S-T-I-K-S. Мечты сбываются

– Ну и зубищи!

Даже с моего четвёртого этажа была видна эта гигантская челюсть.

Гипертрофированные мышцы огромных ног, с вывернутыми назад, как у кузнечика, коленными суставами, длинные руки с огромными когтями. Пальцев, кажется, не пять, а то ли три, то ли четыре, сама кисть сильно деформирована. Существо на редкость вёрткое – хватило одного удара такой лапой, и человек отлетел, как изломанная кукла, разорванный практически надвое.

Раненый вскинул автомат и открыл огонь по горилле-переростку, которая уже развернулась в его сторону утробно заурчав. Моя спина покрылась холодным, липким потом от этого звука. Кажется, пули не причиняли особого вреда чудовищу. Оно только плечом повело от попадания, пригнулось, изготовившись к прыжку.

Раненый бросил оружие, завозился с чем-то на разгрузке. Чудовище прыгнуло, подмяв его под себя, и в ту же секунду грохнул взрыв. Облачко дыма стелилось по кровавому асфальту дорожки, не спеша поднимаясь и рассеиваясь. Дымились и тела.

Монстр ещё шевелился, скребя лапами тротуар, пытался уползти прочь. Брюхо разорвано, кишечник волочился следом, оставляя чёрную, кривую полосу на асфальте. Нижняя челюсть, кажется, отсутствовала, и не было правой, передней лапы. Она валялась рядом с останками человека. Кушать мутанту, судя по всему, перехотелось.

– ЧЁРТ! ЧЁРТ! ЧЁРТ! Что это такое?! – Я схватился за голову, вцепившись в волосы, медленно сползая по стене на пол. То ли стон, то ли хрип вырвался из моего горла.

– Это безумие….

Меня вновь вырвало.

Стою на карачках в спальне и блюю на собственный пол…

Отблевавшись, утёрся краем покрывала с кровати, отвалился к стене. Руки дрожат, челюсть отбивает дробь, по всему телу озноб. На ватных ногах поднялся к окну, выглянул в щёлочку.

Тела никуда не делись, лежат себе так же, как и пять минут назад, только лужа крови растеклась под первым стрелком. Второй почти целиком лежал на газоне, под кустом. Мутант далеко не уполз, затих бездвижно. Сдох, наверное. Надеюсь.

Снова сполз на пол.

– Так-так-так, если это не бред, и я не спятил, то это – Стикс, и это только что у моего дома матёрый мутант порвал рейдеров. Кусач? Топтун? Рубер? Нет, для Рубера, вроде, маловат…

Глянул на лужу блевотины, перевёл взгляд на свои трясущиеся руки.

– Споровое голодание? Если это так, то нельзя терять время – дальше будет только хуже – загнусь и сдохну. Надо идти вниз.

Стало страшно, по-настоящему страшно.

– Нет, это не может быть правдой! – подавлено произнёс сам себе.

– Я сейчас спущусь – а там ничего не будет, потому что всё это – галлюцинации от грибов, помноженные на обильное чтиво про зомби-апокалипсис, – успокаивал я себя. Пытался успокоить, хотя, в глубине души, почему-то, надеялся, что это именно так, именно Стикс.

С трудом поднялся на ватных, подкашивающихся ногах, держась за стену. Надо глянуть, что на той стороне дома происходит, всё же проезжая часть улицы.

Добрёл, шатаясь, до балкона, но выходить не стал. Выглянул точно так же, из-за угла, очень осторожно.

– Твою же мать!

Разум отказывался верить в увиденное. На улице было практически пусто. Проезжающих машин нет, только две брошенные торчат. Первая – посреди трассы с открытой водительской дверью. Вторая – чуть дальше, съехала на тротуар, открыта задняя пассажирская с левой стороны. Кажется, там какая-то возня на переднем сидении. Плохо видно, не разглядеть: далеко. По улице бродят зомби. Да, именно зомби.

Я достаточно насмотрелся на них в фильмах. Одни стоят, покачиваясь на ветру, другие бродят, бесцельно так, хаотично. На остановке видны лужи крови и разбросанные ошмётки чьего-то тела, не доеденного.

Молодой парень в джинсах и чёрной футболке добрёл до останков. Остановился, замер ненадолго, нагнулся, что-то подобрал и сунул в рот. Постоял вот так, раком, ещё немного, видимо, пережёвывая, после чего опустился на колени, приступив к еде более основательно. На эти телодвижения обратила внимание девица в ярком лимонном платье, почему-то босиком бредущая неподалёку. Она резко сменила траекторию и довольно-таки бодренько двинулась к парню, тут же припала на колени, приступив к обеду за компанию с ним.

Да, кажется, уже время обеда, или больше? Достал телефон, тыкнул кнопку. Реакции – ноль, сдох, значит. Ладно, пока это не столь важно.

Жажда продолжала мучить с неистовой силой. Губы запеклись и потрескались, то и дело смачиваясь каплями крови. Добрался до графина. Стуча зубами о стеклянный край, практически, полностью его опустошил.

– Уфф! – выдохнул, поставив сосуд на место. Розовая капля скатилась по стеклу растворившись в остатках воды. Я пощупал губы. Болят.

Пить уже некуда, а жажда не проходит. Может, чуть меньше стала, да пожар в кишках утих. Сел на диван, упершись локтями в колени, обхватил голову ладонями. Мыслитель, блин.

– Мда… дочитался ты, дружище…

Я сейчас спущусь, вскрою череп тому уроду, и, если обнаружу спораны, то наверняка, это – Стикс. А если нет…? Но монстры-то есть? Есть. И зомби есть. Значит, это просто зомби-катастрофа мирового масштаба, как говорил Иваныч:

– Дохимичат они там когда-нибудь! Вот, видимо, и дохимичили…

Во всяком случае, хватит сидеть, надо шевелиться, пока ещё могу. С этими мыслями направился в спальню, к старому шифоньеру. Там хранился тревожный рюкзак – тот самый, один из трёх. Этот основной, здоровый такой, литров на сто. Походный. Другие два гораздо меньше, в них только оружие, консервы, вода, аптечка, спирт, скотч. Всё основное – тут, и на даче ещё немалый хомяковый запас параноика.

Открыл дверцу, вытянул на свет вещи и обувь. Отличный комплект защиты заядлого мотоциклиста.

Мотоцикла у меня нет. Я на нём ездил всего пару раз ещё в юности, но вот комплектик из плотной ткани прикупил, блага зарплата позволяет, да и тратить-то её особо некуда и не на кого. И вообще, что может быть ценнее жизни? А защита хороша, от укусов спасёт и не только. Медляки не прокусят – кожа жёсткая плюс местами обшита пластинами, а шустрикам погрызть придётся. При падении защитит и нож не всякий её возьмёт. Пару секунд, как известно, иногда жизнь спасает свежакам. Выжить в этом мире сложно, так что такая дорогая покупка не блажь, а необходимость. Вот и пригодилось, значит не зря купил. Следом вынул четыре коробки с патронами к пистолету ТТ, три обоймы, сам пистолет и глушитель к нему же.

Этот пистолет мне достался совершенно неожиданно, в подарок от друга – соседа-пенсионера, покинувшего меня в прошлом году. Инфаркт, блин.

А тому, в свою очередь, в наследство от погибшего сына, оставившего после себя родителям разбитые сердца, внушительную сумму денег и немалый арсенал. Деньги они отправили в детский дом.

Иваныч говорил:

– Это плохие деньги! Не жди добра от них, а так – хоть детям польза.

А оружие припрятал. Их семью я знал давно, с детства. Простые, общительные. Светлана Николаевна меня всё выпечкой подкармливала.

– Ты, Витенька, худенький такой, аж светишься, кабы я мать твою не знала, то подумала б, шо тебя голодом морють. Феденька мой глянь какой! Во! – сжала кулак, потрясая им в воздухе. – Кровь с молоком! А ты – кожа да кости…

И всё за щеку ухватить норовила, да не было у меня их, действительно, как и сейчас нет. Комплекция такая, «гончая». Феденька и впрямь был, как бычок племенной: рослый, щекастый парень. После армии совсем, как шкаф стал, спортом занялся, бизнесом каким-то, машину быстро купил.

Я тогда ещё сопляком был. Помню, мать его гордилась всё: какой сын у неё молодец, а потом схоронили сына, неожиданно так. Моя мать сказала, что застрелили Федю случайно плохие люди.

С тех пор много воды утекло. Лет десять назад схоронили Светлану Николаевну, остался Иваныч один. Это потом уже я узнал, что он детдомовский и вся его родня – сын да жена.

* * *

Вздохнул, проверил оружие, зарядил, прикрутил глушитель на ствол, отложил его в сторону.

После гибели моей матери и младшего брата, Иваныч – единственный, кто помог с похоронными хлопотами. Постоянно интересовался состоянием отца, искренне переживая. После мы частенько засиживались допоздна, беседовали. Было о чём. Интересный человек с богатым прошлым, тяжёлым. Бывало, выпивали, но не часто – возраст же.

Вот в один из таких вечеров, за бутылочкой хорошего коньяка, я Иванычу поведал о своих причудах. Заодно похвастал свежим разрешением на оружие, полученным накануне. Даже немного о зомби рассказал, как о вероятном будущем, но совсем вскользь, боялся, что поднимет на смех. Однако, нет, Иваныч выслушал откровения мои серьёзно.

– Да-а-а, Вить, вполне возможно, – сказал он. – Эти ведь, там, – многозначительно указал пальцем в потолок, – в советское время химичили разное, а сейчас так и подавно. Вон, овец клонировали ещё когда, наверно, людей уже давно печатают, как на заводе, да молчат паразиты. Ох, и дохимичатся они когда-нибудь, точно.

А мне, в свою очередь, поведал об истинной причине гибели сына, о деньгах, детдоме и оружии, припрятанном на даче. Напились тогда мы изрядно. После, через пару дней, у нас состоялся ещё один разговор, в котором я узнал, что стал единственным наследником всего имущества Иваныча и хозяином внушительного арсенала.

Вот так, за воспоминаниями и не заметил, как собрался. Стою, весь такой в чёрном байкерском костюме, в руке спортивная сумка для трофеев, платок на морде повязан, в стиле а-ля гангстер, на глазах – пластиковые защитные очки, широкие и прозрачные, почти как подводная маска. Мало ли, вдруг кровь заразна, одна капля в рот или на слизистую – и я покойник. Видел я такой момент в фильме «28 дней спустя».

В другой руке ствол с глушителем, на поясе – нож внушительного размера, охотничий.

Глянул в зеркало, висевшее на открытой двери шифоньера:

– Хм, ну, прям, киллер из кино, чтоб его!

Приложился к графину, допив остатки воды, выдохнул.

– Ну, надеюсь, не сожрут мутанты.

Прежде, чем выйти, проверил обстановку с обеих сторон дома.

С наружной – почти ничего не изменилось: недоеденное доели и побрели дальше, по своим зомбячьим делам. Медляков этих шлялось тут штук пять всего. Серьёзных мутантов не видно. А вот во дворе ситуация изменилась и не в лучшую сторону. На первой жертве мутанта кормилось четверо: дамочка, в цветастом халате и красной тапке, явно где-то по соседству живёт… жила, но я её не узнаю со спины. Пацан с третьего подъезда, кстати, один из тех вечерних певцов с детской площадки. Вот тебе и «вся жизнь впереди». Грустно как-то… и немного обидно.

Этого мужика в синей футболке, с задумчивым видом жующего руку, тоже знаю, не помню, как зовут, но при встрече здоровались. Наши гаражи рядом. Четвёртый тоже спиной ко мне, не пойму кто. Светло-голубая рубашка сильно испачкана кровью, будто его валяли. Может, и валяли, кто знает.

На втором рейдере кормятся двое и орудуют поактивней, нежели та четвёрка. Наверно, уже бегуны, или около того. Как они раздельно устроились, интересно, иерархия? А рожи-то какие! Все в крови по самые уши, как и руки по локти – похоже, кишки тянут из жертв, торопливо запихивая их себе в пасть, чуть ли не головой в утробу заныривают выгрызая там что-то. У одного из них зад голый, штанов нет, значит это джампер, как минимум, но, скорее всего, уже спидер – последняя ступень низшего заражённого перед началом серьёзных мутаций.

Ком подкатил к горлу. Я начал сомневаться в своих силах, всей душой желая остаться в такой безопасной и тихой квартире.

Подорванный мутант остался не востребован – наверное, невкусный.

– Мммда, и мне туда сейчас идти…

Попытался сглотнуть, но во рту всё пересохло. В горле першило, глаза слезились и горели. Нет, отсидеться точно не получится, как бы я ни хотел. Идти надо и чем скорее, тем лучше, пока более серьёзные твари не нагрянули «на огонёк». Первыми надо валить эту парочку, с остальными разберусь по ходу дела.

Всё, пошёл. В дверной глазок таращился пару минут. Никого не увидел: пусто и тихо.

Сердце колотится почему-то в районе кадыка, руки мелко дрожат. Медленно вдохнул-выдохнул, поправил ремень сумки на плече, крепче сжал рукоять пистолета. Страшно, очень страшно. Это не книжки читать под коньячок, жуя что-нибудь попутно.

Аккуратно повернул ключ. Звук оказался оглушительно громким. Показалось, что я известил всех страждущих о “готовности” себя в качестве еды, словно микроволновая печь. Сердце рухнуло куда-то в пятки, отозвавшись эхом в ушах.

Схватился за дверную ручку, притянув на себя в ожидании, что сейчас её потянут обратно с площадки. Припал к глазку: нет, никого не видно.

Вдохнул поглубже пару раз, открыл дверь, вышел на площадку. Глянул вверх, вниз. Пусто, тишина, только птички на улице щебечут. Прикрыл дверь и пошёл вниз, стараясь ступать как можно тише. Остановился на разворотной площадке, заглянул на нижний этаж. Пусто. Двинул дальше. Спустился до первого этажа удачно, никого не встретив.

Стою, гляжу на железную дверь подъезда. Открыть и выйти… выйти в новый мир, столкнуться с ним в реальности… Блажен не ведающий, а я – очень даже знающий, что там не только медленные полутрупы, но и очень шустрые мутанты водятся.

– Так, не дрейфь, ты вооружён и защищён! Решающий шаг, тихонько нажимаем кнопку

– Стоп!

Там же кодовый замок. Защёлкнет, и писец. Оповестит всех о моём появлении – это раз. При возврате в квартиру время займёт – это два. Тыкать неудобно будет – это три. Плюс ко всему, он не всегда с первого раза срабатывает. Заедает, зараза!

Зашарил по полу глазами – надо чем-то подпереть створку.

– О, кирпич!

Не знаю, зачем его тут оставили, но спасибо за это огромное.

Положил его на пол, рядом с дверью. Нажал кнопку, жаль, глазка нет. Приоткрыл щёлку, глянул. Поблизости никого. Открыл дверь уже нормально, тихонько подпихнув кирпичик в проём. Вышел, аккуратно прикрыв её за собой. По бокам – лавочки для посиделок старушек и высокие кустарники какого-то растения.

Меня не видно, но и мне ничего не видно. В поле моего зрения никого нет, весь бомонд собрался левее. Выглянул из-за стеблей кустарника.

– Ага, вот они, жрут, падлы…

И что мне теперь делать? Эх, хотел же в армию пойти, нет же: «учись сынок, голова светлая», и что я им теперь с этой головой предложить-то могу, трепанацию добровольную? Всё, Витя, не нервничай! Разделить их нужно, разделить. Толпой кинутся – не отстреляюсь. Руки-то дрожат, не успею.

Огляделся по сторонам. Детская площадка. Заборчик высотой по пояс, это хорошо. Турникеты, домики, залезть быстро успею, вдруг чего, да и заборчик придержит немного, даст шанс попасть в цель, надеюсь.

Ещё раз огляделся, скользнул глазами по окнам. Непривычно так, будто вымерли все. Скорее всего, сидят по квартирам зомбанутые, доедают родственников… Как эти-то умудрились выбраться? Видимо, сообразили на остатках разлагающегося мозга. Лишь бы ещё кровожадных умников не нашлось.

Поправил ремень на плече. Не спуская глаз с зомби, пригнувшись, держа пистолет двумя руками, двинул к большому дереву. Тополь, кажется. Добежал, вытянулся по струночке, прижавшись к шершавому стволу.

Джеймс Бонд, блин, недоделанный.

Сердце колотится, будто дыру в грудине пробить хочет. Язык прилип к нёбу.

Выглянул: жрут, угу. Урчат старательно…

До заборчика метров пять всего, но до ближайшего домика метров десять, может, чуть больше. Оно и хорошо, он ближе к нужной стороне.

Огляделся: никого. Так, ещё один бросок, и я на месте.

Вжав голову в плечи, согнувшись, двинулся вперёд. Перескочил забор, не так грациозно, как хотелось бы: скорее, перевалился через него. Ещё несколько шагов. Всё, присел. Теперь это мой бастион. Снял сумку с плеча, чтоб не мешала. Ох, что-то совсем взмок в этой амуниции из чёртовой кожи.

Выглянул из-за правого угла. Далековато, и в голову не попаду, если только совсем случайно. Надо их как-то подманить. Огляделся.

– Хм, удачная получилась позиция: выйти чуть вперёд, и эти двое меня видят, а те четверо – нет. Домик на площадке закрывает, хорошо. Надо их внимание привлечь. Как? Камушек!

Зашарил глазами по земле. Камушек, камушек… Ага, вот парочка подходящих.

Примерился, зашвырнул. Недолёт, но зомбак повернулся, причём резко так, всем телом.

– Ой-ё! – Меня, как льдом окатило. Наши взгляды встретились.

Жуткие, белёсые, с маленькими мутными, тёмными зрачками, ничего не выражающие, будто ничего не видящие, но ты спинным мозгом чувствуешь, как они плотоядно буравят тебя. Ледяной спазм сковал лёгкие, мгновенно разлетевшись острыми щупальцами по всему организму, уколов пятки, кончики пальцев на руках и даже кончик носа.

Две секунды – и тварь стартанула, как спринтер, аж с прогрёбами лап. Второй тоже среагировал, но чуть медленнее.

Вскинул пистолет, держа двумя руками.

С четвёртого выстрела попал в дальнего. Случайно, целил-то в ближнего. Руки ходуном ходят от дрожи, а этот почти добежал. Несётся молча, чуть накренившись вбок и вперёд, но при этом даже не спотыкаясь, шустро перебирая ногами, руки при этом болтаются словно плети.

Выстрел – плечо. Выстрел – грудь. Ещё один выстрел ушёл в никуда. Последний патрон в магазине…

Горло сжал спазм, глаза расширились, не могу прицелиться. Заражённый летит в лоб, даже не притормозил. Забор. Вписался со всего маху и рыбкой спикировал в резиновое покрытие. Раздался характерный противный хруст сломанных позвонков. Передняя часть тела лежала неподвижно, с вывернутой под немыслимым углом головой, задняя же продолжала дрыгаться, как при судорогах.

– Ууффф! – протяжно выдохнул, чувствуя, как по моей спине прокатились ледяные ежи, ноги онемев, подогнулись.

Кажется, я всё это время не дышал. Ох, как меня колотит. Соберись, Витя! Соберись! Выглянул чуть дальше. Гости идут. Сообразили гады, откуда шум.

Сменил магазин. Глубоко вздохнул, прицелился. Спокойно. Первого свалил сразу. Знакомый мужик, имя его я не помню, свалился, как подкошенный, прямо под ноги пацану, который шёл следом. Мальчишка завалился сверху, барахтаясь в попытке подняться.

Дамочка остановилась на пару секунд, задумалась, видать, потом сменила траекторию и двинула вперёд. Парень в голубой, замурзанной рубашке, оторвался от еды самым последним. Не, его я точно не знаю, залётный, видимо. Шёл, подволакивая левую ногу: штанина вся в крови, огромная дыра зияла на бедре с наружной стороны. Видна кость и оборванные мышцы. Кто-то хорошо им отобедал при жизни.

Дамочка дошла почти до забора. Я выстрелил не спеша, без паники, но промахнулся, попал с третьего раза. Пока с ней разбирался, мальчишка уже поднялся. Перевёл ствол на него.

Сердце сжало тисками, к горлу подкатил комок. Подпустил его поближе, прицелился тщательно, как только мог.

– Прости парень…

Попал сразу; пуля оставила небольшое круглое отверстие в его лбу. Тут же выстрелил в «залётного». Попал в ухо, отстрелив его напрочь. Тот дошёл до забора, упёрся в него.

– Уррр! – потянул окровавленные руки.

– Ух ты! Не брат ли ты желудку моему?!

Выстрелил ему прямо в лоб. Обгрызенный мужик дёрнулся и кулём завалился на сторону площадки, будто его выключили.

Огляделся, никого больше не вижу. Тихо. Прошёлся глазами по окнам.

Кое-где видны люди, припали к окнам, стоят, смотрят на трупы. Нет, скорее всего, это уже не люди. Пригляделся внимательней, вдруг кто выжил? Свежак если – как определить?

Помахал рукой. Больше ничего путного в голову не пришло. Реакции у смотрящих ноль. Всё стоят, так же тупо пялятся через стёкла, царапая их, некоторые оставляли там кровавые разводы.

Хорошо, что окна закрыты, практически у всех кондиционеры, иначе ждал бы меня дождь из зомби.

Подхватил сумку, двинул к несчастным рейдерам.

– Мда, мужики, досталось вам. Вы уж простите, но похоронить не смогу. Надеюсь, не обидитесь.

Вид разодранной плоти абсолютно не пугал. За время практики я много чего насмотрелся, поэтому, не смущаясь, принялся обыскивать останки, попутно вертя головой – вдруг жаждущий заражённый явится на шум.

Собрал всё оружие, нашёл фляги, по две у каждого. Подозрения, гложущие сознание, усилились, и я полез проверять всё, что вспомнил: ладанки или медальоны на шее, воротники, пояса, ботинки, подкладки курток, и не зря ведь. Нашёл тёплые виноградины, хоть и перемазался весь в крови. Сунул всё в карман. Теперь я не сомневался, что на затылке у мутанта обнаружу споровой мешок со споранами или горохом.

Стою с ножом, разглядывая зверушку. Всё выглядит так, как в книге и описывали: на затылке выпуклость, прикрытая пластиной, похожа на дольки не то чеснока, не то мандарина, только цвета серо-болотного. Шкура громадины грубая, серая, местами зеленоватая, с мелкими трещинками, шершавая. Ороговелые пластины на уязвимых местах, из пяток торчат кости. Кажется, это топтун.

Вскрыл споровой мешок, сунул руку, нащупал что-то, вытянул на свет тёмно-серую массу, похожую на клубок паутины.

– Ладно, потом разберусь.

Сунул в карман. Огляделся.

– Всё, домой! Скорей домой! Там буду переживать, нервничать и разбираться, а тут некогда, опасно.

Подхватил сумку, брякнувшую железом. Выругался сам на себя за неосторожность и двинул к подъезду. До квартиры добрался без приключений, заскочил внутрь, заперся. Опершись спиной о дверь, медленно сполз на пол, уселся, вытянул расслабленно ноги.

Всё, сил нет даже дышать…

В коридоре стоит полумрак. Внушительные ботинки слегка бликуют железными носками. Ноги в пластиковой защите, руки в перчатках с пластиковыми нашлёпками мелко и хаотично подрагивают. В правой пистолет, кажется такой здоровый, из-за глушителя. На локте лежит сползший ремень от сумки, которая покоится тут же, под боком, больно подпирая чем-то в рёбра.

– Вот тебе и веник, вот те и баян… – вспомнилась старая бабушкина поговорка.

Протяжно вздохнул, поднимаясь на ноги.

– Ну, что, Виктор Анатольевич, пойдём разбирать трофеи.

Сумку в зал затянул чуть ли не волоком, сил не было совершенно. Голова болела ужасно. Пока бегал по улице, внимания не обращал, были другие приоритеты – адреналин помог, теперь же всё вернулось с удвоенной силой.

Первым делом достал трофейные фляги. Открыл первую, понюхал: вода. Вторую нюхнул, и глаза собрались в кучу.

– Ну и запах, кошмар! И это – пить? – при одной только мысли об этом на теле передёрнуло все мышцы.

– Ладно, рискнём. Хуже, надеюсь, не будет. Ну, чудо, свершись! – и приложился к вонючему пойлу, сделав три хороших глотка, как учили в книге. Выдохнул.

– Оойёёё! – заморгал глазами, схватившись за губы.

– Ну и гадость! Точно, на носках настойка. На очень несвежих, недельной давности. Фу!

Откинулся на спинку кресла, расслабился, прислушался к своему состоянию.

Пока без изменений…

Не знаю, сколько так просидел, может две минуты, может пять, или все десять, но головная боль ушла, тошнить перестало, пожар в кишечнике погас, руки дрожат, но совсем не так, как раньше, а лишь слегка.

– Вот тебе и настоечка на носках…

С уважением посмотрел на флягу. Стараясь не нюхать, сделал ещё три глотка, крякнул, занюхал рукавом. Кожаная куртка пахнет намного приятнее. В оставшихся двух флягах также оказались вода и настойка, которая пахла немного полегче.

Содержимое карманов вывернул на стол. Шматок грязной паутины, оранжевая коробочка от военной аптечки, серебряный портсигар, чёрный кожаный мешочек на шнурке.

Открыл коробочки. В обеих оказались почти три десятка серо-зелёных фасолин и двенадцать бело-жёлтых горошин, похожих на спрессованный сахар.

Потыкал их, покатал между пальцами, понюхал.

Жёсткие, пахнут кислятиной с примесью непонятно чего. Под вторым слоем ваты – две чёрные, одна розовая жемчужины и две почти одинаковых фотографии девочек, лет двенадцати. Улыбающихся, с огромными, зелёными глазищами, только одна рыженькая, а другая – с волосами цвета шоколада.

– Близняшки?

А почему у разных людей – по фотографии, в раздельности?

Взял фото, перевернул. На обоих было одинаково написано – «Любимому папуле на память». Положил их на стол. Перевёл взгляд на ладанку, протянул руку, пощупал.

Да, что-то там есть, маленькое, твёрдое и круглое. Потянул тесёмки, развязывая мешочек, перевернул, тряхнул над рукой. На ладонь упала маленькая белая жемчужина.

Шок, растерянность – вот, что я испытал в тот момент.

Встал, подошёл к серванту, заменяющему бар, достал бутылку армянского коньяка, набулькал в стакан, что стоял на столике у графина, залпом опрокинул содержимое в рот.

– Ху!

Набулькал ещё немного, повторил, протяжно выдохнул, посмотрел на россыпь сокровищ этого мира, перевёл взгляд на бутылку.

– Не, хватит!

Сел в кресло. Встал. Обратно сел. Сложил на ладони все четыре жемчужины, покатал их пальцем: тёплые, будто живые. Аккуратно взял белую, сунул её в рот и проглотил.

Чувствую, как она мягко скользит по пищеводу, дошла до желудка, ощущение тепла увеличилось, аж запекло в животе, буквально пара секунд – и всё прошло.