Возвращение Кауранги

Нежные пальцы легко коснулись ее кожи. Сколько их было – два, пять, тысяча? Она почувствовала сладкую тяжесть где-то внизу живота и щекочущие пузырьки рванулись оттуда, наполняя тело, как откупоренную бутылку газировки.

Кауранги застонала.

Остатки сладкой волны, прошедшей по телу, еще продолжали бурлить где-то внутри. Но радости не было, а наоборот – она чувствовала опустошенность и какое-то беспросветное одиночество.

Открыв глаза, она увидела склоненные над нею лица доктора Касадо и двух медсестер. Медсестры смотрели на нее с сочувствием и плохо скрываемым любопытством. Она попыталась приподняться, но члены сделались ватными. Медсестры помогли ей спустить ноги и сесть на кушетке. Перед ней появился стакан воды. Доктор взял ее запястье.

«Что со мной было?» – слабо спросила она одной рукой.

– Ну-ну, все в порядке, – сказал доктор голосом, а глазами приказал медсестрам выйти.

«Что со мной было?» – повторила Кауранги.

– Ничего страшного. Стресс. Небольшой обморок по причине недосыпа. С этим мы справимся. – Тут доктор посмотрел на нее испытующе. – Скажите… вы сейчас испытали оргазм?

Кауранги виновато улыбнулась. Глаза доктора потеплели, он ободряюще похлопал ее по плечу.

– Ну и отлично! Вам нужна была разрядка. Это совершенно нормально, не переживайте на этот счет. Так здоровый организм отреагировал на отсутствие, смею предположить, регулярной половой жизни. А вот с этим надо что-то делать. Я требую, чтобы вы показались хорошему психоаналитику. Могу порекомендовать вам лучшего специалиста в этой области – доктора Маркуса Дифенбаха. Он работает с глухонемыми. Вот его адрес и телефон. А я еще сам ему позвоню. Договорились?

5. Гипнотический взгляд

В глубине души Адриен Квимбе гордился тем, что прохожие, в особенности туристы, при виде него отводят глаза и пытаются поскорее обойти, делая вид, что рассматривают витрины. Он относил это за счет своего гипнотического взгляда, доставшегося ему от деда, колдуна малоизвестного африканского культа икоко. Поэтому высокий Адриен Квимбе, пренебрежительно поглядывая на окружающих своими воспаленными красными глазами, напевая двузубым ртом какие-то одному ему понятные мелодии и распространяя вокруг себя жесткий запах марихуаны и мочи, плыл посреди расступающейся толпы как ледокол по торосам Ледовитого океана – мощно и гордо.

Вчера закончилось ежемесячное пособие, а очередное выдадут только через две недели. Нет, вот почему бы не выдать всю сумму сразу? Каждый раз задаю им этот вопрос, и каждый раз дурни, которые называют себя социальными работниками, только виновато разводят руками. Да, уж что-то, а делать виноватый вид они умеют. Особенно эта белобрысая дура, которая все время пристает ко мне со своими образовательными программами. Засадить бы ей по самые сопли, чтоб заткнулась со своей любовью! А что? Когда-нибудь так и сделаю.

Адриен Квимбе доплыл до подземного перехода неподалеку от площади Святого Петра. Здесь он уселся на ступеньку, с удовольствием наблюдая, как толпа прохожих разделяется на два потока, чтобы вежливо обогнуть его. Проходя мимо, все смущенно отводили глаза. Лишь одна девушка в широком сарафане и с какими-то цветами в волосах, присела рядом и с беспокойством спросила:

– С вами все в порядке? Я могу вам чем-нибудь помочь?

– Можешь, – ответил Квимбе. – Отсоси у меня и дай пять евро.

Девушка испарилась, но вскоре с тем же вопросом подошли двое полицейских. Им он не стал предлагать отсосать, а сказал, что просто присел отдохнуть. Удовлетворившись ответом, полицейские отвалили, после чего появился работающий в переходе нищим румын. Он не стал задавать вопросов о здоровье, а просто сказал:

– Встал! Свалил! Второй раз не повторяю.

Сквозь толпу прохожих Адриен Квимбе рассмотрел в глубине перехода несколько внимательно смотрящих на него глаз. Решив, что он уже достаточно отдохнул, Квимбе встал и пошел дальше своей дорогой.

Вскоре он оказался на улочке, одна сторона которой была заставлена старинными каменными домами под красной черепицей, а другая представляла собой усыпанный маргаритками зеленый холм. Здесь было красиво и спокойно. Из одного здания, утопающего в тени деревьев, доносилась негромкая музыка и приятные запахи. Ресторан. Даже джавайнский ресторан. Однажды в Вене, пользуясь осенней непогодой и отсутствием куртки – а полученный от волонтеров пуховик он оставил на скамейке неподалеку – он выклянчил у посетителей джавайнского ресторана 58 евро. Это был его личный рекорд! Сейчас, конечно, не осень, но попробовать стоит.

К ресторану подкатил шикарный синий кабриолет, из которого вышли двое: коренастый белобрысый парень в очках и чернокожая девушка. Адриен Квимбе развязной походкой направился к ним.

– Э, слышь, сестра! – крикнул он, протянув руку, но не в просящем, а в требующем жесте. – Дай-ка пять евро. Дай пять евро, и я пойду своей дорогой. А, сестра? Пять! А лучше десять!

Девушка была, очевидно, очень впечатлительная, как раз такая, каких любят попрошайки. Она с искренним сочувствием посмотрела на Квимбе, на его красные от наркоты глаза и приложила пальцы к вискам.

– Дай десять евро! – продолжал требовать ободренный ее реакцией Квимбе.

Девушка сделала знак своему спутнику, отвернулась и быстрым шагом вошла в ресторан. Парень вынул из кармана несколько монет, подошел и ссыпал их в протянутую руку.

– А теперь, друг, иди домой, пожалуйста! Давай, давай! – в его голосе не было угрозы или страха. Он спокойно ждал. Квимбе повернулся уходить, но сделав несколько шагов, остановился возле большой глиняной вазы с цветами недалеко от входа в ресторан. Полюбовавшись, он все-таки решил напоследок помочиться в нее.

Сидящие на террасе посетители отвернулись. К писающему нахалу уже бежал со всех ног Мирча, старейший и единственный, не считая хозяйки, глухонемой сотрудник, выполняющий в ресторане функции вышибалы, дворника, грузчика и много чего еще, но очкарик жестом остановил его, указав на проезжающий по улице патрульный автомобиль. Мирча замахал руками, привлекая внимание полицейских.

Квимбе закончил мочиться как раз в тот момент, когда двое полицейских вышли из машины.

– Эй, приятель, закругляйся, туалет окончен, – беззлобно сказал один из них, но второй, толстый и внешне довольно неуклюжий, уже подошел к так и не успевшему застегнуть штаны хулигану сзади, схватил его за локоть, слегка толкнул, чтобы тот инстинктивно отшатнулся, а затем легким изящным приемом айкидо перебросил его через спину. Ноги Квимбе в спущенных штанах мелькнули в воздухе, и вот он уже лежит на асфальте лицом вниз. Продолжая начатое движение, полицейский упал коленом на крестец поверженного хулигана, а открытую ладонь поместил на его затылок. Неуловимое движение, еле слышный хруст – и тело Адриена Квимбе, последний раз вздрогнув, безвольно расползлось по земле.

Вся эта сцена не заняла, наверное, и секунды, так что никто из наблюдавших ее не понял сразу, что же произошло. Но менее всего это понял, очевидно, сам толстый полицейский, потому что он, продолжая давить коленом в спину убитого им человека, оторопело, с выражением неподдельного ужаса смотрел на свои ладони.

6. Вопросы веры

– Комиссар, при всем уважении к вам, и при всей симпатии, я не могу поверить в то, что это была случайность. Ну не могу! Да вы и сами в это не верите! Я вас знаю не первый год. Ну признайтесь, чисто между нами, без протокола, ведь не верите? – страховой детектив Дино Вольперосса сгреб со стола фотографии из полицейского отчета.

– Дино, я же не святой отец, чтобы оперировать верой, – ответил комиссар полиции Изидоро Пьокорво. – Моя вера – это факты. А факты говорят о том, что это был несчастный случай. Согласен, случай в высшей степени маловероятный. Но не невозможный! Все когда-нибудь случается в первый раз. Вот оно и случилось! Так что дело я закрываю. Кроме всего прочего, таково распоряжение министра. Он сам мне звонил.

Дино Вольперосса медленно, уже в который раз перебрал фотографии, будто надеясь найти какую-нибудь упущенную деталь, какой-нибудь пиксель, который прольет свет на причину происшествия. Наконец он сочувственно цокнул:

– Не повезло чуваку…

Судьба подготовила для Джона Монтани, тело которого и было запечатлено на фотографиях, весьма изощренную смерть. В назначенный ею день все шло по обычному распорядку. В 11 утра Монтани явился в свой офис. Как всегда, его ближайшие сотрудники, сидящие за длинным столом с блокнотами наизготовку, сначала услышали его шаги, потом тяжелое дыхание, и наконец ощутили аромат дорогущего GenMarco39, в облаке которого их толстый босс вплыл в свой огромный кабинет. Все выпрямились и сосредоточились, потому что Монтани не имел привычки тратить драгоценные секунды, каждая из которых приносила ему немалый доход, даже на самые формальные приветствия.

– Продажи! – буркнул он, грузно плюхаясь в свое огромное hi-tech кресло во главе стола. Именно таким образом, без предисловий и разогрева, Джон Монтани открывал ежедневный рабочий брифинг. Так было всегда. Но в тот день… В тот день он успел издать лишь короткий визг.

Дино Вольперосса отложил фотографии и взял со стола заключение технической экспертизы.

«…Моментная нагрузка, – читал он, – вызванная резким опусканием тела на кресло, привела к тому, что выполненное из прочного пластика литое основание сиденья лопнуло по трем направлениям в районе крепления внутренней поддерживающей трубы. Сжатая до предела пружина телескопической системы резко освободилась, и под ее влиянием, многократно усиленным весом тела пострадавшего, продолжавшего по инерции двигаться вниз, внутренняя труба сорвалась с фиксаторов, пробила подушку и обшивку кресла и устремилась наружу. Она раздробила промежность пострадавшего, расположенные рядом органы и разорвала прямую кишку. Поскольку тело все еще продолжало опускаться, верхняя труба уперлась в неподвижную нижнюю трубу, и в результате еще больше проникла вглубь тела, пройдя брюшную полость и разорвав диафрагму, после чего прошила легкие и вышла наружу в районе ключицы. (см. заключение судебно-медицинской экспертизы). Таким образом, тело пострадавшего оказалось «нанизанным» вертикально на трубы телескопической системы кресла, опустившись до напольной колесной платформы, в каковом состоянии его и застали прибывшие полицейские. Смерть наступила в результате интенсивной массивной кровопотери…».

На фотографии очень толстый человек сидит враскорячку практически на полу, разведя в стороны свои жирные, согнутые в коленях ноги. Желеобразный живот покоится на ляжках. Голова его скошена набок и неестественно запрокинута. Лицо с открытым ртом, застывшем в предсмертном крике, смотрит в небо. Розовая, состоящая из складок шея разорвана в районе ключицы и из нее торчит конец металлической трубки. Даже закаленного, много повидавшего на своем веку Дино Вольперосса от этой картины опять передернуло.

– Да, не повезло чуваку… – повторил он.

– Брось, Дино! – сказал комиссар Пьокорво. – Что значит «не повезло»? Ну посидел на колу каких-нибудь пару минут. Считай, что он умер практически мгновенно. При его профессии это уже удача! Уж если кому действительно не повезло – так это тем несчастным, которые оказывались на его пути.

– Вот о них-то я и хотел поговорить. Комиссар, неужели вы и впрямь верите, что имея вокруг столько разоренных им и ненавидящих его людей, такая сволочь как Монтани могла погибнуть от нелепейшего стечения обстоятельств?

– Опять ты про веру! Я вот во что верю… – комиссар схватил со стола досье и быстро пролистал его, – вот, слушай. Цитирую. «Разрушение конструкции произошло в результате совпадения нескольких независящих друг от друга факторов, связанных с наличием развитых внутренних дефектов в толще материалов основания сидения и фиксаторов». Понял? И вот самое главное. «Характер разломов исключает вероятность искусственного происхождения дефектов, приведших к ослаблению конструкции кресла». Ты понял? Исключает!

– Да понял я, понял! – Дино Вальперосса сделал досадливый жест, вскочил и встал у окна руки в карманы. – Но поверить все равно не могу!

– Дино, мы с тобой знакомы много лет, я всегда любил тебя и до сих пор виню себя за то, что ты ушел из полиции… Да знаю, знаю, мы сами виноваты, – поспешно добавил он, увидев, что Дино хочет что-то сказать. – Не об этом сейчас речь. Я понимаю, что страховая компания SPAN заплатит тебе не просто большие, а очень большие деньги, если ты докажешь, что смерть Монтани была убийством. Я даже догадываюсь, что эти деньги тебе сейчас очень нужны. Но ты не докажешь этого! Ты не перешагнешь через факты! Мне очень жаль! Дело закрыто!

– Я все равно не опущу руки! И деньги здесь совсем ни при чем… Вернее – при чем, но не совсем. Это вопрос принципа и моей репутации. Я знаю, что здесь был злой умысел, а любой злой умысел оставляет следы. И я хочу найти их!

– Но как? Как они смогли бы это устроить? Элементы кресла были изучены до кристаллической решетки на разломах. Экспертиза обнаружила бы даже малейший надрез, микроскопической глубины! Там нету никаких следов! Как можно подломить кресло, не прикасаясь к нему?

– У меня есть одно соображение на этот счет.

– Интересно.

– Но это пока что между нами…

– Могила!

Дино подошел к комиссару Пьокорво и склонился над ним, будто опасаясь, что кто-то их услышит.

– Колдовство!

Дино был уверен, что комиссар засмеется или выразительно покрутит пальцем у виска. Но Пьокорво только потер подбородок.

– Ты думаешь, здесь замешано колдовство? – задумчиво проговорил он.

– Колдовство, черная магия, эзотерика, психоэнергетика – называйте, как хотите. Есть учения и культы, адепты которых способны воздействовать на расстоянии…

– Можно воздействовать на психику. Можно даже на организм. Это биологические объекты, их жизнедеятельность зависит от разных там внешних факторов, полей… ну не знаю, от чего-то еще, я не специалист. Но нельзя воздействовать на кресло, не прикасаясь к нему. Нельзя заставить предмет поломаться.

– Сотни, если не тысячи людей имели все основания ненавидеть этого урода. Вы представляете, какое количество ненависти над ним скопилось? А ведь человеческие мысли материальны! Они способны не то, что кресло – гору поломать, и расстояние здесь не играет роли. А если есть ненависть, то должны найтись и люди, которые сумеют направить ее в нужное русло. Так что до тех пор, пока у меня не будет другого объяснения, я буду копать эту версию.

– Узнаю́ тебя, прежнего.

– Я уже давно не прежний…

– Теперь заткнись, дай подумать! – перебил его Пьокорво.

Думал он довольно долго, так, что Дино успел налить себе кофе и закурить сигарету. Наконец, комиссар будто очнулся и ударил ладонью по столу.

– Ладно! С колдовством ты меня не убедил, но то, что дело нечисто понятно даже ежу. Я всегда хотел прижать этого типа. Поэтому я тебе помогу, чем смогу. Что тебе нужно?

– Для начала мне нужна вся информация об этом Монтани. Нужен доступ к его досье.

– Ты его получишь. Но учти: его досье толще его самого!

– Спасибо!

– Что еще?

– Пока не знаю.

Комиссар встал и застегнул пиджак, давая понять, что аудиенция окончена.

– Хорошо! Я скажу Марии, чтобы она предоставила тебе доступ ко всем материалам. Но условие: ты занимаешься только анализом. Никаких активных действий! По крайней мере без согласования со мной.

– Согласен!

– И особо не распространяйся про нашу договоренность… Видишь ли, мне вчера даже министр позвонил и дал устное распоряжение немедленно закрыть дело. Так что я иду на нарушение, имей это ввиду.

– Конечно! Спасибо, комиссар! До свидания!

Дино повернулся было уйти, но комиссар задержал его за рукав.

– Да, и вот еще что… Удачи тебе!

7. Ой-ё

Впереди что-то происходило, но что именно Лис смогла разобрать, только подъехав поближе. Улица перед зданием полицейского управления была запружена людьми. Они заполнили тротуары и просачивались между машинами. Автомобили нервно сигналили, но эти звуки тонули в мощном многоголосом рефрене:

– Black Lives Matter! Black Lives Matter!

Взглянув в зеркало, Лис увидела, что уже прижата подъехавшими машинами, а встречная полоса занята орущими людьми и развернуться не удастся. Толпа росла прямо на глазах – люди тонкими струйками вливались в нее с проспекта и соседних улочек. Многие несли в руках нарисованные на картоне лозунги и фотографии чернокожего парня.

– Классика жанра! – произнесла Лис вслух, подняла стекло и включила радио.

– … после чего беспорядки, вспыхнувшие здесь, перед управлением полиции, перекинулись, как мне сообщают коллеги, и в другие районы города, – докладывал репортер захлебывающимся голосом. – Напоминаю слушателям, что вчера при задержании полицией был убит Адриен Квимбе, о котором на этот момент известно только то, что он был выходцем из Сенегала и имел австрийский вид на жительство. По словам представителя полиции, Адриен Квимбе нарушал общественный порядок и оказал сопротивление при задержании. Обстоятельства дела, а также фамилии причастных к инциденту полицейских не будут раскрыты вплоть до окончания служебного расследования. Я прошу прокомментировать…

– Black Lives Matter! Black Lives Matter! – все громче и громче сканировала толпа.

Тут впереди мелькнуло несколько вспышек и показались облачка дыма, а через мгновение до Лис донесся звук выстрелов. Хор голосов потерял синхронность, раздались истошные вопли, и толпа пришла в движение, как потревоженный муравейник.

– … вот сейчас полиция применила резиновые пули и газ! Мы слышали несколько выстрелов… – продолжал захлебываться репортер, очевидно, находившийся где-то неподалеку.

Еще выстрелы. Белые облачка разрывов газовых гранат. Толпа подалась назад.

Лис увидела, как автобус, стоящий через несколько автомобилей впереди нее, вдруг стал раскачиваться, а потом его колеса описали дугу, и он завалился на бок.

– Ы-ы-ы-ы-ххх! – выдохнула толпа.

Начал раскачиваться следующий автомобиль. Послышался глухой звук ударов по кузову, и машина исчезла под массой залезших на нее протестующих. Лис тупо смотрела на все это, а когда сообразила, что надо бы выскочить из машины и бежать, было уже поздно. Машину окружили люди. На капот прыгнула, раскинув руки, и прижалась к лобовому стеклу обнаженными грудями девушка с совершенно озверевшим лицом. Чья-то раскрытая ладонь с силой ударила по боковому окну.

«Почему они все белые?» – подумала Лис, глядя на нападавших, и сама удивилась, почему ее вообще интересует этот вопрос сейчас, в тот момент, когда машина уже начала раскачиваться.

– Вот же шляпа! – Лис отстегнула ремень безопасности и открыла дверцу. Но тут же инстинктивно закрыла ее, потому что внезапно сверху раздался очень громкий сухой треск, словно кто-то сломал о колено огромную палку, и на беснующихся левых посыпались раскаленные брызги. Толпа завизжала, стряхивая с себя огненные капли, и отхлынула от машины. Одна искра попала лежащей девушке прямо в волосы. Она в ужасе замахала руками и соскочила с капота. Пространство вокруг машины освободилось, демонстранты утратили к ней интерес. Они остановились и завороженно смотрели куда-то вверх. Люди, стоящие дальше, тоже прекращали кричать и задирали головы, раскрыв рты. Вскоре вся улица, включая полицейских, выстроившихся на ступеньках и подходах к своему зданию, была охвачена молчанием.

Лис тихонько открыла дверь, выбралась из машины и посмотрела вверх.

– Ой-ё, – только и смогла прошептать она по-русски.

Огненный шар диаметром около метра медленно опускался на толпу. Люди под шаром сначала попятились, потом пошли, отпихивая задние, не успевшие еще сообразить, что к чему ряды, чем только еще больше утрамбовывали их, а потом, когда шар поплыл над самыми головами, бросились врассыпную. Шар помедлил, будто выбирая цель, и вдруг, превратившись в огненную стрелу, ударил по толпе. Отступление превратилось в паническое бегство. Улица опустела за несколько секунд, только полицейские со щитами не покинули своих постов, прикрывая вход в здание управления, да несколько человек, пораженных молнией, остались лежать бездвижно на дороге.

Лис хватило выдержки не поддаться стадному инстинкту. Пока шар опускался, она осторожно передвигалась, выходя из опасной зоны и не теряя объект из виду. После разряда, убедившись, что угрозы больше нет, она подбежала к пострадавшим, но успела лишь перевернуть одного из них на спину и приподнять ему веко, чтобы проверить реакцию зрачка на свет, прежде чем подоспевшие полицейские оттеснили ее. Улица была свободна. Лис села в машину, которая, к ее удивлению, завелась, развернулась и уехала.

8. Ты не понимаешь своего счастья

Визит к доктору Дифенбаху не оставил никакого другого впечатления, кроме одуряющей скуки. Доктор говорил с ней, как с ребенком, замедленно, утрированно артикулируя и так же утрированно выполняя жесты. Его вопросы явно отдавали давно вышедшим из употребления душным классическим фрейдизмом, их можно было скомпилировать из любой популярной книжки по психологии – предмету, которым Кауранги когда-то увлеклась, да потом охладела. Было совершенно непонятно, почему этот дорогостоящий доктор считается лучшим специалистом в своей области. Кауранги собралась было обрубить беседу и уйти, но вспомнила о данном Лис твердом обещании пройти курс, и на стандартные вопросы начала давать такие же стандартные ответы.

И лишь коснувшись своих ночных видений, Кауранги оживилась. Ей пришлось подробно восстанавливать и расписывать сны последних дней, и она обнаружила, что в процессе рассказывания события начинают приобретать столь необходимую для логического анализа схематичность. Всплыли и некоторые забытые или не получившие должного внимания детали. Теперь Кауранги беседовала не с доктором, а сама с собой, что было гораздо интересней. Пожалуй, это даже стоило тех денег, которые она платила.

А ночью опять явился кристалл. Ни слова не говоря, он поднял ее на воздушном ковре, распахнул окно, и она устремилась ввысь, навстречу Луне. Одним размытым штрихом промелькнули кроны деревьев и крыши домов. Когда Кауранги повернула голову, то увидела внизу лишь черноту, запятнанную бесформенными светящимися кляксами. Кауранги вспомнила странных женщин и странных мужчин, летающих над странными домами, которых она видела на картинах одного странного русского художника. Но смотреть вниз не хотелось – звезды притягивали взгляд, и ей казалось, что если не отводить глаз, они вот-вот раскроют ей какую-то сокровенную тайну.

Кауранги понимала, что спит, и осознавала, что время во сне бежит не так, как в жизни. Поэтому она не удивилась, когда горизонт стал лиловым, потом розовым и на нем вспыхнула белая точка восходящего Солнца.

«Кто ты?» – в который раз спросила она.

«Я тот, кто любит тебя, – ответил он, и ей показалось, что горячее дыхание коснулось шеи. – Я люблю тебя и создан только ради тебя. Ты – смысл и свет моей жизни!»

Нежные пальцы вновь прошлись по коже. Шершавый язык коснулся соска и начал спускаться к животу.

«Пожалуйста, не надо! – Кауранги попыталась ладонями оттолкнуть ласкавшие ее руки, но встретила лишь воздух. – Не надо! Я не хочу!»

«Хочешь! Просто страх лишает тебя свободы» – его руки становились все сильнее, все настойчивее. Кауранги судорожно пыталась стряхнуть их с себя.

«Оставь меня! Я не хочу секса сама с собой!»

«Ты не сама с собой. Ты со мной. Расслабься. Тебе будет хорошо»

«Нет! Мне потом будет очень, очень плохо!»

«Если ты будешь моей, не будет никакого «потом». Все будет всегда и это будет вечное блаженство. Все, что для этого нужно – это твое добровольное согласие стать моей, стать частью меня. Мы сольемся в единый поток энергии и тогда ты узнаешь, что такое рай. А твое тело, эта клетка, в которой бьется и тоскует твоя душа, твое тело останется спать там, на Земле, которая уже будет не нужна нам, потому что перед нами будет открыта вся Вселенная. Стань моей! Скажи «да»! Просто скажи «да».

«Нет! Пожалуйста, отпусти меня! Дай мне проснуться!»

«Я не могу разбудить тебя, потому что для этого нужно внешнее воздействие, а пока ты спишь, я нахожусь в воронке твоего сознания и не могу выйти наружу, чтобы легонько тронуть тебя за плечо и поцеловать в ушко. И отпустить тебя не в моей власти, потому что пока ты спишь, ты удерживаешь меня здесь, внутри себя, а не я тебя. В такие минуты я привязан к тебе, как раб. И этим я счастлив! А скоро, очень скоро, это счастье станет обоюдным. Только скажи «да»!

«Я хочу проснуться. Я просыпаюсь. Уйди!»

Все руки, пальцы и языки разом исчезли.

«Ты еще не понимаешь своего счастья. Но ты привыкнешь. Ты будешь моей. А пока просыпайся, родная! Доброе утро!»

9. Приключение с

pomo

–

pomo

Алихан Закиров приоткрыл дверь, выглянул из своего номера, вышел в коридор, спустился по лестнице в холл, кивнул девочке на рецепции и выскользнул из отеля. Было 5 часов утра. Пришлось встать пораньше, чтобы избежать встреч с другими участниками симпозиума. Сегодня последний полностью свободный день перед стартом. А с завтрашнего дня время будет расписано даже не по минутам – по секундам.