Просто посидим. Рассказы

Просто посидим

Рассказы

Елена Толстова

Редактор Елена Милиенко

Корректор Ольга Рыбина

Иллюстратор Владимир Витковский

© Елена Толстова, 2022

© Владимир Витковский, иллюстрации, 2022

ISBN 978-5-0056-3370-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Вступление

«Многообразный, причудливый, сложный и порой трагический мир» героев.

Сборник рассказов Елены Толстовой включает тексты, в которых личный опыт автора (детство на Русском Севере, годы жизни в Америке – сначала в Калифорнии, затем в Северной Каролине) соединен с широким полем литературно-культурных ассоциаций, присущих сознанию профессионального филолога. Сквозь сюжетную ткань разножанровых повествований (новелла, сказка, хоррор, фэнтези) проступают то аллюзии на русский романтический рассказ начала XIX века («Внутри магнитолы»), то поэтические сказки Андерсена («Бульона Турина Супиер»), то отсылки к Куприну («Мандарины»), а порой слышатся интонации чеховской прозы («Просто посидим»). Все это делает рассказанные истории многомерными, глубокими по восприятию и переживанию жизни, эстетически насыщенными.

Индивидуальность авторской манеры видна и в ритме прозы Елены Толстовой: текст не льется сплошным потоком – повествование составляется как бы из отдельных реплик, высказываний, мыслей героев по поводу происходящего с ними. Чаще всего рассказы строятся вокруг необычного случая и заканчиваются неожиданным финалом, к которому устремлено сюжетное действие. Острота сюжета и ритм рассказа создают особый мир – очень действенный, динамичный, где возможны и необходимы сопротивление обстоятельствам и рискованная отвага. Вместе с тем в рассказах присутствуют и лирические интонации, связанные с мотивами детства, темой возвращения (на родину, в прошлое), и мягкий юмор детских сказок и сновидений.

Излюбленная манера писательницы (повествование «с точки зрения героя», внутренние монологи, перебиваемые произносимыми репликами действующих лиц) сближает прозу Елены Толстовой с традициями русской психологической прозы, обогащенными современными представлениями о природе человека, его месте в социуме.

Художественная реальность, созданная в сборнике, во многом соответствует современному сознанию, – это многообразный, причудливый, сложный и порой трагический мир, где сосуществуют и сложно связаны люди и животные, дети и старики, прошлое и настоящее, очевидность и мистика потустороннего.

Елена Петровская

«Осколок волшебного зеркала, в котором отражается следующий осколок зеркала…»

Талант Елены Толстовой в простоте и пронзительности текста, не переходящим в слащавость – дар столь же редкий, сколь и необходимый писателю. И уже этого одного довольно, чтобы обратить внимание на ее первую книгу.

Название книги «Просто посидим» задает тон монологу, какими, бывает, обмениваются попутчики в поезде – череде коротких историй, где каждый говорит о себе и ни о чем. В этом, заглавном для книги, а, возможно, и для автора, рассказе героиня как раз путешествует – не только сквозь пространство, но и сквозь время также, чтоб уловить его, исчезнувшее, за хвост, вернуть себе хоть каплю прошедшей юности. Просто посидеть там, в минувшем, погреться. Остаться с семьей, живой и настоящей, побыть собой, какой ее никто уже не помнит, прежде чем вернуться в свою теперешнюю жизнь.

Рассказы эти словно и собраны из осколков памяти – в каждом что-то блестит, переливается, скрывая целое отражение, каждый осколок колется: будь то рассказ о старой матери («Ольга») или о выборе самого ценного в жизни («Фрэнк»), и из каждого осколочка поглядывают на читателя живые люди.

Люди в этих осколочках живут очень разные. Изломанные, больные, с разорванной судьбой, с дырой в сердце. Но их объединяет одно – они несут в себе детскость, уязвимость или испытывают к детству нежность настолько глубокую, что готовы поменять формально успешную судьбу на неуспешную с точки зрения общества («Фрэнк»).

Но и дети тут особенные. Дети в рассказах Толстовой как минимум неудобные для взрослых – слишком много видевшие, слишком много знающие, имеющие (иногда не фигурально, а вследствие ментальных отклонений) свой собственный мир («Кефри с острова Вьекес»). Дети здесь – такие же люди, как взрослые, только слабее и меньше взрослых. И вот этот взгляд автора – без снисходительности, без умиления – очень ценен.

Елена Толстова очень хорошо помнит себя ребенком, что позволяет ей говорить о детях и подростках без лести («Гребаная сука») и – одновременно – с очень большой любовью. Так бережно она пишет только о детях и о животных, которые почти всегда есть в тексте рядом с детьми.

Общее у рассказов в этой книге вот что: все они – о взломе реальности, о проникновении в потустороннее, не важно, что является реальностью в данном случае, своя ли это память, чужая ли жизнь, близкая смерть.

Буквально в каждом рассказе, в новом осколке, предлагаемом читателю, действует принцип «все здесь – не то, чем кажется». В цикле историй про Леночку такой взлом происходит буквально для каждого отдельно взятого героя рассказа, а потом – еще и для каждого вымышленного героя, для персонажа, придуманного героем.

Осколок волшебного зеркала, в котором отражается следующий осколок зеркала… Жизнь – не то, чем кажется, и мы в ней – не те, кем кажемся, и об этом Елена Толстова написала действительно пронзительную книгу рассказов.

Илона Якимова

Фрэнк

Фрэнк – жилистый нелюдимый мужчина пятидесяти с небольшим лет – живет в Северной Каролине на берегу лесного озера. Десять лет назад он переехал сюда из процветающей Калифорнии, центра мировых технологий.

По утрам Фрэнк вместе с собакой обходит свои владения – одиннадцать акров земли, осматривает берег озера, деревья и кусты. С детства Фрэнк мечтал о собаке, об овчарке. Когда переехал в Каролину, забрал из приюта семимесячную собаку, помесь волка и немецкой овчарки. Назвал собаку Кали – краткое от Калифорнии.

В лесу начинают краснеть листья бересклета, значит, скоро осень.

– Быстро промчалось лето, да, собственно, и вся жизнь, – Фрэнк вспоминает, как резко менялась судьба за последние тридцать лет.

* * *

Хмурым осенним калифорнийским утром он по традиции выскочил на пробежку. Подбегая к начальной школе, заметил необычную группу – мать и двоих ребятишек. От троицы исходило сияние, словно золотистый кокон передвигался по улице. Фрэнк помедлил и пошел за ними. Впереди семенила бедно одетая китаянка средних лет, приземистая, в коротких штанишках и, несмотря на прохладу, вьетнамках. По-птичьи обнимая руками-крыльями, женщина вела в школу двух мальчишек, по-видимому, близнецов. И такая гармония, такое вселенское счастье было в их совместном пути, что Фрэнк задохнулся от чувства любви и тихой радости.

Он старался бегать в одно и то же время, чтобы снова увидеть их. Каждый раз, не замечая никого, мать вела в школу детей. Мальчишки баловались и толкались. Она обнимала их, расшалившихся, и прижимала к себе.

В то время Фрэнк был менеджером большой компании Кремниевой долины, под его началом находилась тысяча человек по всему миру. Его окружали умные, успешные и пассионарные люди – лучшие умы. С продвижением в карьере началась роскошная жизнь – эффектные женщины, шикарные рестораны, коллекция дорогих часов, раритетные машины в гараже. Все было у его ног. Фрэнк верил, что Калифорния – лучшее место в мире – будущее, к которому должно стремиться человечество.

После встречи с «китайской мадонной», как он ее окрестил, Фрэнк перестал «бежать», огляделся и словно прозрел – начал замечать то, чего не видел раньше. Ему стало трудно дышать в успешной перенаселенной Калифорнии.

Фрэнк ушел с работы: его бесили корпоративная этика, политкорректность, лживые улыбки и отношения, успешные выражения лиц и даже горький кофе из Старбакса – символ беззаботного образа жизни.

Тридцать лет назад, когда в Калифорнии начался компьютерный бум, юный Фрэнк пошел в комьюнити-колледж, с жадностью учился новым наукам, изучал языки программирования. Дальше поступил в университет, но женился, родилась дочь, пришлось бросить учебу и идти ишачить в стартап. Когда получил свою первую работу в Майкрософте, лез из кожи, чтобы остаться в компании и быть лучшим из лучших.

Все это в один момент стало неважным, пошлым и начало отдавать горечью и пластиком во рту. Фрэнк развелся с женой, разделили поровну деньги от продажи дома. Жена уехала с бойфрендом, тренером по фитнесу, на Бали. Друзья и сослуживцы крутили у виска пальцем – надо быть дебилом, чтобы забить на такую успешную карьеру.

– Дурак, ты еще сто раз пожалеешь об этом, – предупреждали его.

* * *

В Каролине Фрэнк наслаждался свободой, тишиной и природой. На лето приезжали внуки – катались по озеру на лодках, ловили рыбу. Фрэнк, в прошлом лучший среди школьников по полевой стрельбе, сделал стрельбище, где учил мальчишек новому искусству.

– Главное в стрельбе – целиться, – делился Фрэнк секретами.

Все лето они встречали восходы и провожали закаты.

– Пойдем поднимать солнце, – говорил Фрэнк по утрам, выколупывая ребятишек из постелей. Сначала нехотя, а потом уже сами поднимались и торопили Фрэнка:

– Дед, пойдем, а то опоздаем встретить солнце.

По вечерам наблюдали за звездами.

– Дед, мы когда к тебе летели, я представлял, как мы будем сидеть на крыше, смотреть на звезды и разговаривать, – говорил старший внук Виктор – романтик, мечтатель и философ.

Какие они разные, но каждый напоминал Фрэнку его самого. Илия – совсем не Вик – быстрый, упрямый, безбашенный – лезет напролом, и его трудно бывает остановить.

В конце августа прилетела дочь и забрала мальчишек домой, в Калифорнию:

– Папа, у тебя здесь так чудесно, как в раю.

– Приезжайте, места всем хватит.

– Ты же знаешь, мы работаем, делаем карьеру.

– Все деньги мира хотите заработать?

– Ну, папа, не будь занудой. Ты-то уже заработал себе на безбедную жизнь.

В аэропорту внуки целовали Фрэнка в обе щеки, а он, счастливый, обнимал их и приговаривал:

– Чингачгуки, жду вас следующим летом. Монтигомо будет скучать.

– Ха-ха-ха, – рассмеялась дочка. – Загорелый и с орлиным носом, ты действительно похож на индейца.

Уже вечером Фрэнк почувствовал, как скучает по мальчишкам. Дом казался пустым, безмолвным, и все в нем напоминало о летних приключениях – повсюду валяются мечи, луки, стрелы и головные уборы индейцев.

Вчера заезжал шериф. Ловят преступников. Два дня назад на озере нашли убитых рыбаков. Один лежал на берегу, видимо, не смогли застрелить сразу, добивали в упор. Второй успел уплыть на лодке, подстрелили, когда устал грести. Убийцы хорошо владеют оружием и ни перед чем не останавливаются.

– Будь осторожен, они где-то вокруг ошиваются.

– Может на заброшенном ранчо? Там есть где схорониться.

– Надо туда наведаться.

– Удачи.

После разговора с шерифом Фрэнк долго сидел на деке и смотрел на озеро. На душе было муторно, он чувствовал: что-то должно произойти – убийцы орудуют где-то рядом. Как близко таится опасность – убитых рыбаков нашли там, где они играли в индейцев, строили шалаши, ловили рыбу и варили суп в котелке. Слава богу, что дочь увезла мальчишек.

Фрэнк записал номер шерифа и повесил под магнит на холодильник. На всякий случай у каждого выхода разложил луки и стрелы. Просчитал возможные варианты. Если придут, то наверняка ночью. Проверил камеры наблюдения, сигнальную систему, притащил на крышу автоматический арбалет.

– Будто к войне готовлюсь, – посмеялся над собой Фрэнк.

Ночью плохо спал, несколько раз выла Кали. Фрэнк вставал, прислушивался к шорохам на улице, смотрел в камеры. Кусты шевелятся… Неужели началось? Отбой, это промелькнул опоссум.

Несколько раз Фрэнк выходил на крышу покурить. Была августовская теплая ночь, едва покрикивали уставшие за лето цикады, все еще мерцали среди травы светлячки, плескались в озере и кричали голубые цапли.

Фрэнк ярко чувствовал ночь, может быть последнюю в его жизни. Словно приговоренный к смерти, он жадно дышал и не мог надышаться ароматами уходящего лета.

– Может, завтра и не будет, – Фрэнк притащил коньяк и гаванскую сигару, присланную зятем. Смаковал коньяк, курил сигару – ждал, когда придут, пристреливался по мишеням, но ночью никто не появился.

Он уснул на крыше, в шезлонге. Проснулся на рассвете, покормил и выпустил Кали.

Помылся, побрился, переоделся в чистое. Послал дочери и внукам эсэмэски: «Люблю и скучаю, Монтигомо – Ястребиный коготь».

Днем из окна кухни Фрэнк увидел Их и усмехнулся:

– Хреновый ты, Фрэнк, стратег.

Выпил воды из крана, вымыл лицо холодной водой – немного успокоился.

Убийцы с оружием в руках уверенно шли к дому со стороны дороги.

– Блядь, хозяева жизни, – ноздри Фрэнка зашевелились, – сейчас все начнется.

Телефон шерифа не отвечал, он послал сообщение: «Незваные гости, двое».

Он видел, как наперерез идущим беззвучно метнулась Кали. Прозвучал выстрел, собака упала на землю.

– Ах вы ж падлы, – в душе Фрэнка все перевернулось от ярости. – Ну, суки, держитесь.

Двое – один чернявый, повыше, и низенький – сутулый блондин, судя по всему главарь, подошли к дому, дернулись в закрытую дверь и начали взламывать. В мониторе Фрэнк рассмотрел татухи на руках – серьезные ребята, убийцы. Он слышал, о чем преступники переговариваются, продолжая ковырять замок:

– Навороченная хата, есть чем поживиться.

– Ты уверен, что дома никого?

– Клянусь, дом пустой. Все уехали. Здесь мальчишки раньше бегали и мамаша их.

– А собака откуда? Дикая, что ли?

– Вроде того.

– Надо было понаблюдать за домом, что-то мне все это не нравится.

– Не боись, мой обрез меня никогда не подводил.

Открыть замок не стоило труда. Когда распахнули дверь, напротив стоял человек с арбалетом, из которого в глаза светил луч лазера. Бежать бессмысленно, на освещенном солнцем крыльце они были прекрасной мишенью.

– Стреляю метко, прошью насквозь обоих, – проговорил хозяин. – Бросайте оружие к моим ногам.

От неожиданности преступники отпрянули назад, затем бросили ружья к ногам Фрэнка.

– Алекса, включай, – скомандовал Фрэнк защитной системе.

– Вы окружены, вы окружены, сопротивление бесполезно, – заговорил монотонный женский голос.

Фрэнк не оставлял пришедшим времени подумать и опомниться:

– На землю! Руки за голову! Вы окружены и сопротивление бесполезно.

Их сознание было сломлено четкими приказаниями Фрэнка – легли на крыльцо, закрыв головы руками.

Фрэнк подобрал оружие, увидел машину шерифа и бегущих по двору полицейских.

– Ты был прав, устроили логово на заброшенном ранчо, – крикнул Фрэнку шериф, надевая на преступников наручники. – Получил твое сообщение. Наркоманы… ничего не боятся, уже днем начали разбойничать.

Сдав преступников, Фрэнк побежал к Кали. Собака лежала на траве, мокрой от крови…

Бурый влажный след тянулся за одеялом, на котором Фрэнк волочил Кали к машине. Полицейские помогли загрузить собаку на заднее сиденье.

– Только плечо затронуто, но потеряла много крови, – сказал коп, осмотрев собаку. Затем вколол Кали антибиотик, болеутоляющее и забинтовал рану.

– Боюсь, не довезу, собаке уже десять лет… старая.

– До ветгоспиталя полчаса езды, довезешь.

– Не умирай, – заклинал Фрэнк. Несколько раз смачивал язык собаки водой. Видел свое отражение в ее затуманенном зрачке.

– Кали, держись…

Пуля, найденная в теле собаки, совпала с пулями, извлеченными из тел убитых на озере рыбаков.

Через неделю Фрэнк забрал собаку из госпиталя. Кали долго хромала, но к следующему лету, когда в начале июня приехали Вик и Илия, уже бегала и прыгала от радости.

Ганс

– Бегите, – крикнул Ганс. – Я их задержу.

Ганс уводил врага выше в горы, он знал место, где можно дать бой.

И умереть.

Если не повезет.

Он бежал по узкой пыльной тропинке вверх к небольшому плато на скале с огромным валуном посередине. С одной стороны тропинки – отвесная скала, с другой пропасть. «Главное не упасть… не упасть… не упасть, – стучало в голове, – и чтобы наши успели уйти до того, как враги настигнут меня. Очень жарко и хочется пить, но об этом лучше не думать. Хорошо бы продержаться до темноты, когда похолодает и можно легко спрятаться среди высоких кустарников».

Ганс бежал по тропе, инстинктивно прижимаясь к каменистой стене холма. Останавливался, переводил дыхание… один раз посмотрел вниз.

Там, вдалеке, бегут наши. Он знал, что они уходят в верном направлении. Хотелось верить, что все не зря и они спасутся.

Ганс взбежал на плато. «Перед боем я смогу немного отдохнуть, пока они доберутся до меня… в этом мое преимущество – я на вершине».

Он посмотрел на голубое, без единого облачка, небо, на раскаленное добела солнце, и показалось, что они совсем близко – прыгни и достанешь.

Ганс забрался на валун, вытянулся в сторону тропинки – туда, откуда должны появиться враги. В запасе немного времени. Ганс прислушался: хруст веток, бег, звуки голосов. Вскоре валун тихонько завибрировал – их много, бегут тяжело. Вот упал камень и покатился в пропасть. Кто-то вскрикнул, и над горами раздалось эхо.

Голоса становились все ближе и ближе.

Вот и все…

Не хочется проигрывать.

Ганс не боялся смерти, он боялся больше никогда не увидеться с родными.

И вот запыхавшиеся враги показались на краю площадки, растерянно оглядывались по сторонам:

– Куда он мог деться?

И тогда Ганс встал во весь рост, чем вызвал свист и восхищение.

– Красив, дьявол! – закричали, заулюлюкали враги.

– Я принимаю бой. Мои успеют уйти по гряде еще дальше.

Огромный черный ротвейлер обнажил клыки и зарычал. Его мощный рык простерся над грядой и спустился в долину. Люди окружили камень со всех сторон, пытаясь набросить на пса сети.

Большое черное тело отбивалось от палок и рогатин, пес перепрыгивал сети, разрывал их когтями и клыками – Ганс был не намерен отступать. Рогатинами его, обессиленного, согнали с валуна и загнали в клетку. Пахло кровью, он чувствовал боль в боку. Долго несли в клетке вниз.

– Здоров, черт!

Затем везли в машине. Пес безучастно лежал в клетке, только однажды зарычал, услышав слово «шелтер». От собак в стае Ганс узнал, что шелтеры бывают разные. В одних собак держат, насколько это возможно, а в других – уничтожают.

В здании, куда его привезли, пахло безысходностью и смертью. Слышался вой и плач собак.

Его занесли в другую клетку – просторную.

Ганс очнулся: вокруг полумрак, вонь и вой. Резкая боль в боку и бедре – Ганс почувствовал, что теряет сознание.

Яркая вспышка света перед глазами. Ганс чувствует, что рядом лежит нечто теплое и мягкое; он пьет молоко и толкается с другими щенками.

Опять темнота и вонь.

Его куда-то ведут по коридору: кружится голова и не слушаются лапы. Светят в лицо. Человек делает ему больно, его уводят обратно. В клетке он не доходит до подстилки и падает на холодный пол: нет сил подняться, болит рана на боку.

Еще вспышка света.

– Ганс, Ганс, – ласковый голос зовет его.

Маленький Ганс бежит к самому любимому существу на земле. Падает, встает и неуклюже бежит дальше. Большие сильные руки подхватывают его высоко над землей, и что-то гладкое целует его в нос. Пахнет табаком, Ганс чихает.

Немного поспал, попил воды, переполз на подстилку. Некоторое время сильно знобило, провалился в сон.

Еще вспышка золотистого света.

– Ганс, Ганс, – кричит тот же голос.

Ганс плывет по реке за мячом. Вода приятно холодит тело.

Пес возвращается и вкладывает мяч в сильные заботливые руки хозяина. Поднимая тысячи золотых брызг, мяч снова летит в воду… и Ганс в который раз плывет за ним – любимая их с хозяином игра.

Опять темнота и вонь.

От человека с красным лицом исходит опасность, Ганс рычит на него. Человек дает понюхать кепку хозяина, заманивает и ворует его из дома. Вонючие тесные клетки, хочется есть, много собак и приходится драться. Однажды, сбив с ног охранника, Ганс перемахнул через забор и убежал.

Вспышка света.

Пес долго бежал в поисках хозяина, пока не обессилел, спрятался в кустах и собрался умереть. Его нашли и выходили бродячие псы. Стая стала его семьей, а лес домом.

Собаки жили и охотились в горах, пока не начались пожары. На общем совете стаи псы решили уходить на север по береговой гряде. Но вдруг появились люди, и началась погоня. В забытьи Ганс зарычал – он защищал стаю.

Во сне он улыбался: снилось, что все хорошо, что собаки успели уйти от пожара и от людей.

Ганс опять в светлом помещении, его привязали к столу. Люди что-то делают с ним, может быть ставят эксперименты. Его опять ведут по темному вонючему коридору. Сильно кружится голова. Ганс, шатаясь, доходит до подстилки и без сил падает на нее. Он чувствует – что-то должно произойти. Пес положил голову на лапы и тяжело вздохнул – пусть я умру во сне.

Сквозь сон услышал, как в замке заскрежетал ключ и в клетку вошли двое.

– Вот и все, – подумал Ганс. – Сейчас поведут в камеру смертников.

Кто-то близко подошел к нему. Ганс повел носом и чихнул, ему почудился запах детства. Он узнал шаги и этот голос.

– Долго же мы искали тебя. Ну ты и ободрался, герой. Собирайся, поедем домой.

Сильные руки лучшего в мире человека обнимали Ганса, самого лучшего на свете пса.

Случай в галерее

Инспектор Галс приехал за час до открытия галереи, не спеша обошел здание и юркнул в кафе «Венеция», что располагалось напротив. Он уютно устроился в мягком кресле у окна и заказал чашечку крепкого ароматного кофе со стаканом холодной воды. Затем посмотрел в базе данных сведения о пропавших за месяц и что-то записал в потрепанный кожаный блокнот.

Боковым зрением Галс заметил, что хозяин, он же бариста, готов поделиться своими наблюдениями. Инспектор не успел взглянуть на него, как тот моментально принес еще чашечку кофе и бисквит – «за счет заведения». Словоохотливый хозяин шепотом, словно их могли услышать, поведал много интригующих подробностей.

– Странное место. Выставляют современное искусство. Не моя чашка кофе, как говорится, но нам выгодно. Когда у них перформансы, собираются толпы. К нам на кофеек заходят. Часто по ночам парень в джинсах и толстовке с капюшоном привозит на старом вэне большие черные мешки и иногда увозит что-то тяжелое и объемное.

Без пятнадцати десять в галерею вошли двое, мужчина и женщина. Галсу было назначено на десять пятнадцать. Инспектор неторопливо допил кофе, попрощался с хозяином и не спеша направился к галерее.

– Мы еще закрыты, – строго проговорила женщина за стойкой.

– Доброе утро, мадам Кордье. Мне назначено. Я инспектор Галс.

– Ооо, вы пришли раньше, – женщина занервничала и стала перекладывать стопки бумаг и писем с места на место.

– Да, извините, что отвлекаю, – произнес Галс. – По телефону вы умоляли побыстрее разобраться с этим делом… речь шла о пропаже девушки.

– Да-да, проходите, садитесь. Подождите. Я сейчас.

Инспектор сел в кресло, взял со столика журнал по искусству и начал листать. Статья о современной скульптуре открылась почти сразу же – уголок страницы был загнут. Галс прочел текст, внимательно посмотрел фотографии и что-то отметил в блокноте.

Мадам Кордье принесла воды и села в кресло напротив.

– Опишите в двух словах, что произошло, затем я задам вопросы.

– В среду, часов в шесть вечера, примерно за час до закрытия, пришла посетительница и не вышла обратно. В галерее ее нет. Она исчезла.

– Интересно-интересно. Вы вызывали полицию? Другой выход у здания есть?

– Нет. Был хозяйственный, но его забили. Полицию не вызывали, хочется без шума. Нам вас рекомендовали.

– Кто-то еще находится в галерее сейчас?

– Не-ет, – неуверенно сказала мадам и покраснела.

– Позвольте осмотреть помещение.

– Да, пройдемте в залы.

Они зашли в первый зал, и Галс вскрикнул от неожиданности,

– О, Господи!

– Это Пинки, – мадам Кордье обошла скульптуру уборщицы с ведром. – Гиперреализм – современный стиль. У нас несколько работ. Детализация, доведенная до такого совершенства, что трудно различить, это живой человек или нет.