Свободные Земли

Приняв, как показалось самому Брю, единственное верное решение, он достал корзину, поставил в нее горшочек, а сверху закидал тряпками, которые протирал прилавок и свой товар.

Взяв корзинку подмышку, Брю выбежал из лавки, даже забыв ее запереть.

Жужа Библиотекарь был маг самоучка мелкого пошива, он сидел за стойкой своей библиотеки и старательно переписывал старинный трактат о том, какие опасности могут подстерегать охотника за ведьмами.

Жужа был маленьким худеньким старичком с длинными седыми волосами и такой же седой бородой. Он был одет в долгополый домашний халат, на голове – заостренная конусообразная шляпа и круглые очки на носу. Борода Жужи елозила по листу, перо скрипело, в библиотеке кроме него никого не было – стояла почти полная тишина.

Дверь резко раскрылась, хлопнув о стену, Жужа вздрогнул. В библиотеку, тяжело дыша и вытирая пот грязным платком, вбежал Толстый Брю.

– День добрый, Жужа! – с порога прокричал Брю, – я по делу! Дело у меня к тебе! Ты один? Отлично! Мое дело очень личное… Но знаю, ты заинтересуешься, вот!

Жужа положил перо, аккуратно убрал со стола все бумаги, снял очки и двумя пальцами протер глаза.

– Здравствуй, Брю. Что за спешка? Зачем такой шум?

Брю поставил на стол корзинку и быстро раскидал тряпки.

– Вот, посмотри сам!

– Что? Горшок!?

– Ты в горшке посмотри! Ты такого точно никогда в жизни не видел!

Жужа очень осторожно поднял крышку и медленно заглянул в горшок.

– Ну! Ну!

– Подковы гну! Ты меня не поторапливай! Вдруг у тебя там змея?! От тебя иной раз всего можно ожидать!

– Да не бойся ты! Возьми, разверни тряпицу!

Лицо Брю светилось таким загадочным восторгом, что Жужа поверил – Брю притащил нечто невероятное в этом горшке!

Жужа сунул руку в горшок и достал что-то завернутое в грязную тряпку. Он стал осторожно ее разворачивать. Брю, чуть скуля от удовольствия, подался вперед, перегнувшись через стойку, насколько ему позволял живот. Очень медленно и осторожно Жужа убрал последний слой тряпки. На ладони у него лежал грязный, весь истертый каблук!

– Каблук! – констатировал Жужа.

– Ааа… абу.. ээ…

Лицо Брю стало краснее свеклы

– Это ты!

Брю схватил Жужу за бороду.

– Это ты наколдовал! Ах ты старая пупырчатая жаба!

При этих словах Брю так врезал Жуже кулаком в лоб, что у того шляпа улетела в другой конец библиотеки.

– Гони деньги, прохвост!

Жужа схватил со стола тоненькую палочку и сделал ею широкий взмах. Двери с треском открылись, и Брю подхватила неведомая сила в их сторону. Он вылетел из библиотеки спиной вперед, вытянув руки и ноги. Двери за ним захлопнулись. Пролетев таким образом десяток метров, Брю шлепнулся о каменную мостовую, прямо под копыта конного отряда наемников. Те проскакали, не обратив особого внимания – мало ли пьяной черни валяется на дорогах, будет заработок для гробовщиков.

***

Огромные табуны лошадей, один за другим проносились по виноградникам, сметая все на своем пути. Виноградарей, которые попадались на пути, табунщики изрубили мечами. Кровь вперемешку с виноградным соком текла по земле ручьями… Ни одного живого кустика не осталось расти. Такова былая подлая месть Стефана Писка.

***

Высокий маг все еще торил свои чудеса у фонтана с тремя гарпиями. Народ кричал в исступлении. Всю площадь оцепили солдаты-наемники, но мага не трогали – таков был приказ самого Императора. Лишь изредка они поколачивали наиболее наглых.

Тут маг встретился взглядом с глазами, смотрящими на него из-под серого капюшона.

– Благодарю достопочтенную публику, на сегодня все!

Толпа сначала недовольно загудела, но тут девушка в сером плаще выкрикнула хвалебную благодарность, и все ее подхватили. В мага полетели букеты цветов.

– Благодарю, благодарю! Приходите завтра утром! А теперь мне нужно отдохнуть! Я стар и очень устал!

Публика еще долго ликовала, но постепенно стала расходиться.

Зея с Максимусом вошли в лавку Брю. Лавка была пуста, зайдя в каморку, Максимус плотно прикрыл двери.

– Какие вести?

– Уже все готово! Осталось только проникнуть во дворец!

– Вот он, входной билет!

Максимус показал подвеску Зее.

– Большинство верных тебе людей уже в городе. Я говорила с Молчаливым Госом, он проведет всех на Имперский холм.

– Завтра я буду во дворце, на большом приеме в тронном зале!

– Это шанс, Максимус!

– Да! Это шанс. И называй меня отцом, пожалуйста. Что гвардия?!

– Алекс Мо приведет во дворец только нужных людей! Значит, он сделает это завтра!

– Сейчас в столице околачивается более трех-четырех тысяч солдат, бежавших после падения Троекрепостья. Найди бывшего полковника Салливана Картавого, он отирается в салоне мод мадам Фифи, шьет им панталоны. Скажи, чтобы завтра после четырех пополудни, пусть подтянет своих людей к Западным воротам внутренней стены. Когда все начнется, им надо захватить ворота и обе крепостные башни. Людей у него хватит. Только пусть раньше времени не высовываются, в городе полно имперских шпионов. Пусть впускают на холм всех, кроме солдат Висконти и никого не выпускают до моего приказа!

– Слушаюсь, отец!

– А теперь мне надо отдохнуть. Пойду в гостиницу. Выйдешь через несколько минут после меня.

Максимус взял большой кувшин и с ним вышел из лавки. По дороге в гостиницу он обменял кувшин у одного из торговцев на невзрачный деревянный сундучок.

Заместитель министра полиции Золотого Города – Тихий Крейл, построил себе огромный особняк на берегу Золотой речки. Выстроенное в старинном стиле, массивное трехэтажное здание было обнесено невысокой крепостной стеной с двумя широкими воротами, которые смотрели и на север, и на юг. Башни стен совсем не имели бойниц. Из одной башни небольшая дверь выводила к пристани, где вряд стояли прогулочные лодки с мачтами и одна боевая галера. Пешеходные дорожки всего двора были засыпаны мелким речным камнем. На многочисленных деревьях пели птицы. Все клумбы благоухали самыми разнообразными запахами диковинных цветов. За зданием располагалась конюшня, в которой стояло более тридцати самых быстрых и дорогих скакунов в мире. Все окна третьего этажа были открыты настежь, и ветер парусами раздувал тяжелые, вышитые золотом шторы.

У окна на изящном стуле сидела молодая девушка. Анна Амандо, а это была именно она, внимательно читала письмо, только что полученное от своей подруги, которая уже несколько лет жила на одном из оазисов. Перед ней, ссутулившись, стоял огромный рыжий детина, который не знал, куда деть руки и с преданностью поедал глазами Анну. Рыжий, которого очень многие знали, как Рыжего Лиса Потрошителя, по приказу Анны Амандо, убил Самюэля Чалмерса. План покушения разрабатывался очень долго и тщательно, а так как Лис был недалекого ума, то все было организовано другим человеком, который сидел в кресле за столом с бокалом вина. Убийство же Льюиса Эйткена, которое блестяще осуществила Анна собственноручно, было сплошной импровизацией.

– Спасибо, рыжик, можешь идти!

Лис низко склонился, поцеловал край ее платья и, широко шагая, переваливаясь с боку на бок и косолапя, вышел из зала.

Лис был обязан Анне жизнью. Когда его приговорили к повешенью, и он уже стоял на помосте с петлей на шее, Анна уговорила своего мужа подарить этого гиганта ей. Она всегда с теплом относилась к Лису, устроила всех его младших сестер работать служанками в богатые семьи, где они хорошо зарабатывали. Анна щедро платила и самому Лису, и даже оплатила похороны его родителей. Ее мужа – Джимми Амандо, постельничего Императора, Лис ненавидел.

– Котик! Послушай, что написала моя подруга Розалия: «…Это просто ужасно! Со всех двадцати четырех оазисов собралась огромная армия! Говорят, что более миллиона всадников на конях и верблюдов в центре оазиса! Все думали, что шейхи собрались воевать с Империей, но они двинулись на запад и теперь строят там укрепления! Мой муж сильно напуган! К нам приезжали послы из Тируса, Ктусима, Яздры и Пороса. Послы обещали и своих воинов. Надвигается что-то страшное, но никто пока не знает, что!» Как ты думаешь, что бы это могло значить?!

– Вы, женщины, порой склонны преувеличивать страхи.

Заместитель министра полиции Золотого Города подошел и нежно поцеловал Анну.

– Меня больше беспокоят последствия, когда ваш муж узнает о нас!

– Он не узнает! Виттория беспокоится, чтобы ничто не отрывало его от государственных дел! Кстати, когда она узнает, что Чалмерс с Эйткеном успели заслать в Империю еще одного своего шпиона, она потребует с вас полный отчет.

– Мои люди уже шерстят редакцию. Этот идиот секретарь, так оттирал муху, что теперь во всей бумаге невозможно прочесть лишь одно слово, но самое важное для нас! Все же, надеюсь, мы нападем на его след.

***

Легко вбегая по мраморным ступеням вверх, Роман с бьющимся сердцем потянул на себя тяжелую дверь главного входа в театр. За ней была вторая дверь, не менее тяжелая. В небольшом коридорчике меж дверей, за высокой стойкой сидел полуденный вурдалак и читал «Имперские ведомости». Завидя Романа, вурдалак оживился: «Вы куда, молодой человек?!»

Роман положил перед ним на стойку бумаги.

– Я вот! Буду играть в этом театре! – радостно выдохнул Роман.

– Вход для актеров и персонала у нас в левом крыле здания, нужно пройти через арку и…

Роман не дослушал, схватил бумаги и выбежал из здания, искать вход для актеров и персонала.

Вурдалак горестно вздохнул. Он не успел сказать, что всего за пол империала мог бы незаметно пропустить юношу в фойе…

Еще минут десять Роман потратил на поиски нужной двери. Дверь как дверь, каких много. За ней Романа встретила маленькая сгорбленная старушка, которая, сидя на облезлом стуле, штопала очень пышное, должно быть, театральное платье.

– Ать! Стой! Куды?

Бабуля встала и широко расставила руки. Платье упало на пол, подняв тучу пыли.

– Я новенький! Мне нужно к директору театра!

– А пропуск, пропуск у тебя есть?!

Роман протянул ей все бумаги. Старушка долго их перебирала, рассматривала и ткнула Романа ими в грудь.

– Пропуска-то у тебя нет. А эти бумаженции… – я все равно читать не умею!

– Так где же мне взять пропуск?

Роман тяжело вздохнул.

– Так-эть, у меня и возьмешь! Сейчас, милок, пойдем.

Старушка завела его в неширокую длинную комнату. Вдоль одной из стен стоял книжный шкаф, от пола до потолка заставленный книгами. Напротив узкого высокого окна – стол и три стула, у противоположной стены – небольшой толчанчик с подушкой и стеганым одеяльцем.

– Проходи, садись. Сейчас я тебе пропуск буду оформлять.

Роман присел на стул, а на столе уже появились ваза с фруктами, кувшинчик с элем, пирожки и всевозможные сладости.

– Ты, милок, не спеши! Сейчас директор занят, все ведущие актеры у него. Ажиотаж в театре, самый важный актеришка пропал! Я тут всю жизнь работаю, все их расписание знаю. Как только время придет, я тебе скажу. Тебя как звать то?

Роман назвал свое имя.

– А меня можешь звать бабушка Мельпомена. Я тут каждому такому, как ты, двери открываю. Каждого встречаю! Вот только после зазнаются некоторые. Начинают думать, что это они сами себе все двери открыли, даже здороваться перестают!.. А у меня, вон, – старушка указала на книги, – все их роли: и сыгранные, и будущие – все тут! Ну давай, рассказывай…

Старушка целых два часа выведывала у Романа все о его жизни. Наконец она встала со стула.

– Пора тебе, милок, сейчас он актёров отпустит… Думаю, очень своевременно прислали тебя опыт набирать. Ступай, ступай!

Старушка похлопала Романа по плечу.

Поднявшись по широкой лестнице, устланной мягкими коврами, ведущей на третий этаж, Роман подошел к двери директора театра. Двери раскрылись, и ему навстречу вышло не меньше двадцати актеров в различных сценических костюмах. Громко обсуждая что-то, они прошли мимо Романа, не обратив на него внимание.

***

Шумно захлопав крыльями, большая серая сова села на ветку дерева. Мелкие птахи ринулись в разные стороны и замолкли притаившись. Больше желтые глаза совы, не мигая, смотрели вниз.

Вокруг круглой цветочной клумбы бегала девочка с сачком. Она громко смеялась, и ее смех колокольчиком звенел по двору. Она была маленькой рыжеволосой, чуть больше куклы, с пухлыми щечками и веснушками по всему лицу, девчонкой. Вот она поймала в сачок бабочку, долго разглядывала ее и отпустила. Тут же заметив другую, она понеслась на своих пухленьких ножках, разливая повсюду свой смех.

Люсия сидела в тени дерева и вязала маленький чулочек. Владлен Петрович у открытого окна вырезал из палки то ли куклу, то ли солдата. Еще часом ранее Роден уехал в город снова покупать лошадь, теперь уже пони.

Сова нахохлилась и закрыла глаза.

***

Виттория Висконти готовилась к выходу в театр. Вместе с Одри она пришла к своему личному модельеру и теперь выбирала себе платье. Личный модельер Виттории был самым счастливым из всех кутюрье. Виттория никогда не надевала на выход одно платье дважды. В театр, на бал, к Императору – все новое. После ее платье продавалось по баснословной цене, и все дамы высшего общества заказывали себе нечто подобное. Все портные платили модельеру Виттории проценты от продаж – так установил Барнабо. А модельер отдавал половину прибыли Виттории.

По всей мастерской стояли манекены, одетые в платья всех цветов и оттенков. Очень трудно было выбрать, когда выбирать приходилось из трех десятков! Виттории понравились черное и фиолетовое платья, но, подумав, она выбрала темно-зеленое, с глубоким декольте и изумрудами.

***

Выйдя из лавки Толстого Брю через тайный ход, Зея снова встретилась с Молчаливым Госом. Передав ему все, о чем она говорила, и что приказал сделать Максимус, Зея снова вернулась в город. В одном из питейных заведений у нее была назначена встреча с верным человеком, некогда служившим в войсках Максимуса, – капралом Мурави Окаянным. Мурави был старый и опытный солдат, потерявший левую кисть руки в битве под Поросом. Сидя за столом и склонившись друг к другу, Зея объяснила Мурави, что завтра после полудня он и его сотня воинов пройдут подземельем из лавки Брю в дом Молчаливого Госа. Как только начнутся ожидаемые события, Мурави со своими людьми должен ворваться в дом Висконти, перебить там всех и не дать никому добраться до золота семьи Висконти.

Уже на исходе дня Зея нашла Салливана Картавого. Передав ему приказ Максимуса, она отправилась к восточному берегу Спокойного озера, где в лесу уже целые сутки ждали ее приказа о начале действий восемь сотен тяжеловооруженных всадников.

День шел к завершению, но события только начинали разворачиваться.

Глава 16

Спектакль

Роман бегло осмотрел себя, оправил пояс с кинжалом, стряхнул с рукавов несуществующую пыль и громко постучал в двери. Войдя в уютный кабинет, он набрал в легкие воздух и замер. За столом, обитым зеленым сукном сидел…

– Что?! Гном?! Ха-ха! Если бы вы знали, молодой человек, как часто мне приходилось такую реакцию! Проходите! Присаживайтесь и поведайте, что привело вас в эти стены?!

– Добрый вечер, господин… г-г-гном!

– Меня зовут Коромбус Сатириус! Рассказывайте, я весь во внимании!

– Добрый вечер, господин Коромбус Сатириус! Я приехал из Золотого Города по поручению… Вот.

Роман положил на стол бумаги.

– Так-так! ну-ка, ну-ка!

Гном нацепил монокль и стал читать.

– Бааатюшка, мой театральный дворик! Да вы актер?! Свет небесный опустил вас для отпущения моей головной боли! А мы так нуждались!.. Я уже хотел, было, сам… Да, знаете ли, у нас беда! Пропал один из актеров, самая трагическая роль, граф Фердинанд Дейс. Это он написал пьесу, которую мы ставим сегодня, такой выдающийся драматург!.. За последний год он напечатал четыре пьесы, все при полном аншлаге! А какие авиации!.. И вот, исчез – нигде не могут найти. А сегодня у него должен был быть дебют! Вам, молодой человек, э-э-э… Роман…

Тут гном отложил бумаги.

– Придется вам, Роман, играть вместо него!

– Как? Вот так сразу играть?!

Роман аж подпрыгнул на стуле.

– А вы уже где-нибудь играли раньше?

Гном уперся взглядом в Романа.

– Да, веселого трубадура в «Вечерних песнях», потом…

– Ну и прекрасно!.. Пр-р-рекрасно! Вот ваш текст!

Гном положил перед Романом клочок бумаги.

– Это что? Вся роль?! «Прощайте, братья деревья, я умираю!»

– Это не просто вся роль. Это, можно сказать, самый трагический момент всей пьесы! Граф писал эту роль специально для себя, чтобы уже в своем дебюте всех поразить! Вы представьте себе! Весь! Весь спектакль вы на сцене! Никому до вас из новичков не выпадало такое счастье! Первая роль, и весь спектакль вы можете лицезреть зал!

– Но я даже представления не имею, что это за пьеса!..

– Прочитать вы не успеете – это факт. Но не беспокойтесь, я вам сейчас все сам расскажу! Значит так. Растет дерево – вы будете играть дерево. И оно своей кроной закрывает обзор с балкона одной богатой вдовы. А напротив, через улицу, балкон одной молодой красивой девушки. И вот, каждый вечер, под балкон девушки приходит юноша и поет ей песни. Девушка на юношу не обращает никакого внимания, так как она бедна, и он беден. А вот богатая вдова влюбилась в голос этого юноши, но не видит его из-за кроны дерева. Тогда эта вдова платит дровосеку, чтобы он срубил это дерево! Вот тут-то, когда дровосек начинает рубить дерево, вы и кричите: «Прощайте, братья мои, деревья, я умираю!» Понимаете? Это надо сказать так, чтобы весь зал зарыдал! Вам нужно самому пережить эту боль!

– Да эта пьеса какая-то…

– Гениальная, гениальная пьеса!

– И мне все время торчать на сцене?!

– У вас будет сценический костюм – дерево из папье-маше. Но там есть отверстие для лица, а рост у вас подходящий. Там еще будет куст… У нас одному актеру придется весь спектакль на животе лежать, чтобы крикнуть, когда дерево упадет: «Здравствуй, солнце!» А потом, когда вы упадете, вдова увидит, что юноша совсем некрасивый и горбатый, и она выйдет замуж за дровосека. И все! Принимайте свои овации!

Дальнейшие события совсем выбили Романа из колеи. Гном отвел его по сумрачным коридорам театра в костюмерную, где два молодых расторопных портных раздели Романа и вручили ему трико. Обтянутый этим трико, не очень широко шагая, чтобы не лопнули швы, Роман очутился в гримерке. Какая-то женщина шлепнула ему на лоб зеленой краски, растерла по щекам коричневую, и через минуту Роман уже стоял на сцене в «дереве». Прямо пред ним был занавес, за которым слышался приглушенный шум. Публика заполняла зал…

***

Мария Д’Пальма спешила из Восточного леса в свой дом. Сегодня в лесу она увидела много вооруженных всадников. Собирая целебные травы и коренья, Мария углубилась в лес и очень испугалась, когда за кустами увидела много палаток, коней и дым от костров. Казалось, всадники прятались или ждали чего-то. Затем она увидела красивую молодую девушку, облаченную в доспехи воинствующей гарпии. На девушке была кольчуга, латы с изображением головы гарпии, короткая юбка и очень высокие сапоги. Узкий длинный меч и диадема на голове.

Мария незаметно скрылась и пошла домой, решив ни с кем не говорить об увиденном. Дома она стала приготавливать целебный отвар и мази. Мария уже давно имела дела с Витторией Висконти и часто собирала для нее различные снадобья. Она знала, кто такая Виттория и чем промышляет, но девушке нужны были деньги. В душе же Мария была легкой и доброй. Вот и теперь она готовила лекарства для Толстого Брю, которого едва живого подобрала на улице. Брю все время бредил какими-то камнями, Императором и просил золотой за сутки в день. Мария напоила его лекарством и укрыла в одеяло. День медленно угасал…

***

Вся западная часть города от Средней стены до подножия Имперского холма в этот вечер кишела народом. Все кабаки, винные лавки, постоялые дворы и гостиницы были забиты. Множество крепких молодых воинов слонялось по улицам. Кто-то пустил слух, что Золотой Город якобы вновь набирает армию, и якобы все эти люди ждали подтверждения этому, чтобы пуститься в поход на город.

Салливан Картавый и еще несколько воинов стояли в начале на одной из улиц, и негромко беседовали. При этом Картавый изучал все подступы к Западным воротам крепости. Чуть постояв, воины неспешным шагом пошли на ближайший постоялый двор.

***

Мурави Окаянный и его люди тесно набились в подвале под лавкой Толстого Брю. Мурави уже нашел вход в подземный тоннель, а бочка, его прикрывавшая, скрашивала время ожидания своим старым вином.

***

Две тысячи всадников, основной костяк которых был собран из разбойников с больших дорог, городских грабителей, воров и просто тех, кто искал легкой жизни, уже несколько дней ждали распоряжения из столицы. Расквартированные на богатых виллах вдоль западного побережья Спокойного озера, воины вели себя так, словно они у себя дома. Герб Висконти «Меч и роза» давал им право на дорогое вино из подвалов, еду и женщин, даже если они не были продажными. На виллах творились полный хаос и вакханалия. Командиры, вместо того, чтобы следить за дисциплиной, сами принимали в этом участие. Уже к этому времени произошло несколько убийств, и сгорели две виллы.

***

Вдоль дороги из Троеречья в Цивилизацию горели сотни костров и ставились палатки. Войско вставало на ночлег. До столицы оставался один дневной переход…

***

В гримерке Роману объяснили, что трико нужно было для того, чтобы его не было видно из-за дерева. Размер поначалу был нормальный по словам портного. Но после исчезновения графа Дейса, уже в последний день директор сам хотел его заменить, тогда трико и ушили. Теперь времени перешивать уже не было. Овал для лица в дереве тоже переделали под директора. И вот, Роман стоял согнувшись, засунув лицо в декорацию. Трико нещадно жало. Раздался негромкий шум аплодисментов и занавес открылся…

Никогда в жизни Роман и представить не мог, что бывают такие огромные зрительные залы! Столько публики! Такие кресла! Чтобы как-то прийти в себя, Роман стал внимательно вслушиваться в диалог актеров. Через десять минут он понял, что у него могут завянуть уши, и он сломает очень хрупкую декорацию. Какую чушь они несли! А еще он почувствовал, как сильно у него ноет спина. Роман решил внимательно приглядеться к залу. В самом центре, в десятке метров от сцены на небольшом возвышении стояло одинокое массивное кресло. Роман слышал, что актеры говорили друг другу, будто у Императора сегодня с утра разыгралась подагра, и его не будет. Тем временем спина Романа стала болеть еще больше. По одну сторону от Императорского кресла сидели знатные господа. В дорогих камзолах, все увешенные орденами, значками и лентами. Половина этих господ были все в синяках и ссадинах, и их лица казались Роману слишком злыми. Роману стало невмоготу терпеть, и он потихоньку согнул ноги в коленях и чуть распрямил спину. Глядя на этих воинственных господ, Роман никак не мог вспомнить, с кем сейчас Империя ведет войну.

По другую сторону от Императорского кресла сидел модно одетый господин, лет тридцати и две незнакомки, которых Роман видел в городе. Колени предательски задрожали, а спина, не полностью разогнутая, так и не проходила. Роман стал пристально разглядывать девушек. Брюнетка, в очень богатом зеленом платье с вызывающим вырезом на груди, как показалось Роману, пристально смотрела куда-то за дерево. «Спина! Ноги совсем затекли!..» Блондинка, которая была одета в простое черное платье, теперь уже и она точно смотрела в глаза Роману. И, хотя на сцене разыгрывалась лирическая сцена, близкая к трагедии, глаза ее почему-то смеялись. Спина и ноги Романа ныли… «Еще так долго!» – взмолился он про себя. Пришлось снова перевести всю массу тела на себя. Тут ему вдруг почудилось, что его роль и правда очень драматическая. Он ощущал, как уже весь покрылся потом, и пот вместе с гримом смешались в его глазах! Как можно было написать пьесу в один акт, продолжительность которого более целого часа?! Спину Роман совсем перестал чувствовать, а ноги вдруг задрожали так, что он стал замечать сам, как листва над его головой трясется. Тут он решил успокоиться и немного отвлечься, и еще понаблюдать за залом, хотя боль в спине была же невыносимой. Вдруг он увидел, что к нему идет огромный пузатый человек с приклеенной черной бородой, неся с собой бутафорский топор. Дровосек подошел к Роману и рубанул ненастоящим лезвием по стволу его дерева. Роман напрочь забыл те слова, которые говорил ему директор. Дровосек ударил еще раз. Роман выпрямил ноги и, согнувшись, все пытался вспомнить, какие слова он должен был произнести. Тут по его ноге пришелся удар чуть посильнее, но тем же «оружием». От неожиданности, он потерял равновесие и, пытаясь устоять, вдруг весь выпрямился. Адская боль пронзила его спину. Он запнулся о рейку в конструкции основания своего дерева, и, не удержавшись, повалился кусту прямо «на голову». Куст, грязно и тихо выругавшись, так ударил Романа кулаком под зад, что он вылетел на середину сцены, ломая конструкцию своего дерева. Затекшие ноги не удерживали его вес, и он покатился кубарем по сцене. Тонкое трико лопнуло на теле по всем швам, какие только были, и опало на сцену. Роман быстро схватил большой кусок кроны и прикрыл им свою наготу.