Звездная пыль в сапожной мастерской

– А… зачем? Все равно ведь наконец полиция найдет, кто убил, – пробормотала я.

– Так надо, вот зачем! Они Пашку считают каким-то бывшим жуликом, торговцем дисками-подделками. А пусть хоть и так, я все равно хочу реально знать, кто и за что его убил! А менты только и хотят, что обвинить Пашку в торговле палеными дисками, да дело закрыть. Типа того, что раз вовремя с кем-то там баблом не поделился, то сам и виноват!

Я молчала, не зная, как лучше ответить. С одной стороны, меня распирало любопытство, так как детективная история разворачивалась буквально на моих глазах, и хотелось узнать, чем же она закончится. С другой стороны, это ведь опасно. А вдруг убьют меня, будут преследовать моих родителей, кроме того, полиция может весьма грубо намекнуть на мою некомпетентность, если заметит, что я мешаю расследованию. К тому же, вдруг Павел, и в самом деле, в прошлом был заурядным торговцем пиратскими записями? Бандиты могли свести счеты, пусть даже мщение и несколько запоздало.

– Тебя интересует подработка за хорошие деньги? – бесцеремонно вторглась в ход моих терзаний и сомнений Полина.

– Да, – ответила я и в очередной раз поздно спохватилась. – Но какое это отношение имеет к твоим делам?

– Так ты, когда расследование закончишь, получишь гонорар! Вперед платить не буду, имей в виду, надо еще посмотреть, как дело у тебя пойдет! – заявила Полина. – Ты что-то задумываешься на ходу, а значит, соображаешь медленно. Хотя, может, у тебя аналитические способности? Такие люди сразу мыслями вслух не разбрасываются! Что ты думаешь об убийстве Пашки?

Меня разозлило то, как Полина рассуждала о моих «аналитических способностях», и я поспешно ответила:

– Нет!

– Что значит «нет»? Тебе что, работа не нужна?

– Найми себе профессионала, сейчас уже частные детективы существуют!

– Да, они знаешь, как деньги дерут? Им задаток платить надо!

– А я тоже, может, задаток хочу! – нагло ответила я.

– Тебе не положено, ты не профессионал! Вдруг ты работать плохо будешь?

– Кое-кому Крис Линдсдейл массу денежек подарил на бедность! Вот и трать на что захочешь! – с удовольствием всадила я Полине «шпильку».

– Ах, ты… Да мне эти деньги нужны, чтобы учиться! Я на юридический поступать буду! – заорала мне в ухо наглая девка. – И пойди, докажи, что твой этот Крис мне дал хоть грош – не докажешь, я тебе ничего не говорила! А если станешь трепаться…

– Я с тобой больше не разговариваю! – заявила я и закончила беседу.

10

Я начала работать в аптеке – пристройке к супермаркету. В первые дни вся работа заключалась в простом отпуске лекарств населению. К счастью, навыки работы с кассой у меня были.

На четвертый день явился полный мужчина, равнодушно окинул взглядом «новенькую» (то есть, меня) и закричал через стеклянный защитный экран:

– Рита! Карбамазепин®!

– Сейчас, Вячеслав Михайлович, сейчас! – и заведующая, то и дело бранившая мою работу, потому что я не успела еще как следует освоиться, понеслась к прилавку, оттолкнула меня от окошка и выложила сразу две пачки лекарства с психотропным эффектом, не потребовав никакого рецепта.

– Ты чего, Рита? Новенькую не обижай давай, не годится так! – серьезно заметил покупатель. Заведующая уставилась на меня, ожидая, что я скажу что-то вроде: «Да ничего, все в порядке». Но я, уже готовая ответить именно так, внезапно для себя самой разозлилась, уставилась в пол и, наверное, покраснела.

– Ты извини, я… Ты же сама видишь, быстрее надо! – в который раз с праведным возмущением набросилась на меня Рита.

Я решила пойти в служебное помещение, чтобы не нарываться на продолжение конфликта, и там хоть немного разобрать новые лекарства. Сначала намеревалась разбирать их в обеденный перерыв, но после замечания заведующей решила не откладывать это занятие.

– Пойду, лекарства разложу… – пробурчала я, повернулась и уже прошла несколько шагов. В это время у толстяка зазвонил мобильный.

– Але! Ну, и как наша поставка? – заорал он. – Позорище, блин! Что, раз Псков, значит, вспоминать про нас фигово? При Пашке Курочкине с его ларьками и то вовремя все привозили! Да? – неожиданно толстяк расхохотался. – Согласен, о покойных либо плохо, либо молча!

Я моментально оказалась вновь у окошка, но мужика уже не было, потому что всю свою речь он произносил на ходу, покидая магазин. Я бросилась к дверце, отделяющей застекленный прилавок от зала, вынырнула наружу и кинулась к дверям.

– Куда поперлась? Тебе что, по шее дать надо? Иди, разбирай коробки! – с наглым превосходством и злостью крикнула заведующая.

Я остановилась. Этот мужик мне ничего не станет говорить про Курочкина, даже если я расскажу, что видела, как его убивали. Так, надо успокоиться и вернуться к работе.

Мне вдруг стало ужасно обидно, что я должна терпеть хамство заведующей и упускать очередную встречу с человеком, который знал Павла. Уже который раз мне на пути встречаются напоминания об этом убийстве! Неужели просто совпадения? Да уж, гораздо занятнее думать, что расследовать мне на роду написано, чем работать в скучной аптеке под началом откровенной грубиянки.

– А что это Вы раскричались? – не выдержала я, возвращаясь к прилавку.

– Ты еще работать не начала, а уже права качаешь? – подбоченилась Рита. Это была моложавая, довольно красивая брюнетка с восточным лицом и спортивной комплекцией. Получить по шее от такой дамочки мне, честно говоря, не особо хотелось.

Я сначала испугалась собственного возмущения, но вдруг мне пришло в голову, что Рита только и делает, что нарочно выводит меня из себя. И, преодолев ужас перед наглой начальницей, стала защищаться:

– Давайте так. Я видела две вещи: как Вы отпускаете товар без рецепта и как Вы многократно хамите мне. На камере наблюдения ведется запись, и, если Вы мне еще хоть какую-то грубость выскажете, я немедленно обращаюсь в Роспотребнадзор.

От непривычки к конфликтам дрожал голос, хотя я понимала, что работа потеряна. Бояться и терять мне больше было нечего.

– Ой, не могу! – Рита всплеснула руками и расхохоталась. – Роспотребнадзор, блин! Да ты еще полицию и суд вспомни! Напугала, вообще! Да ты иди, сообщи в свой надзор, мне даже интересно, что дальше будет!

– А, то есть, Вы сами хотите, чтобы я пошла и нажаловалась на Вас? Так и сделаю!

Я отправилась в служебное помещение, чтобы взять свою сумку, однако наглая Рита тут же загородила проход.

– Может, ты и не мозгами думаешь, а все-таки не советую язык распускать, где попало. Я ведь жизнь могу тебе испортить!

Я подумала, что она может устроить драку, и решила подождать, чтобы все-таки дать ей время отойти в сторону. Она вскоре так и поступила.

Послав мысленно далеко и надолго неудавшуюся работу, я отправилась в служебное помещение, но, когда повернулась спиной к дверце, то вдруг услышала щелчок замочка, а затем оказалась в полной темноте.

– Эй, Вы что, с ума сошли? Откройте сейчас же! – заорала я и неистово забарабанила кулаками по двери.

– Сломаешь дверь – платить будешь! – со смехом заявила Рита.

– Думаете, Вам все можно? Ведь теперь я точно буду жаловаться на Вас! Вылетите с работы сразу вслед за мной!

– Чем ты там мне угрожала? Камерами? Ну, теперь-то на них тебя совсем не видно! Слушай, а и вправду, давай, выломай дверь? Тогда все будет видно на записи, как ты дверь сломала и из темноты выскочила, как бешеная, и ты в дурдом попадешь, а? – продолжала издеваться Рита.

Мне вдруг расхотелось продолжать скандал. Рано или поздно негодяйке придется пойти в свою очередь за вещами перед возвращением домой.

– Кордиамин® и нифедипин®, пожалуйста, – раздался за дверью старческий голос.

Так, не будем пугать старушку, пусть спокойно купит лекарства и уйдет. В драку я ни за что бы не полезла, даже если бы заведующая начала первой. Постаралась бы уйти от схватки. А теперь, когда оказалась в нелепом положении, Рита точно может придумать, что это я первая напала на нее.

Кажется, она заявила покупательнице, что лекарств нет, а бабуся принялась спорить и удивляться. Да уж, после моего замечания насчет отпуска препаратов без рецепта заведующая, похоже, не хотела брать на себя ответственность за продажу лекарств. Самостоятельно работать – это вам не новеньких глупышек гонять!

Слушая их разговор, я внезапно подумала, что на видеорегистраторах совсем не записывается звук. То есть, все наезды заведующей запросто сойдут ей с рук.

Затем я принялась со стыдом вспоминать происшедшее и сожалеть, что принялась огрызаться и угрожать хамоватой бабе. Чего мне стоило просто объявить, что меня не устраивает работа и уйти с миром!

Чтобы отвлечься от досадливых мыслей, я стала думать о таинственном толстяке. Кто бы это мог быть? И как мне найти его? И тут зазвонил мой мобильный. Пришлось хватать сумку и вытащить аппарат. После пережитого стресса не сумела заставить себя проверить, чей это номер, и просто начала разговор.

– Ну, а я решила, что не отстану от тебя! – раздался голос Полины Курочкиной. – Что, скажешь, что тебя зарплата устраивает и ничего от меня не надо? Не ври мне! Я спросила ваших, с форума – они все работают, а ты – нет!

И тут я пришла в отчаяние. Мне не везет: не ужилась с заведующей- хамкой, ко мне пристает почти незнакомая девица с требованием работать детективом… А я видела человека, который знал Павла, он сейчас в нашем Пскове – и ровно ничего не предпринимала…

– Ну, что тебе еще надо? – продолжала искушать меня Полина. – Никакой у тебя зарплаты нет! А устроишься – я каждую минуту буду звонить тебе с разных номеров, стану мешать, и тебя уволят!

– Послушай, – сказала я, стараясь, чтобы мой голос звучал тверже. – Да, убили твоего брата. Так ты сама и расследуй это дело! Это ведь не моя, а твоя жизнь, твой брат, то есть! Заодно сэкономишь.

– Если я всюду буду появляться, меня тут же узнают! Легко понять, что я тоже Курочкина. Это может помешать!

Я поневоле согласилась:

– Ладно, ты права в этом.

– Согласна, значит? – воскликнула Полина.

Я оперлась на стену и начала рыдать, стараясь не подавать при этом голоса. За что мне такое невезенье!

Вдруг то, что я принимала за стенку, подалось вперед под моим плечом… Открылась дверь, а поскольку мои глаза уже привыкли к темноте, я различила, что передо мной еще одна маленькая подсобная комнатка. А еще из-под дверцы в противоположной стене бил свет!

Пыль в воздухе, на полу и на стенах заставила на несколько секунд пожалеть мою идеально чистую форменную одежду, но выбора не было. Я пару раз чихнула и, как была с сумкой в одной руке и с мобильным в другой, в белом халате провизора, подбежала к спасительной двери… Из-за нее раздавались голоса!

Что там болтала в мобильнике Курочкина, больше меня не интересовало. Я швырнула телефон в сумку, толкнула дверь – и попала в залитое неоновым светом подсобное помещение супермаркета!

Две девушки в красных передниках ахнули при моем появлении.

– Так ведь она же закрыта была… – проговорила одна из них.

Другая девушка посмотрела на подругу торжествующе.

– Никогда! – ответила она. – Сколько себя в магазине помню…

– Послушайте, это ведь «Красная марка»? – перебила я, называя супермаркет.

– Да…

– Дайте мне, очень прошу, выйти через вас на улицу! Я в ссоре с начальницей, в аптеке, она меня в подсобке заперла, пришлось двери все подряд тыкать – и вот, убежала!

– Да, да! – девушки заговорили наперебой. – Ты зачем вообще к ней пошла? Она же стерва! Давай, беги домой!

Так я оказалась на улице, в самом прямом смысле слова. И, по совету девушек, отправилась в белом халате, местами тронутом пылью, домой. Правда, довольно неспешно – мне не хотелось рассказывать родителям про очередную неудачу с работой.

Я не ужилась с начальницей? Мне следовало терпеть толчки и попреки? Может быть… Но таких начальниц я еще успею найти, и не одну!

Вот и СМС. От начальницы? Не от нее, ей, кажется, все равно. От Курочкиной, конечно! «Ты еще пожалеешь!». И надо быть честной – я точно жалела, что не работаю в каком-нибудь… убойном отделе и не расследую убийство ее брата. Но как я могу доверять Полине: вдруг ничего не заплатит? Вся их семья жадная…

Пора серьезно взяться за трудоустройство. С аптеками пока не везло. Ну, придется на время снизить уровень… Хотя бы даже в супермаркет сунуться! Этих «Красных марок» полно, даже можно избежать появления в том, к которому примыкает злосчастная аптека.

Так и сделаю. И, сняв халат, благо под ним у меня был вполне приличный летний сарафан, я вместо дома решительно отправилась в очередной магазин. Ведь детективы хорошо читать в отпуске, когда сидишь на даче, получив заслуженный отдых! А как у меня? Не наниматься же, в самом деле, к хитрой Полине в сыщики!

11

Дома мою неудачу старались никак не комментировать и, видимо, в очередной раз жалели. О том, что завтра же я собралась идти продавцом в супермаркет – пока мне, правда, доверили только выкладку товара на полки, потому что я была новенькой – я решила родителям не говорить. Они бы с новой силой заставили меня часами сидеть за отцовскими лекциями, потому что им казалось, что все, не относящееся к фармацевтике – это снижение профессиональной планки! Интересно, а как бы они отнеслись к детективному расследованию в моем исполнении?

Наутро я решительно отправилась в аптеку – к счастью, не в ту, где заведующая посмела запереть меня в пыльной подсобке. Признавшись самой себе в определенной трусости, я решила там вообще не появляться: моя трудовая книжка лежала в другом месте, где был офис «Красной марки». —

– Мне все рассказали! – ледяным тоном объявила директриса и протянула мне документы.

Я открыла трудовую книжку.

– Почему? – пробормотала я, от растерянности даже не успев испугаться. – Как это – утрата доверия?

– Со стороны работодателя! – заявила женщина. – Согласно п. 7 ч. 1 ст. 81 Трудового кодекса. Вы, конечно, можете устроить скандал прямо здесь, в моем кабинете, как Вы это сделали вчера в аптеке, но предупреждаю: охрана примет против Вас меры немедленно! Рита рассказала о Ваших индивидуальных особенностях.

Я только теперь ощутила холодный пот у себя на шее и спине.

– Могу я получить положенные мне деньги за четыре рабочих дня? – сиплым от волнения голосом спросила я.

– Я готова была к такому неадекватному вопросу с Вашей стороны! Никаких денежных средств мы выплачивать Вам не обязаны.

Я была прикована к полу своим волнением, а руководитель приняла мой ступор за упрямство. И, видимо, по этой причине добавила:

– Скажите спасибо, что не взимаем с Вас деньги за испорченную дверь в подсобном помещении!

– Я ничего не ломала! – в отчаянии залепетала. – Рита меня заперла, а я нашла дверь, только тронула ее, а она открытой оказалась! И я ушла…

– Вот как? – высокомерно ответила начальница. – А девушки из супермаркета, да, конечно, не все, но очень многие, могут подтвердить: на двери был врезной замок, который кто-то когда-то испортил!

– Это не я! Отдайте мне эти деньги за четыре дня, я давно не зарабатывала, мне они очень нужны!

– Раньше надо было думать! – непреклонным тоном перебила начальница. – Хорошо, что хоть драку в аптеке не устроили! А теперь – покиньте кабинет! Документы Вы уже получили.

Я с трудом передвигала ноги, выходя прочь из кабинета и шагая по коридору. Даже не могла понять, от чего мне хуже – из-за унижения и страха, что директриса позвала бы охранника, чтобы выставить за дверь, или из-за испорченной трудовой книжки? Да уж, не выданные деньги за отработанные дни перед этим позором с «утратой доверия» даже померкли!

Что-то грузной массой возникло передо мной и загородило проход. Я подняла взгляд.

– Новенькая? А чего ты здесь? – голос этого человека я не узнала бы из-за своего ужасного состояния, но вот лицо, комплекцию – да, это он! Вчерашний толстяк, получивший без рецепта две упаковки карбамазепина® от заведующей.

Я туповато смотрела ему в лицо и тряслась от плохо сдерживаемого плача.

Мужик вдруг все понял и, никоим образом не выражая сочувствия, деловито спросил:

– Ритка? Ударила?

Я покачала головой, но тут же поймала себя на том, что даже в истерике о заведующей врать нехорошо. И, вытирая тыльной стороной ладони слезы, сдавленным голосом принялась бессвязно цедить факты:

– Не била она… Я про камеру сказала, что видно там все… Грубить нельзя, а она грубая… Говорила, давай, вышиби дверь в подсобке, а сама в темноту меня заперла… Я из подсобки через дверь вышла, а потом на улицу… А замка там не было… Это ложь, не ломала я замка… А директриса говорит – ломала, и в трудовую книжку написала…

– Про замок? – невпопад спросил толстяк.

– Утрата доверия, статья кодекса… – отозвалась я, отрицательно мотая головой. – И денег не дали… Четыре дня работала…

Проронив «Стой здесь!» мужик с невероятной для его комплекции скоростью влетел в кабинет.

Если бы я была чуть спокойнее, ожидала бы криков, стуков громадного мужского кулака по столу, невнятного дамского лепета и прочих атрибутов скандала. Все-таки даже в своем плохом состоянии я осознала, что не слышу ровно ничего. Видно, талантливые бизнесмены умеют проводить жесткие переговоры без лишнего шума.

Сколько времени я простояла в коридоре, не берусь сказать. Мне показалось, что прошла целая вечность!

Наконец толстяк открыл дверь, вышел из кабинета и поравнялся со мною.

– Отнеси ей трудовую, она все перепишет! – велел он и добавил, задумчиво глядя на меня: – Бандиты мы были, да? А я говорю: все тогда, в 94-м, по справедливости было! А сейчас – эх!

И, безнадежно махнув рукой, пошел к выходу.

– Спасибо! – до сих пор рада, что истерический ступор прошел, и я сумела выкрикнуть это слово.

– Куравлева Клара Аркадьевна, пройдите в кабинет! – бесстрастно велела начальница.

Моя фамилия нисколько не роднит меня с великим актером, память о котором останется с нами навсегда! Зато, когда я представляюсь по имени и фамилии, это заставляет всех, особенно таких, как эта начальница, хмыкать и фыркать.

Директриса молча протянула руку за трудовой книжкой и принялась менять свою прежнюю запись.

– А кто это приходил? – нарушила молчание я.

Начальница брезгливо посмотрела в мою сторону, переводя взгляд с лица на аккуратные брюки из секонд-хенда, выбранные утром в качестве парадно-выходных.

– Хозяин мне велел рассчитать Вас, а не вести разговор! – заявила она. – Через два кабинета по коридору – бухгалтерия, получите там Вашу зарплату!

В бухгалтерии мне сразу же выдали деньги. Я решилась повторить свой вопрос о толстом повелителе здешних мест.

– Вы чего, не знали, что владелец «Красной марки» – Вячеслав Михайлович Бурин? – с благоговейным страхом ответила мне вопросом на вопрос бухгалтерша. – Наша сеть по всей России работает!

Что ж, буду знать, как зовут моего спасителя. Кстати, нас с ним объединяло и то, что мы оба знали Павла Курочкина. Господину Бурину он однозначно был знаком больше, чем мне!

Надо было идти в супермаркет – опять же, в «Красную марку»! И уже на улице через открытое окно я услышала голос директрисы:

– Рита, ты дура! Если бы не твоя уважаемая семья, не держали бы тебя… А как мне с тобой еще разговаривать? У тебя детство никогда не кончается! Сколько можно новеньких взашей гнать из-за тебя? Даже красиво уволить никого из-за тебя не могу… Давай-давай, жалуйся, ябеда!

Что ж, по крайней мере, не я первая теряю это место, а значит, проблема не в новом персонале! Я встала в тень под липу на газоне и открыла трудовую книжку.

Да уж, красиво уволить меня директриса точно не сумела! Дамочка зачеркнула формулировку об утрате доверия, чуть выше написала: «По собственному желанию», а в стороне приписала разъяснение: «Причина увольнения изменена на основании статьи 77 Трудового кодекса». То есть, моя трудовая книжка в любом случае оказалась испорчена! Каждый желающий теперь мог видеть, что я утратила доверие некоего работодателя.

Тот толстый мужчина в коридоре… А не сменить ли мне кумира? Ухоженный и подтянутый Крис Линдсдейл все равно недоступен, а тут – простой мужчина, пусть даже и толстяк, наверняка обожающий пиво, и еще он оговорился о своем бандитском прошлом… В борьбе за справедливость они, наверное, не хуже один другого!

Снова Крис Линдсдейл и ненужные мысли о криминальном происшествии! Пора мне взяться за работу.

12

Красный передник, который выдали в первый же рабочий день, вполне соответствовал «Красной марке», снова приютившей меня. Оформляла на работу на сей раз не директриса, а кадровичка. Она и бровью не повела при виде моей трудовой книжки, превращенной в «волчий паспорт». Возможно, на ее практике уже приходили работники, уволенные той самой аптечной заведующей, и я оказалась не первой, кому под записью об уходе из аптеки «Красная марка здоровья» писали о приеме в супермаркет – того же самого бренда.

Уже пять дней я раскладывала по полкам творог и сметану, строго соблюдая ротацию по срокам годности, геркулес, мыло со стиральным порошком, много других товаров, и на душе у меня даже воцарилось спокойствие. Меня, конечно, немножко подгоняли на работе, и я старалась заполнять полочки побыстрее, но все было предельно вежливо. Порой даже, как умела, молилась про себя за Вячеслава Михайловича, стараясь хоть так отблагодарить его за помощь.

О своих злоключениях старалась не вспоминать, задерживаться на работе мне не приходилось, а по вечерам я, распластавшись спиной на кровати (ноги и спина все-таки здорово гудели от усталости), для очистки совести бормотала лекционный материал. Родителям я пока не решалась сообщить о том, куда мне удалось устроиться на работу, а вопросов они не задавали. Думала, что, может, еще сумею найти приличное аптечное место – надо было только продолжать поиски, а при занятости в магазине это становилось труднее.

Вот только на шестой рабочий день злая судьба решила напомнить мне, что человек предполагает… Дальше эту нелюбимую поговорку я цитировать не буду!

К нам поступила еще одна новенькая, и с первых же минут я поняла, что у нее некоторые отклонения в развитии. Совершенно обычная на лицо, но аккуратная до безнадежности, она шагу не давала мне ступить без крохотных замечаний и указаний.

– Полки уже мыли? Пиво в ряду неровно расставлено, давай переставим! А цветные наклейки со штрихкодом на этом печенье приклеены криво, надо ведь заново нам тогда их переклеить!

Я пыталась объяснить, что от нас требуется лишь быстро протереть полки перед раскладкой, даже не снимая оттуда товар. Промывать полки приходилось, только если они загрязнились по-настоящему: например, когда пролился жидкий продукт (это, если честно, ужасно). Или если полка совершенно пыльная, или если на ней еще свежие и явно броские на вид пятна, которые еще пока можно очень быстро оттереть. Времени на лишнее мытье, из-за которого потребитель будет ждать, пока товар разместят, нам никто не давал.

Пиво и алкоголь заведующая мне вообще велела первое время не трогать, а оставлять для более опытной напарницы.

– Опыта наберешься, тогда и будешь расставлять, – снисходительно пояснила она. – Не то разобьешь бутылку, а платить за убыток тебе в тот же вечер придется – даже до зарплаты подождать не дадут!

И теперь мне чуть не пришлось насильно тащить излишне старательную девицу прочь от злосчастных полок с алкоголем!

А уж отдирать и приклеивать заново фабричные этикетки от пачек с печеньем она уже начала – хорошо, что остановить ее пришлось уже заведующей, а не мне!

Я попросила Аню (так звали девушку) расставлять крупы и раскладывать хлеб – делать что-то безопаснее. А сама решила уйти от ревностной девицы подальше, к холодильнику с молочными продуктами, чтобы не отвечать за ее работу. И за свой эгоизм я скоро была наказана!

Через десять минут Аня была рядом со мной, тут как тут!

– Ой! Какие грязные стаканы! – с этими словами она повертела в руке странный товар с надписью Dessert Champagne, по пластиковой упаковке напоминавший йогурт. – Надо же их помыть!

– Пожалуйста, поставь обратно! – с тяжелым предчувствием проговорила я, взяв диковинную вещицу у нее из рук. – Нам некогда! Эти пятнышки покупатель сам отмоет! Вот ты, когда только-только из магазина принесешь молоко или кефир, помоешь ведь его?

– Нет! – ответила Аня. – Только если пакет грязный.

– А зря! – заметила я. – Это так же важно, как мыть руки перед едой – никогда не надо есть прямо из магазинной упаковки! Или хотя бы надо ее помыть.

– Так давай помоем мы, чтобы не пришлось мыть покупателям! – восторженно воскликнула Аня.

Я вздохнула и ощутила вековую усталость впервые за всю свою неудавшуюся карьеру.

– В этом нет смысла! Ты права – немного пятнышек на стаканчиках точно есть. Но пока их потребитель возьмет немытыми руками, пока их оценят через штрихкод на кассе, пока потребитель донесет их по пыльной улице до дома, они загрязнятся, и снова…