Седьмое правило академии Левендалль

– Правда, немногие студенты столуются при академии, большая часть предпочитает обедать и ужинать вне её стен.

– Недальновидно, – осторожно сказала я.

– Зато пыль в глаза можно пускать, – усмехнулась госпожа Пимпи, протянув мне пухлую книжицу с отрывными страничками. Пролистав её, я прочитала: «Завтрак», «Обед», «Ужин». Эти три слова повторялись на каждой странице. Ох, меня тут накормят… Прямо сейчас и пойду в столовый зал.

Но госпожа Пимпи словно услышала мои мысли, потому что строго предупредила:

– Первым делом заселись в комнату. Госпожа Перетти любит, чтобы все дела были закончены до трёх часов дня.

– Хорошо, – покладисто ответила я, прижав бумаги к груди. – Тогда я прямо сейчас и пойду?

– Иди, милая. Погоди-ка, я дам тебе путеводитель по академии.

Приготовившись принять ещё одну книжечку с картами и обозначениями коридоров, я очень удивилась, когда госпожа Пимпи надела мне на запястье простенький кожаный браслет. На лицевой его стороне были нарисованы неизвестные мне знаки. Сама кожа – тёплая и мягкая – приятно грела руку, но как мне узнать дорогу?

– Простите меня, – покаялась, – я не вижу карты.

– Милая, ты маг, – рассмеялась госпожа Пимпи. – Используй свои способности! Я уверена, что ты найдёшь способ взаимодействовать с путеводителем!

Мне стало страшновато. Разве можно вот так бросать человека в незнакомые воды и велеть выплыть самой? Маг… Ну какой из меня маг? Я же никогда раньше… Никогда… Ой.

– И? Отчего замерла?

Голос госпожи Пимпи звучал, будто из подземелья, и странно напоминал другой голос, знакомый с детства…

– Адриана! Что случилось? Отчего ты замерла?

Я вздрогнула и обернулась. Сестра Каллен стояла рядом в своей обычной позе – прямая, высоченная, худая, руки сложены в широкие рукава монашей рясы. Выражение лица странное: обеспокоенное. Обычно сестры смотрят с благостью и улыбкой. Я помотала головой:

– Ничего не случилось. Всё в порядке. Простите меня, сестра Каллен!

– Иди, дитя моё, иди в класс, сейчас начнётся урок монаршей истории.

Присев в глубоком книксене, я поспешила в классную комнату. А перед глазами ещё стояла страшная картина – лежащая у алтаря сестра Эврард с бледным до синевы лицом, неподвижные глаза смотрят в небо, подёрнувшиеся белёсой пеленой. Это видение мёртвой наставницы потрясло меня до глубины души, ввергло в хаос сомнений и страха. Но ещё больше я разволновалась, когда вошла в класс. Только что я видела бездыханную сестру Эврард, а вот она мне улыбается и жестом руки приглашает занять своё место на скамье.

Ох, как бы сделать такое лицо, чтобы монашка не заметила?! Я скользнула мимо сестры Эврард, стараясь улыбаться, но всё равно удостоилась вопроса:

– Что с тобой, Адриана? Тебя кто-то напугал?

Вы, сестра Эврард! Вы здесь, живая, а в моём видении были мёртвой и синей…

– Нет, никто, я в порядке, простите, сестра Эврард, – тихо ответила я, садясь на место.

– Превосходно, тогда начнём урок! – с воодушевлением сказала монахиня. – Девочки, сегодня мы с вами будем заучивать имена и титулы монаршей семьи Местреля. Приготовьтесь записывать…

Воспоминание промелькнуло вихрем, и я поёжилась. Сестру Эврард нашли мёртвой несколько дней спустя у алтаря, лежавшей ничком с вытянутой в сторону распятия рукой. В другой был зажат крестик. Приглашённый лекарь объявил, что у монахини была застарелая болезнь сердца, а мать-настоятельница велела служить сорок дней молитвы за усопшую. Тогда мне было девять лет, я ужасно испугалась своего видения и поклялась больше никогда не заглядывать в будущее, даже если оно придёт само.

А теперь оказывается – я маг.

– Простите, мадам, – пробормотала. И получила ответ:

– Никогда не извиняйся, студентка вед-Камли. Это признак слабости. С твоей фамилией нельзя быть слабой. Они тебя сожрут с потрохами, милая.

Госпожа Пимпи подмигнула мне и добавила тихонько:

– Я знаю, о чём говорю. До брака с уважаемым давно усопшим господином Пимпи я носила фамилию вед-Честон, – она подмигнула совсем по-девчоночьи. – И училась в этой академии!

Госпожа Пимпи тоже маг? Ого! Вот уж никогда бы не подумала…

– Опять застыла! Ну что ж такое! Удивилась, что ли?

– Немного. Не подумайте, госпожа Пимпи, я не сомневаюсь нисколечко, что вы одарены магически… Простите… Ой! Я опять извинилась…

– Я закончила королевскую академию с дипломом по магописанию и вторым – по магобыту, – гордо ответила госпожа Пимпи. – Дипломная работа была на тему… Ой, да ты беги уже, а то госпожа Перетти запрёт комнату, будешь её искать по всей академии потом!

Она выпроводила меня в коридор и захлопнула за собой дверь.

Неожиданно!

Но, и правда, наверное, надо идти, потому что дел много! Не забыть ни одно напутствие, найти общежитие, пообедать, а ещё это таинственное выявление потенциала… Я глянула на кожаный браслет, поколебалась секунды две, потом поднесла его ко рту и шепнула, смущаясь:

– Помоги мне найти госпожу аор-Перетти!

И покраснела. Хорошо, что нет никого рядом, а то бы подняли на смех. Где это видано – разговаривать с браслетами!

Кожу на запястье легонечко кольнуло, браслет внезапно вспыхнул умилительными розовыми огоньками по всей окружности, а я вскрикнула и затрясла рукой от неожиданности. Но вреда мне эти огоньки не причинили, поэтому я вытянула руку подальше от себя и принялась ждать. Может быть, браслет покажет мне карту?

Но решение оказалось гораздо проще и изящнее.

Из тонко выделанной кожи вытянулась прозрачная розовая стрелка и подёргалась в сторону коридора. Через несколько секунд снова ожила и настойчиво указала мне направление. Подняв брови, я двинулась вперёд. Как мило! Какое интересное устройство! С таким не потеряешься!

Остановившись на несколько секунд, я сложила бумаги в саквояж, подхватила длинный подол юбки и пошла к своей новой жизни.

Стрелка повела меня на второй этаж широкой лестницей из белого мрамора. Ладонь легко скользила по гладко отполированным перилам, ноги не чувствовали усталости, а голова кружилась, как будто я на ярмарочной карусели прокатилась! В пролёте стояли кадки с зелёными цветами, на стенах были развешаны пейзажи, нарисованные задорной рукой, свечи в подсвечниках на стенах не чадили и не дымили. Уж наверное, у академии хороший поставщик, качество свечей отменное!

На верхнем пролёте стрелка завернула в длинный коридор с колоннадой. По обе стороны за колоннами виднелись двери с табличками, но я не стала их читать, спеша за стрелкой. Та, словно хорошая охотничья собака, чуть дёргалась во все стороны, видимо, искала госпожу Перетти. А ну как не найдёт?

Из зала я попала в холл, затем спустилась ещё по одной лестнице на первый этаж, и стрелка настойчиво потянула меня ко входной двери. Я заколебалась. Разве мне уже на выход? Может быть, это устройство плохо работает? Но розовый носик стрелки уверенно указывал на дверь. Что же, поверим ей.

Я с усилием потянула на себя тяжёлую створку, и та открылась со скрипом. Шагнув наружу, я обомлела.

На что столица была великолепной и цветущей, но парк, который начинался сразу же за порогом, поразил меня до глубины души. Раскидистые деревья опекали кронами пышные кусты, а те, в свою очередь, заботливо склоняли ветви над клумбами, где буйствовали краски лепестков. То там, то сям виднелись аккуратно подстриженные лужайки, в их центре отдыхали недавно окрашенные лавочки, сгрудившись вокруг фонтанчика или беседки.

А стрелка, между тем, змеилась передо мной по тропинке, усыпанной мелким щебнем. Ходить мне не в новость, ведь в родном Роудвиле я всегда пешком бегала по поручениям монахинь. Тут же гулять – сплошное удовольствие! Всё вокруг цветёт и благоухает, всё пропитано миром и покоем!

Подошвы моих башмаков тихонечко скрипели по щебню, я с наслаждением вдыхала ароматы цветов и следовала за неутомимой стрелкой, как вдруг из-за поворота показались две барышни весьма симпатичной наружности. Они были одеты в восхитительные платья – белое и в цветочек, украшенные пенистым кружевом и кокетливыми бантиками. Девушки, конечно же, были из столицы: какие у них прелестные причёски, взбитые сверху, с локонами и завитушками, а шляпки украшены бутонами и вычурными перьями диковинных птиц. Думаю, мне пошла бы такая шляпка – как будто маленький мужской цилиндр с окантовкой из цветов!

Барышни приблизились, и я услышала бурский язык:

– Посмотри, Лилея, на это платье!

– Это новая уборщица, наверняка!

– А причёска, как у миссис Фуш – из прошлого века!

И обе девушки рассмеялись, как будто два серебряных колокольчика зазвенели. Это они про меня так гадко говорят?

Обидно мне не было. Да, у меня платье старого фасона, мода на который прошла уже давно, да и причёсываться, как в журналах, гувернанток не учат. Задело то, что они говорили на иностранном языке. Будто насмехаются за спиной…

А может, они и есть иностранки? Не владеют имперским?

Я присела в почтительном книксене, остановившись, когда они проходили мимо, и сказала на почти превосходном бурском:

– Простите, миледи, вы тоже поступили на первый курс?

Выражения лиц у девушек на миг сменились – стали испуганными, а потом снова высокомерно-отчуждёнными.

– Тоже? – на имперском спросила та, которую назвали Лилеей. – Нищенок теперь принимают учиться в королевскую академию магии?

А вторая прошла мимо меня, с силой пнув по лодыжке сложенным парасолем. От боли я отскочила в сторону и не удержалась на ногах – упала на траву. Барышни снова рассмеялись – теперь их смех звучал зло и неприятно – и удалились быстрым элегантным шагом.

Несмотря на строгое воспитание монастырского пансиона, я не сдержалась и сказала несколько слов, за которые на меня наложили бы трёхдневную епитимью. А сзади услышала:

– Ого!

Мои щёки залил густой румянец – голос был мужским. Его обладатель, привлекательный молодой человек в новеньком, с иголочки, тёмном костюме, протянул мне руку:

– Ты ушиблась? Позволь помочь тебе.

Какой приятный голос! Глубокий, чистый, с переливчатыми нотками… Я подняла взгляд и утонула в омутах его глаз. Чёрные, большие, исключительной формы – похожие на орешки миндаля, они смотрели на меня с доброй насмешкой. А внутри, в глубине крохотных зрачков, полыхало пламя.

Или мне это только показалось?

Глава 3. Коридоры и подземелья

– Что вы, – пробормотала я в смущении. – Я сама.

– Никогда не отказывайся от помощи, это моветон, – рассмеялся молодой человек. – Ты студентка?

– Да… сэр.

– Пфхр, пфхр!

Он так заразно смеялся, фыркая и похрюкивая, что я тоже улыбнулась, оперлась на его руку и поднялась. Молодой человек поднял с травы мой саквояж и протянул:

– Ты, вероятно, ещё не в курсе здешних порядков, поэтому я объясню тебе. Все мы студенты, а господами зовут только профессоров! Причём без приставок, ибо они прежде всего наши преподаватели, а потом уже, за стенами академии, носители чинов и титулов.

– Так мне обращаться к вам по имени? – я наморщила лоб. Запомнить это несложно, но я в первое время обязательно буду спотыкаться. Без ляпов не обойдётся, это как пить поднести.

– Ну разумеется. Ах, я болван! Я же не представился.

Он легонько поклонился, приложив ладонь к сердцу:

– Вальтер Стриц, студент второго курса. Могу я узнать твоё имя?

– Адриана… – я проглотила приставку, – Камли. Надо полагать, студентка первого курса.

– Ты ещё не разобралась? – засмеялся Вальтер. Я смутилась:

– Я, кажется, сдала экзамен. Нет, я точно сдала экзамен, но пока не поняла… не осознала… В общем, да, можно сказать, что я студентка.

– Вот и отлично! Ты не из аристократов, да? Не связывайся с Микес и Лавареллой. Себе дороже.

– Так зовут этих леди? – я невольно оглянулась, но барышни уже скрылись за поворотом дорожки. Вальтер кивнул, жестом пригласив меня следовать за стрелкой:

– Да, аристократки, список титулов длиннее, чем список предметов академии! Заклюют, и не заметишь. Ну их! Это у тебя путеводитель? Госпожа Пимпи выдала?

– Я ещё не поняла, как он работает, но, надеюсь, что приведёт меня, куда надо.

– Полезная штучка, – подтвердил Вальтер. – Я-то никогда не пользовался, потому что с детства знаю академию, как свой карман. А работает на встроенном артефакте, видела, наверное, камешек на внутренней стороне?

– Не заметила.

Когда закончится этот чудной день, я обязательно сяду и подумаю обо всём основательно. Разберусь, осмыслю, возможно, даже запишу в блокнот. А пока… О Спаситель, у меня на руке настоящий артефакт!

Мысль об этом одновременно ужаснула и отрезвила. Артефакт я видела лишь пару раз, мельком и издалека. В нашем маленьком городке только мэр, по совместительству начальник полиции, владел магическими силами и имел образование магдетектива. Он всегда был для меня чем-то вроде божества – недоступным и восхитительным.

И вдруг оказывается, что я тоже так могу…

А вдруг это всё же ошибка?

Вальтер деликатно кашлянул, выводя меня из транса:

– Полагаю, ты добралась до места назначения.

Подняв взгляд, я с восхищением оглядела высокое здание с узкими окошками и увитыми плющом кирпичными стенами. Кое-где сквозь плющ прорывались балкончики, карнизы, завитушки. Придержав шляпу на затылке, я задрала голову, считая этажи. Четыре! Четыре этажа! Даже в мэрии Роудвиля всего два этажа… А тут аж четыре!

– А что здесь располагается?

– Общежитие для девушек, – усмехнулся Вальтер. – А наше, мужское, общежитие чуть дальше по дорожке.

– Спасибо, что проводили, – я присела в книксене, и Вальтер галантно склонил голову:

– Мне доставит удовольствие, если ты перестанешь выкать! Договорились, Адриана?

– Х-хорошо. Что же, до встречи, Вальтер?

– До встречи.

Мой новый знакомый улыбнулся коротко и ушёл, развернувшись резко и не оглянувшись. А я вздохнула как будто даже с облегчением, потому что всё же он меня смущал. И, заметив нервно подёргивающуюся стрелку, поспешила подняться на крыльцо женского общежития.

В большом холле, по величине с которым могла поспорить только церковь в Роудвиле, было много цветов. Это первое, что мне бросилось в глаза. Неприхотливые фиалки и куда более капризные амариллисы соседствовали с раскидистыми пальмочками и просто красивыми кустами без соцветий. Всё это зелёное и разноцветное великолепие стояло или висело в кашпо вдоль стен, и я прошла мимо, наслаждаясь тягучим запахом цветов. Стрелка путеводителя дёрнулась ещё несколько раз, мигнула, и я поняла, что пришла, когда она пропала.

Госпожа Перетти – маленькая, пухлая, как пышка, и вся какая-то розовенькая и воздушная – обернулась на меня от полукруглого окошка, сдвинула маленькие очёчки на самый кончик курносого носа и смерила взглядом с ног до головы. Я присела в глубоком книксене и с запинкой произнесла:

– Добрый день, мадам, меня прислали поселиться в общежитие.

– Не зовите меня «мадам», – ответила женщина голосом доброй тётушки. – Меня зовут госпожа Перетти. Будьте добры, ваше направление в общежитие.

– Ага, сейчас!

Я поставила саквояж на пол, раскрыла и принялась перебирать данные госпожой Пимпи бумаги. Нашла и протянула, а госпожа Перетти глянула через моё плечо:

– О, я вижу и приказ о выдаче униформы! Давайте тоже, заодно и это уладим сразу. А где ваш личный гороскоп?

– Мне его не составили. Даты рождения нет.

Госпожа Перетти возвела глаза к потолку и перекрестилась. Я понимала её возмущение, но поделать ничего не могла. Не выдумывать же мне жизнь, которая не будет моей?

Хозяйка общежития унесла мои бумаги в дверь рядом с окошком, а я застыла, не смея сдвинуться с места. Вытянула шею, заглядывая через стекло. Госпожа Перетти поманила меня из окошка:

– Ну же, подойдите ближе, не стесняйтесь. Куда же я вас поселю? Так, так… Сословия вы какого будете?

Она заглянула в бумажку и подняла тоненькие бровки.

– Вед-Камли… Уж лет двадцать у нас не было… Ладно, не суть. Давайте-ка поселю вас к мисс Ховански. Вам обеим будет пользительно. А вот и ключ!

Она протянула мне под стекло простенький деревянный брелок с колечком и подвешенными к нему двумя камешками в оправе из тонкого металлического ободка. Я взяла ключ в пальцы и робко сжала камни. А ведь это тоже артефакты… И они мои. Хотя бы на время учёбы!

Камешки тускло вспыхнули, отдавая в ладонь лёгкое давление. Оживают! Надо же! Я и не знала, что они так работают! А госпожа Перетти снова вышла в коридор, цепляя на пояс целую связку подобных ключей:

– Идёмте, студентка Камли. Я покажу вашу комнату. Кстати, там вас ждёт устав общежития, который должно прочесть, заучить и строго соблюдать.

– Хорошо, мадам, – я на ходу сделала книксен и получила в ответ уже строгое:

– И прекратите звать меня «мадам». Так, смотрите. На первом этаже общежития расположена баня. На втором – прачешная. Третий и четвёртый отведены под комнаты для студенток.

– Комнаты? – не веря своим ушам, переспросила я. – Не дортуары?

– Господь с вами, откуда вы взялись-то, барышня? – госпожа Перетти обернулась с удивлением. – Представляю наших студенток в дортуарах на десять человек!

Прикусив язык, я вспомнила наш дортуар на двадцать пансионок… Опять я сморозила глупость. Конечно же, в такой знаменитой академии не может быть никаких дортуаров. Может быть, тут даже отдельные комнаты? Нет, такого счастья не бывает в жизни…

Мы поднялись по сумрачной лестнице, минуя второй этаж, на двери которого висела табличка «Прачешная», и госпожа Перетти толкнула дверь третьего этажа:

– Здесь живут младшие курсы. Прошу заметить, уборщиц у нас нет, каждая студентка убирает по очереди. В комнате необходимо поддерживать постоянный порядок, поскольку администрация академии регулярно приходит с проверками. В случае нарушений снимаются баллы.

– Какие баллы, мад… госпожа Перетти?

– Подробнее вы прочтёте про баллы в уставе академии, который получите при прохождении ритуала выявления потенциала. А если вкратце – баллы добавляются за хорошее поведение, активность, отличные оценки. Снимаются за нарушения устава. Мы пришли.

Она остановилась перед дверью за номерком «12» и жестом указала на бляшку над ручкой:

– Испробуйте ключ. Красный для общей двери, жёлтый для внутренней.

Покрутив камешки в руке, я наобум приложила красный к бляшке. Замок тихонько скрипнул, приглашая войти. Я потянула дверь на себя, и мы оказались в небольшой комнатке, освещённой десятком свечей. Меблирована она была скромно, но практично. Стол с двумя стульями покрыт простенькой белой скатертью. Диванчик и кресло образуют угол вместе с полками для книг и красивой лампой-трёхсвечкой. На стене – эстамп с портрета императора. Точно такой же висел в дортуаре и кабинете матери-настоятельницы. Три двери.

Я обернулась на госпожу Перетти, и та указала последовательно на каждую из дверей:

– Уборная, комната мисс Ховански и ваша комната.

Моя комната…

Моя комната только для меня одной?

Могла ли я мечтать об этом? Конечно, через несколько лет, когда бы закончила пансион и устроилась на работу…

Испросив разрешения взглядом, я приложила жёлтый камешек к бляшке на МОЕЙ двери, вошла. Прелестная комната предстала передо мной. Кровать с высокой спинкой, застеленная цветастым покрывалом из кусочков, соседствовала с большим сундуком, поставленным на торец, как это было сейчас модно. Туалетный столик с маленьким тусклым зеркалом вмещал на столешнице фарфоровый кувшин и маленький тазик для умывания. А ещё в комнате было окно.

Я сразу подошла к нему, отодвинула занавеску и замерла. С высоты третьего этажа – как будто я была птицей! – открывался чарующий вид на цветущий парк академии. Из-за раскидистых деревьев видно было соседнее здание, очень похожее на женское общежитие, а дальше стояли другие дома, построже, с длинными витражными окнами. Там и сям пятна клумб радовали взгляд. И башня – как символ величия – высоченная, широкая в обхвате, с редкими бойницами и венчающим её куполом, на стреле которого развевался флаг с изображением императорского герба – двуглавого орла со змеёй в когтях.

– Как это великолепно, – прошептала я, не в силах сдержаться. Госпожа Перетти тихонько кашлянула сзади, и я обернулась, пристыженная: – Простите! Я впервые… В такой красивой комнате!

– Боже, да вам немного нужно для счастья, вед-Камли, – рассмеялась женщина, и на её щеках появились милые ямочки. – Но у вас будет время насладиться комнатой. Устав!

Она указала на толстую тетрадь в твёрдой обложке, лежавшую на торце сундука.

– Изучите вечером. Где ваши вещи?

Я подняла повыше свой саквояж:

– Вот здесь.

– А! – озадачилась госпожа Перетти. – Это всё? Что ж, тем лучше. Оставьте в комнате мелочи, необходимые вам для жизни, а всю одежду надлежит сдать в хранилище.

– Как? А в чём же мне ходить? – растерялась я, огладив юбку.

– В форме, разумеется! Каждый студент должен ходить в академии исключительно в форменной одежде, которую вам выдадут в том же хранилище. Империя обеспечивает студентам абсолютно одинаковую форму для занятий и отдыха.

– А бельё? – я покраснела. Госпожа Перетти вздохнула:

– И бельё, и ночную сорочку, и туфли, и спортивную обувь для занятий физической культурой. Два платья, две нижних рубашки, плащ и шляпку. Вам этого достаточно?

– Даже с избытком, – пробормотала я. – Не подумайте, что я жалуюсь…

– И не стоит, уверяю вас, вед-Камли. Императрица лично следит за тем, чтобы студенты ни в чём не нуждались! Поспешите же, у меня ещё много дел!

Я поспешила. Вынула из саквояжа икону Богородицы, поставила её на сундук рядом с уставом, а рядом положила медаль из витой меди, которую мне выдала мать-настоятельница за успешное окончание пансиона. Из личных вещей у меня была ещё перьевая ручка с корпусом из настоящего жемчуга – подарок нашего мэра, детей которого я учила географии и основам математики. И дорожный набор, необходимый всякой девице: нитки, иголки, крохотные ножнички, напёрсток, шило и даже крючок для поднятия петель на чулках! А ещё прелестный туалетный несессер, выданный мне монашками за несколько лет до окончания пансиона. Когда я выложила всё это своё богатство, госпожа Перетти покачала головой, и я заметила в её взгляде жалость.

А вот этого я уже терпеть не могла. Жалеть меня не надо. У меня всё получится, и я выбьюсь в люди! Пусть не сразу, а через годы, но я буду жить богато и ни в чём не нуждаясь.

Подхватив саквояж, я с достоинством присела в книксене:

– Я готова.

– Не забывайте запирать комнату, – госпожа Перетти наклонила голову, приглашая меня следовать за ней. – В случае инцидента администрация академии не несёт ответственности за имущество, оставленное в незапертом помещении.

– Хорошо, я учту.

Неужели воруют?

Мы проделали весь путь в обратном направлении, и госпожа Перетти продолжила спускаться по лестнице, объяснив:

– Здесь, как и в мужском общежитии, есть вход в хранилище. Я покажу вам на первый раз, дальше будете разбираться сама.

– Большое спасибо, что уделяете мне время, – я поблагодарила искренне, потому что хозяйка общежития была действительно добра.

Подземный переход оказался на удивление сухим и относительно освещённым. На стенах горели факелы, коптя и испуская лёгкий аромат ладана, а пол был вымощен булыжниками, как мостовые столицы.

Госпожа Перетти указала мне на стену:

– Здесь повсюду указатели. Смотрите!

Она коснулась пальцами стены, и на той расцвели разными цветами призрачные линии. Коричневая отозвалась, когда госпожа Перетти сказала слово «хранилище». Колеблясь в свете факелов, она стала ярче и виднее, показывая путь.

– Понятно? – женщина обернулась ко мне, глядя поверх очков.

– Понятно, – ответила я, восхищённая. Сама тронула коричневую линию, и та засветилась сильнее.

– Тогда я вас оставлю. Будут вопросы по общежитию – обращайтесь ко мне.

И она ушла, оставив меня одну.

Я взглянула в даль длинного коридора, вздохнула, чтобы набраться храбрости, и пошла, следя за чуть помигивавшей линией хранилища. Ну чисто вход в пещеру с драконами! Не хватает страшных оплавленных камней и останков рыцарей в доспехах, как написал об этом поэт Фардье в «Песнях обитателей пограничных земель». Но надо перебороть страх и идти дальше. Тук-тук – гулко разносится по коридору стук подошв моих туфель. Тук-тук – гулко бьётся сердце в груди. Потрескивают факелы, дрожит пламя, обнимающее фитиль. Я, Адриана вед-Камли, в подземелье величайшей имперской академии, и я студентка.

И осознание этого поможет мне преодолеть любые преграды!

Из главного коридора я неожиданно попала в колодец – как на перекрёсток. От него лучами расходились ещё коридоры. Я в панике коснулась коричневой линии, и она заструилась по стене, по полу, перетекла на другую стену и там замигала призывно.