за Ольгой.

– Покойная Софья Марковна и впрямь была очень мудрой женщиной, – признала я.

– Но если бы моя покойная мамочка могла бы сейчас видеть нас оттуда, – продолжал бубнить Аркадий, воздев палец к потолку, – она сказала бы мне: «Ты шимазл7, Аркашка! Если бы ты в своё время не послушал бы свою глупую мать, а женился бы на Оленьке, то не валялся бы теперь в обнимку с грелкой на диване и не пересчитывал бы коробочки со своими лекарствами, а носился бы, как дикий сайгак по горам с непроизносимыми названиями».

– Аркаша, я сама давно по горам не бегаю.

Но Аркадий, словно не услышав, продолжал:

– «А когда сил и здоровья для скачек по горам уже не осталось бы, вы бы вспоминали прежние подвиги, смотрели бы свои слайды, и были бы счастливы», – вот, что сказала бы мне моя мудрая добрая мамочка, – пробормотал Аркадий, и, ссутулившись, побрёл к двери, но был остановлен резким воплем:

– А ор-р-р-ре-ххи?

– Прости, Франтик, заболтался я что-то. Но ты же, знаешь, я к тебе, голубчик, никогда без орехов не прихожу.

Глядя на его согбённую спину, я устыдилась.

– Аркаша, – виновато пробормотала я, – может, чайку с нами попьёшь? А хочешь, я сейчас ужин спроворю?

– Спасибо, у меня режим и диета, – холодно и печально ответил гений.

– Ну, погоди, я хоть такси тебе вызову, – проблеяла я, чувствуя себя последней дрянью.

– Я машину не отпускал, знал, что у тебя совести хватит меня долго не задерживать, – захохотал Аркадий, – позвольте откланяться, милые дамы.

– Ну, артист, – пробормотала Ирина, – я едва не расплакалась.

– Аркашка – он такой. Он ещё не такое может. Ладно, Ира, давай скорее нужные окна отсчитаем от угла дома и сверху. А то мы их завтра не найдём.

Мы дважды проверили эти расчёты и записали на бумажке.

– И что мы с этим будем делать? – Спросила Ирина Сергеевна.

– Ну, мы можем вычислить место, где был преступник, – неуверенно пробормотала я.

Честно говоря, зачем это нам было нужно, я не представляла. Только, если вдруг, давешний мальчик-полицейский опять придёт ко мне за какими-нибудь подробностями.

На следующий день Ирина Сергеевна позвонила мне утром.

– Оля, я вчера со всеми нашими криминальными делами забыла передать для Франтика лакомство. В наш зоомагазин что-то новенькое завезли, мне продавец сказал, что какаду это должно понравиться. Я сейчас иду в магазин, по дороге занесу тебе вкусняшку для Шафрана.

Ира появилась у меня через несколько минут. Раздеваться она не хотела, чтобы не терять время, поэтому, мы с ней общались в прихожей, когда Шафран закричал, привлекая наше внимание.

– Кар-раул! Без-з-зобр-раз-з-зие! Пр-роиз-звол! Чуж-ж-жой!

Мы поспешили в комнату.

Под окном разворачивалось целое действо. Несколько человек в форме бродили по нашей автостоянке, поглядывая на «дом напротив». Потом из спецмашины, стоявшей тут же, вышел человек в штатском, а двое полицейских вынули большую в рост человека куклу. Штатский, сверяясь с ноутбуком, указал место для куклы, потом ещё что-то подправил в её позе и вставил в кукольный висок небольшую трубку. Затем он взял какую-то штуку, похожую на лазерную указку и через трубку посветил в неё. Всё происходящее один из полицейских снимал на камеру.

– Ух, ты, – выдохнула я с восхищением, – Ира, ты догадываешься, что они делают?

– Они наше окно ищут.

– С таким оборудованием они его быстро найдут.

– Всё равно мы были первыми!

– Точно, только, какой в этом смысл? Ведь мы никого не знаем в доме напротив.

По какой-то прихоти строителей вход в «дом напротив» был не со стороны нашего двора, а с противоположной. Мы, конечно, видели обитателей дома, выходящих на балконы, или мелькающих за окнами, но всё-таки это были незнакомые нам люди. Не из нашего двора.

– Ну почему никого не знаем? – Возразила Ирина. – Я знаю там супругов Козловых. Мы с Катей и Веней ходим вместе в бассейн. А с Марианной Семёновной мы уже дважды ездили на экскурсии. У нас всё схвачено! Поэтому, магазин отменяется, и я иду в «дом напротив» на разведку. Потом позвоню.

Ира не звонила целую вечность. Я прямо вся извелась от любопытства. Ну что же она? Неужели, это так трудно позвонить? А вдруг она попалась на глаза убийце? Может быть, ей угрожает опасность?!

Ира позвонила мне только часа через четыре.

– Оля, у меня столько новостей. Только я ничего тебе по телефону рассказывать не буду, чтобы общее впечатление не портить. Давай потерпим до нормальной беседы за чаем, зато я к тебе, если позволишь, конечно, приведу настоящую подозреваемую.

– Ух, ты! Конечно, веди! Это так интересно!

Я заметалась по квартире. Новая гостья! Да ещё подозреваемая в убийстве. С ума сойти! Для начала я схватилась за телефон.

– Зуля, дорогая, здравствуйте, это Ольга Дмитриевна. У меня сегодня очень важные гости. Поэтому я прошу вас, пусть мне к пяти часам Маратик занесёт пару-тройку ваших несравненных пирогов.

Интересно, какой чай предпочитает подозреваемая? Может быть ей нравится зелёный? Кстати, у меня есть восхитительный зелёный чай прямо из Китая. Фирмачи подарили. Надо подготовить второй заварочный чайник! Не забыть достать дополнительный прибор. Конфет маловато. Может ещё варенье подать?

Шафран, наблюдая за моей суетой, глубокомысленно изрёк:

– Тщ-щета стар-раний ч-человеччьих!

– Помолчи, птица, я чуть не забыла про парадную скатерть.

Наконец они пришли. Ровно без десяти пять. Спутницей Ирины Сергеевны оказалась нестарая весьма спортивного вида женщина.

Ира представила нас друг другу. Новую знакомую звали Анна Андреевна, в прошлом она была тренером по художественной гимнастике в детской спортивной школе, а в настоящем несла тяжкое бремя старшей по «дому напротив».

Мы уселись за стол. И хотя любопытство распирало меня до потери пульса, я не задавала никаких вопросов, чтобы не форсировать события и не сминать линию повествования. Мы отдали должное осетинскому пирогу с сыром и зеленью, выпили по чашке чая, потом, наконец, Анна Андреевна заговорила.

– Мне Ирина Сергеевна рассказала, как вам удалось определить нужные окна. Это окна сорок восьмой, шестьдесят четвёртой и восьмидесятой квартир. Сорок восьмая квартира отпадает, там, у Надюши Блошкиной недавно двойня родилась. В лифт близнецовая коляска не входит, поэтому Надя выходит гулять только вечером, когда муж или родители ей могут помочь. Сами понимаете, ей не до стрельбы, а посторонние в её квартиру попасть не могут. Восьмидесятая тоже не подходит. Ну, молодёжь, понятно, днём на работе, а старики дома. Остаётся только шестьдесят четвёртая. Её и полиция определила сразу. Хозяева квартиры – хиппи. Самые настоящие! Летом они в Москве, а на холодное время уезжают в Грецию. Кажется, на Крит. Там собирается большая международная компания хиппи.

– Ничего себе! – Воскликнула я. – Кем же они работают, что могут так жить?

– Я толком не знаю. Кажется, они зарабатывают какие-то электронные деньги в интернете. Я в этом не разбираюсь.

– А как вы-то в подозреваемые попали, Анна Андреевна?

– Сдавать квартиру на время своего отсутствия хиппи не хотят. Один раз попробовали, но жильцы им квартиру убили в хлам. Всё лето на ремонт потратить пришлось. И денег немало. С тех пор квартира на время их отъезда стоит закрытой, но мы договорились, что ключи они будут оставлять у меня. На всякий случай.

– Ну, понятно.

– Полиция доказала, что дверь не взламывали, а открыли ключами. Там три замка, и один заковыристее другого. А ключи-то у меня! Оперативник мне как про это сказал, я ужасно перепугалась. Подумала, что меня сразу в тюрьму увезут. Но пока только подписку о невыезде взяли. Меня, наверно, поэтому даже в понятые не пригласили. Из-за подозрения.

– Зато меня пригласили, – сказала Ирина Сергеевна, – Я как раз в подъезд входила, меня участковый и пригласил. Почти два часа продержали. Честно говоря, я думала, будет интереснее. А мы ходили, как овцы за оперативником, останавливались, где он скажет, "обращали внимание" на что он велел, потом подписали бумаги – и всё. А так, квартира, как квартира. Безликая. Ни книжек, ни цветов, ни безделушек каких-нибудь.

– Ну конечно, раз там хозяева по полгода не появляются, – пожала плечами Анна Андреевна.

– Полицейские нашли там доказательства стрельбы: в пыли на подоконнике были отпечатки подставки для ружья, точнее, охотничьего карабина, причём множественные, будто преступник примерялся несколько раз. И, как сказал один из оперативников, стрелок делал это с перерывами в несколько дней, а то и недель. Глупость какая-то, правда? На раме эксперт обнаружил следы пороха. Но никаких отпечатков пальцев или чего-нибудь указывающего на убийцу, – продолжила Ира и вдруг удивилась, – а вот, собственно, и всё. Мне сначала казалось, что я информацией просто переполнена, а рассказать-то и нечего.

– Мне тоже нечего, – вздохнула Анна Андреевна, – я только клянусь вам, что я этого мужика не убивала. Я даже не знаю, кто он, и что он делал в вашем дворе.

– Анна Андреевна, я не сомневаюсь, что вы к убийству непричастны, и ключи от квартиры этих хиппи никому не давали. Но кто их мог у вас взять без вашего ведома?

– В том то и дело, что никто не мог. Живу я одна. Воры ко мне не залезали. Ключи чужие я с собой не таскаю. Так они и висят в ключнице около входной двери.

– А кто у вас бывает?

– Вы думаете, меня полицейские про это не спрашивали? Спрашивали, конечно. Кошмар! Дочь с мужем у меня бывает часто, внуков временами подкидывают. Мне что же восьмилетнего Андрюшеньку подозревать, или пятилетнюю Ангелинку?

В голосе у нашей гостьи зазвенели слёзы.

– Что вы, что вы, Анна Андреевна, ваши близкие, как и вы, разумеется, вне подозрений. В этом никто даже не сомневается, – поспешила я успокоить бедную женщину. – Но вы ведь старшая по дому. К вам кто-то из соседей может заходить именно поэтому?

– Ну, в сезон отпусков мне многие ключи оставляют. За квартирой присмотреть, цветы полить, почту достать. Естественно, в дом заходят. Не через порог же с людьми говорить. Но сейчас вроде все на месте. А так Жанка часто прибегает. Её как муж побьёт, она у меня утешения ищет. Я бы на её месте давно от такого придурка сбежала, или сковородкой его приголубила в воспитательных целях. А она только хнычет, даже заявление участковому написать не может. Я понимаю, конечно, в полиции не слишком любят семейные дрязги разбирать, но хоть разочек бы приструнили. Ещё Лёха Бухой бывает. Бухой – это не фамилия. Это образ жизни. Он в Афгане служил. Вернулся инвалидом. Пока мать ещё жива была, пил, но на плаву держался. А сейчас… При этом руки у мужика золотые. Мне как надо что-то починить, или засор прочистить – я к нему. Но не хочу грех на душу брать и Лёху или Жанку под подозрение подводить. Кто ещё? Ну, курьеры бывают. У меня дочь часто заказы в интернет-магазинах делает на мой адрес. Ей так удобнее. Они с мужем риэлторы. По объектам мотаются, а я-то дома сижу. Вот и всё, пожалуй.

Вдруг она коротко вскрикнула и схватилась руками за виски.

– Как же это я забыла? Был у меня грех. Я в конце октября заболела сильно. Грипп. Температура под сорок. А тут как раз пробное включение батарей перед началом отопительного сезона проводили. Я в это время стараюсь в квартире хиппи присутствовать. Мало ли что. Но тут я совсем никакая была. Сунула на автопилоте ключи слесарю, а дочка потом вечером, когда меня навестить пришла, их из почтового ящика достала. Может это, конечно, и ничего не значит.

А, может быть, и значит! По крайней мере, это была реальная ниточка, с моей точки зрения.

– Милые дамы, давайте прикинем, кому могла быть выгодна смерть Минаева, – предложила я.

– Славику, наверно. У него же Олег Лаврентьевич невесту увёл, – неуверенно предположила Ирина.

– Что-то мне в причастность Святослава не очень верится, – возразила я, – мне кажется, юноша такого типа скорее вскроет себе вены и будет читать печальные стихи, пока вся кровь не вытечет.

– А мне кажется, что вены этому Славику вскрывать уже поздно – невесту у него увели полгода назад. За это время он мог бы уже зарезаться или утешиться и другую найти, – сказала Анна.

– А, может, у него любовь до гроба? – Предположила я.

– Тогда должно было что-то произойти, что его именно вчера толкнуло на это убийство, – встрепенулась Ирина.