Жена князя Луны

Илуор нид Энтан

Он прикрыл глаза, досчитал до десяти и вновь посмотрел на статуи волков-охранителей. Ничего не изменилось. Вместо трех прекрасных, великолепных статуй перед Илуором стояли калеки. У левого волка – волка, олицетворяющего собой зоркость, – глаза съехались к переносице. У правого, символа абсолютного слуха, уши были практически не заметны (зато голова раза в три больше, чем нужно). Но больнее всего было смотреть на центрального охранителя. Тут Илуор даже не мог понять, что его смущает больше – общая придурковатость морды, вывернутые в разные стороны лапы или закрученный каралькой хвост. Как у собаки, прости Отец.

– Это что? – коротко, на выдохе, спросил нид Энтан.

– Охранители, – удивился Риэл и широко улыбнулся, демонстрируя миру сломанный левый клык. – Мой вожак, что-то не так?

Илуор внимательно посмотрел на побратима, затем на трех уродцев-охранителей и, тщательно сдерживая ярость, процедил:

– Во-первых, я еще не вожак. Во-вторых, присмотрись внимательнее.

Пожав плечами, Риэл подошел ближе и тут же сдавленно выругался:

– Это как это? Это кто ж это? Да какая ж тварь посмела осквернить!

Нид Энтан пожал плечами и сделал несколько шагов назад. Фигуры охранителей тут же приняли прежний благородный вид.

– Иллюзия, – задумчиво произнес Илуор. – Думаю, стоит навестить вороньего жреца.

– Да уж, – хрипло выдохнул Риэл. – Надо знать, кто такую погань сотворил. И никто, главное, ничего не заметил. Кроме тебя, мой вожак.

Илуор поморщился от прозвучавшей в голосе побратима подобострастности и поправил его:

– Риэл, я еще не вожак.

– Ты мой вожак, Илуор. Мой побратим. Никто, кроме тебя, не достоин встать у корней Великого Древа.

Нид Энтан предпочел промолчать. В Ондиниуме что-то произошло. Что-то, что изменило его отношение к предстоящим состязаниям. Иногда Илуору казалось, что он оставил в человеческом городе что-то бесценное. Что-то бесконечно важное. Но что? Та смешная травница наверняка уже ищет себе супруга – Риэл должен был передать ей амулет. Девка, с которой он провел ночь? Да с чего ему интересоваться той, чьего лица он не запомнил. И запаха. В памяти не осталось ничего, как, впрочем, и всегда после нежданного гона. Спасибо Риэлу, что увел бойцов и скрыл позорный срыв.

Легко перевоплотившись, Илуор помчался вперед. Он устал от двуногой формы, от любопытных взглядов и от сдержанного отвращения тоже. Как будто люди предпочли бы главенство демонов.

"Ради свободы, о претендующий на рогатую корону, любое разумное существо готово пойти на беспрецедентные меры", – в виски ударилось прохладное мысле-послание жреца.

"А разве они не свободны?" – ответно рыкнул Илуор и остановился. Обратное перевоплощение заняло чуть больше времени. Ровно столько, чтобы жрец успел сложить свои черные крылья и принять вид убеленного сединами старца.

– Отец-Ворон, – нид Энтан склонил голову, – я шел к тебе.

– Равно как и я шел к тебе, – кивнул старик. – Наши охранители ушли.

– Или их украли, – хмыкнул Илуор. – И я больше верю в…

– Это произошло на моих глазах. Они стряхнули с себя мраморную пыль, потянулись, как после долгого сна, и убыли.

– Это безумие.

Старик пожал плечами и разумно заметил:

– Это не первый раз, когда охранители просыпаются. Они защищают перевертышей. Сколько раз белая троица спасала нас? Предупреждала о вероломном людском нападении? О мировых катаклизмах?

– Люди готовятся разорвать наш альянс, – с горечью произнес нид Энтан. – Но им потребуется не меньше двух десятилетий, чтобы действительно закрыть границы от демонов. Они не потянут войну на два фронта.

– Что ж, значит, причина иная, – развел руками Отец-Ворон. – И тебе предстоит ее найти.

– Я не обладаю всеми полномочиями Вожака, – напомнил Илуор и добавил: – Может быть, Кавиш справится лучше. Что? Я сильнее, но он куда хитроумней.

Признавать это было горько, но тощий пегий волк действительно был зверски умен. Он много лет провел среди людей, обучался в их университетах и даже стал основателем какой-то кафедры.

– И трусливей, – с горечью произнес Отец-Ворон, – Кавиш взял за себя человечку. Сплел с ней судьбы по древнейшему обычаю. А ты знаешь, что Вожак не может поставить рядом с собой слабую кровь. Именно поэтому в доме рид Аверрим вовсю готовят свадебные пироги. Вместо состязаний ты пройдешь иное испытание. Ведь другого претендента у нас больше нет.

Илуор стиснул зубы и сдержал ярость. Хотя больше всего на свете ему хотелось обернуться, найти Кавиша и передавить его вероломное горло. Сейчас, когда кризис так близок, он предпочел трусливое бегство. В центре Серого Дола могут жить только кшэртрии, и то пока их щенкам не исполнится по пять лет. Потом женщин отправляют к подножию одиноких холмов. Прекрасный уютный город, вокруг лес, озера и ягодные поля. Рай, если говорить человеческим языком. Беззащитное брюхо, если смотреть на вещи трезвым оборотническим взглядом.

– Я призову его, – усмирив гнев, сказал Илуор. – Когда пройду испытания и рогатая корона примет меня – я призову Кавиша на место своей правой руки. Его женщина останется у подножия холмов. Если она будет в тягости – значит, будет жить здесь. Ему не удастся отсидеться в тиши и покое.

– Вот и славно, – кивнул Отец-Ворон. – Ты не можешь поддаваться чувствам, Илуор нид Энтан. Твои чувства могут слишком дорого обойтись для всего Серого Дола.

– Да. – Он криво улыбнулся и, спохватившись, спросил: – Так что со статуями?

– Мы решили скрыть уход охранителей, – с усмешкой ответил старик. – Чтобы не разводить панику. Иллюзию нужно на что-то зацепить, но на что? Мой ученик вылепил охранителей из гипса. Получилось не очень хорошо, но иллюзия держится.

– Я отправлю свой отряд обратно, – неожиданно произнес Илуор. – Пусть спрячутся среди людей, слушают и смотрят. Я не хочу верить, что Империя могла снюхаться с демонами, но иной причины не вижу.

– Жаль, что мы не можем подумать, что охранители просто решили размять лапы, – скрипуче рассмеялся Отец-Ворон. – Мой ученик ищет в старых свитках. Он уверен, что недавно читал что-то захватывающее об охранителях, но вспомнить не может. Увы, у него раздражающая способность много читать и быстро забывать.

Илуор коротко кивнул и развернулся в сторону города. Нужно отнести дары невесте, и так уже безобразно затянул с этим.

Ноздри пощекотал нежный аромат сушеных трав, и оборотень раздраженно тряхнул головой. Маленькая травница из далекого города не пара оборотню. Да и оборотень ей тоже не пара. Ни к чему мучить себя. У всего есть цена, а за мирную жизнь своего народа он, Илуор нид Энтан, готов отдать многое. Всё.

Арфель Льефф, травница

В город Арфель вернулась к ночи. В окнах ее дома горел свет – Каэль уже увернулась, – и из приоткрытой входной двери тянуло ароматом свежей выпечки.

Уставшая, измученная травница улыбнулась и на секунду прислонилась к фигурной калитке. Всю долгую дорогу по лесу Арфель кидала вокруг себя слабые колдовские импульсы, чтобы точно знать, что рядом нет никого крупнее полевки. И вот сейчас она стоит перед своим домом, домом, в котором ее ожидает сладкое печево. Домом, на крыльце которого лежат украденные волками вещи.

– Когда моя жизнь успела превратиться в это? – вопросила госпожа Льефф и решительно шагнула вперед. – Надеюсь, вы нигде тут не спрятались. В моем доме нет места волкам. Даже белым.

Она искоса осмотрела свой двор, но ни среди цветов, ни среди хвойных растений никаких волков не обнаружила. Вот и славно.

– Я хотела собрать людей и идти тебя искать, – глухо раздалось откуда-то с крыши дома.

– Каэль?

– Ага. Но потом увидела твои вещи и решила, что ты просто пошла куда-то погулять. Вот только почему меня с собой не взяла? Ты уж прости, в дом я их не затащила – меня не покидало ощущение, что, едва я коснусь их… – Каэль прервалась, нервно хохотнула и решительно добавила: – Переволновалась, наверное. Ничем иным это гадкое ощущение я оправдать не могу.

Арфель задрала голову и попыталась рассмотреть, где именно устроилась подруга. Но Каэль не зря училась на факультете практической магии – распознать засевшую в засаде колдунью было решительно невозможно.

– Ты поэтому устроилась на крыше? Потому что перенервничала? – Госпожа Льефф покачала головой и добавила громче: – Спускайся осторожно, там доски гнилые. Я тебе сейчас такое расскажу – ахнешь.

– А чего не чинишь? – с интересом спросила Каэль и завозилась, явно планируя спускаться.

– Я травница, а не плотник. Только не говори, что мне ради гнилых досок нужно мужа завести, – тут же предупредила подругу Арфель. – Неравноценный обмен получится.

Подобрав свои вещи, госпожа Льефф кое-как затащила их внутрь и устало выдохнула. Ну вот и все, она дома, ничего перекупать не придется. А там уже и лес успокоится, и она забудет этот милый волчий инцидент. И, судя по запаху, в этом ей помогут булочки с корицей.

– Неравноценный, это точно. – Нна лестнице появилась Каэль. – Представляешь, мой драгоценный муженек по-прежнему не хочет разводиться, но хочет продать наш дом.

– Ты в нем не живешь, – пожала плечами Арфель.

Каэль закатила глаза:

– Да я его скорее сожгу, чем дам ему поживиться. Пошли, у меня уже и настой готов, и булочки.

Кивнув, госпожа Льефф последовала за подругой. И на кухне, сидя перед огромным блюдом со сладкой выпечкой, Арфель поймала себя на мысли, что не отказалась бы от огромного куска мяса. Желательно – прожаренного, но в крайнем случае можно и с кровью.

Арфель так удивилась своим нежданным желаниям, что даже замерла на пару мгновений.

– Да-да, – самодовольно пропела Каэль, – хвали меня, восхищайся мной.

И госпожа Льефф тут же рассыпалась восторженными комплиментами. Но перед глазами все равно стоял огромный шмат жареного мяса, щедро посыпанный зеленью.

Что, впрочем, не помешало госпоже Льефф споро уничтожать булочки и в промежутке рассказывать подруге историю своей лесной прогулки. Арфель ошиблась лишь в одном: Каэль не ахнула, она крепко выругалась и покрутила пальцем у виска:

– То есть ты оставила дипломированного боевого мага в городе, а сама отправилась в лес. Отправилась в лес, прекрасно зная, что аура оборотней сводит с ума все зверье? Я в восхищении, честно. Это такая запредельная тупость, что даже мой муженек немного меркнет.

И вот что удивительно, Арфель и сама успела подумать о том же, но когда это сказала подруга, то травница обиделась чуть ли не до слез. Особенно горько было оттого, что возразить толком было нечего.

– Ну ты не боевой маг, – буркнула наконец Арфель и отложила надкушенную булочку. – Ты маг-практик.

– Только потому, что наша Империя боится давать женщинам права боевых магов, – фыркнула Каэль. – А так я вхожу в десятку лучших. Неофициально. Иначе с чего бы меня дергали в столицу? Они хотят и на елку влезть, и ничего не ободрать.

– Кстати, да, зачем тебя в этот раз вызвали? – заинтересовалась Арфель.

– Они хотели навязать мне целую группу юных оболтусов, но при этом отказывались признавать мои боевые качества. Они сказали: «Нет, мы просто хотим, чтобы вы научили их тому, что знаете и умеете. Это не равно тому, что мы признаем ваши боевые заслуги». И я несколько недель учила их печь пироги, варить компоты и супы. После чего была с позором выставлена. Мол, посиди в своем Ондиниуме и подумай над тем, как некрасиво ты поступаешь.

Арфель с искренним восторгом смотрела на разъяренную подругу:

– Как ты решилась на это?

– А разве у меня был выбор? Я не становлюсь моложе, с годами мне будет все тяжелее и тяжелее отстаивать свою точку зрения. В том числе и в отношении своего супруга. Ты думаешь, что, когда я стану старой и дряхлой, он внезапно станет добрее? Ты ведь знаешь, что расцвет колдовской силы у женщины приходится на промежуток между тридцатью и сорока годами?

– Разумеется, – фыркнула Арфель. – Жду этого расцвета со страшной силой.

– А к концу жизни мне придется довольствоваться жалкими крохами, – криво улыбнулась Каэль.

И госпожа Льефф тяжело вздохнула. Она даже смутно не представляла, как будет справляться под конец жизни. Если ее магия в итоге станет еще меньше, чем сейчас.

– Нам не обязательно думать об этом сейчас, – подытожила госпожа Льефф.

– Тебе – да, – хмыкнула Каэль. – У тебя надежная броня. Внутренняя.

Арфель покраснела.

– Ты же ее не потеряла? – тут же нахмурилась подруга.

– Мне просто не нравится, когда ты об этом говоришь. С моей, кхм, «броней» все в порядке. Если я, конечно, ни о чем не забыла, – ехидно пошутила Арфель.

– Первый раз, как правило, незабываем. Либо в хорошем смысле, либо в плохом, – фыркнула Каэль. – А вообще, если вернуться к истории о белых волках, то это могла сработать твоя магия. Сама говоришь, что она вроде как раскачиваться начала. Ты вполне могла внушить им оттащить вещи.

– И не заметить этого? – усомнилась Арфель.

– Ну либо это волки-волонтеры, спасающие травниц, – вскинула брови Каэль. – Я предпочту верить в случайное внушение. Спать?

– Я вначале отмоюсь, потом спать.

И уже в постели, закрывая глаза, Арфель подумала, что не отказалась бы от таких «волонтеров». Это ж в какие лесные дебри она могла бы безнаказанно забраться!

«Хотя медведь был бы предпочтительней. На него сесть можно было бы», – подумала она и уснула.

Глава 5

С самого утра Арфель кружилась по лавке как пчелка на цветочном поле. Во-первых, в садах начали созревать яблоки (начали, но не закончили, а детям это, увы, не объяснить). Так что мамочки дружно брали желудочные капли, уже привычно отмахиваясь от пояснений, как пить, – все знакомо, ничего нового. Все эти страдания – они проходят из года в год, и так до тех пор, пока дети не вырастут. Во-вторых, забегал аптекарь, пытался вытянуть у госпожи Льефф страстоцвет по льготной цене. Но не вышло – Арфель в ближайшее время не собиралась возвращаться в лес, да и особой нужды в деньгах не испытывала. Не стоит оно того, решила травница и выгнала приставучего аптекаря.

Раздосадованный аптекарь ушел, а к прилавку Арфель подошла госпожа Хемм.

– Это просто паноптикум какой-то, – хмыкнула Каэль.

Поперхнувшись смешком, госпожа Льефф повернулась к подруге и удивленно уточнила:

– Кто?

– Не кто, а что, – фыркнула подруга и облокотилась на прилавок, – столичная придумка. У нас же траур был, лет шесть назад.

Арфель замерла и попыталась припомнить, что происходило шесть лет назад. Покосившись на подругу, госпожа Льефф осторожно спросила:

– Это когда королеву-мать хоронили? Я бы не назвала то действо трауром…

– Ну не мог же Его Величество откровенно на всю Империю сказать: "Наконец-то!" Так вот, от нее же осталась коллекция всякой жути: заспиртованные младенцы, зародыши всяких животных, странные скульптуры и прочее. Это все выставили в музее и обозвали паноптикумом. Сама понимаешь, это слово быстро пошло в массы и приобрело несколько иное значение.

– Я не могу сказать, что кто-то из больных похож на заспиртованного младенца, – с сомнением сказала Арфель.

– Иногда с тобой тяжело, – закатила глаза Каэль. – Я пошла пить чай и доедать вчерашние булки.

– С этим есть проблема, – смутилась госпожа Льефф. – Я утром пила чай и как-то…Ну, понимаешь, задумалась.

– И?

– Булки кончились, – тихо вздохнула травница. – Клянусь, я не знаю, как это получилось! Но я поставила тесто.

– Какая прелесть, – отозвалась Каэль. – Пойду попью пустого чая и пожую сырого теста. В этом доме хоть что-то съестное есть?

– Сушеные яблоки, – откликнулась Арфель. – Я сейчас тут закончу, и сходим на рынок.

– Ага, но вначале в банк. Я деньги сниму, а то мало того, что живу у тебя, так еще и объедать буду.

В ответ на это Арфель только выразительно хмыкнула. Она любила, когда Каэль оставалась у нее. Во-первых, не скучно. А во-вторых, не страшно. Маг-практик – это вам не беззащитная травница. Не то чтобы Арфель как-то особенно сильно боялась Трента-младшего, но все же мерзавец несколько раз угрожал ей. Увы, этот паршивец постоянно крутился около дома травницы, чем очень ее раздражал.

Звякнул колокольчик на входной двери, и госпожа Льефф с трудом подавила стон. Ну конечно, стоит только его вспомнить – и нате, пожалуйста.

– Будь столь любезна, три флакона зелья от головной боли, – процедил он и жадно осмотрел травницу.

Она стойко выдержала его взгляд и порадовалась, что ее рабочее коричневое платье не имеет ни малейшего намека на декольте. Начинаясь под подбородком, оно закрывает ее полностью. Да и крой крайне удачный (для рабочего платья) – не дает рассмотреть фигуру.

Так что Арфель коротко кивнула и выставила на стол три флакона:

– Шесть медных монет, господин Трент.

– Шесть медных монет, – протянул он и бросил их на прилавок. – Славно развлеклась с тем оборотнем, да? Будущий вожак, не какой-то человек, да? Только вот ничего-то тебе не светит.

Собрав с прилавка деньги, госпожа Льефф сложила их в кассу и безукоризненно вежливо спросила:

– Что-то еще, господин Трент?

– Ты будешь валяться у меня в ногах, – осклабился тот. – Никто тебя не защитит. И на твою бешеную подружку найдется управа, уж поверь. Не хотела честь по чести, через храм, через запись в магистрате – будешь у меня приживалкой. Или сгниешь в своем лесу.

Сжав зубы, Арфель приказала себе молчать. Не стоит раздувать скандал, хотя до такого еще не доходило. Но на беду (или на счастье?) вниз вновь спустилась Каэль и ласково пропела:

– Я тебя самого вывезу в лес, привяжу к дереву и так и оставлю. Никто не найдет. Да и искать не будет, твой папенька вроде как ублюдка своего признал, к делу приставил. Говорят, именно его наследником объявят, раз уж законный сынок туп и зол, как низший демон.

– Недолго тебе скалиться, – прошипел Трент и повернулся к Арфель. – А ты могла бы быть моей женой! Я бы закрыл тебя за высокими стенами, ни одна лохматая тварь бы не увидела. Но тебе, видимо, нравятся животные.

Арфель злилась сама на себя. Что бы она сейчас ни сказала, это будет звучать как оправдание. А оправдываться перед Трентом-младшим в ее планы не входило. Но и терпеть все эти оскорбления уже не было сил!

– Я очень сожалею, господин Трент, что ваш отец решил столь вероломно с вами поступить, – произнесла, наконец, госпожа Льефф. – Однако ваши личные трудности не повод срываться на окружающих людях. Всего доброго, господин Трент. Полагаю, капли для вашей матушки? Как она справляется с нанесенным ударом? У меня есть прекрасный успокаивающий сбор.

Взбешенный Трент-младший так хлопнул дверью, что Арфель и Каэль даже немного оглушило.

– Да, подруга, вот за что тебя люблю, – восхищенно произнесла госпожа Хемм, – так за твои ласковые оскорбления. И посочувствовала, и дерьмом умыла, и не прикопаться.

Арфель нервно одернула рукава и отозвалась:

– На этой прекрасной ноте предлагаю прикрыть лавку и пойти на рынок. Я хочу гору бутербродов со сливочным маслом, ветчиной и жирным сыром. И кувшин кваса.

– Может, в трактир? В "Белого гуся"? Там подают запеченные лепешки с ветчиной и сыром.

Поколебавшись, Арфель согласно кивнула. В конце концов, оборотни давно уехали. Да и до рынка оттуда недалеко.

– Вначале едим, потом на рынок. Иначе накупим всякой ерунды. Дорогой и несъедобной, – решительно произнесла госпожа Льефф.

– Так в этом и есть смысл жизни, – закатила глаза Каэль. – Купить всякой ерунды и стать счастливой. Хоть на пару часов.

С этой концепцией счастья Арфель была не согласна, но спорить на пустой желудок? Ну уж нет, так в голову ни одного здравого аргумента не придет.

Быстро сменив рабочее платье на «приличное», Арфель переплела волосы, вдела маленькие серебряные серьги и обулась в аккуратные туфельки. Низкий каблук, удобная колодка – просто, красиво и удобно.

***

Уже подходя к трактиру, Арфель вспомнила про тесто. Вот только она была недостаточно ответственна, чтобы вернуться и что-либо предпринять. Вместо этого госпожа Арфель предпочла трагично простонать:

– Оно расползется по всей кухне.

Каэль поднялась на крыльцо трактира и хмыкнула:

– Конечно. А еще оно выйдет из кухни и заполонит собой весь первый этаж, потом спустится с крыльца и поработит город.

Внутри «Белого Гуся» Арфель испытала очень странное чувство, но беспокойство об оставленном тесте не позволило ей зациклиться на неприятных ощущениях.

– Ты просто никогда не убирала сбежавшее тесто, – вздохнула госпожа Льефф.

– Одно заклинание в три пасса, – пропела Каэль. – Пользуйся мной, дорогая.

– Тогда, может, крышу починим? – с надеждой спросила Арфель.

– Починим, – пожала плечами Каэль и села за столик.

Травница всегда подсмеивалась над подругой, потому что та постоянно выбирала места у стены, в углу. Или рядом с окном. В общем, Каэль всегда садилась так, будто ожидает нападения.

«Хотя это может быть разумным», – подумала Арфель и тяжело вздохнула. К сожалению, она ничем не могла помочь своей единственной подруге. Ну, кроме старой, но удобной софы и доброго слова. Как знать, может быть, этого достаточно, а может быть, преступно мало.

Невысокий паренек принес меню, но Каэль сделала заказ за двоих, даже не глядя на потрепанные листы:

– Четыре пряных лепешки, те, что запечены с ветчиной и сыром, кувшин кваса и большой бокал светлого пива. И соленые сухарики.

Подавальщик поклонился, скороговоркой повторил заказ и быстро исчез.

– Середина дня, Каэль, – укоризненно заметила госпожа Льефф. – Какое пиво?

– Светлое, – пожала плечами госпожа Хемм. – Вкусное, с сухариками.

Не прошло и десяти минут, как на столе исходили ароматным парком запеченные лепешки, а счастливая Арфель наливала себе квас.

– Прошу прощения, госпожа Льефф? – К их столику подошел невысокий худой господин.

– Да, это я. Здравствуйте, – чуть удивленно ответила Арфель.

Она не знала этого мужчину и даже не ощущала его смутно знакомым – как это бывало со всеми ее покупателями, даже если они отоваривались в ее лавке всего раз.

– Видите ли, госпожа Льефф, мой сын принес домой вашу подвеску. И я хотел ее вернуть, но как-то не складывалось. – Мужчина вытащил платок и утер вспотевший лоб.

Каэль нахмурилась и, прежде чем подруга успела что-то сказать, ехидно вопросила:

– А теперь вы хотите денег? Думали оставить подвес себе, но случайно встретили нас?

– Вообще-то, мой сын нашел эту цацку в мусоре, – вскинулся мужчина. – Я мог бы и не искать владельца!

– Просто испугались, что на подвес наложено проклятье, – покивала госпожа Хемм.

Охнув, Арфель взмахнула рукой:

– Около трактира нашли? Мне она не н…

Каэль быстро прикрыла подруге рот:

– А вдруг мне нужна? Я люблю украшения. И вообще, прежде чем выбрасывать годные вещи, уточни у близких – вдруг им надо.

– Так что, могу я рассчитывать на скромное вознаграждение? – Мужчина потер руки и заискивающе улыбнулся. – Заклинание распознавания владельца очень сложное.

– На очень скромное вознаграждение, – жестко сказала Каэль и выложила на стол два медяка. – Стоило прийти в лавку, и там можно было бы выручить что-то более ценное. Но!

Госпожа Хемм ловко накрыла монеты рукой и вкрадчиво спросила:

– Распознаватель показывает внешность владельца, но никак не имя. Как ты узнал ее имя?

– Жена сказала, – удивился мужчина. – Она постоянно к госпоже Льефф ходит. Самые дешевые и качественные настои.

– Отдавай подвеску и бери свои два медяка, – жестко произнесла Арфель. – И я даже не буду спрашивать, что твой сын искал в мусоре.

Так и не представившийся мужчина вспыхнул, бросил на стол подвес и сгреб медяки:

– Раз уж так, то и я не буду спрашивать, за какие такие заслуги простая травница получила такой дар.

– За спасение жизни, – отрезала Арфель и перевела взгляд на подругу.

Та вертела в руках медальон. Мысленно Каэль была очень далеко, ее выдавал расфокусированный взгляд и кривая улыбка. Наконец госпожа Хемм отмерла и хмыкнула:

– В прошлом я бы за такой амулет отдала половину жизни. А ты выкинула его в мусор. Иронично. Ты точно все мне рассказала?

Арфель сделала несколько глотков и отставила кружку в сторону. Взяв кусочек лепешки, она спокойно ответила:

– Я не сказала только то, что ты и без того знаешь. Я не люблю оборотней, мне неприятно с ними взаимодействовать. Так что исполняла свой долг я без удовольствия, но весьма старательно. И да, получила в дар подвес. Хотя я бы не назвала это подарком.

– И выкинула. – Каэль покачала головой. – Какая гадость. Я ведь сейчас готова пасть перед тобой на колени, лишь бы ты мне его отдала. И при этом понимаю, что смысла в этом нет.

Промокнув губы салфеткой, Арфель спросила:

– Ты действительно считаешь, что тебе нужно вставать передо мной на колени? Если он тебе нужен – бери. Мне омерзительна сама мысль, что эта дрянь будет со мной.