Звездная пыль в сапожной мастерской

– Так, а это что за светская беседа? Клара, Аня, давайте, не заставляйте меня ваши обязанности напоминать!

Я немедленно согласилась с заведующей, незаметно вмешавшейся в спор.

– Аня, иди в хлебный и к крупам! А я работаю здесь, мы же разделили места с тобою… Иди, скорее! – заговорила я, срочно хватаясь за картонный паллет с пакетиками сливок.

Но Аня теперь выглядела как какой-то очумелый оратор.

– Да! – чуть ли не в крик произнесла она с явным вдохновением, высоко подняв стакан с тем самым десертом. – Мы должны вымыть эти стаканы, нам дадут за это премию! Хозяин магазина нас благодарить будет!

– Успеешь еще перед хозяином постараться! Иди в хлебный!

– Но хозяину грязные стаканы не понравятся…

На нас уже оборачивались покупатели. Я готова была от стыда провалиться сквозь пол магазина. Заведующая, видимо, слегка растерялась от напора неадекватной девушки и не сумела вмешаться вовремя, чтобы остановить нас.

– Ну, хочешь, вечером вместе пойдем к Вячеславу Михайловичу и поблагодарим его? Но перед этим нам с тобой надо хорошо поработать…

С какого перепуга я вдруг назвала всесильного хозяина по имени- отчеству и вообще его упомянула! Сообразив, что вышло совсем нелепо, я схватила с железной корзины на колесах теперь уже паллет с грязноватым Dessert Champagne и, не поднимая головы, стала торопливо расставлять стаканы.

– Так! Ваша благодарность Вячеславу Михайловичу как прошлогодний снег нужна, и вообще, держитесь от него подальше – мужчина просто зверь! – заявила заведующая, очнувшись. – И нечего разбираться, кто где раскладку делает! Работать – и молча!

– Но… – попробовала возразить я и заодно попросить, чтобы Аню увели от меня подальше.

– Так! Работать! – отрезала начальница. – И чтобы через пятнадцать минут холодильник был заполнен, а затем идите ставить крупу вдвоем.

Я покорно ухватилась за второй паллет злосчастного десерта, но сразу была остановлена неистовой Анной.

– А мыть? – воскликнула она.

И тут у меня зазвонил неосторожно оставленный в кармане брюк мобильный телефон. Я неловко схватилась одной рукой за аппарат, другой бессознательно потянула с железной корзины паллет…

Он, конечно, грохнулся об пол, а стаканы вылетели прочь. Несколько из них не выдержали удара, и масса кремового цвета, благоухающая непонятным ароматизатором вылилась на грязный пол… В первые секунды мне от страха показалось, что я испортила весь паллет, однако выяснилось, что мне повезло: разбиты были только четыре штуки!

Я судорожно сунула в карман мобильный, из которого доносился чей-то вопль, и голыми руками принялась подбирать десерт с пола.

– Ты чего, больная? – негромко, но очень сердито подала голос заведующая. – За тряпкой иди – и сразу с мылом чтобы тряпка была! Да не мочи ее чересчур!

Под непонятное бормотание Анны я со стыдом отправилась в подсобку. От ненужных мыслей обо всех предшествующих неудачах и неминуемой после таких воспоминаний истерики меня спас сильнейший испуг. Вот уж никогда не задумывалась о пользе страха!

Пока я возилась в туалете с тряпкой, противный мобильник опять зазвонил.

– Давай я к тебе в Псков приеду, – заявила безо всякого приветствия Полина.

– Пошла ты вон! – крикнула я и тут же сама испугалась своего голоса и грубости – ведь все происходило в чужом месте.

– Даже не думай трубку вешать! – заявила нахалка. – Ну, сколько тебе в аптеке твоей платят – десять тысяч? Или ты не работаешь и будешь опять врать, что занята?

– Я пол мою, я на работе! Все, больше не звони!

– Так как насчет того, что я приеду? Ты теперь что, уборщица? – тоже очень быстро прокричала Курочкина, сообразив, что я не собираюсь больше отвечать на ее глупые вопросы.

Схватив тряпку, смоченную в каком-то средстве, я побежала в торговый зал.

Мне стало страшно. Сюда, в мою личную жизнь, с прекрасной отцовской дачей, мамиными подругами, поездками в монастырь и на святой источник, с поисками работы, пусть даже и неудачными, приедет весьма назойливая девица, которая уже угрожала мне судом у себя дома на поминках брата и у которой очень грубая и своенравная мать!

Да уж, Полина не во всех отношениях глупа, надо это признать! Терроризирует меня очень умело, не звонила по телефону почти неделю, поэтому я была ее последним звонком застигнута врасплох. Если заблокирую ее номер, она мгновенно обзаведется другим. На все звонки я при своих поисках работы вынуждена отвечать. В полиции, если туда обращусь, мне скажут, что состава преступления никакого нет, а если ей грозит некий мизерный штраф за преследование, то она выкрутится при помощи каких-нибудь знакомых. Раз она идет поступать на юрфак, у нее уж точно есть нужные люди. В противном случае она не навязывалась бы столь беспардонно!

Не задумала ли она что-то ужасное? Как-то все это подозрительно.

Подтирая пол, я думала, что родителям пока про намерения Полины приехать в гости сообщать не буду. В конце концов, девица наверняка знает, что, если только она в самом деле начнет ломиться ко мне в квартиру, тогда ей точно несдобровать! В этом случае у меня и у полиции наконец-то появятся основания для возбуждения уголовного дела. Так что мерзавка либо меня берет на понт (извините за сленг), либо, в самом худшем случае, выведает адрес, приедет в Псков, поселится в хостеле или у знакомых и иногда будет караулить меня возле подъезда. Тут я тоже могу позвать на помощь, так что Курочкина, даже если подпортит мне нервы, будет вынуждена искать другой способ нападения.

Слегка успокоившись, я доработала до вечера. Несчастную Анну не отправили домой, а велели установить повсюду ценники правильным образом. Они, если честно, были значительно перепутаны, а правильная расстановка Анне была вполне по силам и скрупулезному характеру.

Мне, конечно, вечером влетело от заведующей. Но, если бы на ее месте оказалась та, что из аптеки, я была бы уволена с синяком под глазом или сломанным зубом. А в этот раз мне просто высказали «пару ласковых», отругали за то, что не оставила в подсобке телефон и велели расплатиться за четыре испорченные единицы товара Dessert Champagne. Я только теперь поняла, как мне повезло, что это не было настоящее шампанское! Моего заработка за дни, потраченные в аптеке, могло бы не хватить, а так после оплаты убытка большая часть денег осталась при мне.

Телефон я, если честно, боялась оставлять в подсобке, как и кошелек, потому что остерегалась кражи. Впрочем, объяснять все это начальнице не решилась, чтобы она не стала ругать меня еще больше.

– А на Аню не сердись, – с неожиданно мирной интонацией закончила беседу заведующая. – Ну да, звезд с неба такие не хватают… Из психоневрологического интерната она! Ну, куда ей идти? Институт оканчивать, как тебе? Не примут нигде учиться!

Я только и могла, что посочувствовать глуповатой, но вполне работящей девушке. Их в таких интернатах даже закону Ньютона не обучают, потому что нет уроков физики – только самое примитивное природоведение. Вероятно, среди них есть таланты, которым по плечу высшее образование, просто тратить силы и время на развитие таких людей почти никто из педагогов не желает…

– Зато старательная – дай Бог каждому! Никогда такие не ленятся, в отличие от нормальных. Так называемых… – закончила начальница.

А наутро я пришла к супермаркету… и увидела, что он оцеплен охраной.

– Неужели заминировали? – в ужасе воскликнула я.

– Типун тебе! – огрызнулся полицейский. – Прорыв трубы, продукты водой залило!

– И… на работу нельзя?

Дядька в форме не успел ничего ответить, как рядом со мной словно прямо из воздуха материализовалась заведующая.

– Так, марш домой! – велела она. – Тут убытки подсчитывают, виноватых искать, не дай Бог, будут! Ты вчера с тряпкой и водой возилась? Вот уборщиц они расспрашивают в первую очередь, почему никто не захотел смотреть, что под раковиной лужа растекалась – медленно натекало, а за ночь вообще Тихий океан вышел! Все крупы, сахар, кондитерские изделия – псу под хвост!

Я вся так и одеревенела, а заведующая продолжала:

– И теперь искать будут, на кого убытки вешать! А ты – новенькая, нечего тебе подставляться раньше времени!

Я ощутила испарину на шее и на спине, как в тот раз, когда меня чуть не обвинили в том, что в подсобке аптеки был кем-то сломан замок. Что ж, спасибо заведующей – она не осталась равнодушной и по-доброму предупредила о возможной опасности.

Пробормотав слова благодарности, я развернулась и поплелась прочь.

– Клара! – раздался за спиной голос заведующей. – Я твой мобильный в кадрах найду и позвоню, когда выйти будет можно!

Я остановилась и, повернувшись, поклонилась доброй даме, согнув плечи. Правда, не очень низко и, надеюсь, совсем не подобострастно.

13

Снова потянулись непонятные дни. Тупо сидеть дома и учить что-то фармакологии страшно не хотелось, а работы не было. Через пару дней после потопа в супермаркете я пришла в отдел кадров и попросилась на работу в другом магазине.

Но там продавцов уже было достаточно. По ходу дела я узнала, что ревностную девицу Анну взяли на склад.

– Так она понравилась, а ведь состояние у нее с головой совсем не простое! – одобрительно отозвалась кадровичка о моей более удачливой коллеге. – Со склада о ней пока нет никаких нареканий!

Да уж, на фоне умницы с высшим образованием, умудрившейся разбить упаковки десерта, детдомовка Анна невольно поймала свой звездный час. А я так и не приглянулась никому…

Внезапно ощутила полнейшее нежелание продолжать расстановку упаковок по полочкам. Вспомнилась дикая усталость по вечерам, ноющие плечи и ноги… Может, я просто законченная лентяйка? Но, с позволения сказать, какая работа тогда будет мне по душе? К чему я пригодна?

Так вот – я пригодна к расследованию дела об убийстве Павла Курочкина! Хотите смеяться надо мной – пожалуйста!

Хозяин супермаркета, в котором пока еще числилась я, убитого знал. А значит, я теперь хочу узнать…

– Что-нибудь еще хотите? – окликнула меня служащая.

Я вздрогнула и ответила в такт своим несвоевременным рассуждениям.

– А Бурин Вячеслав Михайлович где живет?

– Хозяин? – удивленно ответила вопросом на вопрос дама. – Один из его домов – на улице Леона Поземского, таунхаус в 140 м2, и полностью весь – его! Только Вы, конечно, к нему не поедете?

– Именно, что поеду! – уверенно ответила я и, заметив растерянное и немного сердитое выражение лица кадровички, поспешно добавила:

– Я не скажу, откуда я узнала про его таунхаус, никого не выдам! Честное слово!

Женщина посмотрела на меня сочувственно.

– Деточка! Если ты решила поехать за переломом руки или сотрясением мозга, то поверь, хозяину будет все равно, откуда ты узнала его адрес, – промолвила кадровичка, переходя на «ты». – Ну, припугнут меня, я покаюсь, что проболталась… Да только про его таунхаус на улице Поземского даже в газетах писали, хотя номер дома, конечно, не дали. Так что соврать, как будто не я тебе адрес назвала, я точно смогу! А вот тебе вовек будет потом из проблем с его охраной не вылезти…

Я сообразила, что мне следует как-то объяснить, почему решилась нажить неприятностей от человека, который был до этого столь великодушен ко мне.

– Понимаете, Вячеслав Михайлович сделал для меня доброе дело, – и я вкратце изложила историю моей неудавшейся работы в аптеке «Красная марка здоровья».

Кадровичка, выслушав нехитрую повесть, сдержанно засмеялась.

– Рита все никак не может успокоиться, что ее заставляют работать, – сказала она. – Дочка бывшего партнера Вячеслава Михайловича, и тому из принципа захотелось, чтобы избалованная девица либо замуж вышла, либо работала! Университеты она бросала, то один, то другой…

Недовольному отцу стало понятно, что с заграничным образованием, если бы Рита отправилась учиться за пределы родины, все повторилось бы точно так же. Хотя сам папаша, конечно, мог оставить ее дома и даже баловать, но Рита стала слишком часто пользоваться отцовской вседозволенностью. Грубила и выясняла отношения с родителями, как подросток, а ведь ей уже здорово за тридцать!

После замужества и скорого развода, состоявшегося через два «медовых» месяца из-за беспредельной грубости молодой жены, ей было поставлено условие – быстро освоить азы любой посильной профессии и не маячить дома на диване. Так Рита объявила сама себя «заведующей чего-нибудь торгового». Видно, ей казалось, что она сумеет завладеть всей выручкой и приобретет полную финансовую самостоятельность!

– Пока это ее первое место работы, – бесстрашно сообщила мне всю эту сплетню служащая отдела кадров. – Более того, ее сослали к нам из Санкт-Петербурга, чтобы не разорила отца по-крупному в случае неудачи. Еще отец ей сразу дал понять, что при первой же краже разжалует ее до простой уборщицы на комбинат. Так что теперь она от злости развлекается на работе – заставляет все за себя делать хорошо обученных подчиненных и, под настроение, выживает их со скандалом из аптеки!

– А разве у Риты нет диплома фармацевта? – в испуге пробормотала я. – Она же людей потравит! Там же точные дозировки надо знать…

– Правильно заметила! – кадровичка со значительным видом подняла кверху указательный палец. – Поэтому к ней ставят всегда грамотную напарницу с опытом. Диплом-то, может, ей смастерили, а вот знания – твои, к примеру!

Да уж! Кажется, я стала понимать, почему Вячеслав Михайлович меня так охотно выручил… Хозяину не нужны скандалы, вот он и решил успокоить обиженную и уволенную. При этом если бы Рита наделала глупостей, и кто-то из пациентов попал по ее вине в реанимацию, всю вину банально свалили бы на меня. Ладно! Этак или так, а все закончилось с несомненной пользой – удалось получить много информации, которая могла быть полезной при расследовании.

Вспомнила, как горе-заведующая бездумно отпускала лекарства, даже не прося клиентов предъявить рецепт. Только после того, как я во время нашего с нею конфликта сказала Рите о том, что рецепт надо требовать, вместо этого она стала врать подошедшей покупательнице, что нужных лекарств нет. То есть, до нее наконец дошло, что ответственность за неправильную работу может понести она сама, несмотря на весь свой блат! Куда ей разбираться, какие лекарства можно отпускать без рецепта, а какие – нельзя, начальнице такие знания не нужны. Проще запереть младшую коллегу в чулане, чтобы настроение не портила, а покупателям соврать, что лекарств нет.

– Как только Рита понимает, что очередная подчиненная не выдержала и ушла навсегда, она спокойно набирает номер телефона директора, закрывает аптеку и отправляется домой – звонить родным и жаловаться! – добавила служащая.

Мне показалось, что кадровичка закончила свой рассказ об абсурде, который устроила в аптеке Рита, но она добавила:

– Правда, ты поставила своего рода рекорд: девушки обычно по паре месяцев скрипят, да терпят, а ты только три дня продержалась! Хотя до этого запирать в подсобке Рита себе не позволяла никого…

Я слушала даму и вдруг вспомнила, как Вячеслав Михайлович сказал, что «они» были бандитами и затем добавил: «Все в 94-м по справедливости было!»

Сущность этого справедливого, по мере собственной выгоды, делового человека осталась прежней со времен 1994 года. И его аптека при «Красной марке» – это так, вложение средств. А может, их отмывка.

– Спасибо, что помогли во всем разобраться! – сказала я и отправилась к выходу.

– Только… Клара! – окликнула женщина. Я остановилась и вновь обернулась.

– Глупостей не делай! Не знаю, зачем тебе хозяин, дело не мое. Но встречаться с ним тебе не советую!

– Спасибо… – процедила я и, желая избавиться от чувства неловкости, стала разворачиваться, чтобы уйти.

– Он даже, вероятно, не живет больше там, где улица Поземского! А других адресов, прости, точно тебе сообщать не буду!

Зачем мне понадобилось встречаться с господином Буриным? Да, может, и рискованно это, даже опасно, и все-таки…

Мне, в самом деле, интересно знать, кто мог убить Курочкина! Бурин, как мне что-то подсказывает, совершенно ни при чем! А если не так?

Идя под белой тучкой, обещавшей крохотный теплый дождик, я думала, как мне начать расследование этого преступления с минимальным для самой себя риском.

Я уже знаю кучу всего! Была свидетелем смерти Павла, услышала от Полины, что Крис оплатил его погребение, повстречала человека, который знал Курочкина по лихим 90-тым, хорошо помню, что убитый, при всей его сомнительной репутации, обожал музыку…

Соберу еще немного сведений и, уже имея некоторые заготовки, обращусь к девице Курочкиной! Пусть увидит, что я способна собирать информацию и работать, и заплатит мне задаток!

Все это, конечно, наивно. Работу надо искать настоящую… Как сказала директриса аптечной сети, ругая Риту? У нее никогда не кончается детство? Пусть про меня можно сказать то же самое, я все равно получу при своем расследовании результат и добьюсь, чтобы оценили его достойно!

14

Очень хотелось узнать о связи Криса Линдсдейла и покойного Павла. Но до Лондона было, как до Луны, и только пренеприятная сестрица Павла Полина могла хоть что-то об этом поведать. К ней я решила обращаться только при крайней необходимости. Еще ведь на поминки пришел тот коллега убитого, Алексей, однако и к нему подобраться представлялось мне сложным.

Пришлось начинать, так сказать, с российской истории жизни и смерти несчастного Курочкина. Уж как выйти на зарубежную, я надеялась сообразить чуть позднее.

Я шла мимо коттеджных застроек по улице Поземского. Двух- и трехэтажные затейливые домики выглядели ухоженными, сады, в которых уже благоухала сирень, были все, как один, без единого дикого одуванчика и, тем более, других сорняков. И каждый садик имел продолговатую форму, немного неправильную. Впечатление создавалось такое, что сад напоминал вытянутую тень дома.

Даже недостроенные дома смотрелись достойно: ни мусора, ни брошенных фрагментов мебели, картонных коробов или битого стекла.

К сожалению, хорошее настроение у меня очень скоро иссякло. Как и предупреждала меня служащая в отделе кадров супермаркета, охрана каждого из коттеджей гнала меня прочь, как бешеную собаку. Кстати, собаки, и, видимо, очень злые, лаяли на меня из-за высоких заборов!

– Я из аптеки «Фарма-Стиль»! – всякий раз бодро начинала я выученную речевку. – Для господина Бурина Вячеслава Михайловича привезла подарок – сертификат на пять тысяч рублей, а также коммерческое предложение…

Тут меня неизменно прерывали и отвечали чаще всего так:

– Ну, чего вам, менеджерам, по офисам не сидится? Уходите, девушка, простите меня – не уполномочен я передавать всякие там подарочки, потому как простой охранник!

– Но… это хотя бы его особняк? – лепетала, думая выведать хотя бы самую малую информацию.

– Ну, а зачем я Вам скажу? – парировал очередной дядька в неизменной черной форме, жаркой не по погоде. – Если бы меня заранее предупредили, что в такой вот дом, к такому вот хозяину придут из этой Вашей аптеки, я бы и подарок Ваш хозяину передал или, если у Вас дело, к нему самому Вас пропустил бы! А так – я Вас не знаю, Вы тут тоже никого не знаете – кроме одного, выучили вот где-то!

– Не где-то, а на своей работе!

– Все, девушка, идите подобру-поздорову! Не буду больше с Вами разговаривать! До свидания!

Пару раз мне было даже страшно – на меня начинали кричать и только что стрельбой из табельного оружия не грозили!

– Пошла, пошла! Ишь, попрошайка – аптекаршей вырядилась! Что, захотела тут наводчицей для своей шайки поработать? Убирайся, пока цела!

Когда на меня чуть не бросились во второй раз, я не выдержала и, отбежав машинально от обидчика на несколько шагов, закричала в ответ:

– Да какое Вы право имеете меня обзывать? Я по делу пришла, у меня подарок, и меня уполномочило приехать мое начальство! А Вас что, уполномочили всех курьеров и менеджеров оскорблять? Я на Вас жалобу напишу!

– Да тебя никто здесь как бабу даже пощупать не захочет! – презрительно заявил мужик. – А жалобу куда напишешь – прямо в Кремль? Наш, Псковский?

– Как Вам не стыдно! – стала опять защищаться, но охранник прервал:

– Ну, чего? Врезать тебе, как следует?

– Вы – бывший бандит! – вырвалось у меня. – Зачем только на работу Вас взяли?

Мужик вытаращил от ярости глаза, решительно пошел прямо на меня, и я была уже готова бесславно задать стрекача.

Вдруг, словно в кино, явилось мое спасение.

– Виталий, стыдно! Немедленно извинитесь перед девушкой и идите на Ваш пост!

Эти слова выкрикнула осанистая немолодая дама, очень ухоженного и аристократического вида. Видимо, услышав, как бранимся мы с охранником, она вышла на крыльцо разобраться, в чем дело.

– Елена Дмитриевна, да как же… Что скажет потом Вячеслав Михайлович? – воскликнул с удивлением грубиян, остановившись.

– Что он скажет, лучше узнаю я! Это уже мое дело! – возразила моя спасительница и добавила:

– Не бойтесь, милая, идите сюда!

Мужик все никак не хотел сдаваться.

– Елена Дмитриевна, если Вы по доброте душевной впустите в дом к хозяину воровку, мне попадет!

– Виталий! – сурово прервала женщина. – Девушка – простой продавец, она честно исполняет свою работу! А Вы идите на пост и исполняйте свою! Кстати, Вы перед девушкой должны извиниться!

Грубиян снова выпучил глаза, стараясь метнуть взглядом всю накопившуюся ненависть, бросил «Извините!» и пошел восвояси к своей крохотной будке-времянке.

Я все еще пребывала в состоянии шока после его нападок и даже не заметила, как вошла в особняк, прошла через маленькую прихожую, в которой на миг ослепла после яркого солнечного света. Только это обстоятельство заставило меня поверить, что я преодолела непосильный барьер злой охраны и оказалась в роскошно обставленной, светлой комнате с высоченными потолками.

– Я же в туфлях! – в ужасе воскликнула я и моментально оказалась в одних капроновых носках, один из которых уже успел предательски порваться – на большом пальце правой ноги.

Елена Дмитриевна весело рассмеялась.

– Ну, вот сразу и видно, что Вы – культурная и очень честная девушка, – отреагировала она. – Но прошу, немедленно наденьте Ваши туфельки обратно. Сейчас лето, на дворе никакой слякоти, а Рая – чудесная девушка из Ташкента – моет у меня каждый день пол! Мне ее даже жалко – когда мне приходилось убираться самой, я не обременяла себя этим занятием чаще раза в неделю.

Я покорно сунула стопы обратно в просторные, старые мокасины и огляделась.

Когда-то в пору моей учебы мне довелось попасть в коммуналку на метро «Чернышевская». Что сейчас там, я и представить себе не могу – говорят, все такие квартиры превратили в мини-отели. В тот раз я посетила один день рождения…

Я сразу догадалась, что в таком доме когда-то до революции жили самые настоящие дворяне. Хотя… если то был доходный дом… Все равно, жил кто-то богатый!

Подъезд был загажен невыносимо. Оттуда, войдя с лестничной площадки в квартиру, я попала в темный и длинный, чуть пугающий коридор. И, пройдя по нему, очутилась в великолепном зале с плиточной белоснежной стеной заделанного когда-то камина, сохранившего, однако, полочку, на которой хозяева расставили фотографии и иконки, потемневшим, но величественным, высоким потолком, как во дворце (в тот раз я почему-то вспомнила Эрмитаж) с узорами из лепнины вдоль стен. И там было удивительное окно, высокое, еще в той, старой раме, с бронзовой, красивой ручкой – я невольно кинулась посмотреть, как из него смотрится грязноватая улица Чернышевского. В этом самом окне она показалась мне значительно романтичнее, чем выглядела в действительности. Даже простенькие белые занавески не портили «истинно петербургского» впечатления.

– Ну, что? Нравится? – голос Елены Дмитриевны вернул меня к реальности.

Впрочем, и здесь интерьер тоже выглядел замечательно: те же высоченные потолки с лепниной, к тому же, кипенно-белые, настоящий камин с синими немецкими изразцами под старинную отделку и, почти как в том воспоминании, высокое окно. Правда, все это находилось не на четвертом, как в той коммуналке, а на первом этаже, но очарование комнаты этот факт нисколько не уменьшал. И тяжелые шелковые шторы, раздвинутые в стороны, были непривычно смелого серо-голубого цвета. Обычно мне попадались в разных квартирах, где довелось побывать в гостях, белые и бежевые шторы, один раз – красные.

Темная мебель, возможно, отреставрированная, вопреки моим «кинематографическим» предрассудкам, совершенно не казалась громоздкой. Даже, пожалуй, она занимала не слишком много места, и комната была удобной и просторной.

– Прямо, как в Санкт-Петербурге! – восхитилась я. – Как раз такую почти комнату видела…

– Где?

Мне стало стыдно говорить о коммунальных квартирах здесь, в богатом доме, и как бы напоминать о том, что сама я – почти безработный разносчик рекламы в дырявых капроновых носках и старой обуви, а еще – что никакой я на самом деле не курьер. Об этом обмане я со стыдом теперь напоминала самой себе.