Слим Эванс и его лошадь Молния

– Есть много ценных вещей, которые мы не хотели бы терять, – сказал Слим. – Время от времени они исчезают, и мы, похоже, ничего не можем с этим поделать.

Его взгляд блуждал по седлу, которое он снял с Молнии чуть более двух часов назад.

– Что это значит?

– Моя лошадь, например. Если бы я хоть на минуту подумал, что потеряю Молнию, когда спускался вниз, чтобы помочь тебе, я не уверен, что пошел бы.

– Ты не придаешь большого значения моей жизни, – улыбнулся Чак.

– Может быть, дело просто в том, что я придаю большое значение хорошей лошади.

– Ты, должно быть, много заботился об этом животном. Конь, которого выбили из-под меня, обычная ездовая лошадь. Достаточно хороши для работы с коровами, но ничего особенного, и довольно злобные. Конечно, мне неприятно терять лошадь, но я не собираюсь проливать много слез.

Невольно Слим почувствовал, как его глаза наполняются слезами, когда он посмотрел на седло. Его голос дрогнул.

– Ты можешь так говорить. У тебя была просто обычная лошадь, которую можно было потерять, но у меня была Молния.

Чак пристально посмотрел на своего спутника и увидел, что Слим глубоко взволнован.

– У меня никогда не было ничего, кроме обычной лошади, – сказал он. – Может быть, если бы у меня была действительно хорошая лошадь, я бы имел некоторое представление о том, что ты чувствуешь.

– Может быть. Видишь ли, Молния была почти человеком. Я мог бы поговорить с ней, и она поняла бы почти все, что я сказал.

– Это намного больше, чем могут сделать многие люди.

– Молния была умнее многих людей.

Слим вытянул свои длинные ноги на одеяле у огня, положил голову на седло и посмотрел вверх, на новолуние.

Отчаянная боль сжала его сердце. Молния исчезла, и там была только огромная пустота. Он должен был поговорить, он должен был рассказать Чаку о чуде его лошади. Если бы он этого не сделал, он знал, что разразился бы слезами, что в высшей степени недостойно для крепкого молодого ковбоя.

– Молния была лошадью с белой звездой на лбу и белыми ногами. Она была длинноногой, быстрой, как ветер, и обладала большой выносливостью. Нигде поблизости не было лошади, которая могла бы заставить ее выйти на предел, и во время облавы, она могла выполнять работу любых других трех лошадей.

– Звучит как чудо-лошадь, – сказал Чак, подбрасывая еще одну пригоршню дров в огонь.

– Она была чудо-лошадью во всех смыслах этого слова, – продолжал Слим. – Молния была странной смесью. Ее мать – просто простушка на "Летящей стреле". Мы никогда точно не знали, кем был ее отец, но мой отец клянется, что это, должно быть, был Найдж, предводитель банды диких лошадей на Солнечном поле, отроге Кайонов. Найдж никогда не был сломлен, и лишь немногие люди когда-либо могли обмотать его веревкой. Он красавец – угольно-черный, весь в огне и темпераменте.

Чак кивнул.

Даже в четвертом округе они слышали о Найдже и его небольшом отряде диких лошадей, которые бродили по восточному склону Кайонов.

– Я слышал, что в Найдже кровь Кентукки, – сказал ковбой четвертого округа.

– Так всегда говорил мой отец, – продолжал Слим. – Как бы то ни было, одна из наших кобыл, обычная маленькая лошадь с белыми пятнами на морде и ногах, была матерью Молнии. Она была жеребенком из тысячи, это было видно с первого взгляда.

Слим сделал паузу и снова посмотрел на луну, ища утешения. Боль все еще была в его сердце, но разговор с Чаком, рассказ о Молнии немного ослабил пронзительную боль.

– Я как раз подходил к тому возрасту, когда мне понадобится хорошая лошадь, – продолжал Слим, – и папа выбрал Молнию и передал ее мне. Казалось, мы с самого начала отлично ладили, казалось, мы понимали, чего хочет другой. Я помню один раз во время весенней облавы, Молния попала в нору луговой собаки и сбросила меня. Я сломал одну ногу и вывихнул другую так сильно, что не мог стоять. Там я растянулся плашмя на горном хребте, в пяти милях от фургона с патронами, и с гор обрушился сильный шторм.

Молния бросила на меня один внимательный взгляд и на полном скаку направилась к фургону с патронами. Не прошло и часа, как она привела с собой отца и мальчиков. Они добрались туда как раз перед дождем, и, поверь мне, я был рад их видеть.

– Я слышал о таких лошадях, – кивнул Чак, – но я никогда не знал никого, у кого была бы такая.

– Есть только одна Молния. Сначала я дрессировал ее так, чтобы она никому другому не позволяла ездить на себе верхом, но другим мальчикам на ранчо это не очень нравилось, поэтому я отучил ее от этой привычки. Если бы я этого не сделал, ее бы никогда не увезли отсюда сегодня днем. Раньше она била ногами всякий раз, когда кто-нибудь приближался, но на ранчо это было довольно опасно.

– Как ты думаешь, как парни, которые охотились за мной, заполучили ее? – спросил Чак.

– Все, что им нужно было сделать, это подойти и взобраться на нее, она была такой нежной. Поверь мне, если я когда-нибудь верну ее, отныне она будет лошадью одного человека.

– Боюсь, у тебя мало шансов когда-нибудь вернуть ее, – сказал Чак, – если эта страна так малонаселена, как ты говоришь.

– Я как-нибудь верну ее, – ответил Слим тоном, который не предвещал ничего хорошего для людей, захвативших Молнию.

Некоторое время они молчали, оба думая о долгом спуске по Заоблачной тропе, которая ждала их с наступлением рассвета.

– Забавно, что я не видел тебя впереди, когда ты поднимался на вершину, – сказал Слим.

– Я, должно быть, пересек границу на добрый час раньше тебя. Моя лошадь довольно сильно запыхалась, и я не пытался выкроить много времени в течение первых получаса, спускаясь с этой стороны. Дело в том, что я остановился немного выше здесь, чтобы попить воды и дать коню попастись.

Огонь догорал, и не было необходимости подкладывать свежие дрова, потому что они были готовы завернуться в свои одеяла. Слим скинул ботинки, натянул одеяло на плечи и пожелал спокойной ночи своему новообретенному спутнику.

Он был измотан долгой дневной поездкой, приключением на усыпанной валунами отмели внизу и душевным горем из-за потери Молнии. Но сон пришел не сразу.

Почему Чак попал в засаду? Его мысли сосредоточились на письме в его собственной рубашке и на том, которое уронил Чак. Оба были от Билла Нидхэма. Могли ли они выполнять одну и ту же таинственную миссию, могли ли оба отвечать на внезапный звонок старого скотовода?

Неизвестный всадник

Слим беспокойно спал в ту ночь, его разум был встревожен горем и беспокойством из-за потери лошади. Он проснулся с первыми розовыми лучами в небе над Кайонами.

Чак все еще крепко спал, и Слим, босой, тихо спустился к ручью, где вымыл лицо и руки. Они израсходовали запас дров, собранных накануне вечером, и он собрал охапку сухих веток, прежде чем вернуться в лагерь.

Чак проснулся и лениво потягивался, когда Слим бросил дрова рядом с мертвым пеплом.

– Это будет отличный день для прогулки, – сказал ковбой Четвертого округа, натягивая ботинки.

– Не для моих ног после испытания, которое я им устроил, бегая по камням в одних носках, – сказал Слим.

Пока Чак мылся у ручья, Слим развел огонь и проверил их припасы. Там было достаточно бекона для утренней трапезы и четыре ломтика хлеба, которые были такими сухими, что теперь напоминали сухарь. Не так уж много еды для пары голодных ковбоев.

– У нас не хватает еды, – сообщил он Чаку.

– Достаточно бекона на завтрак и кусочек хлеба. На полный желудок можно начинать день. Нам понадобятся силы. Сколько кофе?

– Много кофе, но нам понадобится по меньшей мере день, чтобы добраться до конца этой тропы.

– Что ж, кофе поможет. Мы можем выпить его и думать, что мы уже поели.

К тому времени, как взошло солнце, они закончили завтракать и собирались собрать свой нехитрый лагерь.

– А как насчет твоего седла? – спросил Чак.

– Я собираюсь нести его с собой, сколько смогу. Если оно станет слишком тяжелым, я спрячу его по пути. Отец подарил его мне, и я не собираюсь рисковать и терять его понапрасну.

Слим свернул свой вещмешок и пристегнул его к седлу. Затем он остановился, чтобы оглядеть лагерь и убедиться, что ничего не упустил из виду. Чак с винтовкой в руке ждал его.

Слим закинул тяжелое седло себе на спину, и они начали спускаться по Заоблачной тропе. Она была покрыта изрядной порослью травы, так как в последние годы ею пользовались лишь случайные всадники, и ходить было бы совсем неплохо в туфлях на низком каблуке. Но сапоги для верховой езды на высоких каблуках никогда не предназначались для того, чтобы топать по не слишком ровной тропе. Слим знал, что он будет мучиться еще до конца дня.

Они добрались до усыпанной камнями отмели, где Чак попал в засаду, и остановились, пока ковбой Четвертого округа поднимал свое седло. Высоко над ними кружил канюк. Через несколько коротких часов конь Чака станет еще одним скелетом на тропе, намекающим на неразгаданную тайну.

Чак засунул винтовку в мешок, пристегнутый к седлу, и ковбои продолжили свой марш по тропе. Идти по камням было тяжело, но вскоре они вышли, и опора стала немного лучше.

Именно здесь они напали на след людей, которые напали на Чака. Слим сразу узнал отпечатки копыт Молнии. Немного дальше они обнаружили место, где уже некоторое время были привязаны еще две лошади.

– Они оставили здесь своих лошадей и использовали меня в качестве мишени, – с горечью сказал Чак.

– Думаешь, ты смог бы узнать их, если бы увидел снова?

– Я сомневаюсь в этом. Расстояние было слишком велико, а освещение было слабым.

– Я узнаю одного из них, – сказал Слим. – Я поставил на нем свою метку. Если я не ошибаюсь, у него раздроблен правый локоть. Если я когда-нибудь догоню его, у него будет что-то еще, кроме сломанного локтя, совсем не в форме.

Солнце палило над Кайонами, и разреженный воздух вскоре потеплел. Ручейки пота стекали по спине Чака, и вскоре его рубашка промокла насквозь. Стройный, не такой тяжелый, Слим меньше ощущал жар.

Они тащились уже больше часа, когда Чак объявил привал.

– Давай остановимся в тени этих низкорослых дубов. Это седло впивается мне прямо в середину спины.

Слим приветствовал это предложение, и они плюхнулись в тень.

Чак задумчиво посмотрел на чистое голубое небо. В поле зрения не было ни облачка, и ветер стих до шепота.

– Сколько еще миль до конца тропы? – спросил он.

– Я точно не знаю. Я бы сказал, что мы прошли около четырех миль с тех пор, как покинули лагерь. Должно быть, еще 23 или 24.

– Я никогда это не пройду.

– Я должен быть у подножия тропы сегодня вечером, – сказал Слим.

– Я тоже, – признался Чак, – но у меня есть серьезные сомнения в том, что мои ноги продержатся больше 20 миль.

– Нам лучше продолжать идти вперед. Еще час, и мы остановимся, сварим кофе и найдем ручей, где сможем ненадолго замочить ноги.

– Хорошая идея. У меня такое чувство, что они прямо сейчас горят.

Взвалив седла на плечи, они отправились вниз по тропе. Тропа менялась. Там было больше деревьев, но травы все еще было мало.

– Здесь не так много пастбищных угодий, – прокомментировал Чак.

– Нет. Это в стране Ползучих Теней. Я никогда там не был, но слышал, что в этой долине растет одна из лучших трав в Вайоминге.

– Не обязательно быть очень хорошим, чтобы быть таким, – сказал Чак. – Мы чуть не сгорели этим летом. Дождя не было неделями.

– Здесь было мало дождей или их вообще не было, но Ползучие Тени, кажется, всегда получают воду.

Какое-то время они молчали, и Слим удивлялся, почему Чаку тоже не терпелось добраться до конца тропы той ночью. Он не мог не думать о письме, выпавшем из кармана его товарища прошлой ночью, и все еще оставался без ответа вопрос о том, почему двое бандитов напали на Чака.

Солнце уже клонилось к зениту, когда они сделали вторую остановку у небольшого ручья. В долине было немного травы и несколько деревьев, по крайней мере, достаточно, чтобы обеспечить им тень.

Слим стянул ботинки и носки и посмотрел на свои ноги. Они были красными и опухшими. Чак, похоже, был в еще худшем состоянии.

Ковбой Четвертого округа подполз на четвереньках к кромке воды и с благодарностью опустил ноги в прохладную воду.

– О боже! Какое облегчение. Я и не знал, что вода может быть такой приятной на ощупь. Я уже подумываю о том, чтобы провести остаток дня прямо здесь.

– Тогда тебе придется провести его в одиночестве. Я собираюсь продолжить, как только мои ноги почувствуют себя немного лучше, и мы выпьем кофе.

– Может быть, кофе взбодрит меня, – согласился Чак. – Я соберу немного веток.

Прохладная вода уменьшила отек их ног, и через несколько минут они надели носки и ботинки и собрали достаточно сухих дров для костра. Слим наполнил кофейник, и незадолго до полудня они выпили по две чашки дымящегося напитка на каждого.

– Не так уж много еды, – сказал Слим, – но от этого у меня немного напрягается спина.

Чак кивнул, задумчиво глядя на свое седло.

– Вот что я тебе скажу. Я собираюсь спрятать свое седло. Я не думаю, что мы доберемся до конца тропы сегодня вечером, если не сделаем этого. Как только мы избавимся от седел, мы сможем идти намного быстрее, и это ослабит нагрузку на наши ноги.

Слим посмотрел на свои ботинки. Утренняя прогулка по неровной земле принесла им мало пользы. Подошвы были изрезаны острыми камнями, а каблуки стерлись под сумасшедшим углом. К концу дня ему придется выбросить свои дорогие ботинки, потому что он сомневался, что даже самый опытный сапожник сможет их починить.

– Наверное, ты прав, – согласился он. – Я ненавижу оставлять свое седло, но я знаю, что не смогу донести его до конца тропы сегодня вечером.

Чак пристально посмотрел на Слима, каждый из них был озадачен, возможно, немного встревожен настойчивостью другого в достижении конца тропы к заходу солнца.

Слим вымыл кофейную гущу из кофейника, а затем положил помятую жестяную кастрюлю и оставшийся кофе в свой свернутый рулон одеяла.

– Там есть небольшой обрыв слева и через ручей, который должен быть хорошим местом, чтобы оставить наши седла, – сказал Чак.

Они перебросили седла через ручей, а затем прыгнули за ними. Заросли на участке, на который указал Чак, оказались идеальными для тайника. Они вернулись на другую сторону ручья и набросили на плечи свернутые одеяла.

Оба ковбоя отстегнули от седел ножны с винтовками и держали их в правой руке, приклады пистолетов торчали из кожаных чехлов.

Сбросив груз с седел и отдохнув, они снова отправились по тропе. На них обрушился ослепительный полуденный зной, но они не осмелились дольше задерживаться у ручья.

Опустив головы и ссутулив плечи, они брели по тропе. Следы копыт трех лошадей все еще были отчетливо видны, потому что люди, укравшие Молнию, быстро скакали по тропе.

– Заставляет меня кипеть внутри каждый раз, когда я думаю о том, что меня поставили на ноги, – фыркнул Чак. – Может быть, я возьму небольшой отпуск и поищу парней, которые сделали мне подлость. С сувениром, который ты оставил на руке этого парня, их не должно быть так трудно найти.

Они свернули за поворот тропы и наткнулись на пепелище недавнего костра. Слим опустил руку в пепел. Он был холодным.

– Лошади были привязаны и стреножены здесь, – крикнул Чак. – Жаль, что мы не спустились по тропе прошлой ночью и не застали их врасплох.

– Сейчас легко думать об этих вещах, – ухмыльнулся Слим, поднимая носовой платок, покрытый коричневыми пятнами. – Я не думаю, что кто-то из них провел очень приятную ночь.

В середине дня они остановились у другого горного ручья, чтобы отдохнуть и омыть усталые ноги.

– Мои ноги выглядят так, как будто они вот-вот взорвутся, – сказал Чак, покачивая пальцами ног в прохладной воде.

Слим, растянувшийся на берегу рядом с ним, кивнул. Ему было интересно, смогут ли они сохранить свой темп и добраться до конца тропы этой ночью. Он не хотел разочаровывать Билла Нидхэма, потому что старый скотовод написал, что рассчитывает на него.

– Мой желудок и позвоночник так близко друг к другу, что я боюсь, что они объединятся и нападут на меня, – проворчал Чак, – если я быстро не положу в себя немного еды.

– Там осталось немного кофе.

– Тогда кофе, – сказал Чак. Он развел костер и сварил горький напиток.

– Что ты сюда уронил? Каблук одного из твоих ботинок? – спросил Слим, потягивая черную жидкость.

– Не жалуйся. Он горячий и сытный, а это главное.

Несмотря на невкусный вкус, они допили кофе, натянули ботинки, взяли винтовки и продолжили мучительный спуск вниз.

Солнце уже клонилось к горизонту, и местность постепенно выравнивалась. Они достигли предгорий, но по-прежнему не было никаких признаков человеческого жилья. Выйдя из зарослей леса, они посмотрели вниз на длинную широкую долину, трава на которой была выжжена солнцем.

– Мне жаль скот, пытающийся жить за счет этой дряни, – сказал Слим.

– Лучше пожалей нас. Если мы не найдем чего-нибудь съестного, нам, возможно, придется перейти на траву.

Чак снова двинулся по тропе, когда его остановил оклик Слима.

– Подожди минутку. В нижний конец долины въезжает всадник.

Чак остановился и оглядел дальний конец долины.

– Ничего не вижу. Может быть, ты сходишь с ума.

– Нет, – резко возразил Слим. – Просто постой спокойно минутку. Парень заходит справа и ведет другую лошадь.

Чак прикрыл глаза ладонью и пристально посмотрел в направлении, указанном Слимом.

– Ты прав. Что теперь?

– Давай вернемся в лес вдоль тропы и подождем, пока он подойдет, чтобы мы могли хорошенько рассмотреть его.

Они нашли убежище в зарослях кустарника, выросшего вокруг поваленного дерева. Слим вытащил винтовку из ножен и открыл магазин. Оружие было готово к действию.

– Не хочешь рисковать? – спросил Чак.

– Нет. Я рискнул прошлой ночью и потерял Молнию.

Всадник быстро приближался, но солнце било ковбоям в глаза, и им было трудно что-либо разглядеть.

Приближающийся всадник был менее чем в 400 ярдах от него, когда Слим узнал лошадь.

– Он скачет на Молнии! – закричал он. – Чак, ты слышишь? Это Молния поднимается по тропе!

– Конечно, я слышу, и если ты не заткнешься, этот всадник тоже услышит, и тогда Молния может быть вынуждена в спешке пойти другим путем.

Слим, который встал в момент своего дикого восторга, присел на корточки за стволом дерева и прижал приклад винтовки к щеке. Линии его челюсти превратились в прямые, напряженные линии, а палец изогнулся вокруг спускового крючка. Еще немного, и неизвестный всадник Молнии оказался бы вне поля зрения защитных лучей Солнца.

Молния возвращается

Слим нетерпеливо ждал, пока всадник на Молнии мчался к ним вверх по долине. На расстоянии трехсот ярдов его палец мягко нажал на спусковой крючок винчестера.

– Лучше подождать еще немного, – посоветовал Чак. – Ты можешь промахнуться с такого расстояния.

Слим фыркнул.

– Прямо сейчас он у меня на прицеле. Этот парень – один из конокрадов, который никуда не денется.

Но Слим последовал совету Чака, и напряжение его пальца на спусковом крючке уменьшилось. Цель казалась больше, потому что человек, ехавший верхом на Молнии, был тяжелым и крупного роста.

Всадник и лошадь приблизились, вторая лошадь отставала от Молнии на несколько футов. Именно тогда Слим заметил, что винтовка всадника на Молнии находится в ножнах на седле второй лошади. Если бы он выстрелил сейчас, то выстрелил бы в человека, вооруженного максимум шестизарядным пистолетом, и тот не смог бы ответить ему на равных условиях. Слим знал, что конокрад не заслуживает такого внимания, но, несмотря на свою ярость из-за потери Молнии, он не мог заставить себя хладнокровно застрелить человека.

Он с отвращением уронил винтовку.

– “У этого парня нет ничего в пределах досягаемости, кроме шестизарядного пистолета. Я не могу выстрелить в него с такого расстояния.

– Что ты собираешься делать? – спросил Чак.

– Подожду, пока он не подъедет поближе, а затем выйду и окликну его. Если он возьмет свой шестизарядный пистолет, мы будем в равных условиях.

– Я не знаю. Мне кажется, твой шестизарядный пистолет должен быть у тебя под рукой. У тебя длинные руки и длинные кисти, а твой пистолет подвешен как раз для быстрых действий.

– Я могу заставить его говорить, – согласился Слим, его прищуренные глаза следили за приближением всадника, который теперь был почти на расстоянии оклика. Если бы он продолжал идти по следу, то прошел бы в трех шагах от двух ковбоев.

Чак посмотрел на свои ноющие ноги.

– Черт возьми, но будет здорово снова сесть в седло. Сегодня я прошел пешком больше, чем за многие годы.

– Ты снова будешь скакать примерно через пять минут, ковбой, – сказал Слим. – Этот парень попадает прямо в центр настоящей неприятной вечеринки с сюрпризом.

Слим переместился из своего положения на корточках за поваленным деревом и убедился, что его пистолет в кобуре свободен. Был хороший шанс, что он понадобится ему в спешке.

Всадник на Молнии был в сотне ярдов от них, когда Слим встал и спокойно ждал рядом с тропой. Всадник быстро приближался, не подозревая о разъяренных ковбоях, которые ждали его.

Внезапно Слим изменил свои планы. Он знал бескровный, но не совсем безболезненный способ захватить всадника. Приложив два пальца к губам, он издал пронзительный свист, разнесшийся по долине.

Молния внезапно остановилась, застыв, как статуя. Снова резкий свист сорвался с губ Слима, в то время как Чак наблюдал за ним с открытым ртом от изумления.

Молния пришла в движение. Большая гнедая оторвалась от земли в диком, извивающемся прыжке, который застал ее всадника врасплох. Молния почти поменялась концами и обрушилась с раскачивающимся, резким треском, от которого неизвестный всадник растянулся в воздухе и с глухим стуком приземлился на одной стороне тропы.

Затем гнедая помчалась к Слиму, заржав в явном восторге от того, что снова обнаружила своего хозяина.

Чак побежал по тропе в сторону упавшего всадника, в то время как Слим прыгнул на Молнию. Гнедая прямо-таки заплясала от радости встречи, а Слим наклонился и нежно погладил красивую гриву.

– Боже, Молния, старушка, рад снова тебя видеть. Черт бы меня побрал! Прошлой ночью я думал, что для нас все кончено, когда услышал, как эти бродяги ускакали прочь. Отныне на тебе никто не ездит, кроме меня. Понимаешь?

Молния вскинула голову в быстрой, сердитой манере, которая указывала на то, что любому, кроме Слима, было бы трудно взобраться на нее.

С тропы донесся резкий крик Чака.

– Эй, Слим. Иди сюда и познакомься со своим конокрадом.

Ковбой "Летящая стрела" молниеносно развернулся и поскакал вниз по тропе. Чак склонился над упавшим человеком, который теперь проявлял некоторые признаки возвращающегося интереса к жизни.

– Думаешь, ты сможешь его узнать? – спросил Чак, когда Слим выскользнул из седла.

– Да это же старина Билл Нидхэм! – воскликнул Слим. – Что, во имя всего святого, он мог делать на Молнии?

Старина Билл, высокий и крепкого телосложения, типичный скотовод старой закалки, сумел приподнять свое покрытое синяками тело на одном локте и сердито покосился на двух ковбоев, смотревших на него сверху вниз.

– Что за идея проделать со мной такой трюк? – потребовал он. Затем, узнав Слима, когда туман рассеялся в его древних глазах, он добавил. – Боже мой, Слим. Я как раз ехал по тропе в поисках тебя, когда твоя лошадь взорвала динамитную шашку у меня под седлом. Как все это произошло?

– Это то, что мы хотим знать, – сказал Чак. – Должно быть много объяснений по поводу некоторых вещей, которые произошли прошлой ночью по эту сторону пропасти.

– Так, так, Чак. Я полагал, что найду тебя где-нибудь на тропе, но не рассчитывал, что вы со Слимом будете вместе. Хорошо знаете друг друга?

– Так уж получилось. С рассвета мы протопали больше двадцати миль по этой тропе. Мои ноги просто убивают меня.

Чак сел и стащил ботинки, массируя подошвы своих горящих ступней руками.

– Давайте послушаем историю, ребята, – сказал старина Билл. – Расскажи мне, что случилось прошлой ночью, и я расскажу вам, как мне удалось заполучить Молнию.

Слим посмотрел на Чака.

– Все произошло по эту сторону пропасти, и Чак был первым, кто преодолел вершину. Начинай рассказывать.

– Есть о чем рассказать, – начал Чак. – Я отнесся к этому довольно спокойно, рассчитывая, что у меня будет достаточно времени, чтобы добраться до подножия тропы. Через чуть больше получаса легкой езды по эту сторону гребня тропы пара парней набросилась на меня с винтовками.

– Разве они тебя не предупредили? – спросил старый скотовод.

– Ни звука, пока Винчестеры не начали палить. Первое, что я понял, это то, что моя лошадь прогнулась и сбросила меня. Мне удалось схватить винтовку и нырнуть в боковой каньон, но это была ловушка – выхода не было. У двух других было достаточно укрытий за валунами в этом сухом месте, и они стреляли каждый раз, когда я двигался. Дело шло к темноте и все выглядело довольно мрачно для вашего покорного слуги, когда кто-то еще решил принять участие в облаве и напал на бушвокеров сзади.