Опасный босс

А теперь все летит в пропасть. Моя стройная логика взаимодействия с противоположным полом рушится. Полина разбудила во мне что-то такое, с чем я не могу справиться. Она меня бесит, но я хочу постоянно быть поближе к ней, а еще лучше – внутри нее. Эта зависимость травмирует мое самолюбие, я чувствую, что угодил в капкан…

Сегодня она заявилась в офис в таком виде, что я чуть не сдох. Твою ж мать, платье невероятное! Такое узкое, что на ее сладкой попке прямо трещит. А уж вырез какой! Но работать невозможно. Я постоянно отвлекался, и к тому же в голове всплывали воспоминания о нашей развратной пятнице. Как же было хорошо…

После совещания у Андрюхи поехал обратно в офис. По времени пора бы и домой, но когда я уходил раньше восьми? Сейчас еще минут сорок буду препираться с мужиками из «Квадро». Ох, они и нудные!

Вдруг поймал себя на том, что мечтаю еще раз увидеть Полину в ее сногсшибательном платье. Завтра она уже будет в чем-то другом, но сейчас я полюбуюсь на нее. Она тоже никогда не уходит с работы в шесть, у нее ненормированный рабочий день. Вот бы организовать еще и ненормированную рабочую ночь и позабавиться с врединой до самого утра, пока не начнет молить о пощаде. Я бы развлекся, да.

Вошел в приемную и тут же остановился как вкопанный: Полина сидела за своим столом и… плакала. Шмыгала носом, вытирала ладонями мокрые щеки…

Блииииин! Какая сволочь обидела мою ассистентку?!

Найду и урою!

ПОЛИНА

В пять вечера я нырнула в мобильный банк, проверила счет и… удивленно уставилась на экран. Там отражалась какая-то непонятная сумма. Моя зарплата гораздо меньше! Несколько минут моргала, даже немного помечтала: а что если бы это действительно было моей зарплатой, а не бухгалтерской ошибкой.

Да, такое случается. Вот бы я развернулась! Конечно, сначала оплатила бы кредит, коммуналку, выделила денег родителям на медицинские расходы, рассчитала обычный бюджет до конца месяца… Но потом у меня бы осталась еще целая куча денег! Уиииииииии!

Жаль, что наши бухгалтеры всего лишь ошиблись. Пришлось отправиться к ним с разъяснениями, лучше сразу заявить о неправильном начислении.

– Поленька, а что ты хлопаешь своими красивыми глазками? – ласково спросила Ирина. – Егор Николаевич распорядился выплатить тебе премию за проект для «Трейд-сервиса».

– За проект? Мне? Премию? – тупо повторила я.

– В размере двух окладов! – с гордостью за щедрого начальника объявила бухгалтер. – Удивлена? Егор Николаевич тебе не сказал? Но ты заслужила. Никогда в шесть не уходишь, всегда задерживаешься.

– Вау, – только и смогла выдохнуть я.

Так это не ошибка, все эти деньги мои?

– Кстати, Поленька, расскажи нам о невесте Егора Николаевича, – включилась в разговор главбухша. – Ты с ней познакомилась? Ох, какая штучка! Очень подходит нашему начальнику. Оба такие яркие, красивые.

Я продолжала пребывать в ступоре. Премия, невеста…

– У него есть невеста? – удивилась вместе со мной Ирина.

– Угу. Ее зовут Николь, – доложила главбухша. – Мы случайно пересеклись в нерабочей обстановке, и Егор Николаевич мне ее представил. Ох, какая шикарная девушка! Блондинка. Леди до кончиков ногтей. Я думала, Полечка уже с ней познакомилась, наверняка ведь Николь появлялась в офисе.

– Нет, не появлялась, – сказала я. – Ни разу. Извините, пойду, очень много дел.

– Беги-беги, труженица наша, – отпустила меня главбухша.

Когда выходила, дамы принялись строить планы, когда у нашего босса свадьба и сколько у него будет деток.

Я вернулась на рабочее место, села за стол, уперлась в него локтями… Николь какая-то. Уж не та ли барышня, с которой Буланский был в ресторане? Да, красивая, очень.

Значит, у него есть невеста. Почему-то это открытие больно укололо сердце, как будто в него вошла, как в масло, длинная тонкая игла. Этот ублюдок привел в ресторан невесту и тут же в туалете попытался трахнуть свою сотрудницу. Кто он после этого?

А мне подбросил денежек. Видимо, это плата за мое молчание. Я ведь и словом не обмолвилась, что директор ко мне пристает. Если бы я захотела, давно могла бы его прижать. То, что он делает, называется сексуальным домогательством.

Да что там, могла бы и в полицию заявление отнести – об изнасиловании. В пятницу он буквально ворвался в мою квартиру, разве я могла его не впустить? Он же мой босс. У меня было бы достаточно доказательств, что Буланский меня поимел, учитывая, какой жесткий, почти животный секс ему нравится, и то, что презервативом он опять не воспользовался.

Внезапно меня окатило ледяной волной. Сердце бешено заколотилось, ладони стали влажными. Я вдруг поняла, что Буланский заплатил мне за дополнительные услуги, как шлюхе. Да, я отличная секретарша, правильная: и документы готовлю, и ножки вовремя раздвигаю перед начальником.

На душе стало гадко, от обиды задрожали губы. Я понимала, что сама во всем виновата. Не сказала твердо «нет», позволила себя использовать. Вот мне и подкинули деньжат за мои услуги. Я же хотела уволиться немедленно, после того, первого раза! Но все спустила на тормозах. Значит, сама дала право Буланскому обращаться со мной, как с проституткой.

А на людях мы держим дистанцию, разговариваем друг с другом официально. Но что с того! Я четыре раза уступила ему, даже и словом не возразила. И сейчас я чувствую себя грязной, мне будто бы заплатили за секс.

Неожиданно подступили слезы, глаза защипало, в горле запершило. Вот еще! Не буду же я рыдать на рабочем месте из-за того, что мне выплатили премию в размере двойного оклада?

Буду.

Слезы покатились по щекам. Никогда еще не чувствовала себя так гадко. Злость и возмущение смешались с отчаянием.

К счастью, офис уже опустел, поэтому коллеги не видели моих слез. Но сейчас приедут партнеры из «Квадро», и вернется сам Буланский. А я тут сижу с красной физиономией, страшная. Да, с его невестой меня не сравнить – она ледяная красавица. Настоящая леди, как сказала главбухша.

При мысли о невесте из груди вырвались новые рыдания, слезы полились рекой, и я ничего не могла с этим поделать. Заиграл мобильник, я взглянула на экран и увидела, что звонит Виктор. Сбросила его вызов. Не хочу всхлипывать в телефон и объяснять, почему я плачу.

Витя не сдавался, позвонил еще раз. Но нет, у меня не было никакого желания ему отвечать. Я продолжала плакать.

– Полина, что случилось?!

Ну вот, пришел директор. Увидел, как я рыдаю и шмыгаю носом. Я не успела привести себя в порядок. Ненавижу этого гада! Сколько мучений из-за него!

– Полина, почему ты плачешь? – лицо у босса было встревоженное.

Он вплотную приблизился к столу и дотронулся до моего плеча, но я тут же резко скинула его руку.

– Поля, что стряслось? Объясни мне! – потребовал Буланский, но голос у него звучал непривычно мягко. – Поль, ну чего?

От его участия я разревелась еще сильнее. Мои плечи тряслись, я прятала мокрое лицо в ладонях. Босс перепугался не на шутку.

– Детка, что ты? Малыш, – Егор снова сжал мое плечо.

– Я получила зарплату…

– И?

– Она гораздо больше, чем обычно! Ты заплатил мне за услуги? – зло бросила я. Голос срывался, дыхания не хватало. – Считаешь меня своей подстилкой?!

– Что?! – отпрянул Егор. – Да как ты могла такое подумать?! Полина!

– Мы четыре месяца проработали вместе, и почему-то именно за октябрь ты решил выплатить мне премию! А весь октябрь мы с тобой… мы с тобой…

– Трахались, – вежливо подсказал Буланский. – Но не весь октябрь. Далеко не весь. К сожалению, ты преувеличиваешь.

Этот урод еще и вздохнул надрывно. Мол, могли бы и почаще трахаться на рабочем месте. Я уткнулась лицом в скрещенные на столе руки и зарыдала с удвоенной силой. Буланский снова заволновался.

– Поля, малышка, ну что ты! Не плачь, пожалуйста! – он принялся гладить меня по голове. – Ты права, я должен был премировать тебя уже летом. Ты так хорошо работаешь, всегда без вопросов задерживаешься допоздна. Я вдруг подумал, что совсем никак тебя не поощряю. Даже не хвалю. А ты очень хорошая помощница, серьезно! Я без тебя как без рук. Знаю, что всегда могу на тебя рассчитывать. Не сомневаюсь, что ты любое мое поручение выполнишь на пять с плюсом.

О-о-о-у… Вот как…

От этих слов я совсем растеклась. Почему же он раньше никогда мне этого не говорил? А от того, что он гладит меня по голове, хочется рыдать еще громче, потому что этот жест делает меня совершенно беззащитной, превращается в маленькую девочку.

По сути, все плохо, я неустроенная и неприкаянная. Мне двадцать пять, семьи нет, работу новую найти не могу, а на старой сплошные нервы. В квартире того гляди штукатурка отвалится, кредит не выплачен, папа болеет, мама меня презирает, считает эгоисткой…

Я всхлипнула еще раз и приказала себе успокоиться. А Буланский выдернул из коробки бумажную салфетку и протянул мне.

– Давай ты просто поверишь мне на слово, что у меня и мысли не было платить тебе за секс и считать своей… своей… в общем, как ты сказала. Нет, никогда. Премию ты получила за то, что отлично поработала над проектом для «Трейд-сервиса». А сейчас уже появятся партнеры из «Квадро». Малышка, давай хорошо их примем, ладно?

– Ладно, – всхлипнула я. – Схожу в туалет, умоюсь.

– Вот и умница.

*****

А партнеры нас обломили. Позвонили и сообщили, что у них не получается приехать на встречу.

– Что ж, тогда на сегодня все, – объявил Егор. – Будем считать, что наш рабочий день закончился. Идем, я тебя отвезу.

Я убирала на столе, складывала бумаги в многоярусный лоток, распихивала по ящикам пластиковые файлы с документами.

– Нет, спасибо, сама доберусь.

– Поля, ладно тебе! Ты же без машины. Будешь сейчас трястись в маршрутке. На улице, кстати, погода совсем испортилась. Посмотри в окно.

Я посмотрела. Там реально мела метель! Вот это да.

– Видишь. А ты в легком плаще.

– У меня теплый шарф.

– Шарф, угу.

Егор достал из шкафа мой плащ и стоял с ним, как швейцар. Помог одеться. Когда стеклянные двери на первом этаже разъехались и выпустили нас из здания, белая вьюга закрутилась вокруг наших фигур. Холодный воздух вился спиралями, снежинки оседали в лужи и на черный асфальт и таяли. Ноябрь демонстрировал вредный характер.

Внедорожник Егора, красивая синяя «ауди» последней модели, плавно скользила в вечернем потоке автомобилей. «Дворники» без устали работали, убирая с лобового стекла снежную кашицу. В комфортабельном салоне было тепло, просторно и приятно пахло кожей.

После напряженного дня и бурных слез меня разморило, я чувствовала, как навалилась неимоверная усталость. Я посматривала на босса и на дорогу, радовалась, что он предложил подвезти. Если бы сейчас ехала в маршрутке ощущения были бы совсем иными. Да что там! Я бы до сих пор топталась и замерзала на остановке в ожидании транспорта.

– Когда тебе вернут твой «ситроен»? – спросил Егор.

– Обещали не раньше, чем через неделю.

– Отвыкла, наверное, ездить на маршрутке?

– Еще бы! Это ужасно. К хорошему так быстро привыкаешь.

– У тебя же машина в кредит? Долго еще платить?

– Четыре года.

– Ого.

Буланский призадумался. Наверное, люди, которые ездят на общественном транспорте и выплачивают кредиты, были для него существами из другого мира. Думаю, сам он никогда не сталкивался с ситуацией, когда нет денег. Я знала, что они с Андреем Николаевичем происходят из богатой семьи. Егор учился за границей, потом вернулся, чтобы помогать отцу с бизнесом. Сколько у них предприятий, объединенных в один концерн, не счесть! Работы на всех хватит, а уж денег у них море. Наверное, Егор за один вечер в ресторане оставляет в три раза больше, чем я плачу за квартиру.

Я до сих пор оставалась под впечатлением его слов и поведения в приемной, в тот момент, когда я рыдала. Никогда еще я не слышала от Буланского ничего подобного.

Бывший мой директор, Андрей Николаевич, не скупился на похвалу, я знала, что все делаю правильно. А его младший брат меня только шпынял все эти четыре месяца. Поэтому было удивительно услышать от него комплимент. Да, я не сомневалась, что хорошо выполняю свою работу. Но когда день за днем видишь перед собой насмешливую или презрительную физиономию, очень трудно сохранять самообладание.

Но я наконец-то вырвала у него признание, что являюсь ценным сотрудником! Может, он просто боится женских слез и готов сказать что угодно?

Нет, вроде бы, его слова звучали искренне.

– Смотри-ка, что делается! – воскликнул Егор. – Настоящий буран!

Снаружи действительно творилось что-то странное. Мелкий снег, не переставая, сыпал с неба, ветер завывал, видимость на дороге была отвратительной. Если бы сейчас мне пришлось бежать от остановки домой, я бы насквозь промокла и окоченела. Все же хорошо, что согласилась на предложение Буланского.

– Объедем пробку, – сказал он, и внедорожник свернул с забитого проспекта. – Сделаем крюк. Но ты же не торопишься?

– Нет.

Вскоре автомобиль уже мчался по пустынной окраинной улице. Справа на обочине промелькнула одинокая фигура. Это был дедушка, сгорбившийся от ледяного ветра. Он еле ковылял в белой мгле. Я успела его заметить, так как Егор сбросил скорость, чтобы обогнуть большую яму на дороге.

Мы почти что проехали мимо старика, но внезапно босс остановил машину и начал медленно сдавать назад – пока не поравнялся с пожилым человеком. Нажав кнопку на панели, Егор открыл окно с моей стороны, и порыв ветра забросил в салон облако колких снежинок.

Егор наклонился через меня и едва ли не прилег на мое бедро. На меня пахнуло его мужским парфюмом, вкусным, хорошо мне знакомым.

– Отец, ты куда в такую погоду? – крикнул Егор.

Старик вынырнул из белого марева и приблизился к машине. Он выглядел совершенно обледеневшим, лицо, изрезанное морщинами, было мокрым от снега, потрепанное пальтецо тоже намокло.

– Трамвая не дождался, сынок, – сказал старик. У него зуб на зуб не попадал. – Катаклизм. Наверное, авария на линии.

– Садись назад, отец, – кивнул директор. – Подвезу.

– Да я весь изгваздался, пока по лужам шел. Салон тебе испачкаю.

Ботинки дедушки, на самом деле, были облеплены грязью.

– Отец, садись, я тебе говорю!

– Мне как-то неудобно.

– Да что ж такое, всем обязательно надо спорить! – возмутился Буланский. Он закрыл окно, а когда отодвигался обратно на свое сиденье, постарался посильнее меня придавить. Я молча взглянула на него, однако по венам пробежал импульс, тело молниеносно откликнулось на это умышленное прикосновение.

Но неужели мы так и бросим на дороге бедного замерзшего дедулю?!

Не успела я произнести и слова, как Егор вылез из внедорожника и, обойдя машину, открыл дверь перед стариком. Он, можно сказать, насильно запихал того в салон автомобиля.

Я улыбнулась. У босса сегодня день хороших дел? Или он от природы такой милый, но всегда изображал из себя волка и только сегодня проявил свою истинную сущность? Как понять, каков он на самом деле? Когда он настоящий?

– Вот спасибо, детки, спасли вы меня, – сказал дед, очутившись в тепле. – Задубарел я, думал, кони двину! Ну и погодка! Трамвая не дождался, вроде где-то обрыв на линии. А на маршрутку у меня денег не осталось, я в магазин ходил, – старик поднял вверх маленький пакетик, показывая покупки. – Магазинчик там хороший, крупу, макароны всегда можно купить подешевле.

Старик говорил и говорил, рассказывал обо всем, обсуждал футбол, политику, цены, размер пенсии, но никого не ругал. Его болтовня, доносившаяся с заднего сиденья, действовала умиротворяюще. Чтобы довезти старика до дому, Егору пришлось делать еще один крюк. Если бы дед шел пешком, неясно, сколько бы часов ему пришлось топать. Да и дошел ли бы он по такой погоде? Упал бы где-нибудь.

– Сынок, а девушка-то у тебя какая красивая! Просто куколка! Или вы уже женаты? Нет? Если нет – ушами-то не хлопай, такое сокровище быстро уведут. Пока раздумываешь да рассуждаешь, какой-нибудь шустрый бобик подкатит, и девочку уведет. А она вон какая у тебя, глазастая и молчаливая. Красивая и молчаливая женщина – это золото. Моя-то старуха не умолкает, весь день тра-та-та, тра-та-та, и сколько слов у нее?

Мы с Егором переглянулись и прыснули.

– Но тоже красотка, конечно, – дедуля мечтательно закатил глаза. – Мммм, какая красавица! А в юности была вообще королева, глаз не отвести! Я ей в магазине шоколадную маковку купил, она ее любит.

Высадив старика у самого подъезда и распрощавшись с ним, мы отправились в обратный путь.

– Вот, Полина, как долго в результате я тебя везу домой, – заметил Егор, выруливая со двора. – Прокатились к черту на рога.

– Ничего страшного. Зато дедушке помогли, – сказала я.

– Ты успокоилась насчет премии? – осторожно поинтересовался босс. Он с опаской покосился на меня. Наверное, боялся, как бы его вопрос не спровоцировал новые слезы. – Ты веришь, что у меня и мысли не было как-то увязать наши… ээмм… нерабочие отношения с материальным поощрением? Одно другого не касается.

– Если бы ты раньше мне сказал, что доволен моей работой! Но ты же всегда ко мне придираешься, бухтишь. А потом – ррраз и премия. Что я должна была подумать?

– Я доволен, Полина, правда. Ты отличная ассистентка, самая лучшая. Вот серьезно. Поэтому меня бесит, бесит, бесит, что ты бегаешь на собеседования в другие компании! – яростно завершил Егор фразу и стукнул кулаком по рулю. Машина от этого не изменила направления, мы по-прежнему плавно продвигались сквозь снежную вьюгу по пустой окраинной дороге.

Я пристально посмотрела на босса. Сегодня он только и делал, что удивлял меня. Его признание взволновало сердце, мне ужасно хотелось прикоснуться к нему, положить руку на его локоть. Желание разливалось по телу, сосредотачивалось между ног влажным теплом. Мы снова находились в замкнутом пространстве, очень близко друг к другу, а я давно уже поняла, что для нас обоих это провоцирующая обстановка.

– Та блондинка, с которой я видела тебя в ресторане… Это твоя невеста? – неожиданно для себя самой спросила я.

Глава 18

ЕГОР

Директору «Квадро» я сообщил по телефону все, что я о нем думаю. Нельзя спускать на тормозах такое поведение. Необязательность – проявление неуважения к партнеру. Тем более, «Квадро» нуждается в контракте с нами куда больше, чем мы с ними. Если не проявлять в делах некоторую долю агрессивности, тебя просто затопчут. Иногда просто необходимо продемонстрировать силу, чтобы тебя принимали всерьез.

Но касается ли это отношений с девушкой… с Полиной? Чего я добился, постоянно наезжая на нее и критикуя? Сегодня застал ее в слезах, и это меня оглушило, так, будто мне врезали дубиной по затылку. Даже в голову не приходило, что она сможет обидеться из-за премии. Я-то думал, обрадуется, что денег побольше получила.

А она в слезы. О, женщины!

Выглядела такой маленькой, несчастной и беззащитной, когда ревела за своим рабочим столом. Волосы растрепались, щеки и нос покраснели. Я чувствовал, что куда-то проваливаюсь, и сердце тоже летело вниз – но отдельно от тела…

На мгновение меня охватила дикая паника. Как же так? Я снова утратил самоконтроль, как только приблизился к Полине, увидел, как она расстроена, ощутил ее запах. Мне случалось иметь дело с плачущими девицами. Ничего, кроме раздражения, они не вызывали. Но с Полиной почему-то все было совсем по-другому.

Спустив пар на директора «Квадро», домой я ехал уже в благодушном настроении. Полину удалось успокоить, она вроде бы поверила, что, я выписал ей бонус вовсе не для того, чтобы доказать, что она девица, делающая карьеру через постель.

Бедная ассистентка была настолько подавлена, что не заметила на выезде с подземного паркинга своего ухажера. А я его сразу засек. Два раза за день имел счастье увидеть этого олуха. Сначала столкнулись с ним в офисе брата, и вот сейчас. Виктор шел к входу в бизнес-центр, а мы проследовали мимо. Наверное, примчался после работы, зная, что девушка осталась без машины. Замер, как вкопанный, увидев нас. Я мазнул по нему равнодушным взглядом, а Полина в этот момент что-то искала в сумке.

Надеюсь, бакланище не устроит ей разборку за то, что села в машину к начальнику? Душу из него вытрясу, если вздумает портить настроение моей ассистентке. Для этого у нее есть я.

О Викторе я быстро забыл. Трудно думать о каком-то ухажере, когда в десяти сантиметрах от тебя находится самая соблазнительная женщина в мире.

Разговорчивый старичок, подобранный на обочине, нас рассмешил. Еще неясно, кто у них в семье больше болтает, он или жена. Дед так нежно отзывался о своей старушке, показывал жалкий кулек, где кроме пары булок и пакета гречки ничего не было. Наверное, денег не хватает, особо не разгуляешься. Высадив старика у подъезда, я незаметно от Поли сунул ему в руку несколько банкнот. Прикинул, что, наверное, для него это целая пенсия. Пусть в этом месяце купит для своей красавицы побольше маковок.

А потом мы поехали обратно, и Полина спросила про Николь… И я вдруг честно признался, что никакая она не невеста. Даже и близко. Почему вдруг меня пробило на искренность? Любой мачо, типа меня, знает, что первое правило плейбоя – заставлять девушек ревновать. Даже если ты безумно в ней заинтересован, пусть она понервничает.

Так, стоп! Я только что признался себе, что безумно заинтересован в Полине? Кхм… Что ж… Наверное, пора посмотреть правде в лицо: так оно и есть. Третьи сутки пошли после нашего головокружительного секса у нее в квартире, а я ни о чем другом не могу думать. Мечтаю повторить. Много-много раз.

Ответив на вопрос о Николь и заметив, что по лицу Полины проскользнуло удовлетворенное выражение, я съехал на боковую улицу, где виднелись какие-то одноэтажные постройки, и остановил «Ауди» у бетонной стены. В этом месте фонари не горели, я выключил фары, и вокруг машины сгустилась тьма. Метель продолжалась.

Минуту мы провели в молчании. Мотор продолжал тихо работать, на торпеде плясали огоньки, из динамика лилась тихая музыка. Я взял Полю за руку и начал целовать ее ладонь, пальцы. Ее рука была мягкой, нежной, я едва не застонал от удовольствия.

Полина тоже быстро утратила контроль над собой и забыла обо всех обидах. Было приятно думать, что не только она приобрела загадочную власть над моим телом, но я сам точно так же влияю на нее. Она запустила свободную руку мне в шевелюру, начала перебирать волосы пальцами, потом наклонилась и поцеловала в затылок.

Это стало своеобразным триггером. От ее ласки я совершенно потерял голову. Навалился на девушку, впился поцелуем в ее губы, раздвинул их языком и проник в ее горячий рот. Полина была божественно вкусной, наши языки танцевали друг с другом, поцелуй не заканчивался, он был волшебным.

Мы возбуждались все больше, я уже готов был взорваться. Когда нырнул под плащ и платье и проник в Полинины трусики, понял, что она возбуждена не меньше меня, там все было абсолютно мокрым, пылающим. Она приподнялась на сиденье, чтобы я смог задрать узкий подол платья, который буквально стреноживал мою крошку и не позволял ей раздвинуть ноги. Полина снова была в чулках, и я представил, как ее упругая попка соприкасается с нагретой кожей сиденья.

Нас закручивало в пьянящем омуте, в миг забылись все обиды, колкие слова и сотни наших стычек. Остались только губы, манящий рот, дыхание, Полинино лицо в полумраке салона и наше общая страсть – безумная, почти животная.

На минуту мы прервали поцелуй, и я, нажав несколько кнопок, максимально отодвинул назад и вниз передние кресла. Руль тоже отъехал вперед, освобождая пространство для маневра.

Дрожащими руками мы начали стаскивать одежду, торопливо расстегивали пуговицы, помогали друг другу. Одежды было слишком много, до отвращения, Полинин плащ, ее платье, моя куртка, пиджак, рубашка… Нам обоим не терпелось почувствовать друг друга обнаженной кожей. В конце концов мы справились. Моя горячая кошечка осталась в одних чулках, а я – в расстегнутых брюках.

В салоне было тепло, я не боялся, что она замерзнет, к тому же собирался довести ее до состояния расплавленного металла. Полина села на меня верхом, лицом ко мне, я снова удивился красоте ее тела и начал осыпать жаркими поцелуями совершенную грудь. Маленькие соски затвердели от прикосновений моих губ, я играл с ними языком, нежно покусывал. Одновременно мои руки гладили ее узкую гибкую спину, спускались на упругую попку, сжимать которую ладонями было невероятным удовольствием. Я старался сдерживать порывы, чтобы не оставлять синяков и не причинять боль, но, боюсь, не всегда мне это удавалось.

Потом намотал на кулак темные блестящие волосы, заставив Полину откинуть назад голову, а другую руку просунул между нашими телами, провел по гладкому животу, который трепетал под моей ладонью, добрался до чисто выбритого лобка, спустился еще ниже. Когда мои пальцы снова за последние десять минут оказались внутри ее раскаленного, истекающего влагой, естества, Полина зажмурилась и хрипло выдохнула. Она инстинктивно прогнула поясницу, насаживаясь на мои пальцы, желая пропустить их как можно глубже, сжимаясь вокруг них в плотное кольцо. Когда я начал рисовать узоры вокруг клитора, из ее груди вырвался стон, больше похожий на рычание. А меня, конечно, от этих звуков и вида ее обезумевшего от страсти лица накрыло капитально.