Полная версия
Улей
Карен заскользила взглядом по лицу матери. У той были зелёные глаза и шелковистые каштановые волосы.
– Я вижу маму. И она столь же прекрасна. Столь же удивительна.
Та одарила дочь чуть грустной понимающей улыбкой.
– Давай будем говорить откровенно. Ты видишь маму. – Аннет положила диск на стопку с записями лекций Марни Спеллман. – Но это не я. Если честно, эту роль я уже отыграла.
– Как это «отыграла»? – ощетинилась Карен.
– Ты уже взрослая девочка, – сказала ей мать. – В следующем году начнешь учиться в университете. А я не намерена всю жизнь быть только матерью. Моё предназначение не только в этом. Я переезжаю на север.
– Куда? К той компании чудиков?
– Ты так говоришь только потому, что ещё молода. И видишь самые простые пути к счастливому будущему. Университетский диплом. Замужество. Дети. Внуки. Это – жизнь, распланированная обществом. Я ему свой долг отдала. Теперь сама буду решать, как мне жить. Мне выпал шанс, и я им воспользуюсь. Надеюсь, мой случай, обретение веры в себя, послужит примером для тебя и твоей сестры…
– О чем ты вообще говоришь? Подумай о том, что есть, прямо перед тобой. У тебя двухлетняя дочь! Как же она, мама?
– Я уже все устроила.
– Что? Как ты намерена поступить с Сарой?
– Она будет жить в семье. Не в детском доме. Господи, Карен, не надо всё драматизировать.
Карен заплакала. Аннет стояла с каменным лицом и невозмутимо смотрела на дочь. Слезы дочери её не трогали. Она была спокойна. Это у Карен внезапно земля ушла из-под ног.
– Мама, ты передергиваешь мои слова, – произнесла она после долгого молчания. – Я не это имела в виду. Конечно, ты не только мама. Ты больше, чем мама.
– Милая, – чуть смягчилась Аннет, – как ты можешь понять мою правду, если ты даже своей не понимаешь?
– Я понимаю, мама. Ты ведешь себя неблагоразумно.
В ту пору она ещё не знала, что для тех, кто попал в расширяющуюся зону влияния Марни, понятия «благоразумно» не существует.
Карен почувствовала, как её щеки вновь обожгли горячие слезы.
– Мама, я тебя не понимаю.
– Поймешь, когда доживешь до моих лет. Поверь мне. И если к тому времени ты не обретешь себя, значит, будешь маяться так же, как всю жизнь маялась я.
* * *16 сентября 2019 г., понедельник
Линдси заметила, что Рид поглядывает на часы, висевшие на стене.
– Вы кого-то ждете? – поинтересовалась она.
– Нет. Просто отслеживаю время. Нам так мало отпущено. Карен рано потеряла мать. Мы все оказались вовлечены в нечто такое, что не поддавалось осмыслению. Я не мог понять, чем Марни удерживает своих последователей. И Карен тоже. Мы думали, что резонные доводы спасут нас. Что, апеллируя к разумному началу, от природы заложенному в моей жене и ее матери, мы сумеем каким-то образом вернуть их в семьи. Но Марни их словно околдовала.
– Вы сказали, что зря не послушались Карен. Что вы имели в виду?
– Она категорически рекомендовала не переселяться сюда. Объяснила, что три раза навещала мать и каждый раз уезжала с убежденностью, что все её усилия были напрасны. Однако она, помимо собственной воли, не теряла надежды, не оставляла попыток. На собственном печальном опыте она убедилась, что это бесполезно. И это вдалбливали все, кто входил в её группу поддержки. Никто из них не мог соперничать с Марни.
– Что она сказала, когда вы сообщили ей о своем решении переехать сюда?
Рид молчал.
В комнате вдруг как будто стало очень тесно. Линдси постаралась не нагнетать ещё больше атмосферу напряженности. Не мешала ему думать, отпуская замечания лишь для того, чтобы заполнить затянувшуюся неловкую паузу.
– Она сказала, что я совершу самую большую ошибку в своей жизни, если отправлюсь сюда. И до конца своих дней буду о том горько сожалеть. И знаете что?
– Что?
Рид сложил руки в молитвенном жесте.
– Она оказалась права. Я жалею, что приехал сюда, но тогда другого выхода я не видел. Я приехал и остался, так как думал… думал… что она вернется к нам. Думал, что она сумеет вырваться из того, что её крепко держало.
– Но она не вернулась, – подытожила Линдси.
– Нет. Я виделся с Калистой только еще один – последний – раз после того, как отдал ей деньги.
* * *Июль 1999 г.
Вскоре после того, как Калиста потребовала свою долю от продажи их дома в Калифорнии, Рид положил деньги – $128 000 – в холодильник. Через неделю за ними явилась Калиста. Мальчики в это время гуляли – обследовали округу. На этот раз Калиста выглядела лучше. Темные круги под глазами исчезли. Она была оживленная, жизнерадостная, даже сандалии скинула, усаживаясь в гостиной. Загорелая, подтянутая, она казалась более открытой. Не столь высокомерной.
Эта Калиста сильно отличалась от той, которая несколько дней назад потребовала у него наличные.
– Могу я предложить тебе бокал вина? – спросил Рид, надеясь, что жена одумалась и вернулась навсегда.
Она жестом отказалась.
– Воды. Комнатной температуры. Бутылочную, если есть.
Рид подавил в себе порыв состроить гримасу или бросить в ответ колкость. Он смотрел на неё другими глазами. Она больше не была его женой. Перед ним сидела чужая женщина. Однако он по-прежнему любил её. Какая нелепость!
Ему следовало бы ненавидеть её.
– Сейчас принесу.
– Рид, я не жду, что ты поймешь, – сказала Калиста, когда он вернулся в комнату со стаканом воды.
Он решил, что с него хватит: в эти игры он больше не играет.
– Мне нет необходимости что-либо понимать.
Калиста допила воду и пристально посмотрела на него. Глаза у нее были красивые.
– Ты приготовил деньги?
Мгновенно рухнули все его надежды, пусть и несбыточные.
– Боже мой, Калиста! Неужели это всё, что ты хочешь?
– Вообще-то, нет. Мне нужна только я сама. А деньги… они мои.
Мысленно Рид прощался с ней. Вслух он ничего не сказал. Прошел к холодильнику и из-за контейнера с замороженной лазаньей вытащил большой пакет с деньгами. Повернувшись, увидел, что Калиста, уже обувшись, стоит рядом с ним.
– Держи. – Он протянул ей деньги.
Забирая пакет, она наклонилась к нему. Ближе, чем в том была необходимость. Он чувствовал на лице её дыхание.
Предлагает поцеловаться?
Ну уж нет.
Рид резко отступил назад, спиной задев дверцу холодильника. Прикрепленные к ней магнитиком c эмблемой футбольной команды «Сиэтл сихоукс» счет из компании грузоперевозок и список продуктов, которые требовалось купить, соскользнули на пол.
– До свиданья, – сказал он.
Она скрылась за дверью, села в ожидавший её автомобиль.
И уехала.
* * *16 сентября 2019 г., понедельник
Линдси слышала, как за её спиной тикают часы. Кошка Рида вдруг убежала в кухню. Боль искажала черты Рида, хотя со дня прощальной встречи с женой миновало много лет.
– И с тех пор вы больше её не видели?
– Только один раз.
* * *Июль 1999 г.
Прошло несколько недель с того дня, когда он передал Калисте часть денег от продажи дома. Она ни разу не позвонила, даже поздравительных открыток не прислала сыновьям, которые в этот период справили свои дни рождения. Словно она вообще никогда не имела отношения к их семье. Рид заметил, что мальчики перестали спрашивать про мать, и он, стараясь не напоминать им о ней, тоже прекратил говорить о жене. У него мелькала мысль, что, возможно, ей грозит опасность, но ни к каким действиям его это не подтолкнуло. Карен Рипкен уже прошла этот безнадежный путь. Она нанимала частных детективов, звонила в местную полицию по делам индейцев острова Ламми. Даже участвовала в одном из дневных телешоу, в котором обсуждалась проблема сект, заманивающих людей в свои сети.
– Это заговор, – заявила она ему как-то по телефону. – Готова поспорить, что наши телефоны прослушиваются.
– Нет, Карен. Это уж слишком.
Голос Рида, его задумчивый рассудительный тон успокоили её.
Правда, ненадолго. Вскоре она снова вернулась к своим теориям заговора, доказывая, что происходит что-то преступное. Что в том, как Марни Спеллман влияет на её мать, есть что-то неестественное.
– Демоническое, – с жаром настаивала она.
– Да нет же, Карен. Это не так.
– Рид, у вас своё мнение, у меня – своё.
Он подумал, что она, возможно, пьяна. Или находится под воздействием наркотиков. Или настолько измотала себя, пытаясь вернуть мать в лоно семьи, что сломалась.
На взгляд Рида, подход Карен мог служить ярким примером того, как нельзя действовать. Сам он решил, что отпустит Калисту. Попытается начать жизнь с чистого листа. Не допустит, чтобы гнев и чувство беспомощности правили его дальнейшей жизнью.
Таков был его план.
Пока он не увидел её еще раз спустя месяц после того, как передал ей деньги. Спустя полтора месяца после их последней, как теперь выяснилось, сексуальной близости.
Глава 17
Август 1999 г.
Беллингем, штат Вашингтон
Стоял август. В Беллингем съезжались студенты, жаждавшие дешёвого пива и солнечного света. Рид шел по Саут-Стейт-стрит, стараясь обходить стороной толпы возвращающихся с каникул студентов и их родителей, и вдруг услышал знакомый голос.
– Рид?
Он резко обернулся. Это была она. Калиста. В черных джинсах и желтой футболке; это были цвета символики фермы Спеллман.
– А я всё думал, когда же наши пути пересекутся, – произнес Рид. – Не такой уж это большой город.
– Так вы ещё здесь, – отвечала Калиста. – Я думала, вы с мальчиками уже уехали обратно в Калифорнию.
Он хотел сказать ей правду: они ждут, что она вернётся к ним. Но выдал вполне правдоподобную ложь:
– Калифорния нам теперь не по карману. Впрочем, нам здесь нравится. Правда, дождей многовато.
– От дождя всё зеленеет, – заметила Калиста.
Он стоял и смотрел на неё, почти не отрывая глаз. Выглядит хорошо. И пахнет от неё приятно. Чем-то сладким. Манящий аромат. Должно быть, что-то из расширяющегося ассортимента продукции фермы Спеллман.
Калиста стояла совсем рядом, и он вновь вдохнул исходивший от неё запах.
Лаванда.
– Может, по чашке чая? – спросила она. – Или кофе?
Предложение жены вывело его из раздумий.
– Да. Конечно. Здесь недалеко за углом есть кафе.
Она справилась про Брэйди и Кристиана.
– Они молодцы, – ответил он. – Привыкают понемногу.
Это был скрытый намёк на то, что они скучают по маме, но Калиста пропустила его мимо ушей.
Они зашли в «Кофе-хаус» и заказали для неё чай, для него – кофе. Обоих сковала неловкость. Рид на мгновение пожалел, что на улице обернулся на оклик жены: мог бы притвориться, что не услышал. Он, конечно, скучал по ней. Просто теперь не знал, что она за человек. Калиста сильно изменилась, стала другой. Видимо, наконец-то обрела в себе то, что искала.
– У тебя все хорошо? – поинтересовалась она.
– Странно себя чувствую, сидя здесь с тобой.
Официант принес напитки. Калиста вытащила из сумочки пакетик меда, подлила немного в чай и размешала.
– Хочешь? – предложила она.
Рид покачал головой.
– Нет, спасибо.
– Жизнь – странная штука, Рид. Большая загадка. Вот мне сейчас хорошо с тобой.
Своими словами Калиста снова поставила его в тупик. Что она имела в виду? Был ли в них какой-то особый смысл, скрытый «между строк»?
– Ты причинила мне боль, – выпалил он.
– Знаю, – ответила она. – Я никому не хочу делать больно. Жизнь – не конкурс, в котором победитель получает всё.
Он узнал эту фразу. Она была написана на одной из открыток Марни Спеллман, которую он обнаружил, когда Калиста уехала из Калифорнии. Язвительная ирония, неслыханное бесстыдство! Разве Марни не забрала себе всё, по крайней мере, у них?
– Я понимаю, что между нами всё кончено, – наконец произнес он. – Знаю, что я тебе не нужен. И мальчишки не нужны. Знаю. Пытаюсь с этим жить. Получается, мы потеряли тебя. Будто ты растаяла прямо у нас на глазах.
Калиста погладила его по руке. Он не стал сопротивляться. Ладонь у неё была гладкая. Кончиками пальцев она касалась волосков на его руке. Её прикосновение. Он по нему так скучал.
Вот дурень. Кретин.
– Да, ты меня потерял. И, конечно, тебе это нелегко принять, но я обрела себя, Рид. Обрела свое предназначение. Каждый божий день я благодарю Бога за Её блага.
Рид краем глаза заметил, что к их разговору прислушиваются парень с девушкой. И официант тоже.
– Мне кое-что нужно, – сказала Калиста. – Ты дашь то, что мне нужно?
Он не понимал, о чем речь.
– Что же ещё тебе нужно? По-моему, ты забрала всё, что можно забрать, не унося собственными руками. У сыновей нет матери. Мы живем в арендованном доме. Я работаю на бумажном комбинате в какой-то дрянной должности. И тебе нужно что-то ещё?
– Не надо так громко, – предостерегла его Калиста. – Тебя слушает всё кафе.
Рид повернулся к парню с девушкой. Те сразу же отвели глаза и сделали вид, что с интересом рассматривают что-то в чашках с кофе.
– Мне нужны деньги, – продолжала Калиста. – Мой адвокат произвёл расчеты, связанные с продажей дома. Ты не доплатил мне, Рид. Возможно, случайно. А может, намеренно. Ты должен мне ещё восемнадцать тысяч долларов.
Рид вскочил на ноги, опрокинув чашку. Кофе потекло со стола на пол. В другое время и в другом месте он бы чуть от стыда не сгорел.
– Ну ты и дрянь! – прошипел он, не в силах сдерживать охватившую его ярость. – Мне же пришлось заплатить твою долю налогов.
– А тебе ничего другого не оставалось, Рид.
– Ты бросила меня. Мы должны были подавать совместную налоговую декларацию.
– Ты обманул меня, Рид.
– Я никогда тебя не обманывал. Лгала ты. Шушукалась со своими подружками, поклонявшимися этой мошеннице Марни Спеллман. И я слова об этом ни разу не сказал, черт возьми. А зря.
Калиста не поддалась на провокацию. Её интересовало только одно.
– Я говорю про деньги, Рид. У нас есть адвокаты.
– «У нас»?
– Да какая разница?!
Он ринулся к выходу. Надо было уйти, не говоря ни слова. Но он остановился, повернулся к ней.
– Калиста, вот честно, лучше б ты умерла. Разбилась бы в какой-нибудь дурацкой аварии на Лонг-Бич. Я был бы вне себя от горя… но вот это! Надо же, за деньгами пришла! В кошмарном сне не приснится. Ты посмотри, в кого ты превратилась?! Холодная, расчетливая стерва, полная противоположность той женщины, какой ты была – да и той, какой ты себя изображаешь.
* * *16 сентября 2019 г., понедельник
Теперь кошка забралась на колени к Линдси. Мурлыкала от удовольствия. И согнать её было как-то неудобно. Нельзя сказать, что Линдси не любила кошек. Она к ним относилась хорошо. Её беспокоило то, что на ней были темные брюки. Когда встанет, наверняка будет выглядеть так, словно вылезла из корзины с ватой.
– И это была ваша последняя встреча?
– Да, разумеется, – резко ответил Рид.
– Простите, – извинилась Линдси. – За то, что невольно вас расстроила. Даже представить не могу, что бы я сама чувствовала, если б меня обвинили в преступлении, которого я не совершала. Я не хотела бить по больному месту.
С видимым усилием Рид заставил себя успокоиться, снова откинулся на спинку кресла.
– Эта рана не заживает, – с надсадой в голосе произнес он. – Да, сейчас я сам виноват – сам вам позвонил. Но всегда, когда мне приходится говорить об убийстве Калисты, – это как удар под дых. И обычно наносят его люди, которые хотят прославиться за чужой счет. Журналисты, телевизионщики, – и да, даже полицейские. Все они копаются в моей жизни, выставляют её на всеобщее обозрение – ради своих корыстных целей. Так устроен мир. – Рид покачал головой. – Но мне это не нравится.
* * *Следователь уехала. Она оживила в нем мысли и опасения в отношении Марни Спеллман. Открылись старые раны. Рид вспомнил свой последний разговор с Карен Рипкен. Он был недолгим. Карен позвонила поздно вечером, вскоре после того, как обнаружили труп Калисты.
– Рид, я видела репортаж о вашей жене. – И снова ему показалось, что она пьяна. – Примите мои соболезнования. Есть новости о том, как продвигается расследование?
Он поблагодарил её за сочувствие. Сообщил, что его допрашивали полицейские.
– Так я и думала. Вы ведь её муж.
– Бывший муж, да. Полагаю, в таких случаях, мужья всегда первые попадают под подозрение.
– Да, наверно, – согласилась Карен. – Я просто хотела узнать, как вы. Хотела выразить сочувствие. Знаете, у меня ведь мама умерла.
– Боже мой, Карен, – воскликнул он. – Как это случилось?
Телефон молчал.
– Карен?
– Она покончила с собой, – ответила девушка. – Видимо, так и не смогла «обрести себя». А может, и обрела, но ей не понравилось то, что она нашла. Думаю, многие последователи Марни приходят к такому же выводу, и она их сводит в могилу.
– Не совсем понимаю, к чему ты ведешь, – произнес он. – К какому еще выводу?
Голос Карен звучал совсем тихо, словно она далеко отошла от телефона:
– Её гнилая философия «от внешнего к внутреннему» – это просто рекламный трюк для продвижения товаров. – Карен едва слышно вздохнула. – Если человек тронулся рассудком, его не вылечишь кремом для лица на основе пчелиной пыльцы.
Рид услышал позвякивание кубиков льда: видимо, Карен налила себе ещё один бокал.
– Карен, тебе надо отдохнуть. Я искренне сочувствую твоему горю.
Глава 18
Линдси продолжала отрабатывать возможные версии убийства Сары Бейкер.
Она поговорила с полицейскими студгородка, спросила, что случилось с камерой наружного наблюдения в том месте, где была припаркована машина Сары.
Камера не работала, был перерезан шнур питания.
– Время от времени такое случается, – объяснили ей. – Студенты считают, что за ними постоянно следят, и им это не нравится. В прошлом году один первокурсник напился и разбил десять камер, причем, представьте себе, стрелял из рогатки.
По её просьбе лейтенант Мэдисон поручил одному из младших сотрудников проверить окружение Сары, поискать парней, с которыми она встречалась, а также других подруг, помимо Зоуи.
Довольно скоро выяснилось, что друзей у Сары не было. А парень если и был, никто его никогда не видел и вообще не знал о его существовании.
Карла Фландерса из газеты «Западный фронт» пришлось вычеркнуть из списка подозреваемых: было установлено, что в вечер гибели Сары он находился на вечеринке в компании примерно двадцати студентов.
На столе Линдси ждала папка с материалами по делу Салливана, которые она запросила в архиве. Прежде чем погрузиться в их изучение, Линдси просмотрела свою почту на сервере полицейского департамента. Записи зубной формулы Сары, отчёт о патологоанатомическом исследовании тела, видео с панихиды. Она загрузила в компьютер запись своей беседы с Салливаном и задумалась о возможной связи между ним и Сарой Бейкер; предмет интересный, но пока ничего не ясно. Сара позвонила ему и договорилась о встрече. Она работала над какой-то статьёй. «Изобличительной», как выразился Рид. В любом случае обсуждать это по телефону Сара не хотела.
Что ей было нужно от Салливана? Собиралась задать ему ряд вопросов о гибели его супруги? Или знала об этом деле что-то, чего не знал он?
Линдси не могла представить, чтобы Сару Бейкер убил Рид Салливан. Картинка не складывалась. Во-первых, тот любил кошек. И главное, был слишком стар и слаб, не сумел бы по лесной тропе дотащить труп девушки до водопада.
Ладно, убил не он. А в чем-нибудь он солгал?
Линдси составила по пунктам план расследования. Нужно изучить прошлое Сары; установить, с кем, когда и как она общалась; выяснить, каким образом её тело попало к водопаду Мейпл. Кроме того, необходимо найти всю возможную информацию о Марни Спеллман и понять, что на самом деле произошло на острове Ламми и почему преступление так и не было раскрыто.
Была убита женщина. Мужчину судили, но оправдали. А потом – о-па. Ничего. За убийство никто не понес наказание.
Возможно, именно над этим работала Сара Бейкер. Искала виновных… и её остановили.
В деле Рида Салливана Линдси нашла отчёт об опросе капитана парома, что осуществлял сообщение между островом Ламми и материком. Запись была краткой, но в ней содержался намек на что-то, что показалось следователю интересным.
Капитан Винни Баренфенгер водил паром по этому маршруту шестнадцать лет и гордился тем, что четыре года подряд ему присуждали награду за отправление рейсов точно по расписанию. К сожалению, потом паромная компания приняла решение, что в этом соревновании будут участвовать только суда, обслуживающие маршруты большей протяженности.
«По словам Баренфенгера, – записал следователь, – он знал всех работников Марни, и Калиста была одним из постоянных пассажиров на его пароме. Муж сердится на неё, как-то призналась ему Калиста, за то, что она бросила его с детьми в Калифорнии. Приятная женщина, охарактеризовал её паромщик. В отличие от других пассажирок любила поболтать. Он запомнил, что Калиста приехала на Ламми в начале недели, но потом не видел, чтобы она покидала остров, и это показалось ему странным. Те, у кого нет собственного катера, добраться до острова могут только на его пароме».
Позднее, когда в выпусках новостей показали фотографию Рида Салливана, Баренфенгер позвонил в департамент полиции Ферндейла и оставил сообщение.
В деле имелась его расшифровка:
«Я видел этого типа. Неприветливый такой, даже злой. Сам я с ним не общался. А говорю о том, как он держался. Уверен, я видел, как он покидал остров на следующий день после того, как та женщина пропала. Он приехал на пикапе, в задке были какие-то вещи. Возможно, он торопился. Подробности уже позабылись, но я точно помню, что очередь была длинная, и он, стоя на месте, постоянно поддавал газу, сигналил, подгоняя тех, кто был впереди. Неудивительно, что Калиста сбежала от него. Из всех работников Спеллман Калиста была, пожалуй, самая приятная. Поймайте этого типа».
Следователь в дополнение записал: «В течение недели, предшествующей исчезновению Калисты Салливан, сообщений о механических неисправностях на пароме не поступало».
Линдси никак не удавалось соотнести рассказ паромщика со своей оценкой личности Рида Салливана. Тот не был похож на человека, который стал бы сигналить, требуя, чтобы ему уступили место в очереди. Человек он был инертный. Позволил, чтобы против него сфабриковали обвинение в убийстве, которого он не совершал.
* * *Линдси сходила к торговому автомату в комнате отдыха, взяла себе на поздний обед/ранний ужин контейнер с лапшой и напиток «Доктор Пеппер» без сахара, вернулась на рабочее место и, поглощая свою нехитрую еду, вновь углубилась в изучение материалов дела Рида Салливана, знакомясь с предысторией давнего происшествия.
Сведения были интересные, но сбивали с толку. Оказывается, дело-то было вовсе не такое банальное, как на то намекнул ей один из коллег перед её отъездом к Салливану.
Рида Салливана не сразу обвинили в убийстве Калисты. У него было железное алиби: в те дни вместе с сыновьями он совершал турпоход по побережью в составе группы родителей-одиночек и их детей. Более десятка свидетелей подтвердили, что он был с ними в течение пяти дней. Соответственно Рид никак не мог съездить на остров Ламми, убить жену и бросить её труп в воду.
Газета «Сиэтл таймс», стремясь привлечь интерес местных читателей, выразила некоторые сомнения.
По счастливой случайности, всего за две недели до того, как труп Калисты был обнаружен приезжими туристами, крупнейшая газета штата Вашингтон открыла отделение в центре Беллингема, на Рейлроуд-авеню. Единственным журналистом, отвечавшим на телефонные звонки и писавшим заметки для «Сиэтл таймс», был некто Тедд Макгроу, молодой парень 28 лет, которого переманили из газеты «Беллингем геральд».
На целых два месяца Макгроу удалось застолбить первую полосу газеты для своих публикаций по делу об убийстве, за которое никого не осудили. Он писал о разводе Салливанов и о предполагаемых угрозах, которые Рид высказал в адрес Калисты в кафе. В других статьях упоминалась таинственная империя на ферме Спеллман, которая прежде, как ни странно, почти не привлекала внимание прессы.
Заголовки на пожелтевшей от времени бумаге говорили сами за себя:
«На острове Ламми туристы обнаружили труп женщины»«Лейтенант полиции просит о помощи:Кто погиб на острове Ламми?»«Труп опознан: жертва – жительница Беллингема,последовательница Спеллман»«Муж погибшей последовательницы Спеллман допрошен,но не задержан»«Гуру здорового образа жизни Марни Спеллман о погибшей:„Она сияла как звезда“»«Хозяин кафе сказал, что Салливан угрожал жене убийством»И наконец:
«Два волоска на трупе принадлежат Салливану.Ему предъявлено обвинение в убийстве»«Суд по делу об убийстве – возможность заглянутьв „улей“ Марни Спеллман»Последняя статья по объему была в два раза больше остальных. Линдси представила, как Макгроу безудержно строчит, склонившись над клавиатурой. Почти десять лет Марни Спеллман слыла чуть ли не повелительницей мира (Линдси понятия не имела, что она пользовалась столь огромным влиянием; только фамилию её слышала), а потом, за несколько лет до дела Салливана, вдруг исчезла с радаров общественного внимания. Ферма продолжала работать, расширялась, хотя рост её был скачкообразным, но Марни отгородилась от публики плотным панцирем. И вот теперь, благодаря непонятной гибели женщины, которая, оказывается, была одной из ключевых фигур в организации Марни, Макгроу, как он, по-видимому, считал, удалось подковырнуть этот панцирь.