Притчи о старце Зосиме

– Сам будто не ведаешь?!

– Понял, кажется. Только так, как у тебя, – у меня ещё не получается. Пока ты не сказал, не видел я девочку…

– Ничего, научишься ещё до глубины самой в каждую ситуацию с помощью Бога входить!

* * *

Но не всегда у Николая получалось Бога ощущать, когда люди к нему с вопросами и проблемами обращались.

Лишь когда они были вместе со старцем Зосимой – легко всё выходило. Но, когда люди приходили к нему одному с печалями своими, и он на себе всю ответственность ощущал, – ничего иногда не получалось! И после нескольких серьёзных неудач Николай попросил старца Зосиму:

– Видно, не готов я ещё! Не заставляй меня то делать, на что не гожусь…

Зосима не возражал.

Только тяжело было от этого Николаю! Ощущал он себя недостойным, и то, как выход найти, не знал. Измучился он…

Однажды Зосима протянул Николаю толстую тетрадь с пожелтевшими от времени страницами:

– Вот, возьми. Я проповедей не писал. И то, что от Бога слышал, тоже не всё записывал. Не думал, что нужно кому-то будет… А вот, всё же, есть здесь кое-что. Может, тебе это пригодится.

Николай взял с трепетом, поблагодарил. Пошёл к себе в келью.

Он открыл тетрадь с записями Зосимы наугад. Прочёл:

«Уныние означает отсутствие Бога в жизни твоей.

Как только явилось уныние – значит, остудилась любовь к Богу. И любовь к ближним, значит, тоже умалилась.

Если Бога в сердце хранишь, если любовь, свет и теплоту душевную сердце духовное ежесекундно рождает – то не возникает уныние.»

Николай прочитал, и словно его ошпарило словами теми! А ведь уж самому казалось, что утвердился он в достижениях на поприще духовном! А выходит…

Он стал читать дальше:

«Бессилие – отчего возникает? Оттого, что сила воли в человеке ослабла. Устремления его прежние – не дороги стали ему самому. И главное – не видит он нужды Бога в его трудах!

Как Апостолы дела великие вершили? Любовью Своею к Иисусу и к Отцу Небесному Они открывали доступ Силе Бога, что сквозь Них текла! И Силу ту Они к людям направляли, которым помочь пытались.

Стремились Они знания, от Иисуса полученные, на Земле людям оставить!

Мир людей – осуждает, судит и наказывает…

Бог же – так не поступает. Он любит всех Своих детей. Даже заблудших – любит. И всем – добра желает и к светлой жизни путь указать готов!

В этом – суть прощения Божиего!

Суд человеческий должен быть на Земле, чтобы останавливать зло тех, кто слепы и глухи в ненависти и прочих пороках своих…

А что же есть «Суд Божий»? То – когда сам человек в предстоянии пред Богом пороки свои осознаёт и судьбу свою дальнейшую видит…

Тот, кто Богу служит, должен учиться Божиему всепрощению: Любви Божественной безусловной, которая, как Свет Светила Великого, ко всем рáвно исходит!

Для каждой души человеческой, что Богом на Землю послана, есть задача ей посильная! И в исполнении этой задачи может заключаться подвиг великий по преображению и себя, и того, что вокруг!

Даже если не велика пока работа, которую может Бог сей душе доверить, – то очень хорошо будет, если с радостью станет человек исполнять дело своё!

Если от стремления к сотворению добра станет человек поступать по Божиему Замыслу – то хорошо будет!

Важно не просто слова утешающие человеку сказать. Легко забываются такие слова – и вновь тот человек утешения от других ищет…

Но нужно увидеть то, чтό для души сей благом будет, – и показать человеку возможность задачу ту, поставленную Богом для него, разрешать с радостью и пониманием!

Отчего осуждаешь за неразумие братьев своих младших?

Каждый придёт к пониманию в свой срок!

Говорят, что «от любви до ненависти – один шаг». Неправда то! Тот, кто может возненавидеть ближнего своего, которого, как думал прежде, любит, – то не любил он вовсе!

Любовь – прощает виновным обиды, пришедшие от них!

Говорят, что «Бог терпеть велел»…

И будет глупый терпеть и терпеть, как над ним дурное совершают…

А мудрый – отойдёт в сторону от зла, которое исправить и изменить не в силах.

Если вдруг руки испачканы – то следует их просто вымыть.

Не надо ждать, когда грязь сама отвалится.

И не надо просить о том помощи от Бога.

Так же и себя – как душу – человек в чистоте содержать должен!

Всё в себе чистым – дόлжно самостоятельно сделать: и тело, и ум, и эмоции свои! Всё это следует в чистоте блюсти! Без этого – не получится Наипрекраснейшее воспринимать: то есть, Бога слышать и ощущать!

Как себя от сопротивления Воле Божией избавить?

Песок пропускает сквозь себя воду, глина – нет. Природные свойства материи бывают различны.

Отчего материя телесная заболевает? Оттого обычно, что свойства души порочные на неё повлияли.

Нужно те душевные свойства преобразить.

И уйдут тогда болезни тела, и душа чистотой воссияет!

Когда душа не любит – она словно умирает!

Может человек поднять себя из бездны грехов, пороков и страданий – и возвыситься, взойти к жизни в Чистоте и Любви Божественной!

Тишина сердца духовного наполняется Божиим Словом – и тогда понимание проникает в душу!»

Перечитывая наставления старца Зосимы и вспоминая всё, чему уже успел научиться от него, Николай вновь и вновь поднимал состояние души до восприятия Духа Святого, учился непрерывному Единению с Богом.

* * *

Шло время, а Зосима по-прежнему не звал больше Николая оказывать помощь приходившим просителям.

В тот день Николай был занят работой по хозяйству монастырскому: дрова колол. Он любил такую работу. И на его крепкое, сильное тело было одно удовольствие смотреть, когда он орудовал топором.

Его неожиданно позвали к старцу Зосиме: «Дело, говорят, для тебя есть важное».

В келье у старца был отрок лет пятнадцати. Его правая рука висела, как плеть. Видно было, что он пришёл просить об исцелении.

Старец сказал Николаю:

– Вот – для тебя на сегодня работа: ты сможешь вылечить Павлушу!

Николай не успел даже задуматься, как ощутил, понял, как должен поступать. Свет Духа Святого обнимал, словно Потоком Реки Великой!

– Пойдём: поможешь мне дрова для монастыря наколоть! А то я всю работу бросил и сюда прибежал, – приветливо сказал Николай пареньку.

Тот насуплено ответил:

– Плохой из меня работник: рука правая отнялась давно уже, не чую её совсем…

– Это – ничего! Это мы сейчас посмотрим! Идём!

Пока они шли, Николай уверенно, сильно ощущал, как Святой Дух лился сквозь их тела. Николай лишь слегка направлял Поток из Глубины по позвоночнику паренька и в его больную руку…

Он видел те потоки Света Божиего, сам сливался душой с Ними и, словно со стороны, слышал как отрок рассказывал, что стыдится он немощи своей, что девица одна ему пό сердцу, а как тут будешь ухаживать? – калека… Да и на деревне – что за мужик без руки?…

Когда подошли к поленнице, Павел с удивлением пошевелил пальцами правой руки:

– Чую, как мурашки бегают… И вот – смотри! – пальцы двигаются!

Николай не дал ему времени опомниться:

– Раз шевелятся – то бери топор! А то я уже притомился сегодня! Да не так! Одной рукой много не наработаешь: двумя держи!

Они работали примерно час, поочерёдно меняясь: то работая топором, то складывая поленницу. Всё это время Божественный Свет струился в телах.

– Ну вот, молодец, помощник! Подсобил! Быстро мы с тобой управились! Завтра рука поболит немного, но ты не бойся! Это – оттого, что долго без дела она была. В баньку сходи попариться! И вот ещё: у старца Зосимы мази попросим лечебной.

Они зашли в храм. Службы не было. Было тихо-тихо.

– Ты, Павел, поблагодари Бога за исцеление!

– Я молитв мало знаю… Какую надо читать?

– А ты – не молитвой! Ты – своими словами говори! Бог – Он ведь любые слова и даже мысли слышит!

И запомни, что, если Бог силу тебе в руку вернул, то для дел добрых должны руки твои всегда трудиться! И никогда зла не сотворять!

Николай стоял рядом, и его благодарность Богу не могла вместиться ни в какие слова…

На обратном пути, на дорожке к келье старца, им встретился котёнок. В монастыре было несколько кошек, регулярно приносивших изрядное потомство.

Николай подхватил ласково мурлыкающего зверька на руки:

– На-ка, погладь!

Павел ладошкой выздоравливающей руки нежно дотронулся до пушистой шёрстки…

– Славный такой!… Мне один раз в детстве котят утопить велели. Я не хотел, плакал, а послушался. Так я с той поры никогда котиков не гладил, словно виноват перед ними…

– А красавица твоя порадуется такому подарку?

– Да! А можно?

– Можно! На, держи! На счастье вам!

* * *

Когда за Павлом закрылась дверь кельи, Зосима похвалил:

– Ну ты даёшь, Николай! А говорил: не могу, не получается! С Богом – всё посильно!

Но как определить: где предел возможностей человека? Ведь как дойдёшь до предела – так Бог перед тобой новые врата раскрывает, новые дали необозримые для свершений распахиваются, новые задачи Бог пред душой ставит!

Ум, с сердцем духовным соединённый и озарённый Любовью Божией, – не замутняется уже ничем! Бог направляет тогда волю человека, который себя всецело служению Богу посвятил! И для момента каждого – слова находятся такие, которые другой душе окажут помощь! И Сила будет за словами твоими – великая!

Слова такие Бог наполняет Своей Силой чрез сердце твоё духовное раскрытое и обширное!

Притча о смерти и о воскресении

В небольшом провинциальном городе монастырь был. Жил в том монастыре старец Зосима, многими почитаемый очень за чудеса Божии, которые слова его сопровождали и дела его украшали.

Но были и те деяния старца, о которых не многие люди знали; величие их скрытым от молвы оставалось.

Мягко и нежно умел старец воспитывать и взращивать добро и любовь в душах человеческих. И расцветала та любовь – и плоды приносила.

И была в том городе больница бесплатная. Основали больницу ту на средства купца богатого, дочка которого старцем Зосимой исцелена была. На пожертвования людей, которым старец помощь оказывал, многое в той больнице делалось. А руководил больницей доктор Фёдор Пантелеймонович.

* * *

В семье же доктора Фёдора Пантелеймоновича подрастала дочка. Девочку звали Софией, но все обычно ласково называли её Зосей. Может быть, это было так потому, что чудо о её рождении, не многим известное, со старцем Зосимой было связано.

И старец Зосима к воспитанию девочки внимание особое проявлял.

Когда подросла Зося, стала она частым гостем в келье старца.

Любила она вопросы ему задавать. Любила ответы его слушать. Любила и просто тихонько рядом посидеть в тишине особенной, которая в келье старца Зосимы всегда была.

Тогда – словно затихало всё в ней. Её радость – живая, лучистая, сияющая во все стороны – приходила в особое состояние света ласкового, покоя нежного и сосредоточенности на Присутствии Божиим.

Родители Зоси почти всё своё время и силы отдавали работе в больнице.

Игры в куклы или горелки со сверстниками не могли надолго увлечь Зосю. А вот в жизни больницы её роль с каждым годом возрастала.

Как лучик солнечный, который скользит и прикасается нежно ко всему своим светом тёплым и не пачкается ни от чего, но всё вокруг краше делает, – так и Зося по больничным палатам пробегала, словно свой собственный обход делала. Иногда подолгу останавливалась у кого-то. Бывало, что деткам больным сказки расскажет. Бывало, что и взрослых развеселит.

Поначалу доктор Фёдор пытался оградить дочку, боясь за неё, хотя бы от тяжёлых больных, чтобы не испугать девочку видом страданий человеческих. Но однажды он застал Зосю у постели умирающего, которому не мог он сам уже ничем помочь средствами медицины. И увидел он, как девочка с тем человеком говорила… И увидел, как поменялось вдруг состояние того человека…

Тот человек потом рассказывал доктору Фёдору: «Вот, сподобился милости Божией: ангел ко мне зашёл! И умирать теперь не страшно!»

И с той поры уже не запрещалось Зосе даже к тяжёлым больным заходить. Она же – всегда была наготове: воды ли подаст, санитарку позовёт, или просто слово доброе и ласковое скажет, улыбкой солнечной одарит.

Когда в монастыре появился послушник Николай, ставший учеником старца Зосимы, то очень скоро стали они с Зосей большими друзьями. Николай научил Зосю грамоте. И когда выучилась Зося этому – появилась у неё привилегия особая: она записки от больных некоторых с просьбами или вопросами к старцу Зосиме относила, а от него – ответы обратно доставляла.

* * *

Однажды Зося пришла, как обычно, в келью старца Зосимы и спросила его:

– Скажи: почему одни люди – добры, а другие – не добры? Отчего так? Неужели нельзя так переменить, чтобы все добрыми стали?

– Вот ты, Зосенька, посмотри на растения разные. Одни – сильные, крепкие, здоровые, ровненько растут, к солнышку тянутся. А другие есть – чахлые. А у иных – стволы искривились… От многого то зависит: хорошее ли семя было, на какую почву оно упало, как вокруг всё было, когда росло…

Вот и люди – так же.

Если за любым растением начать правильно ухаживать, то лучше оно развиваться станет. Но ствол дерева, что долго рос криво, уже не сделать прямым…

– Да! Поняла я! Вот – у нас такая больная с «кривым стволом» появилась.

Зося задумалась ненадолго, а потом поведала о той новой больной, от которой проблемы большие для всей больницы случились:

– Очень шумная она, кричит на всех, словно одна она только на всём свете! Хочет, чтобы только вокруг неё все бегали и суетились! И всё ей не так: и каша не так сварена, и укол ей больно делают, и постель жёсткая, и санитарку ей не дозваться! Она – помещица богатая, одиноко много лет жила, слуг множество при ней каждую прихоть её исполняли… И привыкла она, что всё – только ей… А говорит она так, словно стая оводов кусачих во рту! Только плохое во всём видит! Всё и всех ругает, всё осуждает! Все у неё – глупые, ленивые, неумелые! И вылечить её не могут, и как угодить – не знают!… А в больницу нашу её привёз врач личный, потому что не знал, чем помочь. И что самое грустное, что помочь ей уже не получается, умирать ей, видимо, скоро придётся. Болезнь её – неизлечимая, лет ей уже много, а она о смерти тела и не думает, словно не может с ней того случиться. А ей – не говорят. И всем вокруг от неё только проблемы одни…

Папа спрашивает, как бы тут помочь?

– Сказать ей надо, что время её пришло… Вот, Николай, тебе – практика хорошая! Зосю сегодня проводишь – и побеседуешь.

Зося обрадовалась, потому что с Николаем ей всегда интересно было.

Довольная обещанной поддержкой, она отдала старцу Зосиме принесённые записки от больных.

– Ну, Зося, давай за работу! – сказал Зосима.

Зося села за стол, вооружилась пером и чернилами и приготовилась писать ответы.

Старец Зосима взял первую записку, прочёл, посмотрел взором внутренним в судьбу того, кто вопрос написал, отдал записку Зосе. Она перевернула лист, чтобы написать ответ.

Медленно и чётко произнося слова, Зосима сформулировал два коротких предложения. Зося старательно и аккуратно записала слова старца.

Так они ответили на все послания.

* * *

Вскоре Зося с Николаем отправились в больницу. Ведь в этот день им нужно было ещё многое успеть.

Больница была близко от монастыря. Дорога шла по отлогому холму в сторону реки. Красота вокруг была необычайная!

Николай, давно не выходивший из монастырских стен, радовался и величию мощной реки, плавно несущей свои воды, и зелени холмов, и просторам голубого неба с лёгкими облачками.

Маленькая тёплая Зосина ладошка в его руке переполняла ощущением нежности…

Зося шла рядом, тоже наполненная радостным восторгом:

– Я это место люблю очень! Здесь всегда красиво: и зимой, и летом… И радостно так всегда делается, когда здесь идёшь! Словно оттолкнёшься – и над Землёй полетишь! Я так даже играю иногда: ощущаю, что я, как птица, летаю и всё с высоты вижу…

Когда уже подходили к больнице, Зося сказала Николаю:

– Знаешь, эта женщина, её Лизаветой Степановной зовут, – мне кажется, что она – очень несчастная. И смерти она очень боится. Поэтому и старается о том не думать совсем…

Я сама про себя такое тоже думала: боюсь я умирать – или нет? Сейчас мне кажется, что я, если тело умереть должно, то не забоялась бы. Если не очень больно, конечно. Потому, что душа – ведь не умирает…

А ты о том думал?

– Много думал, Зося. Думаю, что тоже сейчас не испугался бы, если бы призвал к Себе Бог. Но вот, как про такое сказать другому человеку, ещё не знаю…

Они пошли дальше молча. Зося только крепче сжала своей ладошкой руку Николая, словно поддержать старалась.

Они вместе вошли в палату.

– А, Зося, пропащая! Явилась, наконец! Никогда тебя нет, когда нужна! Четыре часа тебя уже жду, чтобы книжку мне почитала! Искать тебя всех посылала, а тебя нет нигде!

– Я сегодня не буду Вам читать, Лизавета Степановна. Я вот к Вам привела…

Зося указала на Николая.

– Это кто тебя просил-то? Милостыню на монастырь выпрашивать будет?! Знаю я этих: «во исцеление души и тела»! Что, денежек моих захотел? Ну уж нет, не получишь! Или исповедовать меня решили? Не могут вылечить! Так пусть хоть душа спасётся, если денежки все церкви отдаст? Так? За денежки спасусь, значит?! А если не пожертвую – то в ад попаду? Терпеть не могу попов!

– Я не могу Вас исповедовать, Лизавета Степановна: я только послушник ещё. Меня старец Зосима прислал побеседовать с Вами. А если, в самом деле, исповедаться и причаститься захотите, то это можно будет специально сделать.

– Меня тут что, похоронить хотят?! Я что, умирающая, что ли?!

– Это – правда: болезнь Ваша неизлечима. А когда час смертный наступит, то Бог решает… А к часу этому лучше всегда готовыми быть.

Лизавета Степановна побледнела и срывающимся голосом, но тихо, а не крича, как обычно, – она обратилась к Зосе:

– Это – правда? Зося, я знаю, что ты врать не умеешь. Это – правда?

Зося молча кивнула.

Наступила тишина, в которой было слышно лишь прерывистое дыхание грузной пожилой женщины, для которой дни жизни в этом теле были уже почти сочтены…

Зося тихо вышла и плотно затворила за собой дверь больничной палаты.

– Мне уйти, Лизавета Степановна? – спросил Николай.

– Нет… Садись уж, коли пришёл, начинай свои проповеди! Только денег от меня не получите, так и знайте!…

Николай ощутил Присутствие Божие и… неожиданно для себя самого начал рассказывать о том, как сам пришёл к Богу. Говорил он искренне и просто:

– Когда-то я специально пришёл сюда, в этот город, где меня совсем никто не знал. Думал я, что хорошее это место для того, чтобы покончить жизнь свою земную, потому как не видел от неё никакой пользы… И думал я тогда, что и Бога нет, потому что столько зла кругом происходит! И часто это зло над добром господствует. И не в силах человеческих – изменить что-либо в мире сем…

И Николай стал рассказывать далее свою историю: о том, как спасла его от такого исхода женщина добрая Аксинья. Как попросила она мальчика больного к старцу Зосиме отнести.

И стал Николай про Зосиму рассказывать, про чистоту души, про Бога Живого…

Ему казалось, что, пребывая в неком шоке от известия о приближающейся смерти, женщина его не слушает совсем… Просто – не так страшно, если есть рядом кто-то.

Но ведь каждый в час смертный – один порог переступает…

Но, когда Николай замолчал, Лизавета Степановна неожиданно спросила:

– И что, хочешь теперь, как этот старец стать?

– Да, хотел бы научиться помогать тем, кому можно помочь…

– А мне вот, похоже, помогать уже поздно… Зачем же прислал тебя твой старец?

– Чтобы успели Вы сделать то, что ещё можно успеть.

– Что же?

– Об этом и нужно подумать Вам… Если спросите что, то я, сколько знаю, скажу… То время, которое ещё отпущено, можно с большой пользой для души провести. Я – не про деньги. Деньгами как распорядиться – это Вы сами решите. Завещание написать можете.

Они молчали некоторое время…

– Я вот, знаешь, что придумала, Николай? Я своё имущество – Зосе завещаю. Я – хоть и скверная и сварливая старуха, а кое-что в людях понимаю, много на своём веку повидала… Она – умеет доброе делать! Думаешь, что это Бог так её направляет? А хочешь, и Аксинии твоей тоже отпишу денег? Ты, небось, её не отблагодарил по-настоящему? Сумеет она распорядиться?

Мало пользы от жизни моей было… Так пусть – хоть от смерти будет польза…

… Они говорили ещё долго…

Многое от близости часа смертного стало для женщины той виднее: что – важно, а что – не имеет значения…

С того дня Лизавета Степановна переменилась сильно. Перестала она всех вокруг донимать прихотями и капризами своими, дела земные в порядок привела, завещание расписала подробное.

И состояние её переменилось довольно существенно: ибо пред Богом она себя – как душу ощутила, и к переходу к жизни иной готовить себя стала.

* * *

Однажды, когда старец Зосима и Николай были только вдвоём, Зосима сказал:

– Уходить мне пора…

Тихо, но внятно произнёс он это.

– Куда? – не понял Николай.

– По ту сторону… Туда, куда Отцом Небесным призываем ныне…

– Отчего ты так говоришь, ведь ты здоров совсем?!

– Зачем же обязательно в болезни, боли или страдании уходить? Уходить можно с радостью и готовностью к иному состоянию души, к жизни без оболочки тленной телесной!

Часто немощи тела даются человеку, чтобы облегчить душе переход сей. Именно – чтобы душа сама согласилась бы на то, что расставание с телом станет благом. И чтобы не цеплялась бы она за жизнь телесную, но повернулась бы полностью к жизни в мире ином.

Но, если душа подчинила прихоти и ума, и тела, если Бог – рядом всегда, – то можно радостно смерть оболочки бренной принять!

Ты теперь, Николай, отпусти меня…

– Да как? Что значит «отпусти»? Разве я держу тебя? Разве могу я перестать любить тебя – и смерти тебе пожелать?

– Ты привык любить меня в теле этом, слова от тела слышать, любовь Божию, струящуюся сквозь тело моё, ощущать, ответной любовью сей остов телесный обнимать…

Ты говоришь: «не могу не любить тебя!». Но разве смерть тела может быть помехой для любви? Я вот – уйду, и ты ведь любить меня не перестанешь? И я тебя любить не перестану.

Отчего люди слёзы льют, когда умерло тело человека, ими любимого? Оттого, что душу они не видят, не могут обнять её, поговорить… Смерть тела они ощущают… расставанием.

Ещё бывает, что жалеют себя в одиночестве своём и лишении…

Но, например, для первых христиан смерть не являлась трагедией, как часто её теперь воспринимают люди! За порогом смерти – ожидали они счастье воссоединения души с Богом!

Ждали они этого соединения с Богом, Которого всем сердцем учились любить! Любить – больше всего иного, что в жизнях их земных было и могло бы ещё быть!

И крещение первые христиане принимали не оттого, что все вокруг крещены и принято так! А ведь тогда, напротив: все вокруг иначе жили… И тот, кто принять хотел крещение, – оттого это делал, что хотел жизнь свою по Учению Иисуса строить! В новой чистоте и красоте душевной стремились они жить, заповеди Иисуса соблюдая!

Ты же – уже многому научился, и, как я уйду, – ещё большему научишься… Любовь, что меж нами, – научит! Бог – научит!

– Откуда ты знаешь, что – пора?

– Господь сказал! Призывает…

– Сказать о том настоятелю?

– Нет, не говори: нé за чем…

* * *

В дверь постучали…

– Вот нам радость! Зосеньку Господь привёл! – улыбнулся Зосима.

Девочка вбежала в келью, вся сияя лучистым весельем, свежестью, нежностью! Пряди бело-золотистых волос выбились из под косынки… В руках она держала полную корзинку брусники…

– Вот – ягодок принесла! Сама насобирала! Вон сколько!

Старец Зосима попробовал ягодки. Ел медленно, с блаженным выражением на лице, будто бы последнее причастие принимал. Зосю обнял ласково:

– Спасибо тебе! Порадовала угощением!…

Зося хотела оставить все ягоды для Зосимы и Николая, но старец попросил:

– Ты нам с Николаем немножко отсыпь в тарелку, а остальное – в больницу снеси. Скажешь, что старец так велел: здоровья от них тем, кто вкусит, прибавится.

Они втроём долго сидели вместе, осенённые Присутствием Божиим. Разговоров и вопросов не было… Но было так, словно обнялись они душами!

Когда Зося собралась уходить, Зосима сказал:

– Ты ещё отцу и матушке скажи, что завтра их известие ждёт – и они должны в том известии радость великую увидеть. Запомнишь?